Мелькают дни

— Нет, сначала я позабочусь о ваших ранах, — безапелляционно заявил Хравн, красноречиво посмотрев на Флориана. — Консул от нас никуда не денется. — Консул-то, может, и не денется, — проворчал эльф. — Но сюда в любой момент могут нагрянуть остатки банды... — Чем дольше ты будешь пререкаться со мной, тем большей станет эта вероятность, — сварливо отозвался гном. — Сядь, я тебе говорю! Сначала раны — потом всё остальное! — под тяжёлым требовательным взглядом Фло в конце концов сдался.       Негромко и неразборчиво ворча, он всё-таки сел на одну из кроватей, снимая верхнюю одежду и морщась от боли в простреленном боку. Хравн краем глаза поглядывал на эльфа, разложив рядом из подсумка бинты и какие-то склянки, наполненные прозрачной жидкостью. Уверенным движением существа, которое не в первый раз занимается подобным, гном откупорил один из пузырьков и смочил жидкостью тряпицу, которую вытащил последней. — Ауч! — Флориан закусил губу, когда Хравн прикоснулся влажной тканью к окровавленной бледной коже, и капли влаги попали на края раны. — Ш-ш, — гном осторожно обтёр её, аккуратно придерживая эльфа, положив ладонь ему на живот.       Чем ближе влажная ткань приближалась к ране, тем острее становилась боль. Фло сильнее закусил губу, морщась и жмурясь, сдерживая вскрики, и Хравн утешающе погладил его, поднимаясь от живота к окончанию рёбер. Вытерев кровь и обеззаразив края раны, Хравн сложил в несколько раз два других чистых куска ткани, и начертив на них исцеляющие руны, приложил к обоим краям сквозного ранения Фло. — Придержи, — эльф послушно положил ладонь на ткань спереди, пока Хравн, держа сзади, принялся перематывать его бинтами, закрепляя повязку. — Руны сделают своё дело, — закончив, он ободряюще улыбнулся Фло, а потом в жесте осторожной нежности коснулся губами его плеча, мягко накрыв руками обе стороны раны. — А это чтоб быстрее зажило, — отстранившись, он подмигнул эльфу, и тот смутился, блестящим благодарным взглядом глядя в ответ.       Каллен наблюдал за ними со стороны. Он был умным человеком, хоть и ещё достаточно молодым для своего рода, из-за чего многие ошибочно считали, что он не замечает и не понимает многое. Но Каллен замечал и понимал. Впрочем, здесь не надо было быть гениальным детективом, чтобы понять.       Эти двое любили друг друга. И странная непонятная горечь от одной только мысли заставляла сердце Каллена сжиматься. Неужели он... завидовал им?       Улыбающееся лицо мимолётной вспышкой возникло перед глазами, и мужчина отвернулся, будто подсматривал за чем-то излишне интимным. Зависть и горечь разъедали его сердце, и печаль заполняла его до краёв. Заботливые прикосновения, полные любви взгляды — Флориан и Хравн не особо скрывали их. Но Каллен был лишён их — навсегда лишён, и всё, что у него осталось, — лишь тень воспоминаний.       Поэтому ему так горько и завидно? Поэтому ему так больно? Потому что от одного взгляда на эльфа и гнома, так странно, неправильно, но искренне влюблённых друг в друга, перед глазами снова и снова встают воспоминания?       Краткие мгновения с Адой, её живые глаза, задорный смех и мягкие тёплые прикосновения — их оказалось преступно мало. А потом — истекающее кровью тело и остекленевший взгляд, навечно отпечатавшийся на той стороне век Каллена... — Эй, парень! Каллен! — грубоватый голос бесцеремонно ворвался в сознание, выдёргивая Каллена из размышлений, и он тряхнул головой, отгоняя задумчивость и глядя на гнома. — Садись, я и тебя подлатаю, — не дожидаясь его реакции, Хравн уверенно схватил его за локоть, подтащив к кровати и усадив на неё.       Каллен позволил ему перевязать свои раны, но мысленно он был не здесь и не сейчас. Мысли его были далеко, и тоскливая горечь глодала сердце как в первый раз. Хотелось напиться и забыться — впервые с тех пор. И возможно, Каллен даже не станет себе в этом отказывать.