Мелькают дни

— Возможно в следующей жизни, если она существует, у нас и были бы нормальные отношения, но сейчас, когда ты такая стерва, об этом можно не мечтать, — холодный голос как всегда прямолинейной Фламмы бьёт, словно пощёчина, и Актория лишь высокомерно фыркает, недобро сверкая глазами.       О том, что две могущественные госпожи-консулы, мягко говоря, не ладят друг с другом, в Совете Шести знали все. Кому-то в принципе не было дела до разногласий темпераментных женщин, как например, консулу Азиниусу, а кто-то наблюдал за ними со снисходительной усмешкой, как консул Атратин. Факт от этого не менялся, и никто не рисковал вмешиваться в их противостояние, понимая, что это может быть чревато.       Целеустремлённые и упрямые — Актория и Фламма стоили друг друга. Но первая к тому же была ещё крайне амбициозна, а вторая — консервативна. Соседки, вынужденные тесно сотрудничать друг с другом — они потому друг друга терпеть не могли. Были слишком похожи и не похожи, и сильные воли их сходились в противостоянии друг с другом. Но действительно ли всё было так очевидно и предсказуемо?       Чужие слова неожиданно цепляют. Не то чтобы Актория ждала от этой гадюки чего-то другого, но правда ли между ними не было ничего, кроме взаимной неприязни? Не было ни шанса построить хотя бы нейтральные соседские отношения? В конце концов формально они были частью целого, да и разве отщепенцы, вроде них, не должны держаться поближе друг к другу?       Актория фыркает — и почему её это должно волновать? Но дерзость Фламмы задевает самолюбие — находится кто-то, кто может выступить на равных против заносчивой эльфийской маркизы, привыкшей всегда и во всём быть первой и самой лучшей. В конце концов подковёрные интриги при дворе князей Йедии научили Акторию — тогда ещё, конечно, не Акторию — очень многому. В особенности тому, что никому нельзя доверять и подпускать к себе слишком близко. Поэтому теперь ей было так горько, и она пыталась найти хоть какую-то замену?       Фламма раздражала, но вместе с тем разжигала огонь — вообще-то, это прозвище госпоже-консулу Канмандега дала именно Актория, показательно небрежно уронив его во время какого-то там собрания. С ней хотелось соревноваться, ей хотелось доказать своё превосходство. Но всё это были лишь поводы, которые Актория снова и снова придумывала себе, боясь признаться в том, что пряталось где-то глубоко внутри.       Кривая ухмылка ломает губы: на что боролась, на то и напоролась, это уж точно. Язвительная стерва — Актория создала себе такой образ, чтобы выдерживать борьбу при княжеском дворе, а после — чтобы удерживать порядок в Йедии и умерять аппетиты вчерашних собратьев, так и норовящих перейти границу. Неудивительно, что и «коллеги» воспринимали её соответствующе, особенно Фламма.       Прямолинейная и грубоватая Фламма была родом из консервативного теократичного государства. То, что она отбросила его церковные догмы и пошла следом за предводителем, ещё не значит, что остальная наука юности и детства осталась где-то там далеко, на просторах Священного Королевства. Это вам не прогрессивный молодой Сервилий Атратин, разделивший любовь дэва… И чего Актория только ожидала…       Она улыбается горько, вспоминая чужие слова и обхватывая себя под грудью, словно в тщетной попытке согреться. Хотелось бы ей, чтобы вместо собственных её обнимали грубые сильные руки Фламмы, но это недостижимая мечта, и тяжёлый вздох против воли вырывается из груди вместе с сожалениями. — Возможно, милая Фламма, — задумчивый, тоскливый и печальный взгляд направлен куда-то в небо Йедии — когда никто не видит, госпожа-консул может позволить себе приоткрыть завесу и приспустить приросшую к коже маску. — Всё возможно, вот только следующей жизни у нас с тобой никогда не будет, — мимолётная слабость уходит, возвращая надменную госпожу, какой все знают Акторию, и она решительно отбрасывает все сожаления в сторону.