Лисица в руках

      У трактирщика Фая всё прямое — нос, спина, фартук его засаленный. Волосы такие же прямые, как и он сам. Неделя в осаждённой таверне ничуть не спутала их, не сделала отчего-то похожими на воронье гнездо. И взгляд его всё такой же ровный, хоть и тускнеет в полумраке.       Свечи у них закончились, а если бы и нет, — кто захочет выдавать себя? Наспех заколоченные окна света пропускают непозволительно много.       Нижний город снаружи почти превратился в пепел.       — Эй, Одноглазый, харош дымить. Угорим же. — самый тёмный из углов “Полумеры” приходит в движение. Второй (а теперь уже, считай, крайний) посетитель удивительно ладно в него вписался. Здоровенный такой детина, в чёрном, как сажа, шмотье, — из этих, из Преисподничьих.       — О, нет, братец, тут ты не совсем прав. — Дьявол затягивается что есть силы, но трубку хитрым движением гасит. — Мы с вами и так, и так скоро закончимся, а нюхать табачок всяко приятнее, чем наши, с позволенья, побочные продукты.       Тифлинг тычет в сторону бочки, которая любезно избавила их от участи ссаться и сраться себе под ноги. И чтоб он провалился, если от неё разит меньше, чем от потрошёных демонов! Якер, — так зовут их рыцаря, — свалил их тела в подсобном помещении. Уж эти-то хорошо знают, как с тварями обращаться, вот только чёрный у них один, а гостей из Бездны — полный Дрезен. Остальной контингент так и вовсе не бойцы: ни сам Дьявол, ни трактирщик-полуэльф.       А тот насупился, сам себе на уме, бутылку с элем мучает. Иногда берёт и взбалтывает, пытаясь разглядеть осадок, трогает пальцем обвязку, затем шарит глазами по залу, будто вот-вот оставит всё и схватится за метлу или, там, тряпку какую — обязанности привычные выполнять. Сидит, значит, в бутыль вцепившись, но отчего-то не пьёт. Не пьёт, зараза, — и молчит.       Дьявол отдаёт ему должное: парниша неплохо держится для того, кто узрел некоторое дерьмо. Но звоночек-то всё равно дурной, уж лучше бы забухал. Правда, пить им мешает чёрный: только накапаешь рюмочку — сразу с поучением лезет. И так тошно, так тоскливо становится! А во рту почему-то горько. Ещё и копьём, отнятым у демона, перед лицом размахивает, железку в руки суёт. У Дьявола и без того зеница последняя, чтоб ненароком выколоть её самому себе.       — Дрезен — добротная крепость, — голос Якера рассудителен и тих, — я в подобных всего два или три раза бывал. И если вы не будете страдать хернёй, то подкрепления мы дождёмся. Орден стоял под стенами — как пробьются на нижний ярус, так и подхватят нас.       Дьявол прижимает ладонь к сердцу:       — Твой неистребимый оптимизм, безусловно, обнадёживает. Но ты скажи мне, зачем душу бередишь? Надежда, она такая, в груди колотится, в горле застряёт. С ней дышать тревожно и спится из рук вон плохо. Вот лучше посмотри на Фая: он участь свою уже принял, и ему хорошо. На душе тишь да гладь. Правда, сынок?       Говорит так и на трактирщика оком косит: ответит или нет?       Звуки собственного имени пускай и с задержкой, но достигают заострённого уха. Как заклинаньице или наговор какой. Язык у Дьявола хороший, бархатный — его предки словом горы переворачивали.       — Иди ты! — встрепенулся Фай. — И без тебя стрёмно было! А теперь… — он откидывается на спинку стула и щурится с вызовом: — Раньше я часто встречал тебя на рынке и всё задавался вопросом: как этот мужик глаз потерял? Ну знаешь, когда видишь старого инвалида без руки или ноги, — сразу гадко становится, но и любопытно тоже…       — Я не старый, — возразил Дьявол.       — Ага-ага, — закивал тот. — Короче, стало мне интересно, я уже кучу догадок и предположений в голове выстроил. А теперь вдруг всё понял.       — Что ты понял?       — Что ты пиздел много.       Око торговца недобро вспыхнуло:       — Сынок-дружок, а не много ли ты на себя берёшь?       Дьявол с силой потёр ладони, намеренно успокаиваясь. У него до сих пор оставалась пара драгоценных крупиц самообладания, а ему придётся потратить их на мальчишку. По глупости, не иначе.       Транжира и мот. Жизнь в трущобах его ничему не научила.       — Когда в другой раз демоны начнут двери выносить, я им так и скажу: “Товарищи демоны, нас штурмовать нельзя. У нас тут молодой человек исключительно тонкой душевной организации”.       Он не совершил ни одного движения, даже пальцем не пошевелил, но в один миг стал и ближе, и больше, и будто бы плотнее. Не тот фокус, которому он обучался основательно, но Фаю хватило: его кадык непроизвольно дёрнулся.       — И всё-таки, — выдавил полуэльф, — что с ним стало?       — С глазом-то? — Дьявол удивлённо моргнул, но ответить соизволил: — Всё куда прозаичнее, чем ты себе удумал. Однажды на болотах подхватил гоблинскую гниль. В карманах у меня было мало монет, зато много дыр, а ими за лечение не заплатишь. Вот такой я везучий, — он хлопнул по столу, и бутыль, наконец отставленная Фаем, задорно звякнула. — Мог ведь и без обоих остаться.       Нечто схожее с ухмылкой промелькнуло на лице трактирщика. Дьявол ясно различил её, хотя ту почти сразу же поспешили скрыть.       Было не похоже, что Фай на самом деле впечатлён. Скорее, он просто хотел отвлечься на что-то другое, что-то, что не являлось бы бесконечной демонической ордой, впившейся в самое сердце города-бастиона. Совсем как в мирные времена.       Он потёр переносицу:       — Знаешь, та версия, где его выколол аазимар на дуэли, — моя любимая.       — Что ж, я польщён! — Дьявол обнажил клыки. — Поживёшь с моё, ещё не так споёшь!       Сказал это и осёкся.       А Фай опять осунулся и махнул рукой.       — Налей мне в стакан. Если не трудно. Не хочу сейчас как пьяница из горла. А я сыра принесу. Немного оставалось.       — Ну и кто из нас бередит душу? — задремавший, казалось, Якер со скрипом перевернулся на бок. Он лежал на четырёх стульях, выставленных в ряд. — Уже четверть часа, как на кухню вышел. То ли вырубился, то ли демоны задрали. Поди проверь, что ли.       И правда. Мало ли что?       Хозяина “Полумеры” Дьявол нашёл за печью. Странно притихшего и спокойного, будто висельник, — когда того уже малость вздёрнули.       — Слушай, сынок, я же это не со зла ляпнул. Ты меня знаешь, — он развёл руками. — Страшный Одноглазый Дьявол только болтает как завсегдатай Ада, а сам и должок отсрочить может, и детишек уличных покормить. Если в настроении, конечно. Не стоило мне за больное давить, ну…       — Причём тут ты вообще? — Фай поднял затравленный взгляд, и Дьявол только сейчас сообразил, каким измождённым было его лицо. Красные от недосыпа глаза ярко выделялись в тёмных кругах вокруг них. — Ты-то причём?       “Это всё они, демоны, лезущие из Мировой Язвы; это всё королева Голфри, бросившая свою крепость с голым задом. И это всё я, отчего-то не способный единолично прогнать армию Бездны от своего порога, за которым нас сперва распнут, а затем не спеша вывернут наизнанку”.       Фай беззвучно пошевелил губами, будто намереваясь что-то сказать, но не находя должного слова.       — Дьявол, — произнёс он наконец. То ли прозвище, то ли проклятье.       И уставился — выжидающе, цепко, как-то даже… нетерпеливо.       Одноглазый не единожды сталкивался с подобным взглядом. И чаще это играло ему лишь на руку, и в торговле такое было хорошо. Так смотрят на хитроумного тифлинга простые люди, не представляющие, что он такое, но ждущие от него чудес. Они думали, что скверна в его крови способна на что угодно, и что он читает их мысли как открытую книгу. Жаль лишь, что ему мало чего досталось по существу. Только и знал он, что пальцем табак поджечь, да и то кресалом понадёжней было.       — Дьявол, — повторил Фай еле слышно и, преодолев скудное расстояние между ними, дёрнул за отворот камзола. Холодная ладонь скользнула по позвонкам на шее, в том единственном месте, где возможно было коснуться кожи.       Дьявол оступился, смутно понимая: в его объятиях искали убежища. Однако полуэльф был заметно выше, и ему пришлось бы сгорбиться слишком сильно. Поэтому — и только поэтому! — его сопение сейчас впечатывалось в шею.       “Кому ты пиздишь, родной”, — промелькнула мысль.       Руки Дьявола, по обыкновению послушные его воле, обхватили Фая за спиной, но тот остался неподвижен и твёрд. Отступать он не спешил, а скованность его тела отзывалась едва ли не болезненным напряжением. Резкие слова и порыв, чуть не сбивший тифлинга с ног, были тому причиной — как если бы все совершённые Фаем действия сложились в некую баснословную сумму, и малейшее движение погребло бы его под их весом.       — Я не сержусь на тебя, — мягко заверил Дьявол, задействовав первый и последний инструмент, на который имел привычку полагаться.       И ощутил, как ему кивнули.       — Я просто…       Когда он снова мог увидеть его лицо, на том красовалась единственная и безобразная по своей сути эмоция.       Сожаление.       Дьявол не читал мыслей, но опыта ему было не занимать.       — А я ведь предупреждал, — он покачал головой. Впрочем, без осуждения. — Та девочка из храма Дезны пошла бы за тобой в любой чистенький уголочек. Пока и ты был свеженький, и она купаная. Ну а ты что?       А Фай, как и положено долгожителю, наивно полагал, будто всё время мира пылится у него в кладовке. Теперь он отчаянно хотел наверстать упущенное. Он хотел жить, — но вряд ли его будут спрашивать. В тот, первый, вечер их было здесь больше двадцати.       Ещё вчера — семеро.       Смесь нерешительности и нужды дрогнула на ресницах.       — Как ты держишься? — спросил Фай невпопад.       — А никак, — ответил Дьявол.       И позволил поцеловать себя.

***

      — Караван гудел, колеса тёрлися! Вы не ждали нас, а мы припёрлися!       Ни один стол, ни одна лавка или шкаф, когда-либо созданные на Голарионе, не смогли бы удержать обладательницу звонкого голоска от проникновения туда, куда ей вздумалось бы попасть. Кропотливо подогнанные друг к другу “баррикады” разлетелись вдребезги, лишь каким-то чудом никого не задев, ну а то, что осталось от двери, прицельно вынесли с ноги.       — Здравствуй, Фай! Ничего, что мы без приглашения?       Закрученная в вихре пёстрых одеяний, на пороге возникла командор Амина собственной персоной. Ещё более яркая, несуразная и в то же время более обнадёживающая, чем тифлинг запомнил в их последнюю встречу.       Почти сразу она заметила и его:       — Дьявол, — кицунэ отвесила учтивый поклон, легко прикоснувшись к шляпке. И не поймёшь ведь, взаправду или шутя. — О, Якер, и ты тут! Возвращаю тебе вашего параликтора!       Тяжёлый, фундаментальный вздох, раздавшийся позади Амины, окатил таверну, хотя имел все шансы утонуть в гуле осаждённой крепости.       …На улицах Дрезена с новой силой разгорались бои, канавы по всему городу напитывались свежей кровью. Правда, теперь почти вся она была демонической, и уже ничто не казалось потерянным. Дьявол по наитию потянулся за копьём и почему-то никак не мог отделаться от мысли, что кровь похожа на ягодный сироп…