Ушедший король

Мир застилал туман, утренняя прохлада пробиралась под одеяло, Торваль проснулся, так не хотелось вставать. Однако нужно было отправиться в путь и как можно раньше. Он поднял голову, чтобы посмотреть спит ли Диллон, но того на месте не было. Одеяло было небрежно откинуто. Отлучился. Оно может и хорошо, воин как раз успеет развести огонь и подогреть остатки вчерашней похлёбки, горячее прохладным утром самое то. Торваль встал, принялся за приготовления. Странным казалось, то что в затихшим перед рассветом лесу, так и не раздалось ни звука. Может эльфы и умеет ходить тихо, но не Диллон. Неясная тревога замерла на границе сознания. Он позвал друга, но ответа не последовало. Сумка на месте, как и нагамак. Может, как оружие он использовался редко, но вот опираться на него как на посох, ходя по лесу, полуэльф любил. В голове возникла картина, как посреди ночи враги угрожая жизни, уводят Диллона. Но почему тогда лошади не заволновались. Да и Полукровка не дался бы так просто. Да и шляпы нигде не было видно. Торваль затушил костёр, без особого удовольствия проглотил похлёбку, просто потому что ему мог предстоять насыщенный на события день, и нужны были силы. Внимательнее осмотрел полянку, как воин и предполагал, чужих следов не было. Диллон ушёл сам и, причём давно. Торваль больше всего этого боялся, но почему он ничего не взял? Что кроме такой не свойственной для Диллона тяги к одиночеству заставило его бросить вещи? Чтобы ночью не случилось. Ответы нужно было искать, скорее всего, в деревне. Быстро собравшись, воин поспешил туда, ведя лошадь полуэльфа в поводу. В деревне царило нездоровое оживление, так что на чужака почти не обратили внимания. Торваль постарался прислушаться к разговорам, исходя из них, что-то происходило на лугу за деревней. Предчувствуя беду, он взялся за нагамак, лучше оказаться против неведомой угрозы верхом с копьём, хоть и весьма странным, чем с коротким топориком. Проехав через деревню, он сразу заметил всадника, стерегущего двух лошадей и готового тронуть с места в любое мгновение. Фигура в чёрном на фоне мирного пейзажа. Оглядевшись, он заметил ещё двоих, они бежали по полю, поминутно сближаясь, видимо стремясь взять кого-то в клещи. С минуту Торваль медлил, если всё обстояло, так как он думал, то действовать нужно было сейчас же. Трое на недешёвых лошадях, один из них худой, второй грузный, а третий посчитал выше своего достоинства бегать по полю. Эльф, человек и шаман. Если последнего не прервать, то Диллону могла грозить огромная опасность. Но был страх убить не виновного, был шанс, что здесь происходит совсем не то и два селянина, к примеру, ловят сбежавшую козу или эльфийский посланец выполняет работу по поимке беглого преступника. Мало ли кого он мог принять за человека с такого расстояния? Диллон мог быть вообще здесь не причём, и сейчас преспокойно дрыхнуть у кого-нибудь на сеновале или уйти уже далеко от деревни. Но чувство тревоги за друга заставило действовать. Он обнажил нагамак и тронул лошадь, планируя нанести неожиданный удар по всаднику в плаще. Тот услышал стук копыт, обернулся, Торваль стремительно приближался к нему. Руки противника расходились в странных пасах, в руках колдующего что-то было. Наверное, он был бы и рад убраться с дороги мчащегося всадника, да только не мог. Удар. Торваль постарался не выпустить оружие из рук, но это чуть стоило ему равновесия. Лошади испуганно заржали. Всадник повис в седле. Нужно было как-то достать остальных, если не убить-то отвлечь. Сейчас они ещё не заметили, что их друг по крайне мере ранен. Торваль спешился, бросив, ставший ненужной оглоблю, взяв в руки топор, побежал к человеку, ближайшей для него цели. Талли, воин узнал его голос, что-то крикнул ему, заметив появление ещё одного участника этого действа. Мужчина обернулся, вытащил топор, но Торваль среагировал быстрее, отправив в полёт столь приглянувшийся ему когда-то топорик, заставляя противника попытаться уйти от броска, оступился, упал. Топор угодил, попал в цель, куда и как воин понять не успел, но сдавленный крик боли слышал. Фигурка в соломенной шляпе остановилась, наклонилась вперёд, видимо Диллон не мог дальше бежать. Талли выхватил лук. — Вниз! — в отчаянье воскликнул Торваль, стараясь, придумать, как он может помешать. Слишком далеко. Оставалось только нейтрализовать человека и бежать наперерез к эльфу, полное безрассудство, но если умирать, то в попытке отомстить за друга. Сердце билось в ушах, заглушая любые звуки. Он бежал, сколько мог, не было времени удивляться собственной немощи. Лёгкие горели, от недостатка воздуха, каждый вздох давался с превеликим трудом, но он бежал, старался петлять, наверное, его просто шатало. В одно мгновение острое боль пронзила направляющееся с нагрузкой сердце, он остановился, закашлялся, в глазах всё плыло. Он что-то слышал, но понять ничего не успел. В глазах потемнело, в следующее мгновение, он осознал себя лежащим на чём-то мокром, дышать было невозможно, боль заставляла согнуться пополам. Боги за что они его таким создали! «Ирьен! Забери меня отсюда!» — подумалось ему, так хотелось ощутить прикосновения холодных цепких пальцев, но этого ни произошло. Ничего не происходило. Была только боль. Эльф не знал, упал ли полукровка, в траву заслышав предупреждения своего друга, или он действительно попал. Холодный Огонь портил всё удовольствие от кульминации охоты, хотя и прибавлял интереса, иначе бы это всё было бы всё слишком просто. Он развернулся, решив, что жертва никуда от него не денется, а вот Герой Меча представляет большую опасность. Бежать прямо на лучника не самая лучшая мысль. Учение культа Аноты говорит проявлять милосердие к врагам, но не запрещает их убивать. А с другой стороны Кьёлл был прав, узнают, на самого объявят охоту, а свидетели здесь найдутся. Не хочется лишаться выгодных контрактов. Мгновение промедления и очень расстроенный Холодный Огонь стал ближе на пару прыжков. Приняв решение, эльф выпустил стрелу и, убедившись, что она достигла цели, направился к тому месту, где упал полукровка, на всякий случай, берясь за меч, продолжая прислушиваться, чтобы избежать различного рода неожиданностей, но подозрительных звуков слышно не было, только частое немного хрипящее дыхание. — Эй, ты, что там помереть собрался? — обеспокоился эльф, поднимая голову на начинающее припекать солнце. Этот август выдался чрезвычайно жарким. — Ты хоть представляешь, во сколько мне обойдётся доставка твоей мёртвой тушки до Переправы? Ответа не последовало. Талли прибавил шаг, ища полуэльфа на слух. Тот лежал на боку, каждый вдох ему давался с великим трудом. Эльф перевернул его, но на предполагаемом месте раны не обнаружилось, кроме нескольких ссадин полукровка был полностью здоров, вот только всё так же задыхался, прижав посиневшие ладони куда-то чуть ниже груди. Хрипы теперь слышались чуть ли ни на каждом вдохе. — Эй! Приятель! — окликнул его Талли, но полукровка не среагировал, хотя, скорее всего его слышал, в разуме в котором правит боль сложно что-то понять. — И что мне с тобой делать? Десять дней по этой жаре! Двадцать перезарядок амулета! Три накопителя! И всё только за тем, что бы ты ни завонял! — посетовал эльф. — Грёбанные условия! Кому это вообще в голову пришло! Он поднялся, огляделся, прислушался, стараясь отстраниться от бешеного стука сердца и громкого дыхания Диллона. Затем вновь опустился в этот раз на колени, извлекая из кармана амулет и обвивая его цепочку вокруг руки, во вторую же он взял накопитель. Вот исцелять от хворей свои цели ему ещё не приходилось, но всё в этой жизни бывает в первый раз. Магия, которой учат жрецов большинства из божеств, больше напоминает шаманскую, хотя какие-то черты берёт и из академических традиций, хотя выделять в отдельную группу жреческую магию не принято, обычно её считают разновидностью шаманства. Исполнение же наёмника многие служители богов посчитали бы как минимум неверным, а может даже и за богохульство, всё зависело от фанатичности приверженности своей вере оценивающего. Талли одел на шею амулет и резко обернулся, падая, уходя из-под удара кинжала. — Какая не благодарность! — прошипел он, пытаясь ногой выбить оружие из рук борющегося с сонливостью воина. Глаза слипались, наконечник засел в ноге и причинял боль при каждом движение и кажется, только это помогало ему не уснуть, продолжать бороться. У эльфа было преимущество в скорости и быстроте реакции и нельзя было дать ему его реализовать, а в силе он ещё с ним поспорит! Неловким движением рука выпустила нож, но другой он тут же ухватился за вторую ногу эльфа, стараясь увернуться от удара сапогом в лицо и метя кулаком в пах… Талли пытался подняться, струхнуть с себя противника, но тот планомерно сковывал его движения, не давая этого сделать. Пара не осторожных ударов пришлось и по Диллону. Два дерущихся тела сплелись в комок, стараясь нанести максимальный вред противнику. В какой-то момент рука Торваля нащупала что-то острое, и он не преминул воспользоваться этим предметом. Причёска Талли распалось, его крепко держали за волосы, он отчаянно лягался, стараясь сбросить с себя противника, ни видя ничего кроме неба, а затем шею пронзила острая боль. Воин отстранился, смотря, как противник захлёбывается собственной кровью. Эльф держался за роскошный камень заколки, но не пытался её вытащить. Светло-карие глаза смотрели на убийцу, он открыл рот, силясь что-то сказать, но из него вырвался только свистящий хрип. Талли приложил усилие, чтобы состроить на лице некое подобие улыбки, его взгляд упал на полуэльфа, а может он просто больше не мог удерживать голову в том положение. Торваль размахнулся и нанёс последний удар, да самого конца боясь, что огромное подобие булавки вонзиться в его ногу, но толи эльф не пожелал этого делать, толи банально уже не смог. Хромая воин поплёлся к распростёртому телу друга. Сонливость полностью отступила. Торваль не мог быть уверен, что убил шамана и нужно было убраться отсюда как можно быстрее. — Дил! — позвал он друга, тот не ответил, он потряс его, приложил ухо к груди. Жив! Он не знал, что именно эльф сделал с его другом, но тот не отвечал. Ровно билось сердце, мерно поднималась и опускалась грудь, полукровка будто бы просто спал. Борясь с болью, Торваль снял плащ, подстелил его Диллона и потянул импровизированную волокушу к дороге, на которой начали появляться любопытные селяне. Нужно было бы вернуться к лошадям наёмников и заглянуть в их сумки, но делать это было откровенно боязно, да и не стоило лишний раз показываться местным. Топорик им, несомненно, ещё пригодиться, как и пара боевых амулетов. Немного отдохнув у трупа Кьёлла, Торваль продолжил свой путь. Диллон никак не реагировал на неровности, по которым его тащили, пару раз он сползал с плаща, но никакие удары о землю не могли его привести в чувства. Хорошо было бы раздобыть телегу, но там, куда он направлялся, она не пройдёт. Дороги там считай, совсем нет. Оставалось разве что привязать Диллона к седлу и надеяться, что он не упадёт. Стараясь меньше опираться на раненую ногу Торваль как мог, привёл в исполнение свою задумку, знал он, что можно сделать, но нужно было сначала убраться отсюда. Лошади явно не нравилось состояние её седока, взяв повод, воин взгромоздился в своё седло. Ехать он мог разве что шагом, боясь, что Диллон выпадет из седла. Очень хотелось надеяться, что он сможет добраться до старой дороги хотя бы за четыре дня. Солнце было в зените, когда Торваль остановился. Уложив друга на плащ, он развёл огонь, разложил чистую ткань, взял фляжку с вином, глотнул, надеясь хоть немного облегчить боль, прокалил нож, остудил, вспомнив заветы Диллона, облил его вином и заодно плеснул им на руки, задрав штанину, протёр опухшую ногу от крови. Костеря себя за то, что не сделал этого раньше, и того злого гения, что придумал зазубренные наконечники. Нож осторожно погрузился в рану. Воин вновь отхлебнул от фляжки, кинув взгляд на сумку Диллона. Немного подумал, потянулся к ней, достал кисетик и отсыпал немного порошка в фляжку с вином, поболтал, и сделал несколько больших глотков. Почему он так привык надеяться на магов и их поддержку? Почему природа так подшутила над ним, закрыв любой путь в этот дивный мир? Торваль сжал зубы, проталкивая наконечник, кажется, боль немного притупилось. Диллон наверняка знал, чем ещё можно было бы обработать рану, чтобы она не воспалилась. Были у него разные травы и порошки, но какой от них сейчас был прок Торвалю, если он не знал что для чего нужно. Осторожное, плавное движение, нож ушёл в ногу почти по рукоять, а кончик наконечника показался с другой стороны. Воин откинулся назад, стараясь переждать острый приступ боли, вновь отпивая из фляжки, и ухватился рукой за наконечник и потянул за него, извлекая нож и заливая всё это безобразие, остатками вина, туго забинтовал рану, лёг, пытаясь прийти в себя. Сколько он так провалялся, он не знал, но казалось, что тени значительно изменили своё расположение, а костерок прогорел. Торваль поднялся и, стараясь не тревожить рану, подошёл к Диллону. Он продолжал так же безмятежно спать. Казалось, ничего не изменилось в его состояние. Взгляд упал незнакомый амулет, небольшой кругляш на цепочке. Он хотел было его снять, но цепочка будто бы уменьшилась и отказывалась проходить через подбородок, застряла за ушами, разорвать или разрезать её тоже не вышло, звенья явно защищала какая-то магия. Нужно было двигаться дальше, но сил у Торваля не было. Ему отчаянно хотелось спать. Чтобы не потерять этот день он принялся за сооружение носилок. Найдя два ровных не толстых деревца, он срубил их у корня, обрубил на нужную длину, а затем из веток сделал перекладины, оставив листву, как подстилку, положил поверх мха и устроил на этой импровизированной кровати друга, из остатков и хвороста соорудил новый костёр. Боль разрывала ногу, то и дело взгляд падал на сумку Диллона, где таилось такое желанное, но опасное спасение от страданий. На огне кипела похлёбка, следовало поесть самому и осторожно накормить ей друга. В голове отдавались слова «я жив, пока достаточно ем». Ночь прошла просто ужасно, рана болела и дёргала, нога распухла, и на неё было невозможно наступить. Ходить помогал нагамак, на который так удобно было опираться. Закрепить импровизированные носилки стоило многих трудов, но и не стоило помышлять о том, чтобы идти рядом с ними. Одной из деревенских красавиц придётся вынести его на своей спине, главное, чтобы вторая не взбрыкнула. По дороге он пробирался медленно, чувствуя, как жар вновь завладевает его телом, сплетая туман в голове. Торваль до боли сжал амулет. Ему нужна была помощь, но её не было. Уже затемно он добрался до развилки, разводить костёр не было сил, съев через силу один сырный шарик, он размочил в воде три, скормил их Диллону. Это было катастрофически мало, но больше он ничего сделать не мог, практически упав без сил. Пришлось приложить колоссальное количество усилий, чтобы заставить себя подняться и перевязать ногу. Полбутылки зелья, помогли ему хоть немного прийти в себя, да и боль поутихла, но мазать гнойную рану заживляющей мазью было нельзя. У Диллона был порошок, который он разводил в воде или остывшем отфильтрованном отваре трав, даже без магии он не давал ране воспалиться. А на следующий день, восстановившись, заживлял их сам и следа не оставалось. Но есть ли с ним сейчас этот чудесный порошок, и сможет ли он его отличить от других. Допустим от того, который применяли при поносе. На эту напасть Диллон предпочитал магию не тратить, если конечно это не угрожала жизни бойцов. Мешочки с сушёными травами, корешками и цветками, немного смолы, которую полуэльф собирал сам, какая-то неприглядная масса в небольшой коробочке, кажется, там что-то испортилось и покрылось плесенью, какие-то бусинки, которых Торваль вообще ни разу в жизни в глаза не видел. И ничего привычного на взгляд, похожего на то, что использовалось. Ещё одна попытка добудиться до полуэльфа успеха не принесла. Пришлось промыть рану серебрёной водой, лучшим из всего, что у него было и растолочь в ступке те травы в свойствах, которых воин был уверен, размочить той же водой с серебром и нанести эту кашицу на рану и вновь забинтовал. Нога немного успокоилась, но жар не спал. Ночь прошла в бредовых метаниях, ему чудились неясные звуки, орчьи морды. Воин вскочил, но всё в лесу было тихо. Следующий день прошёл тоже в дороге. Жар не стихал, нога продолжала ныть, и Торваля хотелось надеяться, что в ближайшее время он сможет найти помощь, в голову лезли мысли о том, что может случиться, если этого не произойдёт. Удерживаться в седле было чрезвычайно трудно. Старая дорога превратилась в тропинку, которая так и норовила исчезнуть среди разнотравья. Лес кончился, и луг тянулся почти до самого горизонта, где виднелись отдалённые верхушки деревьев, но до этого не единой тени, не единого укрытия, когда-то абсолютно ровная площадка, поросшая теперь травой. Отголосок древнего противостояния молотого людского государства и ослабленных затяжной войной с орками эльфами, которые навострились вести партизанскую войну в лесах и появлялись у людских поседений из неоткуда, вырезали их жителей и исчезали в некуда. Попробуй, незаметно пройти пол дневного перехода по открытой местности, под пристальным надзором лучников и магов крепостей. Теперь от этих укреплений остались одни руины, а малые земли больше не были едины, да и эта полоса без деревьев стала служить эльфам. Уже их пограничные отряды, устроившись в наблюдательных пунктах, стреляли их луков по рискнувшим пересечь поле. Они не поддерживали свою зону отчуждения такой, какой она была создана — идеально ровным каменным столом, но вот в искусстве стильбы из лука жителем Княжеств не было равных, особой меткостью отличались пограничники, в купе с особенностями зрения, в этом просто не было необходимости. Идти по тропе в ином состояние было бы страшно, сейчас же Торвалю стало как-то всё равно, нога и жар после воды с порошком мака тихли, но с ним пришло безразличие. Каким же лицемером он оказался, лишь только появилось надобность в сомнительном лекарстве. Ехать верхом по полю он не решился, а идти было не выносимо больно. Ко всем неприятностями Торваля грозил прибавиться тепловой удар, Диллон был мудр в своём решение носить шляпу и он бы с удовольствием бы на время присвоил бы её, да только без воли полуэльфа этот предмет было не снять. Он сбивался с уха на ухо, закрывал лицо, но покидать своего хозяина не желал. Косынка воина не спасала, даже намоченная она приносила только временное облегчение. Пот градом заливал лицо. Перед выходом на поле он наполнил все фляжки и теперь ежеминутно отхлёбывал воды. К вечеру была пройдена только четверть поля. Ночевать на нём человеческому мужчине равносильно такое же безрассудство, как и засунуть голову в пасть лютоволку. Высокая трава растёт здесь, не зря и прежде чем ты услышишь или увидишь эльфа, что-то острое окажется глубоко в твоём теле. Уж за день хождения по полю наглеца успели разглядеть. Торвалю очень хотелось надеяться, что он не сошёл со старой дороги и что их не убьют тихо посреди ночи, хотя шансы на это были призрачными. Не смотря на то, что старая дорога с людской стороны заросла и пользовались ей разве что отважные жители окрестных деревень, чтобы собирать ягоды и грибы там, где другие не осмелиться, эльфийская часть существовала, и при должной доле везения и соблюдение правил, по ней можно было пройти. Торваль нервничая, не выпускал из рук амулет, рискуя его потерять, постоянно вглядываясь вперёд. Солнце медленно клонилось к закату. Воин, опиравшийся на нагамак, как на дорожный посох, мог думать только о боли, терзавшей ногу и не о чём другом. Хотелось лечь и забыться сном, а может и сразу умереть, ведь если он встанет на привал сейчас, то с большой вероятностью уже не увидит рассвет. Внезапно трава в нескольких шагах перед ним всколыхнулась и из неё выпрямляясь, появился эльф. — Я тут чуть не уснул, пока тебя ждал, — зевнул он, выплёвывая травинку, которую до этого держал во рту. — Грэх… — выдохнул воин, эльф ожидал более бурной реакции на своё появление, но виду не подал, — …эмель, рад приветствовать тебя! — продолжил он, немного поклонившись. — Вырос, возмужал ты, Холодный Огонь, — заметил Грэхэмель. — Брось ты уже бирюльку теребить! Знаешь, как оно неприятно дёргается в кормане? — Прости, — виновато проронил Торваль, стараясь найти положение, в котором не так больно было бы стоять. — У меня к тебе просьба, — он сделал паузу, надеясь на вопрос, эльф же только поднял бровь. — Проведи нас по дороге хотя бы через Капнюю. — Вас? — прищурился эльф, обходя нервничавших лошадей. — Холодный Огонь и мёртвый король, — усмехнулся он, поднимая руку с перстнем, и вглядываясь в мерное дыхание ушастого создания. — Тебе точно нужно сквозь, а не в Каплингу? — уточнил Грэхэмель. Торваль пожал плечами. — Все знают, что Эльшимэль обязан полуэльфу, и, зная характер нашего князя, я не вижу причин, почему бы он мог не помочь, — и, изменив голос, будто бы передразнивая, продолжил. — Что за чудное приключение, вмешаться в дела другого государства! — Диллон тоже думал, что князь ему поможет, а я больше уповал на тебя, — серьёзно ответил Торваль. — Через всю страну не пойду, — отрезал эльф. — Я не самоубийца вести с собой самого разыскиваемого полуэльфа в мире. Вернее так, — поправил себя он, — пойду, то только с тобой. Не думаю, что тебя этот вариант устраивает. — А до столицы доведёшь? — уточнил Торваль. — Доведу, только из уважения к тебе, — кивнул Грэхэмель. — И, думаю, ты заметил вторую мою проблему. Я не могу добудиться до Диллона. — И попросить того, кто одел на него стазис-амулет, я так полагаю, ты тоже не можешь, — продолжил эльф. — Уверяю тебя, это не твоя главная забота. — Стазис-амулет? — не понял Торваль. — Не обижайся, но людям лучше не знать, даже тебе, Холодный Огонь, — ответил эльф.