***
Сафира потянулась к миске с едой, томленная произошедшим и использованием собственных сил. Подкрепиться нужно было, поскольку вряд ли она сегодня ещё уснёт, а вот энергия ей явно требовалась. Что-то подсказывало, что теперь, когда её спутник обо всём знает, непременно начнутся всякие странности. «Неприятности», — подсказал внутренний голос, на что девушка несколько судорожно вздохнула, сжав в руках румяное яблоко. Голод заставил откусить часть сочного плода, но общее настроение упрямо противилось еде и аппетиту. Фрукт наверняка был вкусным, но Сафира этого не почувствовала, лишь вытерев уголок губ от брызнувшего сока. Мысли в голове не давали покоя, и ключевым был вопрос о том, почему он, не ахур, знает о них столько, возможно, даже больше, чем сама Сафира. Что это была за девушка, которая рассказала ему всё это? Вдобавок ко всему, он отреагировал на её силы на удивление спокойно, и это значит, что он мог встречать подобное раньше? Но где и у кого? Скорее всего, у той девушки. Но тогда где она сейчас? К этим раздумьям добавлялось неизвестно откуда возникшее чувство родства, ровно в тот момент, когда они встретились взглядами. Она смотрела и понимала, что он тоже видел всё это. Всю эту тьмы и хаос, который должен был поглотить мир. Яблоко выпало из заледеневших и ослабленных рук, покатившись по полу и собирая на неприкрытую мякоть пыль и грязь. Девушка со вздохом поднялась с постели, прошагав к плоду, который стукнулся об стенку и немного откатился назад. Она нагнулась, уже касаясь пальцами фрукта, как вдруг в дверь постучали. В тишине собственных мыслей стук казался оглушающим, и Сафира резко выпрямилась, не мигая смотря на вход в комнату. Ахура поспешила открыть дверь вернувшемуся мужчине, а возникшее напряжение от одиночества тут же пропало. И сменилось испугом, когда на пороге девушка увидела незнакомую женщину, которая пристально смотрела прямо на неё. — Оу, — голос был чистым с промелькнувшим разочарованием, хотя глаза так и продолжали изучать опешившую Сафиру. — Я думала, ты будешь не одна. Женщина была красивой и, несмотря на пыльную и скромную одежду, держалась так, будто бы была настоящей госпожой: спина держалась прямо, взгляд слегка надменный, а улыбка — снисходительная и ядовитая. По коже прошлись мурашки. Сафире не нравилась эта женщина. Которая вдруг прошла внутрь, а девушке только и оставалось, что пропустить её. Когда она шагнула, почти коснувшись последовательницы Ормузда, той сделалось не по себе, и на мгновение показалось, что у глубоких, пронзительных очей неизвестной особы полыхнула голубым дымка, сорвавшаяся с ресниц. Это напугало девушку ещё больше, так что она сделала шаг назад, спиной сталкиваясь с открытой дверью. Женщина осмотрела комнату, остановившись на ярком пятне ткани, оставшемуся на кровати. Шарф. — Где он? — внезапно и резко спросила она, взяв в руки шарф. Он не смотрелся в её ладонях и выглядел чуждо, как будто его там быть не должно ни при каком раскладе дел. — Г-господин отошёл, — Сафира сразу догадалась, о ком идёт речь, и даже не собиралась разыгрывать незнание. Лёгкий испуг разрастался настоящим ужасом в груди, вынуждая сердце колотиться об рёбра со всей его силой. — Господин? — женщина вдруг замерла, удивлённо уставившись на говорившую. А потом разразилась смехом, едким и холодным. Казалось, что от него должно идти эхо, и он заставил несчастную девушку побледнеть, от ужаса вжаться в местами подгнившее дерево двери, силясь с ней слиться. — Что же, хотя бы в этот раз он не позволяет женщине помыкать собой. Чужие пальцы с силой сжали пёструю ткань, а глаза сощурились, снова глядя прямо на Сафиру, словно бы видели что-то дальше девичьего тела, словно заглядывали прямо в душу. — Ещё одна, — надменно протянула незнакомка в сторону девушки. — Ормузд не скупится на своих последователь. С Ахриманом, конечно, не сравнить. Там сила была куда большая. Но в конце концов, всё решает свобода воли. Она вдруг посмотрела куда-то вдаль, мимо сжавшейся Сафиры. Туда, где раздались тихие шаги, почти неслышимые, лёгкой поступи ступней, облачённых в сандалии. — Правда, принцесса? Женщина усмехнулась, нет, оскалилась, а ахура увидела свет, ослепительным сиянием исходивший от чьих-то ладоней. Она обернулась, наблюдая, как в комнату входит девушка, старше её, но явно младше пугающей женщины. Мягкие волосы слегка касались щёк и скул, брови свелись к переносице, а всем своим видом девушка выражала решительность и силу. Которая, кажется, была готова обрушиться против той, что так и не выпустила шарф из рук. — Ты. Сафира боялась вздохнуть, и не могла даже сдвинуться от страха и шока. Тот свет, которых готов был сорваться в любую секунду с тонких пальцев появившейся девушки, был ей знаком. Точно такой же свет, привычный и родной, совсем недавно вывел разбойника из кошмара. Спас от темноты, которой не страшно ничего, кроме этого белого сияния. Свет Ормузда.***
— Мир был намного проще до того, как я заблудился в этой чертовой пустыне. Двое мужчин шли за почти что бежавшим вором, который суетился и, кажется, немало волновался, то и дело опуская руку на рукоять сабли, не уверенный в мотивах возникших будто бы из неоткуда спутников. Он не мог поверить, нет, он не хотел в это верить, упорно отталкивая от себя всякие мысли и раздумья, не пожелав даже выслушать объяснения. Ему хватило короткой фразы о том, что могут наведаться и остальные, причём туда, где осталась одна Сафира, так что теперь он быстрым шагом преодолевал путь до их временной ночлега. Чутьё подсказывало, что должно произойти что-то, что вновь изменит его жизнь в сторону намного худшую, чем сейчас. Коренастый великан, один шаг которого приравнивался к двум бесшумно шедшего рядом молодого мужчины, на ходу протянул низким и глубоким голосом: — Мир всегда был таким. И он остаётся неизменным. Меняемся лишь мы сами. Разбойник даже не остановился, только дёрнулся нервно уголок губ. Пусть даже если это было и так. Тогда он сам был намного проще до того, как ввязался во всё это. И ведь он понимал, что виной тому были не внезапно открывшиеся божества, не смертельна опасность и даже не близившийся конец света. А то, что он позволил себе привязаться к кому-либо. То, что в какой-то момент его перестала волновать лишь своя собственная судьба. И, кажется, он снова повторяет ту же ошибку. Потому что как только в окнах комнаты, в которой должна была сидеть Сафира, показалась неожиданная вспышка света, что он обычно видел в многочисленных боях с солдатами Ахримана, воитель всё же сорвался на бег и боковым зрением заметил, что его спутники сделали то же самое. Дверь была распахнута настежь. Где-то на первом этаже остался хозяин дома, который поначалу хотел вмешаться, но, завидев вошедших, передумал, к своему или их счастью. Успела промелькнуть ещё одна вспышка света, прежде чем из комнаты буквально вылетело в коридор чье-то тело. Тонкое, изящное, но незнакомое — покатилось прямо в ноги вору, который задержал на мгновение дыхание, переводя взор вниз, однако женщина была чужой и, несмотря на случившееся, вполне себе целой. Он успел заметить тонкую голубую дымку у глаз, прежде чем неизвестная ядовито улыбнулась, поднимаясь обратно на ноги. И её, шатавшуюся и выражающей явное желание вернуться в комнату, остановили большие руки, полностью накрывшие узкие плечи. — Ты? — явно удивилась она, смотря на великана. А из комнаты ей тут же вторил ещё более удивленный выдох с тем же вопросом, вылетевшим с потрескавшихся губ. В голове образовалась неожиданная пустота. Как долго он этого ждал, мучаясь ненужными мыслями и раздумьями, как долго желал, а пришла она только сейчас, да и, как оказалось, ненадолго. Через секунду, как из пушки, последовал взрыв, открывая поток воспоминаний в сознании, от которых он так старательно ограждался, и теперь их невозможно было остановить. В первую их встречу он хотя бы смог поздороваться, добавив к простому «привет» ещё и нахальную улыбку, а сейчас не мог выдавить из себя и слова, просто смотрел, отдалённо понимая и признавшись самому себе, что соскучился. Безумно. Чего нельзя было сказать о девушке, стоявшей напротив, одним изящным движением кисти убрав уже сформировавшееся сияние. Она была недовольна, и то лишь потому, что не позволяла себе открытую злобу и ненависть. Взгляд метнулся на компанию за дверью, и она, кажется, уже готова была продолжить бой, если бы не вмешалось ещё одно действующее лицо, до этого безмолвно слившейся со стенкой. Сафира вцепилась в мужскую руку сильно, панически, испугавшись происходящего. Это будто бы затащило разбойника обратно в реальность, и он чуть задвинул девушку себе за спину, хотя этот жест вышел скорее неосознанно, чем обдуманно. Он бы точно также закрыл собой Элику, что стояла напротив. Которая первая нарушила тишину, говоря будто бы чуть заторможено, тихо и медленно. — Наверное, Ормузд всё ещё считает, что ты мне нужен. Вор усмехнулся, и в этой усмешке без его желания проскользнула горечь. — Важно, чтобы так считала ты, принцесса. К его собственному удивлению, которое было вызвано измотанными телом, разумом и душой, мир не сузился до неё одной. Он всё также видел Сафиру: она ждала от него каких-то действий, продолжая до боли впиваться обкусанными ногтями в кожу, дыша часто, но почти неслышимо; он всё также слышал голоса, разные и чужие, звучавшие без демонического искажения, и уж тем более без гортанных щипающих криков вместо речи; он всё также чувствовал оставшийся от магии жар в воздухе, который должен был скоро сойти. Но и Элика также была перед ним. Живая, целая, невредимая, решительная и уверенная в своих помыслах и действиях. Возможно, более закалённая, да, идеальное слово. Взгляд жесте, кожа смуглее, губы обтрескались от сухого ветра, волосы чуть отросли, а руки сжимались в кулаки. Всё это оттеняло образ из воспоминаний, который пусть возникал, с таким же взглядом и сжатыми кулаками, но возникал лишь при обращении к врагам. Теперь же Элика смотрела так на него. И от этого в горле стягивался ком. Если говорить об их возможной идеальной встрече, то это явно была не она. Он бы предпочёл, чтобы принцесса снова свалилась на него в попытке бегства, это они хотя бы уже проходили. Или если бы он спас её в очередном благородном порыве, потому как и это уже было. А сейчас всё было слишком сложно. Хотя, вряд ли что-то могло быть сложнее внезапно свалившегося древнего бога тьмы. Однако легче от этого не становилось. Девочка, что была за его спиной, нуждалась в поддержке и защите, люди или не-люди чуть дальше сами нашли его, значит также в чём-то нуждались, а вот Элика, вопреки собственным словам, в нём не нуждалась, что было ясно по ней самой. Скорее всего, она его ненавидела. И, чтобы не наговаривать так на девушку, ему приходилось напоминать, что на ненависть она неспособна, разве что на очень глубокую и сильную обиду. Правда вот, если ненависть была чувством горячим и полыхающим, как костёр, то обида была ледяной, такой, что объекта обиды пытаются просто вычеркнуть из своей жизни. И с этим ничего нельзя было поделать. — …все в сборе, — только и услышал мужчина обрывок разговора, но его от этого тут же отвлекла сама Элика. — Мне нужна девочка рядом с тобой. Отдай её мне. — Будто бы я её держу, — отвечал он как ни в чём не бывало, смотря только на девушку перед собой. — Она вольна идти куда… — Нет! Вор тяжело вздохнул. Он примерно этого и боялся. Хотя, подобного следовало ожидать, после того, как она бросилась ему в ноги с мольбой забрать с собой. Она юна и беспомощна, и, к сожалению, как и многие женщины в некоторых аспектах бесправна, так что он ей был необходим почти что наравне с воздухом. И он это понимал. Но не хотел признавать то, что эта необходимость так быстро породила привязанность. Сафира смотрела на него с мольбой, будто бы он грозился здесь и сейчас оборвать её жизнь, уже представил к горлу клинок. Одна лишь фраза о том, что она может уйти от него, приводила саму девушку в нескрываемый ужас, и от этого становилось только хуже. — Ормузд отметил её даром, — будто бы через силу пустилась в объяснения Элика, так и не сделав ни шагу. — Силой и способностью противостоять Ахриману. Она мне нужна. Как бы принцесса ахуров не хотела, последняя фраза вышла с надрывом, что явно говорило — она в отчаянии. Он что-то не видел на улице целую армию, а значит в своих поисках она потерпела неудачу. Он готов был поспорить, что Сафира была первой из тех, кого она собиралась найти. И это за три месяца. Воспоминания снова наплыли одной мощной волной, и это самая подходящая ассоциация. Он видел море, и знал, как это бывает: когда вода вдруг накрывает тебя всего, обрушивается с такой силой, в которой ты бы никогда её не заподозрил, вышибая воздух и всё, кроме самого себя. Он вспомнил, когда видел её такой же. Когда она кричала, умоляла отца не срубать то дерево, крохотное, маленькое деревцо, которое выпустило из себя всю тьму мира. Когда они только выбежали из храма, упав перед закрывшимися дверями и впервые увидев небо, заляпанное чёрным дымом. Когда Алхимик поразил его своим проклятьем, хотя ему могло и показаться от навалившейся боли. Когда она заново сделала первые шаги, отвернувшись, чтобы утереть глаза от пыли и слёз, думая, что он не видит. И он даже сделал бы шаг вперёд, дёрнулся уже, лишь бы утешить, помочь и успокоить, но где-то сбоку тут же двинулась скала, по-другому не скажешь, двинулась — и вышла вместо него. — Королева. Великан вдруг рухнул на колени, лбом прижавшись к полу прямо у аккуратных ступней, обутых в изящные сандалии, и Элика чуть повела корпусом, отводя в сторону руку и в первую секунду скапливая свет вокруг с тихим шёпотом. Разбойник даже не заметил, чтобы она шевелила губами. — Мы не будем драться. Даю вам слово. Чаши весов с разными вариантами развития событий почти что можно было увидеть прямо над девушкой, ровно по середине между пустой ладонью и ладонью с сиянием. Элика колебалась, будто бы между разумом и сердцем, и наконец-то выбрала второе. Вокруг сразу же стало темнее. Вор и забыл, что во время творения своей магии светилась и вся она. — Только твоему слову мне и хочется верить, Воин. Он поднимался отчего-то грузно, словно специально медленнее нужного, смотря девушке прямо в глаза и загородив собою остальных за своей спиной: и разбойника с ещё одной ахурой, и двух других бывших воинов Ахримана. — Я рад этому чуть ли не больше того, что нам удалось так скоро встретиться с вами. — Какое благородство, — вклинился всё ещё сочащийся ядом женский голос, а его обладательница вышла вперед, подбирая подол пыльной юбки, а разбойник почувствовал, как чуть вздрогнула по левую руку Сафира. — Но от меня поклонов принцесса не дождётся. — Они мне и не нужны, — гордо отозвалась Элика, но после её взгляд смягчился, когда она перевела его на Воина. — Слова будет достаточно. — Принцесса так ничему и не научилась. Ведь даже самые близкие люди, которым ты доверяешь собственную жизнь, могут совершенно случайно свести на нет все старания и освободить злого бога обратно. — Я его не освобождал! — слова вырвались прежде, чем он успел их обдумать, и это действительно звучало лишь жалким оправданием с его стороны, так же, как это звучало три месяца назад в гробнице. Хватка на его руке чуть ослабла, и впервые за всю эту сцену откровенного абсурда и безумия Сафира завладела всем его вниманием целиком и полностью. Кажется, она информацию впитывала со скоростью куда большей его самого, и в голове постепенно складывалась цельная картина, пусть и с большими затемнениями по краям, потому как в светлых глазах прочитался неприкрытый ужас с неверием вперемешку, будто бы только что весь её мир рухнул, оставив её с ужасающей правдой: её спаситель, господин и единственная опора на данный момент стал причиной её кошмаров, кошмаров её далекого народа. Он видел это, и потому в следующую секунду пальцы сомкнулись на плече у девочки, чуть поворачивая её, лишь бы взглянуть прямо в лицо, пусть и сверху вниз. — Я его не освобождал, — повторил он уже мягче и увереннее, и теперь уже точно не так жалко, как в первый раз, а в следующее мгновение непонятно откуда взявшаяся злость переместилась на торжественно улыбающуюся Наложницу. — Как жаль, что ты не отправилась обратно в заточение. Наверняка именно из-за тебя Ахриман стал таким невыносимым. — Мы не смели ему перечить, — прервал перепалку Воин, наконец открывая Элику остальным, всего лишь повернувшись боком к принцессе, — потому и вывести из себя не могли. — Конечно, смирение это ведь по твоей части, — хмыкнул разбойник, чувствуя: раздражение никуда не делось. Как назло именно сейчас заныли шрамы, некоторые из которых были оставлены этими тремя, непонятно как вернувшимися к жизни. Воин представлял в собравшейся компании сосредоточение спокойствия и тихого смирения, но взгляд вниз всё же опустил, чувствуя правдивость слов в его сторону. — Сейчас это уже не важно, — вмешалась Элика, более не смотря на бывшего напарника, лишь мимо него в сторону Сафиры, и изредка сталкивалась взглядами с бывшими Тёмными. — Что бы не вернуло вас к жизни, это явно не заслуга Ахримана. Теперь голос подал тот, кто молчал до того, и собравшиеся сразу поняли, почему. Охотник в этом воплощении был молод, плоть его была целой без вставок из металла и тьмы, его даже можно было назвать красивым, практически располагающим к себе, если бы не острый хищный взгляд и голос. Слова можно было различить, но они были глухими, прерывались шипением и рванными вздохами, а причина была на виду прямо на горле: длинный и влажный шрам, проходящий по шее. — Это искупление, — Сафира от первого же слова вжалась в чужую руку обратно, — мы должны. Помешать. — Теперь понятно, почему ты постоянно молчал, — тут же донеслось от Наложницы, многозначительно проводившей пальцем по собственной шее, и на это Охотник явно застыдился, повыше затянув платок, чуть сползший к ключицам, на что Сафира жалостливо поджала губы. Сочувствие явно наполнило её сердце, поровну с окрепшей неприязнью к этой холодной и злобной женщине. — Но он прав. Мы должны помешать Ахриману. Искупление, — такой расклад событий её явно не устраивал. — Будто бы мало было в качестве расплаты рабства и тысячелетнего заточения. — Ты сама продала свою душу, — заметила Элика, прежде чем их взгляды столкнулись. — У меня не было выбора. Принцесса от этой фразы лишь отвернулась, чувствуя неудобство за такую серьёзность и откровенность. А вор кажется кое-что понял, тут же озвучив свой вопрос: — Значит, он ещё не освободился? — Нет, — ответила принцесса ахуров, но на него по-прежнему не смотрела. — Но это лишь вопрос времени. Раз появляются меченные Ормуздом, значит их силы питает он сам, а не Храм. — Неужели твой бог соизволил вмешаться в разборки собственной семьи? Фраза вышла с плохо скрываемой желчью и хорошо скрываемой обидой. Раздражение и злоба резко перескочили со слуг Ахримана на бога света, но только-только начавшиеся темные помыслы сбились тихим возражением со стороны. — Господин, вы не должны так говорить об Ормузде. Только его вмешательство избавило мир от тирании Ахримана. — Ещё одна! — в сердцах воскликнул разбойник, чуть дернувшись, и оттого Сафира во внезапном испуге от него отпрянула: настолько сердитым он выглядел. — Даже вдали от ахуров впитала… — Всё ещё хочешь прогневить ещё одного бога? — шагнула вперед Элика, будучи недовольной даже более, чем он сам, по крайней мере, она начала повышать на него голос. — Ты не имеешь права впутывать её в это только потому, что у неё появились силы, — также шагнул вперед он. Тревога за недавно спасённую жизнь поступила внезапно, лишь подкормив все неприятные эмоции, что сейчас смешались в клубок где-то в животе. — Мы все уже впутались! И из-за тебя! — Я не освобождал его! Накал между ними ощущался физически, а мужчина с девушкой оказались совсем рядом, руку только протяни и коснёшься чужой. Однако вместо этого они продолжали смотреть друг на друга, оставаясь каждый при своём, а разлука в три месяца сказалась хуже, чем могло бы. В конце концов, вместе они провели всего ничего, расстались на ужасной ноте, а воспоминания от этого вкупе с эмоциями взращивались не одну луну. Неудивительно, что обоюдная обида вылилась в ругань, как только представился случай. — Знаешь что? — поднял руки вверх разбойник, отшагнув назад к кровати, на которой остался шарф. — Хочешь кого-то винить? Вини Ормузда. В конце концов, это же он из всех людей послал меня. Плохо выбирал. С явной издевкой отозвался мужчина, повязывая шарф на законное место. Невольные свидетели разборки молчали, а неуютнее всего было явно Сафире, которая пусть и улавливала суть довольно быстро, всё ещё не располагала всей информацией, чтобы правильно разложить мысли по полочкам. Элике если и было что возразить, то она предпочла попросту не продолжать, решив, что они зря тратят время. Она подошла к Сафире, осторожно беря её за руки. — Ормузд отметил тебя силой для борьбы с Ахриманом. Я многого прошу, но остановить его — это долг нашего народа. — Теперь и наш, королева, — вмешался Воин, слегка кивнув головой. — Мы будем служить вам, пока не получим искупление. — Королева? — наконец осмелела Сафира, рассматривая Элику напротив. — Значит вы королева Амина? Элика грустно улыбнулась, а голос её заметно потух, но вместе с тем и смягчился. Так она рассказывала о садах и своей матери. Вор хмыкнул себе под нос, только сейчас понимая, насколько пустыми были его уверения и обещания о том, что сады снова зацветут. Со стороны Элики поддерживать его иллюзии было довольно жестоко. — Я её дочь. Элика. И не привыкла, чтобы меня звали королевой, — обратилась она заодно и к Воину, только сейчас решившись его поправить. — Вы ведёте свой народ, — возразил великан, оставшись непреклонным, — отвечаете за его судьбу и его предназначение. А ваш отец теперь не в состоянии решать такие вопросы. Вы — королева. — И всё же даже это не повод обращаться ко мне таким образом, — нашлась, что ответить, ахура. — Разумеется, принцесса, — напомнила о своём присутствии Наложница, однако в следующую секунду перевела своё внимание на безмолвно сидевшего вора. — Ну, а ты, мой принц? Или всё же мой король? — Ты всё ещё безумна, так что у нас всё равно ничего не выйдет, — каким-то образом, знакомая издевка его поддела и привела в чувство, даже добавив какое-то подобие душевного равновесия. В конце концов, только что у него появилась цель, впервые настоящая цель за эти месяцы, кроме установки выжить и бежать как можно дальше. Возможно, искупление касалось и его, но своей вины за освобождение Ахримана он всё ещё не чувствовал, терзаемый по большей части некоторым чувством ответственности, как ни странно — за Сафиру. Отправить её одну на встречу с тьмой было бы поступком бесконечно подлым, и он это понимал, поэтому показательно отряхнул коленки, прежде чем подняться на ноги. — Значит теперь у тебя есть самая лучшая команда в мире по спасению мира же, — уже привычным бодрым голосом отозвался вор, правда взгляд, коснувшийся принцессы, сквозил еле заметной грустью. — И, надеюсь, в этот раз у тебя есть хотя бы план А. — Я не прошу тебя идти со мной, — холодно отозвалась Элика, тем самым явно одарив его словесной пощечиной. И более того — возможным отказом. — Я и не жду от тебя этого. К тому же, сейчас дело не только в тебе. Сафира бледно улыбнулась, но улыбка была явно благодарной, и конечно же, подобному он не мог отказать. Сомнения по поводу «господина» тут же развеялись, и поэтому, стоило им выступить в путь по указанию Элики, она решила более не отходить от него ни на шаг.