Переступая границы обычного

      Кирк невесомо касался кончиками пальцев кудряшек юного энсина, так сладко спящего у него на плече. Светлые ресницы едва подрагивали, брови то сходились у переносицы, то расходились обратно, а пальцы рук отчаянно сжимали форменную рубашку на груди капитана.       Сегодня день рождения Джима Кирка. И это был самый лучший день в его жизни, потому что сегодня он был рядом с друзьями, на своём облюбованном корабле, в бескрайнем космосе, который он так обожал. А ещё сегодня капитан, поймав удачу за хвост, перестал быть одиноким бабником.       На самом деле, Павел сам к нему пришёл. Робко, краснея от смущения и дрожа от страха и волнения, он подошёл к капитану и немного неуверенно обхватил его ладонь своей. Джим не был против. Он знал, что Паша в этом отношении ничего не смыслит, и это у него явно первый раз, поэтому долго мучить парня не стал – взяв инициативу на себя, Джим подался вперёд и припал к таким желанным юношеским губам. Поцелуй вышел чересчур нежным, чересчур ласковым, и от этого у обоих проснулись таракашки внизу живота – такие мелкие и резвые, сводящие с ума, щекочущие терпение и разрушающие все правила и границы.       Одно простое «капитан», и он совсем потерял контроль над собой. Поцелуй из нежного превратился в страстный, руки, до сей поры, не находящие себе места, обхватили Чехова за талию и притянули к себе, ближе, вплотную, так, что места между ними совсем не оставалось. Воздуха стало категорически не хватать, комната сузилась до минимальных размеров, и вокруг не осталось ничего, кроме них. Прикосновения сводили с ума, настойчивые губы юноши заставляли Джима млеть под их напором, а нахлынувшее возбуждение испепеляло не только изнутри, но и снаружи.       Терпеть больше не было сил.       Касание за касанием. Становилось всё жарче, теснее. Силы медленно, но верно покидали тела обоих, а возбуждение всё росло, отключая разум и перекрывая путь здравому смыслу. Под сладкие стоны, совсем ребяческие, Джима с головой накрывало наслаждение, такое незабываемое, почти неуловимое, но хорошо ощутимое. А глаза, прекрасные серые глаза, искрящиеся счастьем и любовью, выбивали из последней колеи. И Кирк готов был провалиться сквозь землю, лишь бы эти искры никогда не угасали. Детский взгляд, совсем детский. Но сколько чувств и эмоций можно прочесть сквозь эти серые стёкла – ни у одного взрослого столько не увидишь, не найдёшь.       Толчок за толчком. Критическая точка была ближе с каждым ударом сердца. С каждым ударом Паша всё крепче прижимался к своему капитану, преграждая путь воздуху, который и так почти иссяк. Разум затмевал туман блаженства, такой яркий на цвет и сладко-горький на вкус. Вокруг пропало абсолютно всё, и даже звуки поглотила темнота. А закончилось всё так же неожиданно, как и началось. Паша мирно спал на плече Джима, сжимая форменную рубашку на груди и мило улыбаясь, а именинник, довольный своим подарком, невесомо касался кончиками пальцев кудряшек юного энсина, медленно, убаюкиваемый ровным сопением, засыпая.       Сегодня день рождения Джима Кирка. И это был самый невероятный день в его жизни, потому что сегодня, здесь, он уже не был одиноким бабником. И наверняка уже не будет.