Часть 1
1 сентября 2013 г. в 14:57
Гарик стал совсем невыносимым. Раньше, когда мы снимались и играли только в Comedy, его можно было терпеть, это было даже весело, прикалывать и издеваться друг над другом и т.д. и т.п. Но сейчас.…
Да, это работа. Да, мы получаем за это деньги. Но почему именно мне приходится играть всегда второстепенную роль во всех сценках?
Один из скетчей про нас – это реально, ну, или почти. Почти реальность тех будней, которые мы снимаем. Этот проект я даже матери запретил смотреть, потому что одно дело видеть во мне такого милого, доброго, не испорченного мальчишку, а с другой - с экрана телевизора, где я предстаю в образе гея, извращенца, наркомана или убийцы. А главное видеть Харламова в таких же ролях. Мама моя не смогла бы этого пережить.
Однажды, когда на съемках присутствовал «жопозаменитель», Гарик ляпнул, что я педик, якобы влюблен в него и не разрешаю звать других в наш союз. Все было бы не так печально, если бы было неправдой. К сожалению, Бульдог даже не в курсе, что я в него влюблен вот уже как… почти десять лет.
Я на него обиделся, так как выставлять якобы «неправду» на показ не позволено даже ему.
***
Я иду очень быстро, куда – нибудь подальше от него, можно даже в темный угол, он же догоняет меня с просьбами остановиться, простить его и т.д.
-Батр, ну, ты чего? Я же пошутил! – Восклицает он за спиной, и я все таки разворачиваюсь.
-Хреновые у тебя шутки…
-Ты чего, обиделся? – Он заглядывает мне в глаза, смотря сквозь очки, и несмело улыбается.
Знаете, он умеет сделать такое умильное лицо, что хочется приласкать его, как котенка, и простить все, что натворил. Вот и сейчас я улыбаюсь ему в ответ, но тут же вновь отвожу взгляд.
-Зачем ты это сказал?
-Ну, это первое, что пришло мне в голову, Батр.
-Почему тебе не пришло в голову что-нибудь другое?! – Зло бурчу я, и понимаю, что еще немного, и мы разругаемся с ним из-за ерунды, которую он же ляпнул.
-Слушай, я не понимаю – я извинился, что тебе еще надо?! – Теперь уже Харламов начинает злиться. Обычно я всегда иду на попятный, а тут вдруг свалилось! Не привык он к тому, чтобы я огрызался. – Когда ты миловался с этой толстой, жирной дурой, я тебе ни слова не сказал! – Тут он осекся, бросив быстрый взгляд на мое удивленное лицо.
-Ч-чего? – Я стоял в шоке, отступив от Гарика на целый шаг.
-Ничего. Я пошутил. – Теперь уже Бульдог отошел от меня подальше, стараясь слиться с какими-то декорациями.
-Пошутил? Что значит – пошутил, Гар? – Он отступил от меня подальше, упираясь лопатками в искусственную стену, а я навис над ним. – Ты ревновал, что ли? И сейчас ревнуешь, Гарик?
-С чего ты вообще это взял? – Он попытался отодвинуть меня, но это так не эффективно, как попытаться сдвинуть с места танк. – Пусти, Батр. Я пошутил. – Гарик посмотрел на меня, вскинув голову, задев козырьком кепки кончик моего носа.
Блин, его лицо так близко, что я буквально чувствую его дыхание на своих губах, неуверенный взгляд родных и самых близких глаз, губы, которые хочется поцеловать, и в общем…
Я наклоняюсь ниже к нему, прикрываю глаза и целую. Как давно я об этом мечтал, и вот.… Дождался. Мы играем педиков, а тут я, похоже, по-настоящему им стал, если такое вообще возможно.
Гарик не отталкивает, но и не отвечает мне. Он просто застыл, как соляной столб, и мне с сожалением приходиться отодвинуться от него.
-Прости, Гар. Я.. Сорвался. Больше такого не повторится. – Я ухожу, понимая, что он смотрит мне в спину каким-то непонятным взглядом. Ну, и пусть. Я даже не против, что все узнают.
***
В вагончике, куда я зашел, чтобы переодеться, было тихо, слишком тихо. На столе лежал айпад Бульдога, на стуле висела его толстовка.… В общем, все его вещи напоминали мне о моем безрассудном поступке. Зачем я сделал это именно сейчас? Ведь он думает, что соврал этому «жопозаменителю», а на самом деле сказал правду.
Я снимаю джинсы, складываю их и кладу в шкаф, когда распахивается дверь и на пороге появляется взмыленный Гарик. Вот только его сейчас не хватало. Делаю вид, что никого не заметил, но тут же понимаю, что прижат к стене сильными руками Бульдога. Оказывается, это не собака – это ураган.
-И как давно у тебя появилась эта «болезнь», Каштанчик? – Издевательски произносит он. От этого тона у меня желудок в узел скручивается. Похоже, сейчас меня будут бить, и очень сильно.
Опускаю голову, стараясь не смотреть в его глаза, наверняка осуждающе меня рассматривающие. Не хочу этого видеть в его глазах.
-Как давно? Ну? – Он встряхивает меня, и я неслышно бурчу что-то себе под нос.
-Что? Я не расслышал.
-Давно, Гар. И если для тебя это болезнь, то для меня это мука! Видеть тебя каждый день, снимать скетчи, сниматься вместе с тобой в откровенных сценах – это мука, Гарик!
Так, нужно успокоиться. Истерика сейчас ни к чему. Вырываюсь наконец-то, и опускаюсь на диван, закрываю голову руками, понимаю спинным мозгом, что это только начало.
Харламов стоит надо мной, а потом садится рядом и обнимает за плечи. Я скидываю его руку. Не могу. Я сейчас сорвусь. Истерика и так уже все ближе и ближе поднимается, а тут еще и это слишком близкое объятие.
-Тимка, успокойся.
-Я и так спокоен, Гар.
-Тогда посмотри на меня. – Произносит он спокойно, утыкаясь подбородком в мой затылок.
-Не могу…
-Слушай, ты мужик или нет? – Он возмущается, но тут же извиняется.
-До сегодняшнего дня я так думал. Но сейчас… - Я все-таки убираю руки и сажусь на диване прямо, стараясь не смотреть на друга. Мне кажется, что он меня сейчас оттолкнет. И правильно сделает. Я бы, например, так и поступил…
-Тимур, с чего ты вообще взял, что я тебя оттолкну?
Блин, я что, это вслух сказал?
-Ты дебил, Батруха. – Он улыбается и прижимает меня к себе, и я не могу этому противиться.
Пусть хоть перед смертью… Меня передергивает от холода, и он это замечает. Молча встает с дивана, берет из шкафа плед и накрывает им мои плечи.
-Спасибо. – Я наконец-то поднимаю на него глаза и понимаю, что он улыбается. Искренне улыбается. И наклоняется ко мне…
Ну, нет. Я не хочу так.… Из жалости. Поэтому отворачиваюсь.
Гарик закатывает глаза и садится прямо на пол, возле моих ног, крепко обнимая руками за коленки. Я смущенно смотрю на него и закусываю губу.
-Слушай, Тимка… Я давно уже хотел с тобой поговорить, и вот – только сейчас, когда ты первым решился на этот поцелуй, я рискну тебе рассказать…. Я давно и безнадежно в тебя влюблен, Батр. С той самой поры, с того самого первого выступления и первой шутки между нами двоими. Пойми, Батр, я думал, что ты не поймешь, оттолкнешь от себя, ведь мы только играем педиков, а не являемся ими.
Харламов все говорил и говорил, а я прикрыл глаза и сжал виски пальцами. Да, мы действительно дебилы. Столько времени потеряно.… Почти десять лет.
Открываю глаза, наклоняюсь к нему, хватаю рукой за воротник толстовки и тяну на себя, заставляя подняться с колен.
-Мы не только играем, но и являемся, Гар. – И целую его, смотря глаза в глаза, понимаю, что вот оно – то самое. Он – мой.
Гарик улыбается, усаживается на мои колени так, что его ноги расположены по обе стороны от моих бедер и отвечает на поцелуй не менее жадно.
А эта поза мне кое-что напоминает.… Но Гарик не дает мне окунуться в мои мысли, расстегивая непослушными пальцами мою рубашку.
Мне очень хочется продолжить, но я понимаю, что сейчас сюда кто-нибудь может зайти, поэтому перехватываю его кисти и вновь целую в эти самые любимые губы.
-Не сейчас, Гарик. Мы продолжим, но не здесь.
Он обиженно смотрит на меня, и тут я чувствую, что мне кое-что упирается в живот. Закатываю глаза к потолку.
-Точно, Батр?
-Клянусь.
-Тогда… Что мне делать с моей проблемой?
-Ну, минет я тебе и в туалете могу сделать. Пошли. – Я направляюсь к двери, и тут слышу за спиной его дикий смех. Недоуменно оборачиваюсь.
-Что не так?
-Ты в трусах решил пройтись по улице, да, Тимка? – Он ржет и не капли не стесняется, зараза.
Натягиваю джинсы, показываю ему, что лучше следовать за мной и лучше не отставать. Может, после минета он станет менее раздражающим?