Kiss with a Fist

Весь мир померк. У Диего ничего не осталось. Ничего и никого. Америка пережевала его своими острыми металлическими зубами и выплюнула в мусорный контейнер, как какой-то отработанный материал. Время не просто остановилось, а потеряло свою линейность и превратилось в бессмысленное тикающее месиво. Диего часами лежал на кровати и смотрел в потолок, не желая знать, что происходит за пределами его квартиры. У него не было совершенно никакого желания куда-то идти, да и, в общем-то, идти ему больше было некуда. К тому же, где-то там, за дверью, были люди. Счастливые люди, у которых не было никаких проблем, ну или были, но уж точно не такие колоссальные, как у Диего. Периодически он думал о том, что ему стоило бы проведать Серебряную Пулю, но не мог заставить себя даже просто помыть голову. Иногда он всё же вставал, чтобы выпить воды и сходить в туалет, или чтобы достать из прикроватной тумбочки кольцо с огромным синим бриллиантом и покрутить его в руках, пытаясь не вспоминать как красиво оно смотрелось на безымянном пальце Джонни… Диего понимал, что ему надо сдать проклятое кольцо обратно в магазин и избавиться от кредита, но каждый раз убирал его обратно в ящик. Оно как будто было последней незримой ниточкой, которая их всё ещё связывала... Сколько дней прошло с тех пор как Джонни его бросил? Два? Три? Целая неделя? Диего давно потерял счёт дням, лишь примерно определяя время суток по лучам света, периодически пробивавшимся сквозь плотно закрытые жалюзи. Это ведь конец, да? Диего окончательно облажался и теперь у него нет ни единого шанса, чтобы всё исправить. Да, он мог бы поехать к Джонни домой и попытаться поговорить с ним, но какой смысл? Джонни его не простит, только не после того, что случилось… Да и Диего не сможет перешагнуть через свою гордость, чтобы попросить прощения так, как Джонни хочет это услышать. Или сможет?.. А, собственно, в чём он вообще виноват? Да, он разозлился из-за кольца, но оно же правда очень дорогое, ещё и в кредит! Да, Джонни деньги не так важны, но они важны для Диего! Может у него такой язык любви — деньги и дорогие подарки, что в этом такого? Разве это делает Диего плохим человеком? С каких пор вообще стало модно считать, что богатство это какой-то порок и вообще самое страшное в мире зло? А может, он уже просто сошёл с ума от переживаний, поэтому не способен осознать очевидные для Джонни вещи? Диего погуглил свои симптомы — апатия, подавленность, бессонница, потеря аппетита, отсутствие желания что-либо делать — и просмотрел результаты. Увы, это не особо помогло, потому что зловредный поисковик выдал ему тридцать две возможных болезни, среди которых были сотрясение мозга, глисты и беременность. Если подумать, в последнее время Диего довольно часто отправляли за психологической помощью — дерматолог, Джайро (придурок, но всё же врач), Фердинанд, и даже Джонни… Что если в этом было какое-то рациональное зерно? По крайней мере, если врач пропишет Диего снотворное, хуже от этого точно не станет. Ещё немного поразмыслив, Диего всё же собрался с силами и принялся искать в интернете подходящего специалиста. Это оказалось довольно сложной задачей, в основном из-за ужасающе высоких ценников за медицинские услуги. Диего начал с просмотра известных психотерапевтов и частных клиник, затем перешёл на клиники со средними оценками, затем с плохими, и в итоге остановился на единственном варианте, который могла покрыть его страховка — бесплатном штатном психиатре в обычном государственном психиатрическом центре «Пилигрим», который находился в деревне Брентвуд штата Нью-Йорк. Конечно, можно было бы просто сходить в Беллвью, но Диего не сделал бы этого даже под страхом смерти. Дорога до Брентвуда заняла чуть больше часа и всё это время Диего старался не думать о слухах, которые ходили про «Пилигрим». Правда все они были про события тридцатилетней давности и те отделения больницы, о которых шла речь, уже не использовались и многие даже были снесены, но Диего всё равно почему-то никак не мог отделаться от нехорошего предчувствия. Возможно, ему не стоило смотреть так много ужастиков в своей жизни… С первого взгляда «Пилигрим» производил довольно удручающее впечатление: очередное мрачное здание из грубого красного кирпича. Ну почему у всех больниц, в которых Диего успел побывать, такой отталкивающий вид? Он поёжился, но всё же уверенно зашагал ко входу — не отменять же всё из-за такой ерунды? Если консультация поможет ему почувствовать себя хоть немного лучше — окей, пусть врач хоть в морге принимает. Диего долго искал нужный кабинет, бродя туда-сюда по длинным больничным коридорам, а когда наконец-то нашёл его, оказалось, что тот закрыт. Чертыхнувшись, Диего поспешил на медицинскую стойку регистрации, узнать, не перепутал ли он дату или время. — Одну секунду, сейчас проверю… — сказал медбрат, к которому Диего обратился за помощью. — К сожалению, доктор Цеппели немного задерживается. Давайте я открою кабинет, можете подождать его там. Выбора у Диего не было, поэтому он согласился. Вот она, бюджетная медицина! Никакого уважения к несчастным малоимущим людям… Диего присел на небольшой коричневый диван, вероятно, предназначенный для пациентов, и осмотрелся: кабинет был небольшой, но чистый и даже довольно уютный, если сравнивать с бесцветным минимализмом Беллвью. Стеллажи с аккуратно расставленными книгами, внушительных размеров письменный стол, несколько картин с абстрактными изображениями и сертификаты в рамках — ничего особенного, довольно стандартное рабочее место для психотерапевта, ну, если сравнивать с тем, что обычно показывают в кино. Диего вздохнул. Может, что-нибудь почитать, чтобы хоть немного скрасить ожидание? Хотя он всё равно был не в состоянии воспринимать какую-либо информацию… Что вообще надо делать на приёме? Может, стоило как-то подготовиться? Или нет, наверное, хороший специалист сам расскажет, как должен происходить лечебный процесс. Диего потянулся было за мобильным, но тут же передумал и сложил руки на коленях. Он боялся открыть сообщения и увидеть там тонны дерьма, которые наверняка должны были политься на него сразу после того, как Лу выложил интервью с Джонни. Диего было плевать что и кто о нём подумает, но он не хотел знать, что сам Джонни мог о нём сказать… По крайней мере, не сейчас. В коридоре послышались шаги, дверь в кабинет открылась, Диего встрепенулся и… — Ты?! — взревел он, вскочив с дивана. В дверях стоял тот самый итальянец, которого он ненавидел больше всего на свете. Всё-таки не зря его интуиция подсказывала, что поездка будет неудачной! Джайро с недоумением посмотрел на Диего, затем в папку, которую он держал в руках и снова на Диего. — Хм… Неудобно вышло. — Да, чёрт тебя подери! Какого хрена ты здесь делаешь? Я пришёл к доктору Цеппели! — Так это я, доктор Джайро Цеппели. — Но… Но… — Диего не мог найти слов от шока. — Ты же омеголог! — Моя основная специальность психиатрия. В прошлом месяце я защитил диссертацию на тему «Актуальные проблемы нейробиологии психических и аддиктивных расстройств». Джайро чуть выпрямился и расправил плечи — совсем как Фердинанд, когда рассказывал о своей научной работе, но что-то в его интонации Диего ужасно не понравилось. — А почему ты работал омегологом в Беллвью? — злобно прошипел он. — Не омегологом, а врачом общей практики. У меня ещё нет своей клиентуры, мало опыта, так что… — Джайро развёл руками. — Берусь за любую работу. Он спокойно прошёл к столу, положил на него папки, сел в кресло и выжидательно уставился на Диего. — Ну? — спросил он. — Что — ну? — Садись и рассказывай, что у тебя за проблема? — А можно мне другого доктора? — Увы, твоя страховка оплачивает только меня. Я от этого не в восторге, но что поделать… Садись, раньше начнём — раньше закончим. — А ты вообще можешь со мной так разговаривать? — Давай на чистоту, — Джайро придвинулся к столу и положил на него руки, сцепив их в замок. — Ты мне не нравишься, я тебе тоже, но я хороший специалист и моя личная неприязнь никак не повлияет на мои профессиональные качества. В этом кабинете никто не должен притворяться, наоборот, так даже лучше, что мы друг друга не переносим — можно не сдерживаться в выражениях, быстрее докопаемся до сути и разойдёмся. Ну или можешь пойти, написать на меня жалобу и катиться отсюда на все четыре стороны, потому что никто не хочет работать в «Пилигрим» за гроши. Такая убийственная честность была довольно неожиданной. — Если я напишу жалобу, тебя уволят? — уточнил Диего. — На первый раз вряд ли, может выпишут штраф, — пожал плечами Джайро. — Но мне же кого-то должны дать взамен тебя? — Я же сказал — никого больше нет, и в ближайшие полгода не предвидится. Диего скрестил руки на груди и прищурился. Джайро отзеркалил его позу и с минуту они молча смотрели друг на друга с недовольными гримасами на лицах. Первым сдался Джайро. — В принципе, можешь просто молчать весь сеанс, мне всё равно, — он достал свой мобильник и уткнулся в экран. — А ты не должен как-то… Не знаю, сказать что-то такое, чтобы я мог расслабиться как-то, что ли? — Сделать тебе массаж? — спросил Джайро. Диего закатил глаза. — Не заставляй меня повторять дважды, — продолжил Джайро. — Ты взрослый человек, ну, или, по крайней мере, являешься таковым юридически. Если ты сюда пришёл, значит у тебя есть какая-то проблема. Ты можешь либо попытаться разобраться с ней, либо продолжить выпендриваться, выбор за тобой. Первой мыслью Диего было немедленно покинуть кабинет, потребовать менеджера или кто там главный в этой проклятой больнице, и устроить небывалый разнос с криками, угрозами и привлечением адвоката. Второй мыслью пришло осознание, что хорошего адвоката он не потянет финансово, а криками не добьётся ничего, кроме извинений. Третьей мыслью всплыли слова Фердинанда «ты даже не пытаешься». — Ладно, — Диего плюхнулся на диван и закинул ногу на ногу. Он попробует. Но только для того, чтобы потом до конца жизни предъявлять Фердинанду, что никто в этом грёбанном мире не старался сильнее, чем великий Дио Брандо! — Двойной перекрёст, руки и ноги, — сказал Джайро, откладывая телефон. — Максимально закрытая поза. В твоих интересах расслабить хотя бы руки и отпустить ситуацию. — В твоих интересах максимально чётко и понятно отвечать на мои вопросы, — процедил Диего. — Справедливо, — кивнул Джайро, доставая из верхнего ящика стола блокнот и ручку. — Так в чём проблема? — Ну… — Диего замялся, пытаясь собраться с мыслями. Не может же он рассказать Джайро о том, что поссорился Джонни… Наверное, проще всего обсудить ситуацию с Фердинандом? — На меня тут навалилось всякое: переезд, небольшие неурядицы на работе… — пробормотал Диего. — Короче, мой друг считает, что я зациклился на себе и своих проблемах. Мы поругались. Он сказал, что я его не слышу. — А ты слышишь? — Конечно же да! Что за вопрос? — Дай угадаю, ты сказал ему что-то обидное и он — удивительное дело! — реально обиделся, но ты считаешь, что он не прав? — Нет! То есть… Просто он слишком ранимый! — Значит, это проблема твоего друга? — Именно! — Понятно... — Что? — Что это надолго. У нас два варианта: либо ты ходишь сюда следующие два года и мы долго и нудно копаемся в каждом твоём слове или я сразу скажу тебе в чём дело, а ты потом спокойно подумаешь над этим дома. Диего был вовсе не против поскорее закончить этот фарс и свалить из Брентвуда навсегда. — Ну, давай, удиви меня, — сказал он. — Ладно, — Джайро кивнул и расправил плечи. — Слушай внимательно и не перебивай. Первая твоя проблема в любви. Неожиданно, да? В детстве ты явно не дополучил любви, но, что ещё хуже, у тебя не было у возможности выражать её. Не знаю, по какой причине, но по сути это не важно. Когда-то твоё подсознание решило: раз моя любовь никому не нужна, значит я буду жить в нелюбви, и ты запихнул в себя это чувство, затолкал через не могу, запретил себе проявлять положительные эмоции к окружающим и ушёл в отрицание. В тотальную нелюбовь. Поэтому у тебя такая большая ненависть ко всему: к людям, к их эмоциям, и даже к собственным успехам, тебе ведь всегда мало, верно? В твоём случае единственный шанс на спасение — признаться, что в тебе, как и в любом другом человеке, очень много любви, но ты не знаешь, куда её деть и как реализовывать. И ты боишься, что твои чувства никому не нужны. Боишься так сильно, что скорее убедишь себя в том, что все вокруг — жалкие тупые уроды, недостойные великого тебя. Что угодно, лишь бы никогда больше не быть уязвимым. Только это путь в никуда. Ну или в тюрьму, это уж ты как сам захочешь. Диего ожидал услышать что угодно, но только не это. Он совсем иначе представлял себе приём у психотерапевта. Конечно, он знал, что методики бывают разные, но чтобы доктор с ходу назвал своего клиента чуть ли не уголовником? Диего рефлекторно сжал кулаки, чувствуя, как внутри него всё вскипает. — Сейчас ты тоже пойдёшь в отрицание, — фыркнул Джайро. — Скажешь, что я тоже тупой урод и это всё собачий бред, но это правда! Я вижу это по твоим глазам — столько ярости! Будь это неправдой, ты бы сейчас так не бесился, откровенную ложь люди обычно игнорируют или вообще смеются. Работать с тебе подобными всегда очень сложно: вам либо сразу надо выложить всё как есть, чтобы как холодной водой окатили, либо вообще никак. По чуть-чуть и мягко до вас не доходит. Если хочешь — иди, ищи другого доктора, который будет лизать тебе задницу годами, но это не сработает, только зря потратишь деньги и время, точно говорю, я на таких как ты собаку съел. — Это каких — таких?! — Мудаков. Вас очень много, прям каждый десятый. Вы чувствуете себя выше остальных людей, но на самом деле всё наоборот. Вы так боитесь показаться слабыми, что оскорбляете и унижаете других, в попытке защитить своё жалкое ранимое эго. Иногда вас принимают за психопатов, но, как правило, это обычное пограничное расстройство личности, настоящие психопаты встречаются крайне редко. Вот твоя вторая проблема: ты мудак. — Это уже оскорбление! — рявкнул Диего. — Это не этично и не профессионально! — А подрезать соперника на скачках профессионально? — Что? — Диего чуть не задохнулся от возмущения. — Откуда... — Я же обещал быть честным, да? — оскалился Джайро. — Так вот, мне понравился Джонни Джостар. Очень понравился. Поэтому я решил пробить его в гугле и оказалось, что все последние новости про Джонни так или иначе были связаны с тобой. Историю про дерби в Кентукки я тоже прочитал. — Тогда ты не можешь меня лечить! Это конфликт интересов! — Он самый. Ужасно, да? А знаешь, что ещё ужасно? Будь ты хорошим человеком, который просто попал в трудные обстоятельства, психотерапия могла бы тебе помочь. Но ты мудак. Мудак высшего сорта. И ни один психиатр на свете не сможет тебя изменить, пока ты сам не захочешь поменяться, а ты не захочешь, потому что тебе нравится быть мудаком. Сейчас люди тянутся к твоей фальшивой харизме, но рано или поздно все они поймут, что ты гнилой кусок дерьма, и бросят тебя. И ты опять будешь заталкивать свою любовь ещё глубже и ненавидеть весь мир ещё сильнее, и так до тех пор, пока ты не сдохнешь в одиночестве, так никогда и не испытав настоящей любви. Самым отвратительным было то, что Джайро говорил без единого намёка на издёвку, не злобно, не смакуя каждую гадость и не наслаждаясь тем, как меняется лицо Диего от его слов. Напротив, его тон был спокойным и уверенным — таким, которым обычно говорят правду. — Дай угадаю, — продолжил Джайро. — Сейчас ты скажешь, что у тебя есть друзья и даже жених? А я не буду тебя переубеждать. Валяй, продолжай купаться в своём придуманном мире из розовых пони и прочей волшебной херни. Однажды ты очнёшься и поймёшь, что я был прав, но будет уже поздно. А может и не очнёшься, может ты просто дойдёшь до ручки, убьёшь кого-нибудь и сядешь за решётку. Ну или убьют тебя и ты окажешься в гробу, и никто не придёт на твои похороны. Диего действительно показалось, будто на него вылили огромное ведро ледяной воды. Разве так должно быть? Разве от психотерапии не должно становится легче? — Можно я тебя попрошу об одном одолжении? — Джайро что-то быстро накорябал в своём блокноте. — Когда Джонни наконец-то устанет от твоего дерьма и пошлёт тебя нахрен, будь добр, передай ему это… Он выдрал из блокнота лист, скомкал его и бросил в Диего, тот машинально поймал бумажку, развернул её и увидел телефонный номер в обрамлении сердечек и подмигивающий смайлик. — На контрасте с тобой я буду выглядеть как самый настоящий сказочный принц, — окончил Джайро Руки Диего затряслись от злости. — Ах ты сучёныш… — прошипел он, как вдруг дверь резко распахнулась и в кабинет зашёл высокий седой мужчина лет шестидесяти. — Добрый день, padre, — елейным тоном произнёс Джайро, мигом вскочив с кресла. — Я привёз документы, которые ты просил. Он указал на папку, лежавшую на столе. Мужчина кивнул и повернулся к Диего. — Должно быть, вы мистер Брандо? — сказал он. — Извините за опоздание, у меня был экстренный вызов. Я доктор Григорио Цеппели и я буду вашим психотерапевтом. — Что? — растерянно переспросил Диего. — Но… — Я немного развлёк мистера Брандо медицинскими байками, — с лучезарной улыбкой сообщил Джайро, мелкими шажками продвигаясь к двери. — Спасибо, Джайро. — Не за что, всегда готов помочь нуждающимся, — Джайро подмигнул Диего и поспешил покинуть кабинет. — Это ваш сын?! — спросил Диего, наконец-то сложив два плюс два. — Он тоже психотерапевт? — Нет, он омеголог, — доктор Цеппели сел в своё кресло и отодвинул все папки на край стола. — Итак, что вас ко мне привело? — Я… — Диего машинально засунул листок с номером Джайро в карман пиджака и замолчал. Разговор с Джайро выбил его из колеи, окончательно перепутав все мысли. Несколько минут он тупо смотрел на свои дрожащие руки, пытаясь вспомнить, почему вообще сюда пришёл. Любовь. Как только Джайро произнёс это слово, Диего словно прошибло насквозь. Любил ли его когда-нибудь хоть кто-то, кроме папы? Искренне, принимая его таким, как есть, а не за деньги, славу и смазливое лицо… А сам он кого-нибудь любил? Фердинанда, как друга? Джонни? Деньги? Или хотя бы себя?.. — Мистер Брандо? — спокойно повторил доктор. — Началось с того, что я поссорился с другом, — медленно произнёс Диего. — Он сказал мне обратиться к психотерапевту, потому что я стал грубым и зациклился на себе. Тогда мне казалось, что он преувеличивает. — А сейчас? — Не знаю... — Диего глубоко вздохнул. Он и правда не знал. Почему-то после переезда в Нью-Йорк его жизнь превратилась в ад. Каждое его решение оказывалось неправильным, а каждый новый шаг вёл всё ближе к пропасти… Диего искренне старался всё исправить, но в итоге делал только хуже. А ещё он ужасно боялся спиться, как его биологический отец. — У меня нейрогенная экзема или как-то так, дерматологи давно посылают меня к психиатру, — наконец сказал он. — Я сильно чешусь, когда нервничаю, а нервничаю я постоянно... — Почему? — Потому что… — Диего пожал плечами. — Я запутался. — Хорошо, мистер Брандо, давайте разбираться. *** Сеанс прошёл довольно странно. Диего никак не мог сосредоточиться, потому что в его ушах звенели слова Джайро «ты сдохнешь и и никто не придёт на твои похороны». Неужели и правда никто не придёт? Вот совсем? Он же великий Дио Брандо! Кто-то же должен… Но Диего понимал, что скорее всего, Джайро прав. У него никого не осталось. Доктор Цеппели произвёл на него неплохое впечатление, хотя после Джайро, любой врач показался бы эталоном профессионализма. Для начала Диего было рекомендовано попробовать выполнять некоторые упражнения: например, прежде, чем судить человека, ставить себя на его место и думать — а понравилось бы мне, если бы кто-то сказал мне что-то подобное? Всегда спрашивать у собеседников «могу ли я сказать своё мнение?», «могу ли я выражаться грубо?», «насколько прямое общение для вас приемлемо?», «если я буду слишком груб — укажите на это и я постараюсь переформулировать свои мысли», и ещё пару советов в том же духе. Диего отнёсся к этому со скепсисом, идею вести дневник, в который следует подробно записывать свои чувства, он тоже отверг, зато с благодарностью принял рецепт на лекарство, которое должно было помочь справиться со стрессом и, как следствие, с проклятой экземой. Ради этого можно было потерпеть и смущающие разговоры, и глупые упражнения. На следующий день после поездки в Брентвуд вышло интервью с Джонни. Диего узнал об этом, потому что на его телефон стали поступать оповещения из разных соцсетей, смс-ки и даже звонки. Сначала их было не много, но к вечеру телефон уже трезвонил не переставая, и Диего поставил его на беззвучный режим. Ему хватило пробежаться взглядом по последним сообщениям в директе, чтобы понять, что интервью Джонни вызывало огромный интерес у конного общества, даже больший чем видео про «Британского психопата», но Диего ничего не хотел об этом знать. Он отключил все оповещения и удалял сообщения не читая, потому что знал — никто не напишет ему ничего хорошего. Диего уже и не ждал какого-либо просвета в своей безнадёжной ситуации, однако, внезапно, судьба сжалилась над ним и послала крошечный луч надежды: когда он выбрался из дома, чтобы навестить Серебряную Пулю, то совершенно случайно узнал, что на одной из конюшен недалеко от Саратога Спрингс кто-то из тренеров получил тяжёлую травму и ему срочно искали замену. Через три часа Диего уже был на той самой конюшне. Долгая дорога — это минус. Если он будет работать пять дней в неделю, то придётся ездить на поезде или вообще искать жильё поближе к работе… Зато Пулю можно будет перевести в ту же конюшню, ещё и со скидкой для сотрудников — это плюс. Надо будет забыть про Нью-Йоркскую жизнь ещё месяцев на десять — огромный минус. Но затем он вернётся к скачкам и возьмёт тройную корону Америки — это, конечно, не плюс, но хорошая мотивация, чтобы двигаться дальше. Да, он облажался, но он всё исправит и сделает ещё лучше. Он же Дио Брандо, единственный и неповторимый! ...и нахрен никому не нужный. Ха-ха… Значит, если Диего получит работу, ему придётся переехать в Саратога Спрингс… Тихий и скучный городок, но вполне подходящий для того, чтобы спокойно отмотать там срок дисквалификации, набраться сил и до мелочей спланировать своё триумфальное возвращение. Джонни ведь тоже вернётся к скачкам? Диего был уверен, что вернётся — человек с такой решимостью в глазах ни за что не останется чахнуть на задворках конного мира и вычёсывать коням хвосты. Через год они вновь встретятся на ипподроме и тогда… Нет. Не важно. Не думать про Джонни Джостара. Больше никогда. Диего встряхнул головой и пошёл изучать территорию. Конюшня ему не понравилась: облупившаяся краска, слишком мелкие опилки в денниках — такие очень тяжело вычищать из копыт, грязная и унылая левада… Всё это ужасно напоминало ему то место, где он жил в раннем детстве и где умер его папа. Грязь и нищета… По спине Диего пробежали неприятные холодные мурашки. Он всегда считал бедность самой страшной вещью на свете, но оказалось, что было кое-что похуже — например, ссора с лучшим другом и невзаимные чувства к тому, кто тебе по-настоящему понравился… Собеседование, если так его можно было назвать, прошло хорошо. Диего пустил в ход всю свою харизму, чтобы убедить владельца конюшни, что он всю жизнь мечтал работать именно в Саратога Спрингс и учить детишек седлать пони. На самом деле Диего ужасно не хотелось возиться с мелюзгой, он содрогался от одной мысли, что ему придётся часами месить сапогами грязь, обучая надоедливых засранцев… По сути, вся работа с детьми на деле сводилась к тому, чтобы вытянуть из их родителей как можно больше денег. Диего это умел: новичкам подсунуть лошадей с тяжёлым характером, чтобы было сложнее учиться и, как следствие, понадобилось больше занятий (естественно, индивидуальных, ведь они дороже), а частников с личными лошадьми убедить, что им требуются дополнительные часы, дабы их скотинка «не застоялась» и была более послушной, что, по сути, было откровенной ложью. Не то, чтобы Диего хотелось врать, но других вариантов всё равно не было, а ему были нужны деньги… Что ж, когда-то он начинал в качестве обычного конюха, подметал двор и чистил «бочки» от говна, переживёт и это. Владелец предложил Диего подъехать в пятницу, чтобы подписать контракт и уже в субботу выйти на работу. Диего согласился. На удивление лёгкая сделка после стольких неудач… Впрочем, должно же было ему когда-то повезти? Диего уже садился в свой пикап, когда внезапно кто-то его окликнул. — Дио? Дио Брандо? Диего обернулся и увидел усатого мужчину лет шестидесяти, чьё лицо показалось ему смутно знакомым. — Да, — кивнул он. — Вы что-то хотели? — Кажется, теперь мы будем работать вместе, — мужчина подошёл чуть ближе. — Ты меня не помнишь? Конечно, ты ведь был совсем ребёнком... Диего на секунду задумался, копаясь в своей памяти, а затем удивлённо заморгал. Не может быть! Перед ним стоял сам Джордж Джостар, трёхкратный обладатель Тройной Короны Соединённых Штатов Америки и по совместительству отец Джонни. Бежевый плащ, явно не новый, поседевшие волосы, глубокие морщины на лице, поникшие плечи — куда же делся тот статный альфа, которого знал Диего? — Я просто хотел сказать, что комиссия обошлась с тобой ужасно несправедливо. Я сразу всем сказал — Дио не виноват! Выправить лошадь на такой скорости практически невозможно, да и в любом случае, год дисквалификации — это слишком суровое наказание! Мне кажется… — Джостар-старший продолжил что-то мямлить, но Диего его уже не слышал. Перед его глазами был Джонни. Джонни, который легко спрыгнул с лошади, когда та встала в свечку, после чего тут же взобрался назад в седло и через пару минут первым пересёк финишную черту. Джонни, который не раздумывая бросился снимать со взбесившегося жеребца совершенно незнакомого ему человека, хотя мог просто уйти, оставив разбираться тренера. Джонни, который не бросил скачки несмотря на все сплетни, осуждение и усмешки, летевшие ему в спину. Джонни, который не испугался предъявить претензии самому Дио Брандо, а затем и вовсе сломать ему нос. И Джонни в пыльной инвентарной комнате, который дрожащим голосом сказал «лучше бы меня били». Глаза Диего застелила красная пелена. В считанные секунды он поравнялся с Джорджем и обеими руками схватил его за ворот плаща. — Ты знаешь, где сейчас Джонни? — прошипел Диего. — Знаешь, что с ним? Он живёт в паршивом районе, в доме с наркоманами и гребёт навоз за жалкие гроши! Ты хоть представляешь, сколько дерьма ему пришлось вынести? Где ты был всё это время? Где, блять, ты был?! Он с силой встряхнул Джорджа, но тот даже не попытался защищаться, лишь вжал голову в плечи и зажмурил глаза. — Если в тебе осталась хоть капля чести, ты сейчас же поедешь к Джонни, упадёшь перед ним на колени и будешь молить его о прощении! — Диего схватил Джорджа за руку чуть повыше локтя и потащил к своей машине. — Что? — встрепенулся тот. — Нет! Я не смогу! — А ты постарайся! — Я пытался! Правда, я хотел! Но так и не набрался сил… Он никогда меня не простит! — Не простит, — подтвердил Диего. — Но ты всё равно должен это сделать. Ты охренеть как много ему должен! — Ты не понимаешь, — Джостар-старший вырвался из хватки Диего, но, не удержавшись на ногах, упал на землю. — Не понимаю? Чего?! — Диего перешёл на крик. — Что отцы должны поддерживать своих детей? Даже если это тяжело? Даже если ребёнок ведёт себя как последний мудак? Что нельзя желать своему ребёнку смерти? У Джонни же никого нет! Вообще никого! А ему охренеть как тяжело! Не важно, что он тебе сделал, родители всегда должны поддерживать своих детей! Всегда! Диего замолчал, почувствовав, как к его горлу подступил ком. Джордж Джостар сидел в своём нелепом плаще на земле и в его глазах стояли слёзы. — Ничтожество, — скривился Диего, подавив желание харкнуть в обрюзгшее лицо. — Лексингтон, штат Кентукки, Блэкбёрн-авеню 345, комната 28. Это его адрес. Повтори. — Блэкбёрн 345, 28, — тупо повторил Джордж. — Сделай в своей жизни хоть что-то правильное, — с отвращением сказал Диего и, развернувшись, зашагал обратно к своему пикапу. Он хотел как можно скорее покинуть Саратогу и больше никогда туда не возвращаться. Работать на одной конюшне с этим нелепым тюфяком? Да ни за что в жизни! К чёрту! Найдётся что-нибудь другое. На худой конец можно пойти мыть полы в ближайшем супермаркете. Диего горько усмехнулся и надавил на газ. Теперь на его жокейской карьере в Штатах можно окончательно поставить крест… Ну, по крайней мере, он ещё жив и не сидит в тюрьме, а это уже не мало. Внезапно перед глазами Диего помутнело, он моргнул и по его щекам потекли слёзы — одна, две, три, четыре... Диего жмурился, смахивал их ладонью, тёр пальцами переносицу и глаза, но слёзы всё равно продолжали катиться по его лицу, стекая на подбородок и капая перетянутую ремнём безопасности грудь. Когда он плакал в последний раз? Наверное, на похоронах папы… Перед самой своей смертью он сказал: «Не плачь, Диего, ты ни в чём не виноват», и Диего держался целых пятнадцать лет. Как же много дерьма он натворил, прикрываясь этим «я не виноват»… Видимо, детская психика восприняла эту фразу как щит и использовала её всякий раз, когда в жизни Диего что-то шло не так. Через час пути ком всё ещё стоял в его горле, но теперь Диего чувствовал некоторое облегчение, примерно как если бы он наорал на собственного отца… Впрочем, нет, своему бы он сразу свернул шею. Зато теперь у Диего появились моральные силы, чтобы строить хоть какие-то планы на будущее. Самым логичным вариантом было продать всё своё имущество, переехать с Пулей в ОАЭ и начать всё с нуля. Последние несколько лет он мечтал о Манхэттене, но, может быть, это была не такая уж и хорошая мечта? К тому же, если он разбогатеет в Эмиратах, всегда можно будет вернуться и попробовать пробиться на Американский скаковой рынок ещё раз, может быть даже в качестве коневладельца. Оставались ещё две проблемы, которые отчаянно требовали решения — интервью Джонни и ссора Францем. Если с первым уже ничего сделать было нельзя, то со вторым Диего мог хотя бы попытаться. Было за полночь, когда он подъехал к дому бывшего друга. Диего припарковался, вышел из машины, дошёл до подъезда и замер, поняв, что вся его решимость куда-то пропала. Он никак не мог заставить себя набрать номер Франца или нажать номер его квартиры на домофоне. Минут десять Диего мялся у двери в подъезд, пытаясь перебороть свою проклятую гордость, но в итоге набрался смелости только на то, чтобы отправить голосовуху в директ. — Привет, — сказал Диего, нажав на кнопку записи. — Я знаю, что ты больше не хочешь со мной разговаривать, но я только что встретил отца Джонни Джостара и высказал ему всё, что хотел бы сказать своему. Не знаю, зачем тебе эта информация… Я переезжаю в Эмираты, наверное, навсегда. Ты ведь не читаешь лекции в Дубаи? Значит, больше мы не увидимся, и я не смогу опять чем-то тебя обидеть. Вот как всё удачно сложилось. Диего отпустил кнопку и сообщение отправилось. Кажется, он опять сказал что-то не то... Слишком пафосно и драматично, как будто он пытается давить на жалость... Диего выругался, удалил сообщение и попытался записать новое. — Если тебе вдруг интересно знать, что у меня нового, то вот: я нашёл работу в Эмиратах, уезжаю в ближайшее время. Радуйся, ты больше никогда меня не увидишь и не услышишь. Счастливо оставаться в этой стране уродов. Теперь вышло слишком грубо. Удалить. — Привет. Просто хотел сказать, что уезжаю в Дубаи. Навсегда. Желаю вам с Робинсоном счастья, любви и всё такое. Но когда ты поймёшь, что он тебе не подходит, ты меня вспомнишь! А у меня всё отлично. Просто лучше некуда. Эм… Ну вот, всё. Опять не то, бессвязно и сумбурно. Удалить. Надо как-то проще, мягче, чтоб было понятно, что Франц ему не безразличен, что Диего правда хочет ему счастья, но при этом так, чтобы самому не унижаться и не показаться жалким... Внезапно телефон Диего завибрировал и тот от неожиданность чуть не выронил его из рук. Звонок был от Фердинанда. Диего бросило в холодный пот, но он поборол накатившее волнение и ответил на вызов. — Алло? — прохрипел он в свой телефон. — Дио? Я видел, как ты что-то писал мне в директ... — Да я просто... — Диего вновь почувствовал в своём горле ком. — Как ты? — Что такое? Кто звонит? — прозвучал на заднем фоне приглушённый голос Миссис Робинсон. — Это Дио, — ответил ему Фердинанд. — О, передай мистеру Брандо привет! — обрадовался Робинсон. — Тебе привет от Саймона, — уже в трубку сказал Фердинанд. — У нас всё отлично. А ты как? — Хорошо. Франц, я... Диего хотел сказать, что ужасно соскучился по его голосу, что не хотел разрушить их дружбу глупыми упрёками, и что он вовсе не считает, что Франц не достоин счастья и любви. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Фердинанд. — Нет, просто… Знаешь, я обожаю твои лекции про динозавров. — Ты пьян? — Нет. — У тебя проблемы? Ты попал в беду? Где ты? — Всё в порядке, я в дороге. Хотя, вообще-то нет, вру, я стою внизу, у твоего подъезда. — Что? — в трубке что-то зашуршало. — Я не слышал домофона! — Потому что я не звонил. Франц, слушай… Я не понимаю твой выбор, но если ты в нём уверен, то я готов это принять, потому что я желаю тебе только счастья. Если ты рад, я тоже рад. И зря я тогда сказал Робинсону про дурацкие лилии... Я вообще много чего говорю зря. — Дио, ты меня пугаешь, что происходит? — опять шуршание, а затем торопливый топот ног. — Я сходил к психотерапевту. Он мне насоветовал всякое, много упражнений, одно из них записывать каждый вечер три хорошие вещи, которые со мной случились за день. Сегодня я напишу, что навестил Пулю, покатался на машине и пообщался с тобой. А ещё что мой лучший друг счастлив. Думаю, надо продолжить сеансы. — Ого… Звучит здорово! — Я тут с Джонни поссорился. Наговорил ему всякого, как и тебе тогда… — Дио, подожди секун… — связь оборвалась. Диего посмотрел на экран. Перезвонить или не стоит? Он ведь уже сказал всё, что собирался, вроде даже неплохо вышло. Похоже, Франц уже не злится, значит всё у них будет хорошо, а про переезд в Эмираты можно и потом написать. Диего уже развернулся, чтобы уйти, но внезапно дверь подъезда распахнулась и на улицу вылетел Фердинанд — в розовом халате, пушистых бежевых тапочках и с телефоном в руке. — Стой! — выпалил он, и быстро окинув Диего взглядом, добавил. — Синяков нет, нос целый... Диего открыл рот, но слова будто застряли у него в глотке. — Не надо, — Фердинанд нервно улыбнулся. — Я тоже по тебе скучал. — Только не реви, — сказал Диего, глядя, как заблестели глаза его друга. Фердинанд шагнул вперёд и крепко его обнял. — Я забыл поздравить тебя с днём рожденья, — пробормотал он Диего куда-то в плечо. — А когда вспомнил, прошло два дня, и мы не разговаривали, и я не знал, как начать и… — Ничего, — Диего неловко похлопал его по спине. — Всё нормально. — Я очень беспокоился, правда! Особенно после видео с Джонни… Мне Саймон показал. Диего вздрогнул. Наверное, уже весь мир посмотрел это дурацкое интервью, кроме него… — Что ты теперь будешь делать? — спросил Фердинанд, шмыгая носом. — Ну… Для жокея всегда найдётся работа. Есть Эмираты, Австралия, Япония, Китай на худой конец. К тому же, я могу попробовать податься в стипл-чейз... Не пропаду, короче. — Я буду ездить к тебе в гости, — прошептал Фердинанд, размазывая сопли по плечу Диего. — В Японию или в Китай, куда угодно… Ты ведь пригласишь? — Конечно. — Оставайся у меня на ночь! — Нет, мне надо вернуться домой и хорошенько выспаться. — Хочешь я приеду утром? — Не надо, — Диего опять похлопал друга по спине. — Всё в порядке. — Точно? — Фердинанд наконец-то отстранился от Диего и внимательно посмотрел ему в глаза. — Ага. Иди домой, а то замёрзнешь. И Робинсон будет ревновать. — Да это я должен ревновать! Ты бы слышал, как он тобой восхищается, ещё немного и молиться начнёт! — И это заслуженно! — сказал Диего, гордо вскинув подбородок. — Вполне, — Фердинанд улыбнулся сквозь слёзы. — Уверен, что не хочешь остаться? Диего отрицательно покачал головой и направился к своему пикапу. Фердинанд помахал ему на прощанье, но в в подъезд зашёл лишь когда Диего сел в машину и тронулся с места. Диего показалось, будто у него с души свалился огромный камень. Хоть в чём-то он не облажался! Ну, то есть, облажался, но ему удалось это исправить. Конечно, теперь при общении с Францем ему придётся обдумывать каждое своё слово, но он научится. Уж лучше так, чем навсегда потерять единственного друга. Теперь оставалось решить только один вопрос — что делать с интервью? Стоит ли Диего увидеть содержимое видео или лучше постараться навсегда забыть о его существовании? Что мог сказать Джонни про их отношения и про самого Диего? Абьюзер, насильник, отравитель, и это в лучшем случае… Показал ли он Лу ту запись из «Плазы», где Диего насыпал таблетки в стакан? Правда, никто уже не докажет, что это были именно супрессанты, Диего может сказать, что это был витамин С или аспирин, или таблетки от тошноты, но подозрения всё равно останутся…Впрочем, если бы Джонни выдвинул какие-то серьёзные обвинения, Диего бы уже давно сидел за решёткой. В любом случае, теперь имидж великого Дио Брандо испорчен — если не навсегда, то определённо надолго. Конечно, кто-то наверняка примет его сторону, но, скорее всего, это будут самовлюблённые беспринципные альфы. Мудаки, одним словом. Диего хотел бы сказать, что во всём виноват Джонни, или Валентайн, или жокейская токсичная среда с её высокой конкуренцией и экстремальной травмоопасностью, но нет. Главной причиной последних своих проблем был именно он сам, и он больше не хотел себе врать. Значит, надо просто сесть, посмотреть проклятое интервью и раз и навсегда перелистнуть эту главу своей жизни. Вернувшись домой, Диего скинул сапоги, достал из шкафа запрятанный графин Macallan Lalique Crystal Decanter — единственный, переживший попойки Джонни — взял свой ноутбук и направился в спальню. Если уж ему предстоит испытать самый большой позор в своей жизни, то пусть это хотя бы произойдёт под эксклюзивный шотландский виски. Диего открыл нужное видео и нажал на кнопку “смотреть”. На экране появился Лу с идиотскими кудряшками и очками с огромной уродливой оправой. Лу поздоровался со зрителями, выдав какую-то полушутливую заученную фразочку, как это обычно принято у ютуберов, проиграло небольшое интро, а затем ракурс камеры поменялся и в кадре вместе с Лу появился Джонни. Сердце Диего пропустило удар. Джонни всегда был таким красивым или над ним поработали визажисты? Конечно, он опять был в одном из своих дурацких безразмерных худи, шапке-бини и с ярко-голубой помадой на губах, но как же он был хорош! Его Джонни… Не «его» в общепринятом понимании этого слова, но его — потому что Диего по-прежнему хотелось быть рядом с Джонни, а его грудь словно прожигало насквозь чувствами, которым Диего не мог дать конкретного названия… К горлу вновь подкатил неприятный ком и Диего быстро сделал большой глоток виски прямо из горла бутылки. Да, это прямой путь к алкоголизму, но сегодня можно. Этой ночью он будет пить сколько пожелает. — Давай с самого начала, как так вышло, что ты стал жокеем? — спросил Лу. — Мой отец был жокеем, потом тренером, довольно знаменитым в наших кругах, так что, можно сказать, у меня не было выбора. — Значит, ты из жокейской династии? — Вроде того, — кивнул Джонни. — Хотя дети тренеров не часто становятся профессиональными жокеями. — Я не удивлён. Когда я готовился к нашему интервью, то узнал, что быть жокеем очень опасно, хотя при этом скачки даже не входят в топ-10 самых травматичных видов спорта! — Потому что скачки не спорт, а состязание, — улыбнулся Джонни. — Это у нас любимая присказка: когда ты получаешь травму, а это происходит довольно часто, то обычно доктор запрещает занятия спортом на некоторое время, но на следующее утро ты уже сидишь в седле, потому что скачки не спорт. Диего усмехнулся. Эту шутку жокеи и правда шутили очень часто. — Вот как? — Лу весело рассмеялся. — Но какой родитель захочет подвергать своего ребёнка опасности? — Наверное, тот, который понимает, что его ребёнок не может иначе. — Оке-ей. Каково это, быть жокеем? — Это… — Джонни на секунду задумался. — Тяжело, в первую очередь физически, потому что тебе надо постоянно держать себя в хорошей форме и соблюдать особый режим дня. Тренировки на конюшне начинаются с пяти утра, значит, ты должен встать в четыре, а иногда раньше, чтобы быть на работе вовремя. Ещё это может спровоцировать расстройства пищевого поведения, большинство жокеев вынуждены месяцами голодать в весенне-летние сезоны. У меня всё наоборот, я должен добирать вес, чтоб не сильно отличаться от коллег. — Ого! — воскликнул Лу. — Ну, меня бы это устроило: ешь сколько хочешь и это идёт тебе в плюс! — Не совсем, важно набирать мышечную массу, а не жир, иначе не выдержишь нагрузок. На самом деле всё не так весело, как показывают по телевизору. Быть жокеем — это выбор больше для одиноких людей. Мы всегда в дороге, иногда на неделю приходится по пять скачек в разных штатах, а у кого-то даже в разных странах. Зимой многие жокеи отсутствуют дома месяцами, буквально, потому что на тысячу скачек самым успешным из нас удаётся выиграть штук пятьдесят от силы, а хорошо оплачиваются только первые три места, и только А класса. А ещё мы работаем почти все праздники, включая Рождество и День Независимости, потому большинство людей в это время как раз отдыхают, а скачки — одно из самых популярных развлечений, особенно в моём родном штате Кентукки. Обычно жокеи не заводят семью до пенсии, то есть, лет до сорока, а иногда и не заводят вообще. — Тогда почему ты выбрал скачки, а не, скажем, конкур или выездку? — Для этого вопроса уже есть хороший ответ у Киррена Фэллона, жокея из Великобритании, который стал своего рода мемом в наших кругах. Он сказал: я просто понял, что слишком низкий для всего остального. Лу опять рассмеялся. — И всё же? Это опасно, больно и требует огромных физических и моральных усилий. Так зачем? — Боюсь, у меня нет однозначного ответа. В некотором роде все жокеи тяжело зависимы от адреналина и любви к лошадям. Своего рода болезнь, только в хорошем смысле. Лу внимательно выслушал Джонни, а затем закивал. — Отличный ответ, очень честно и просто, мне нравится! Значит, ты не представляешь своей жизни без скачек? — Эм… И да, и нет. Раньше я всегда считал, что скачки — моё единственное призвание, и мне ужасно хотелось стать таким же титулованным, как мой отец, может даже превзойти его, если получится. И у меня получалось, я же был самым молодым победителем Кентукки дерби три года назад. Но теперь… Я совсем недавно думал об этом. У меня, типа, вообще было очень много времени после дисквалификации, чтобы подумать. Диего отметил, что это было первое «типа» от Джонни с самого начала интервью. Молодец, хорошо держится, учитывая, что всё было снято через день после их расставания… А может, это только Диего воспринял всё так болезненно? Может, Джонни вообще наплевать? — С каждым годом я подмечаю всё больше того, что мне не нравится, — продолжил Джонни. — Раннее оповаживание лошадей, излишняя жестокость, бешеная конкуренция, в результате которой страдают и лошади, и жокеи, и довольно сильное психологическое давление — ожидание зрителей, коневладельцев, тренера, и собственные ожидания от самого себя… Для этого нужны довольно крепкие нервы. Это прикольно, когда ты молодой, но я не уверен, что хотел бы всю жизнь провести в бесконечной борьбе. Диего протянул руку к экрану ноутбука и провёл по нему пальцами, как будто мог коснуться щеки Джонни. Какой же он всё-таки красивый… И как же жаль, что Диего больше никогда не сможет дотронуться до него в реальной жизни... — О, да, я думаю, весь мир увидел это после дерби в Кентукки! Ты можешь рассказать, что конкретно там произошло? — Ну… Ничего особенного, если честно. На мой взгляд, Диего допустил ошибку и перекрыл моей лошади дорогу, после чего я уже не смог его догнать. Я потребовал извинений, но он был со мной не согласен, поэтому я взбесился и сломал ему нос. Я не горжусь тем, что сделал, конфликт надо было решать иначе, через комиссию, но в тот момент я почему-то подумал, что они будут на стороне Диего. Я сам виноват в своей дисквалификации. Иногда такое случается, жокеев отстраняют, надо просто принять наказание, а потом спокойно вернуться к работе. — Некоторые очевидцы утверждали, что Дио Брандо нелестно отзывался о тебе из-за того, что ты омега. Это так? Диего сделал ещё пару глотков из бутылки. — Да, но тогда он тоже был на взводе и не думал о том, что говорит, — спокойно ответил Джонни. — Мы обсудили всю ситуацию позже и пришли к выводу, что ни один из нас не хотел оскорбить другого. По крайней мере, мне хочется в это верить. — То есть… — Наш конфликт с Диего полностью исчерпан. Я не имею к нему никаких претензий. Лицо Джонни оставалось абсолютно бесстрастным. Диего горько усмехнулся — а чего он ждал? Что Джонни будет выглядеть грустным? Несчастным? Опустошённым? Что на его глаза навернутся слёзы, он разрыдается и скажет, как сильно скучает по Диего и хочет, чтобы он вернулся? Нет, только не после всего того дерьма, что Диего на него вывалил. — Тогда, если ты не против, перейдём к следующей части, — сказал Лу и посмотрел прямо в камеру. — Если кто не в курсе, каждое интервью я заранее анонсирую в своих соцсетях и прошу подписчиков написать вопросы, которые они хотели бы задать моему гостю, а потом выбираю самые интересные из них. В этот раз всё было немного сумбурно, потому что ранее я выпустил разгромное видео про Дио Брандо, ну и, естественно, большинство моих подписчиков хотят знать, что между вами происходит? Ты, кстати, смотрел то видео? — Да, и всё было не так! — воскликнул Джонни. — Я не хочу обидеть твою работу, но ты, типа, раздул из мухи слона! — Правда? — воскликнул Лу, округлив глаза. — Ну тогда ты просто обязан прокомментировать собранные мной отрывки! Потому что, честное слово, выглядело всё очень скверно! Сможешь объяснить? Мы включим фрагменты… Лу подал знак кому-то за камерой. — Я постараюсь, — по лицу Джонни было заметно, что он волнуется. — Первый, — в углу экрана появился отрывок, где Диего кричал на Джонни на конюшне Стила. Диего, не в силах пересматривать этот кринж по второму разу, присосался к бутылке. — Мы тут как раз выясняли, кто больше накосячил на дерби. — сказал Джонни. — Я игнорировал Диего, поэтому он разозлился. Знаете, говорят, что игнор — худшая форма эмоционального абьюза, так что ещё непонятно, кто из нас вёл себя хуже. Диего просто хотел поговорить. Повторяю, мы уже разобрались в той ситуации, сейчас это уже не проблема. — Окей, понял, — кивнул Лу. — А тут? На втором отрывке Джонни и Диего орали друг на друга на Вашингтон-стрит у бара «The Top of The Standard». — Это… — Джонни запнулся, но быстро взял себя в руки. — Мы ушли с жокейской вечеринки и спорили о всяком, типа... О слухах. — Слухах? — переспросил Лу. — Да, так вышло, что про нас обоих ходят разные слухи, не слишком приятные… Сложно доказать кому-то, что сплетни о тебе не правда, и ещё сложнее не поверить, когда все говорят о ком-то гадости. Мы с Диего оказались заложниками такой ситуации, но теперь это тоже в прошлом. Третье видео — Диего запихивает Джонни в пикап. — Он просто помогал мне, — сказал Джонни, но его лицо напряглось. — Я был слишком слаб после больницы и... Джонни замолчал — видимо, вспомнил о том, что именно стало причиной его госпитализации. — А что случилось? Травма на скачках? — Нет, отравление супрессантами… Мне было очень плохо, давай не будем об этом. — Конечно, — с сочувствием отозвался Лу и посмотрел в камеру. — Супрессанты вообще отдельная тема, я посвятил ей уже не один ролик, в том числе есть интервью с омегологами, если что для желающих ознакомиться — ссылочки будут в описании под видео. Джонни, у меня есть ещё один вопрос про Дио Брандо, последний, честное слово! Ответишь и двинемся дальше. — Окей, — кивнул Джонни, хотя было прекрасно видно, что он не хочет продолжать этот разговор. — Об этом хотят знать мои подписчики, мои друзья, ну и, чего греха таить, я тоже. Вы встречались? — Нет, — быстро сказал Джонни и его губы дрогнули — всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы понять, что ему было больно говорить на эту тему. Диего замер. — И не планировали? — Ты обещал последний вопрос, — Джонни попытался изобразить улыбку, но она вышла не слишком убедительной. — Я просто должен выяснить это для себя, потому что сразу после выхода моего видео «Британский психопат» я столкнулся с Дио Брандо нос к носу на улице и думал, что придётся вызывать полицию, но он не только не предъявлял мне претензий, но ещё и, вроде как, попытался тебя прорекламировать, и тогда у меня в голове щёлкнуло — тут что-то есть! А у меня на такие вещи чутьё работает на тысячу процентов! — Это… — Джонни опять запнулся и опустил глаза, уставившись на свои руки. — Сложно. Диего не плохой человек. По крайне мере, уж точно не хуже меня. У него есть свои заскоки и минусы, но они есть у всех, верно? Не знаю даже, как сказать…Будь у нас чуть больше общего, там, взгляды на жизнь, на будущее, то, может быть, типа… Эм… Если представить, что существует бесконечное число параллельных вселенных, то, я думаю, в одной из них мы с Диего могли бы подружиться по-настоящему или даже стать парой, но здесь, в этой реальности… Мы слишком разные. У Диего похолодело в груди. Джонни всё-таки поставил точку. Вот так просто. Слишком разные... Но ведь Диего готов был измениться ради Джонни! Он уже изменился: научился проявлять заботу, сменил машину, отказался от роскошной жизни, даже искал работу — сам, а не как раньше, когда он решал все свои денежные проблемы за счёт богатых ухажёров! Лу с умным видом покивал и сменил тему, задав какой-то вопрос про карьеру Джонни, но Диего больше ничего не хотел слышать. Зачем? Ему уже и так всё было понятно. Он закрыл ноутбук, залил в себя оставшийся виски и рухнул на кровать. Это конец. Печальный, но не трагичный — ведь Диего всё ещё жив и даже почти здоров, если не считать постоянно возникающего дискомфорта в левой половине грудной клетки. Может, его сердце так устало от всех тех чувств, которыми оно терзалось в последний месяц, что всё-таки решило окончательно окаменеть? Ну и ладно. Так даже лучше. Если сердце Диего не нужно Джонни, то больше он в него никого и никогда не пустит. А чувства… Чёрт с ними. Переживёт. Он же великий Дио Брандо, в конце-то концов! В его жизни бывало дерьмо и по хуже. Без Джонни будет только проще: Диего сдаст проклятое кольцо в магазин, уедет в Эмираты и начнёт всё заново. Да, это будет сложно, ему придётся ещё сильнее ужаться в своих финансах, найти нового психотерапевта, если мистер Цеппели не согласиться на дистанционный формат консультаций, и даже, возможно, выучить новый язык, зато однажды у него появится новая квартира, новый форд, новый белый ковёр, новый вид из окна, и новые любовники, лучше Джостара, богаче, красивее, возможно даже моложе, и Диего будет менять их каждый месяц, или даже каждый день. И всё же, Джонни не сказал про него ни единого плохого слова. Он мог бы орать, обвинять, материть Диего на чём свет стоит — и имел бы на это полное право! Но он этого не сделал… Почему? Этого Диего не понимал, как ни пытался. Наверное, Джонни прав — они слишком разные... Одинокая слеза скатилась по правому виску Диего. Он повернулся на живот и уткнулся носом в подушку — та всё ещё хранила слабый, едва ощутимый запах карамели. Надо будет завтра постирать всё бельё и хорошенько надраить все поверхности в доме… Или чёрт с ним? Он же всё равно не останется здесь надолго. Не сможет, даже если очень того захочет, потому что теперь и его чудесная квартира, и Мэдисон Авеню, и вообще весь Манхэттен всегда будут напоминать ему о Джонни. Значит, путь только один — прочь из Нью-Йорка, подальше от Манхэттена, великой американской мечты и непрошенных чувств. Так далеко, как только возможно. И никогда больше не возвращаться назад.