Сила веры

      Горы писем вновь грозили нарушить отлаженный механизм. Ни попытки развенчать божественное участие, ни прямое обличение плутовства не помогло. Теперь они поступали не только на Почтамт, но и в дирекцию железной дороги, и даже на имя представителя управляющего банка — уж он-то точно доставит их по адресу, ведь он лучше знает, к какому богу обращаться.       Людям нужно верить, но иногда верить жизненно необходимо. Особенно в том случае, если есть надежда, что вера принесёт ощутимый результат. Вера в богов могла бы служить на пользу теологическим спорам или разрешать душевные переживания, но не удовлетворять насущные материальные потребности. Если для первого нужны сверхъестественные сущности, то для второго требовалось воплощение из плоти и крови. И не просто красивая картинка в сверкающем обличье, но вдобавок к этому тот, кто ни разу не проигрывал ни в честной, ни в жульнической игре. В конце концов, каждый получает тех богов, которых заслуживает, как говорят в Омнии.       Весь день Мокриц крутится в водовороте новых обещаний невозможного. И снова ловит себя на мысли, что ощущает себя живым, в привычном мире рискованных ходов, где каждый шаг может стать последним. «Верь мне» — вновь и вновь с блеском в глазах он убеждает новую жертву в фантастически-безумной операции. «Верь мне» — точно визитная карточка нового бога, ведь пока у него есть хоть один верующий, бог жив. А у Мокрица этих верующих хоть отбавляй — горы писем даже на его собственное имя, — мог ли он когда-либо помыслить о таком, теперь он не скрывает его, а напротив, чуть ли не кричит о себе на каждом углу, — растут. И бог должен верить в людей, иначе он исчезнет.       — Господин Грош, а кого это там обучает госпожа Макалариат? — с невинным видом интересуется Мокриц, вернувшись из очередной рабочей поездки.       — Новенькая, — незамедлительно рапортует верный страж Почтамта. — Говорит, что это боги направили её к нам с помощью ангела.       Во взгляде старика играет лукавство, точно он уже всё понял: меня не проведешь, я-то знаю, кто этот ангел. Но тут же смущенно озирается и добавляет почти шепотом:       — Только вот, сэр, у Стэнли, кажется, марка пропала, а он только ей их и показывал. Нет, я не имею ничего, но все же, а вдруг…       — Что ж, всем нам урок, нельзя расслабляться, — бормочет Мокриц, машинально поглаживая в кармане отмычки.       — Если ещё что пропадёт, только скажите мне, а с этим я разберусь… –новая идея овладевает им. — Пожалуй, мне тоже понадобятся марки для… продвижения…       Новая стопка в банке остается неразобранной — на пороге гость из «Правды».       — О, госпожа Сахарисса, чем обязан?       — Я слышала, сегодня утром вы объявили о каком-то новом предложении?       — Положи монету сейчас — получи мешок в старости, — с готовностью отвечает Мокриц.       — Это ваш новый трюк? — карандаш бойко бегает по бумаге.       — Всего лишь рекламный лозунг.       — Какая выгода от этого банку? И вы уверены, что сможете привлечь клиентов такими долгосрочными обещаниями? Ничего личного, но уж больно смахивает на мошенническую схему.       — Любое полезное начинание вначале кажется мошенничеством.       «Впрочем, и наоборот тоже верно», — мысленно добавляет Мокриц.       Вечером у себя в гостиной он уже разглядывает собственный портрет с подписью: «Мы живем в социальном государстве!».       — Не думала, что ты увлекся политикой, — Дора Гая обходит его со спины и заглядывает в газету.       — Это вырвалось случайно.       — Ага, как обычно.       — Ну, да…       — Всё читаешь письма? — она указывает на новую стопку, сложенную на подлокотнике, к чаю. — Похоже, боги нынче совсем не справляются.       Он уже советовался с женой: отнести в храмы, то, что непосредственно направлено богам, лучшее, что можно было придумать. Но не единственное. Особенно, если люди жалуются на жизнь не только официально признанным богам.       — Я уже и забыла, когда мы вдвоем были дома одновременно, — она усаживается рядом. — Как дела в Сто Лате?       — Откуда ты?..       — Жук, мне ещё месяц назад доложили, что ты мотался в Сто Лат. Несколько раз. Хотя почтовая карета выходит по расписанию. Я лишь питаю надежду, что ты выпутаешься из этих новых дел в целости и сохранности.       — Почему ты думаешь, что я могу пострадать? — уже не отрицая дела, интересуется Мокриц и обнимает жену.       — Ну, если бы это не было связано с риском для жизни, я бы очень удивилась…       Их вечернюю идиллию нарушает вызов во дворец.       На столе у хозяина Продолговатого кабинета, без сомнения, сегодняшняя «Правда». Затянувшееся молчание вытягивает жилы. Но он уже привык. Почти.       — Говорят, за границей уже разрабатывается нечто подобное, — его охрипший голос, наконец, разрывает полотно тишины. — Кажется, кое-где даже планируется всеобщее пенсионное обеспечение…       — И где же предполагается взять на это средства? — с любопытством паука, разглядывавшего попавшую в плен жертву, которая, оказалась совсем не похожа на ожидаемую муху, Ветинари аккуратно сворачивает и откладывает газету в сторону.       — О, это очень просто. Можно взять средства у самих жителей. И даже не возвращать. Допустим, придумать особые условия для получения и…       Он неожиданно обрывает себя сам. Прежний Мокриц, возможно, так бы и поступил, не задумываясь о последствиях. Новый Мокриц уже видит иные пути, — к худу или к добру, еще не ясно, в конце концов, всем известно, куда ведут благие намерения, — он спешит уйти.       — Что это с ним? — в кабинет входит Стукпостук.       — На что только ни способна сила веры, — задумчиво произносит патриций. — Проверь карандаш.       Секретарь, ахнув, спешно обшаривает карманы.       — О, мой карандаш на месте! — глупо ухмыляясь, он делает удивленный вид, точно не он все это время, пока его личный карманный воришка был во дворце, держал карандаш в руке. — Теряет хватку.       — Хм… — безэмоционально отвечает Ветинари. — А господин фон Липвиг ничем не интересовался, пока ожидал в приемной?       — Как будто, нет… Впрочем… — Стукпостук резко меняется в лице. — Вот же…       — Так-так, похоже, меняется лишь профиль, но не квалификация, — замечает Ветинари.       — Он всего лишь хотел свериться с моими часами…       — Время — бесценный дар богов, — со слабой улыбкой комментирует патриций.       

***

             «Боже, спасибо за то, что я могу теперь зарабатывать на жизнь честно. Почтамт — об этом я даже не могла мечтать. И я очень постараюсь избавиться от этой дурной привычки брать чужое…».       «Господи, я даже не мог подумать, что получу письмо от Тебя с маркой, которая позволит оплатить лечение Сары. Благодарю Тебя…».       «О, наконец-то я нашла свою дочь. Оказалось, что она совсем недалеко, в Сто Лате. Хотя, тебе это и так известно, мой Ангел. Только вот условия её жизни в заключении оставляют желать лучшего. Не мог бы Ты…».       Мокриц раскрывает конверты один за другим. Грош бросает на них косые взгляды.       — Неужели, боги, ну, те, которые в храмах, тоже получают всё это, каждый день? И больше ничего?       — А что бы ты хотел, господин Грош?       — Ох, смотрю я, хлопотное это дело, отвечать на молитвы. Даже спасибо-то не каждый черкнёт… И всё им мало…       Давать не только надежду приятно, но людям, действительно, оказывается всё равно мало. Воплоти в жизнь одну надежду, они породят ещё десять. И, пожалуйста, сила веры только растет.       — Ох, чуть не забыл, телеграмма вам от супруги, — уже уходя, спохватился Грош.       Мокриц отбрасывает письма в сторону.       «Жук, буду сегодня пораньше. Надеюсь, твои верующие нам не помешают».       Довольная улыбка появляется у него на лице. Похоже, не будучи богом, можно получить гораздо больше.