Только бы улыбался

Мак Сим наивен, несуразен, доверчив, несносен. Но, черт возьми, как же он хорош! Любая девка бы выскочила за него, увидев впервые (конечно, речь не о Раде — она не из простых, ей подавай подвиги), любой парень, наверное, уступил бы ему дорогу, только заметил бы рядом с собой. А как он выглядит! Нельзя, просто запрещено солдату выглядеть так. Вы видели когда-нибудь рядового… Нет, капрала с такими ясно-голубыми глазами (между прочим, даже небо таким не бывает), настолько золотыми кудрями, как лучи солнца, когда особо распогодится? Да не может быть, чтобы солдаты так улыбались! Они все повидали немало крови, смертей, ранений, но у этого парня с лица все никак не удается стереть лучезарную улыбку. Гай Гаал на Раде поклясться мог, что однажды за такое Маку выбьют все его белоснежные ровные зубы. Иногда Каммерер хватал листок бумаги и карандаш и начинал самозабвенно что-то на нем рисовать. Темы его рассказов скакали от того, что жители Саракша живут не внутри шара, а снаружи, до удивительной земной медицины и зеленых ее лесов и полей. Точно, парень полоумный! Гай думал так поначалу, а потом и плюнул. Все равно он готов верить в каждое слово землянина. Все равно он пойдет за ним, куда угодно. Гай в жизни немало слышал ругательств в свою сторону: и массаракш, и сукин сын, и подонок, и множество более тяжелых по содержанию слов, но, черт Мак Сима подери, его еще никто не обзывал так, как будто признавался ему в любви. А Мак и не умел по-другому: даже в такие моменты он как будто улыбался так же ослепительно, как и прежде, и Гай еле сдерживал себя, чтобы не отвернуться и не взвыть от сгрызающего изнутри чувства. А когда Мак не улыбался (хотя такое случалось крайне редко), когда парень почему-то становился грустным, злым, был не похож на себя, Гаал рычал сквозь зубы проклятия, но одергивал свои руки, чтобы не потянуться к лицу Мака и не растянуть его губы в привычной гримасе счастья. Ну же, парень, улыбнись хоть немного! Ты же сам всегда говоришь, что все будет хорошо. Так согрей хоть немного душу мятежную! А потом… Потом Мака не стало. Дни снова стали серыми. Жизнь вернулась в привычное русло. И, наверное, Гай даже немного забыл о вечно безмятежно блестящих глазах землянина. Наверное, он сам и заставил себя забить чертовски настойчивую скорбь глубоко в себя, но она глухо царапалась где-то в желудке, не давая спать по ночам. Гай скулил в подушку и готов был ненавидеть себя за это. А еще молить о его возвращении. И Мак Сим вернулся. Гай не верил, кричал в ярости. Наверное, землянин подумал, что кричат на него, но нет — Гаал рвал в гневе свои чувства, свою душу. Хоть бы Мак не переставал ему улыбаться. Только бы его, Мака, счастливая физиономия рядом была все время. Только бы он хватал его за руки и так любовно обзывал массаракшем, как всегда это делал. Гай не выносил сильных ударов с башен, он каждый раз кричал Маку прямо в лицо, что готов за него умереть. Не контролируя себя, он хватал того за плечи, встряхивал, дергал за руки, только хотел до него донести безумную мысль — за Мака хочется умирать снова и снова. — Да ты идиот! — выкрикнул Каммерер назад, в сторону Гая, сдавлимоего узким пространством кабины танка. И Гай со вздувшимися на шее венами и пеной у рта кричал ему на ухо, что он его идиот. Его, Мака, идиот. И, как всегда, массаракш просто улыбался, смеялся и стрелял из пушки. А вскоре и Гай исчез. Он не успел даже прийти в себя, как кинулся под пули, лишь бы спасти улыбку Мака. Он умирал и кричал, что любит, будет, ждет. Перед тем, как в глазах всё-таки окончательно потемнело, в голове мелькнула последняя мысль: если бы не излучение башен, Гай сделал бы то же самое. И если бы ему давали шанс за шансом, называли его поступок ошибкой, он бы ошибался раз за разом без остановки. Только бы Мак и дальше так безмятежно улыбался. Может, уже не ему. Может, Раде или кому-то ещё, но улыбался. А Гай это увидит оттуда, откуда не возвращаются.