Тридцать пять

Чаще всего по утрам Дерек первым делом слышит ровное сердцебиение Стайлза. Мягкий фоновый звук, настолько знакомый в своем ритме, что иногда он начинает выстукивать его на своем бедре, когда ему становится тревожно, что само по себе успокаивает. Но сегодня утром он — слишком быстрый, слишком громкий, требовательный ритм, который временами неустойчиво скачет. Дерек не слышал такого сердцебиения уже много лет, и это выводит его из равновесия. Он делает глубокий вдох и прислушивается к своим ощущениям, но, похоже, нет никакой угрозы: тасование бумаг, толчок сковороды на плите и тихое шипение боли, дверь холодильника открывается и закрывается, открывается снова и остается в таком положении. Включенный телевизор, запах дорогого эспрессо, который Стайлз пьет только по субботам и в особых случаях, резкий запах закваски, от которого у него всегда перехватывает дыхание. Он думает о том, чтобы попытаться снова заснуть в надежде, что все будет нормально, когда он проснется, но все равно соскальзывает с кровати, приземлившись на новый плюшевый ковер, который они постелили, когда Стайлзу исполнилось тридцать лет и он заявил, что его тело больше не может выносить холодные полы. Футболка, которую он надевал накануне, все еще висит на стуле в углу; он натягивает ее, после того как достает из комода пару треников, спускается вниз, и по предварительному взаимному соглашению не произносит ни слова о расстроенном состоянии Стайлза. Он спросит позже, если ситуация не изменится, но Стайлз ненавидит, когда он поднимает эту тему в форме утверждения, а Дерек не хочет ссориться этим утром. «С днем рождения», — сразу же говорит Стайлз, когда входит в кухню, поворачивается и обхватывает Дерека за шею, как только тот оказывается в пределах досягаемости. Он целует его в щеку и добавляет, бормоча «и с Рождеством», на что Дерек отвечает и целует его в губы, несмотря на то, какое выражение появляется на лице Стайлза когда он понимает, что тот еще не почистил зубы. «Как ощущаются тридцать пять?» «Так же, как тридцать четыре прошлой ночью», — говорит он. Он отпускает талию Стайлза одной рукой и украдкой берет кусок бекона с тарелки, покрытой бумажной салфеткой, откусывает его пополам и предлагает мужу, когда тот качает головой. «И я говорил тебе, что нам не обязательно устраивать день рождения сегодня утром, если твой папа не работает. Давай просто пойдем туда». Взгляд Стайлза перескакивает с его лица на сковородку, затем на грязную комнату, где Дерек совершенно точно уверен, что он прятал свой подарок, учитывая множество тревожных взглядов, которые Стайлз посылал в ту сторону в течение за последний месяц. «Мы сделаем это после завтрака, но мы все еще занимаемся празднованием дня рождения. У папы есть сюрприз для тебя». Они не спеша едят: печеные яблочные оладьи и бекон, тот самый завтрак, который его родители обычно готовили каждый год на его день рождения. У Хейлов было больше гарниров, стол был завален яйцами, мисками с фруктами и стопками тостов, но в первый год, когда Стайлз попробовал это, большая часть всего этого отправилась обратно в холодильник дожидаться следующего дня, и Дерек потонул под волнами своего горя и воспоминаний, слишком потерянный в желании вернуть свою семью, чтобы хотеть что-либо праздновать. Они приспосабливались с годами: праздники поменьше, кусочки традиций, но никогда не их точное воспроизведение. Им не нужно много времени, чтобы добраться до дома шерифа; они вместе принимают душ, и Стайлз целует его так, как будто хочет что-то начать, но его сердцебиение все еще слишком нестабильно, чтобы Дерек мог чувствовать себя комфортно. Что бы его ни беспокоило, это точно связан с его отцом; Волк резко качает головой, когда они приходят туда. и нечитаемое выражение лица Ноа проясняется. Что бы он ни собирался сказать, Дерек теряет дар речи, когда Ноа обнимает его и говорит: «С днем рождения, сынок», но это не имеет значения; тот факт, что Стайлз что Стайлз поделился с кем-то своими чувствами, достаточно, чтобы Дерек успокоился. Сюрпризом на его день рождения оказывается игра в пейнтбол со стаей; все уже там, когда они приходят, одетые в уродливые рождественские свитера, которые будут испорчены меньше чем через час. Стайлз натягивает через голову смешной зеленый свитер и смеется, когда Дерек корчит рожицу, смотря на надпись I want a Ho Ho Ho for Christmas, написанную темно-красным. Затем надевает свой собственный, на котором написано просто «Хо Хо Хо Хо», к большому восторгу Малии. Игра длилась почти два часа; Джордан и Стайлз выбили друг друга практически сразу, Лиам и Тео вышли из игры, пылая славой, когда пытались защитить Мейсона и случайно застрелили его в процессе. Пистолет Малии заклинивает, когда она пытается застрелить Лидию, поэтому Лидия попадает и в нее, и в Скотта, прежде чем Дерек «убивает» ее выстрелом в спину. В конце концов, он остается один на один с шерифом, обмениваясь выстрелами туда и обратно, пока он не совершает ошибку, не следя за своими боеприприпасами и получает пулю в плечо, когда пытается вернуться к пункту их пополнения. Беспокойство Стайлза улетучилось еще до начала пейнтбола, но оно вернулось с новой силой, когда они возвращались домой в тот вечер, после того, как обменялись рождественскими подарками и закончили ужин. Лидия заставила всех смотреть «Гринч, который украл Рождество», а Дерек притянул своего мужа к себе на колени и гладил его по шее на протяжении всего фильма. Он стойко продержался до тех пор, пока они не начали готовится ко сну. Мужчина тихо сказал: «Знаешь, ты заставляешь меня немного нервничать», и уставился на мужа. Плечи Стайлза опускаются. Наступает долгое, тягучее молчание, в котором Стайлз просто смотрит на него, а потом говорит: «Ладно, просто… оставайся здесь», и Дерек садится на край кровати и старается не думать о худших сценариях, пока Стайлз не возвращается с тремя конвертами и коробкой в руках. Он отдает коробку, но а конверты прижимает к груди, и Дерек хмурится, когда он говорит: «Я просто не уверен. Ты… ну, я не знаю, как ты отреагируешь». Стайлз не самый лучший в мире даритель подарков; он любит дарить большие и яркие подарки, когда может, но они редко бывают личными — он подарил Дереку новые часы на Рождество, и только ухмыльнулся и сморщился, признаваясь, что не подумал сделать на них гравировку, когда Лидия спросила, что написано на обратной стороне. Но его сердце колотится так громко, что Дерек уверен, что это слышно человеческим ушам. Оно буквально прыгает в горле. Он просовывает палец под ленту и рвет бумагу по спирали, пока она не отрывается до конца. отрывается, падая на землю и открывая коричневую картонную коробку из-под обуви, которую Дерек без колебаний открывает. Внутри — пара дождевых сапог темно-синего цвета с нарисованными динозаврами — точно такими же, как те, которые он купил дочери Джордана и Лидии несколько месяцев назад. И он больше не слышит сердце Стайлза из-за внезапного прилива крови к голове, отгораживаясь от всего, он смотрит на них, пока его зрение не затуманивается. Зрение помутнело, грудь болит, когда он прочищает горло. «Я не понимаю», — ему удается выдавить из себя эти слова, он смотрит на Стайлза, отчасти с надеждой, отчасти в ужасе. Все, что он чувствует, должно быть, ясно написано на его лице, потому что взгляд Стайлза становится мягким и печальным, конверты падают на землю, когда он опускается на колени перед Дереком и кладет руку ему на щеку. «Дерек», — тихо говорит он, его имя — отдельное предложение, мягкое и умоляющее. «Когда ты купил это для Ровена, я видел тебя. Я шел… ну, это неважно. Я увидел тебя через окно и ты выглядел таким чертовски разбитым, и я все время думал…» он тяжело сглатывает, наклоняя голову вперед, пока его лоб не прижался к лбу Дерека. «Если ты не уверен…», — Дерек выдыхает. «Но я уверен», — говорит Стайлз, дыхание вырывается быстро, когда он вздыхает. «Я знал, что ты не поверишь мне, после того…» — после того, как Дерек в последний раз заговорил о детях, а Стайлз сказал ему, что это было однозначное «нет» и расстался с ним, после того, как они провели почти полтора года, живя отдельно и почти не общались. После того, как Дерек решил, что променять будущее, которое у него могло бы когда-нибудь быть, на Стайлза стоит того. " Но я провел много исследований». Он резко садится и достает конверты, пихает их Дереку в руки и отодвигает ботинки. «Сеансы терапии, информация о суррогатном материнстве и усыновлении, очень подозрительные справочные материалы о том, что человек может выносить ребенка-оборотня. Я даже составил реестр, Дерек, клянусь, у меня даже есть страницы из чертова каталога Pottery Barn Kids. Я бы не стал этого делать, если бы не был уверен». «Ты был так же уверен, что не хочешь детей», — говорит он, глядя на конверты, не открывая их. «Ты сказал, что я должен быть уверен, что смогу жить без них, потому что ты не передумаешь». Он чувствует оцепенение, почти, еще не желая верить ему, уверенный, что ничего хорошего из этого не выйдет. И дело не в том, что он думает, будто Стайлз сделал бы это, чтобы причинить боль, или что он бы не исследовал свои собственные чувства, но ни одно обсуждение детей между ними никогда не проходило без скандалов и он сомневался, что сейчас будет лучше. «А я в двадцать лет был уверен, что у меня нет и половины шанса с тобой», — говорит Стайлз, пожимая плечами, а затем гримасничая. «Послушай, Дерек, когда мне было двадцать пять, я был уверен. А потом я увидел тебя в том магазине и начал думать, каким же я был засранцем, что позволил тебе отказаться от идеи семьи». «Я не хочу ее, если она не с тобой», — говорит Дерек, твердо, сразу, и Стайлз поднимает руки. успокаивающе поднимает руки. «Я знаю. Но это заставило меня задуматься, и я поговорил об этом со своим психотерапевтом, и я думаю, что теперь я немного по-другому к этому отношусь. Не пойми меня неправильно, я думаю, что одного будет достаточно для меня, и есть ещё кое что… Я хотел бы, чтобы мы передали гены Хейла. Ладно, так, стоп. Тебе не нужно решать прямо сейчас, и мы можем поговорить об этом подробнее, и ты можешь пойти со мной на терапию, если хочешь, но это — мое «да», если ты все еще хочешь детей». Руки Стайлза находят колени мужа, и он сжимает их. Дерек смотрит на него и держит его взгляд, пока тот не улыбнется, немного криво, немного грустно. «Но если ты не хочешь, я должен сделать тебе настоящий подарок на день рождения». В его груди растет тепло, которое не исчезает, несмотря на все его опасения, и это не то. он не собирается делать сразу же, но он не может отрицать зарождающуюся надежду. Он кладет конверты на прикроватную тумбочку и берет коробку из-под обуви, проводя пальцами по скользкой резине. «Я не хочу другой», — говорит он. Он улыбается Стайлзу, маленькой и неуверенной улыбкой. «Этот подарок замечательный».