Энтропия

Спасение человечества — это работа без обеда и выходных. Нельзя улизнуть пораньше или пожаловаться на грубость начальника, ведь заработную плату тебе платит народ, а, значит, спросить с тебя может каждый встречный и поперечный в любое время и в самом ужасном для этого месте. Однажды кто-то просунул монету под дверь уборной, пока Эйден находился внутри. В другой раз здоровенный мужик вышиб окно в доме Мей, потому что ему приснился кошмар о том, как ночь спряталась у него под кроватью. А в прошлую среду по деревне прошел новый слух: оказалось, что личные вещи Эйдена обладают спасительной силой ничуть не меньше, чем их хозяин. В тот день он чудом сумел выбраться с деревенского рынка — озверевшая толпа преследовала его до ворот мастерской. Люди хватали его за руки, отрывали карманы и выдергивали пряди волос. Осада стен мастерской продолжалась целую ночь, пока под утро разгонять толпу бранью не вышел магистр. С тех самых пор Эйден избегал людных мест, вздрагивая от любого шороха на окольных дорогах, которыми ему приходилось добираться домой. Хотя сейчас был еще ранний вечер, погода злобно оскалилась темнотой. Черные тучи низко сгрудились над головой, пряча от глаз последний искорки звездной пыли. Переулок был безлюдным и тихим — по крайне мере, так казалось вначале. По какому-то тайному сговору ветхие дома вокруг, предпочли отвернуть на другие стороны окна, оставив проулок слепым и глухим к делам проходящих по нему пешеходам. Идеальная дорога для Эйдена. Он прошел половину пути, когда до него донеслись приглушенные стоны. Кто-то тихонько вздыхал и едва слышно взывал о помощи. Горько-горько и безутешно. Отыскать страдальца получилось с трудом. Болванка лежала в грязи вдоль кирпичной стены, укрытая пылью и темнотой. — Это ты звал на помощь? — Эйден присел на корточки возле болванки и заглянул и пустое лицо, — Тоже хочешь денег от глупого наивного спасителя, который раздает золото как конфеты на праздник? Эйден усмехнулся и легонько постучал ногтем по пыльному лбу болванки: — Какая у тебя история? Заболела собака, ограбили разбойники или, может быть, нужны деньги, чтобы доехать до дома, где тебя ждут пятнадцать голодных детей? Прости, но все это я уже слышал много раз. У меня остался последний золотой, поэтому ради него тебе придется сочинить по-настоящему леденящую душу сказку. Эйден отряхнул ладошки и попытался встать. Кто-то больно схватил его за запястье и дернул вниз. Потеряв равновесие, Эйден упал на колени и уперся взглядом в глаза болванки. Мужчина, а теперь было очевидно, что это мужчина в поре поздней юности, застонал от боли и выплюнул сгусток крови. — Помоги… спаситель… Кожа на лице мужчины цеплялась за череп длинными потрепанными на вид лоскутами. Одно веко оторвалось и болталось под бровью на тонкой кровавой нити. Желтая, иссушенная ветрами рука провисла в локте будто старая растянутая резинка. Грудь провалилась в нескольких местах внутрь, а ноги были лишены костей и напоминали два пустых бурдюка. Казалось, все силы мужчины уходила на борьбу за очередной глоток воздуха, однако хватку на руке Эйдена разорвать было невозможно. — Спаси… Ужас придал Эйдену силу ветра, схватив ладонь мужчины свободной рукой, он оторвал ее от себя и вскочил. Душа его спешно покинула тело и прихватила с собой большинство чувств, оставив ум во власть страха. И он гнал ноги вперед: как можно дальше и как можно быстрее. Эйден сделал несколько больших шагов прежде, чем вновь рухнул на землю. Голова его с громким стуком ударилась о мощеную мостовую. Боли не было, лишь мутная дымка паники, заполнявшая черепушку, всколыхнулась и пошла темно-багровыми пятнами, словно капли крови упали на ледяную гладь черной воды. Эйден был готов продолжать бегство, но правая нога его больше не слушалась. Перевернутые жуки отчаянно сражаются с неизбежностью всеми конечностями. Лапки безуспешно колотят воздух, растрачивая силы и жизнь напрасно. В этот момент Эйден был подобен такому жуку. Крепко зажмурив глаза, он брыкался левой ногой, и загребал руками грязь и пустоту. Снова и снова. Только резкий приступ боли, наконец, заставил его решиться взглянуть на то, что поймало его в ловушку. Существо, а от человека в болванке осталось лишь смутное воспоминание, схватило Эйдена за лодыжку. Острые как когти пальцы разорвали штанину и впились в плоть на половину фаланги. Мостовая была древней, время успело обглодать ее камни, но острые отколотые края все равно тут и там мелькали на ровной поверхности. И теперь они были покрыты мерзкими ошметками одежды и тела болванки. Зрелище жуткое и отвратное. — Что тебе нужно? — закричал Эйден, пиная болванку в плечо свободной ногой. Плоть под его каблуком легко поддалась и оторвалась от кости, обнажив обломанные гнилые осколки. — Спаси… Собственно говоря, в текущей ситуации, кроме рассудка Эйдена, спасать уже было нечего. Однако самоспасение спасителей, по умолчанию включено в их должностную инструкцию, а желающих задарма выполнять чужие обязанности надо еще поискать. Какая-то женщина вынырнула из-за угла, тяжелые сумки в обеих руках пригвоздили к земле ее интерес к жизни, поэтому она успела пройти в блаженном неведении несколько метров, когда поскользнулась на лоскуте ткани, пропитанном зловонным гноем и кровью. Грубо выругавшись, женщина восстановила равновесия тела, но не души. Сумки взметнулись вверх, продукты разметались по улице, переспелый помидор с чавкающим звуком угодил Эйдену прямо в лоб. — Помо… Мольбы о помощи утонули в испуганном женском визге. Последняя надежда Эйден дала стрекача и умчалась прочь вместе со случайной прохожей. Как бы то ни было, отчаяние странным образом остудило бьющейся в ознобе мысли и чувства Эйдена. С какой стороны ни глянь, ситуация была безвыходной. Значит, решать проблему нужно было здесь и сейчас вместо того, чтобы бить головой о закрытые наглухо двери. Эйден набрал в грудь воздуха и попытался унять дрожь в голосе: — Чего ты хочешь? — Спаситель, спаси… — Как тебе помочь? — Спаси. — Отчего спасти? Обнаженные глазные яблоки, изъеденные кровеносными сосудами, удивленно смотрели на Эйдена. В полумраке они зловеще сверкали, но во взгляде таилась по-детски наивная озадаченность. Ни дать ни взять, любопытный волчонок, который сумел дорасти до размеров свирепого зверя, но так и не смог разобраться, почему человек отказался играть с ним в мяч собственной головой. — Как вас зовут? — попробовал зайти с другой стороны Эйден. Болванка нахмурилась, точнее, месиво, что было у нее вместо лица, сморщилось к центру: — Я не знаю… — Как вы здесь оказались? — Я… Смятение нарастало в болванке низким утробным рыком: — Ты должен меня спасти! Для подтверждения справедливости своих требований, болванка сильнее сжала голень Эйдена. Боль из ноги понеслась вверх по телу горячей волной. На мгновение мир потемнел и качнулся, грозя уронить забвение на сознание Эйдена: — Я пытаюсь тебе помочь, — из последний сил простонал он, — но я не знаю, как… — Хватит! — приказала болванка, — Спасай меня сейчас же! Хватит, так хватит. Хоть в чем-то они были согласны. Если это несчастное существо желает спасения, оно его получит. Эйден воздел руки в небо и громко взревел: — Я спаситель, обещанный безликим пророком, несущий прощение тьме, дарую тебе спасение! Прими избавление и немедленно отпусти меня! Хватка костлявой руки мгновенно ослабла, воспользовавшись возможностью, Эйден рывком подобрал к себе ногу. С противным треском указательный палец болванки надломился посередине и оторвался от ладони. Кровавый обрубок остался в голени Эйдена. Свобода ударила в голову эйфорией. На краткий миг Эйден был всемогущим спасителем, способным поворачивать реки вспять и день с ночью менять местами. Правда, в следующую секунду, вид чужой гнилой кость, торчавшей в его ноге, вернул распоясавшееся эго обратно в свою жалкую, измученную болью и страхом шкурку. Он вновь ощутил себя ничтожным и слабым. Проглотив отвращение, Эйден вырвал из голени палец и отбросил в сторону. Деревянный стук с глухим эхом прыгнул за обрубком, который отскочил от мостовой и покатился вдоль улицы. Но Эйден уже этого не увидел, он во всю прыть без оглядки мчался в противоположную сторону. Он бежал, не разбирая дороги, сколько хватило сил и дыхания. Может быть прошел час, может быть, меньше, но, вероятней всего, он пробежал несколько человеческих жизней, прежде чем рухнул на землю в изнеможении. Сердце в груди колотилось так быстро, что кроме кровавой пелены вокруг было невозможно что-нибудь разглядеть. Хотя, весьма вероятно, это всего лишь ошметки помидора застилали ему глаза. Неожиданно над его головой раздался насмешливый голос: — Проводник времени, ведущий путников за собой в могилу, какая неожиданная встреча.