Персептор подозревал, что без сюрпризов этот день не обойдётся. Теперь каждый день нёс в себе сюрпризы, и плохие, и хорошие. Он ожидал, что хоть кто-то на всей базе выкинет какую-то глупость, но Рассмен стоял в этом списке не то чтобы последним — меха там вообще не было, настолько неожиданным было застать его, ровно стоящим на ногах около больничной койки.
Он даже не дёрнулся, когда в помещение вошёл учёный, миролюбиво повернулся и поднял одну руку с поясницы в знак приветствия. Натянул усмешку, наперёд угадывая поведение своего друга, в чьих глазах горело возмущение. Яростное такое, возмущение. Насколько это вообще могло выглядеть агрессивно со светло-светло голубыми глазками и небольшим ростом.
— Расслабься, Перси, я в порядке, — на плечи учёного опустились руки берсерка, цепко, но почти невесомо.
— Нет, ты не «в порядке», хватит это повторять. Ты просто пытаешься вести себя так, будто всё нормально, — Персептор упрямо уставился на ранее вывернутую ногу личного пациента. — Период реабилитации ещё не прошёл, ты должен понимать, что это не просто прихоть. Одна лишняя нагрузка и придётся начинать заново, это даже не забота и не правило, хотя и оно…
Он слышал это не первый раз, особенно из уст Персептора, и точно не последний. В любом случае, уже не слушал лекций, только улыбаясь следил за эмоциями на лицах, за каждым расширением оптики на определённой интонации, за нервными взмахами рук и дёрганьем губ.
Проведя несколько тысяч часов бок-о-бок с крохой автоботом, уже предугадывал любую мелочь, которую тот мог выдать. Не психолог, просто привык, хотел знать каждую крупицу о том, за кого готов отдать жизнь. К тому же Перси из тех, кто всегда был искренен, не прятал эмоций или слов. Его даже не нужно угадывать.
— Ты меня услышал? — с усталой строгостью поднял голову учёный.
— Послушай меня, — продолжая улыбаться, одними глазами остановил Персептора от второго этапа тирады. — Я не буду перенапрягаться, никаких миссий, просто пройдусь по периметру. Не сидеть же мне тут вечно? И, я давно не был здесь. Дома.
Учёный глубоко вдохнул, отворачивая голову к своему плечу, сомневаясь и обдумывая решение. За него говорили эмоции, полные противоречивых мыслей.
Рассмен постоянно спрашивал себя, как в таком маленьком боте, вмещается огромная искра. Как корпус и электроника с этим светом справляются. Персептор не идеальный мех, конечно. Идеальных существ не бывает. Но, он идеален для берсерка.
Он сравнивал кроху с собой, и в каждой детали, в которой проседают навыки Рассмена, та была лучше.
Сначала, когда они ещё были в кругу команды берсерков, каждый раз он задавался тысячей вопросов, отвечая и приходя к одному и тому же выводу. Он привязался. До безумия. Это было нездоровой привязанностью. Он много думал. Рассуждал. И однажды задав себе вопрос: «Что бы я делал, если бы Перси умер?», всё встало на места. В мыслях эти сцены особенно ярко проигрывались и через недели, месяцы, было уже не страшно потерять друга. Пришло смирение, понимание, что безумная опека или защита сделают только хуже, в первую очередь самому берсерку.
Поэтому Рассмен не трясся около крохи каждую секунду. Он просто жил, оберегая друга, которого в глубине искры, любил как ребёнка, которому не хватает опоры. Не привязывался. Просто любил и дорожил. Разумеется, с готовностью убить любого, кто предоставит угрозу.
— Всё равно, не могу тебя здесь удержать, — наконец сказал учёный.
— Эй, — мех сжал руки на плечах чуть сильнее и наклонился к лицу Персептора. — Я ж не на смертельную миссию иду. И не из песка собран, не рассыплюсь. Не вздумай обижаться, или уговорю вашего главного приставить меня к спец-солдату. Видел как её потрепало? А у меня такой брони нет… — и хитренько увёл глаза в сторону.
— После реабилитации, всё что угодно, но сейчас замолкни и думать забудь!
— Я вернусь через несколько часов, и буду лежать смирно, — выходя за дверь обещал Рассмен.
Мех был бы не против лежать на койке дальше, делать-то ничего не нужно. Но именно это убивало. Прошедший бой связал руки, не давая в первую очередь преподнести хоть немного пользы для планеты или общего дела. А во вторую берсерк не мог защитить ни себя, ни Персептора. Но о проведённом полу-спарринге мех не жалел, даже наоборот, гордился. Это что-то вроде принципа, хоть и проиграл, но ведь вышел один на один против спец-солдата. Чтобы победить Рассмену не хватило ярости и готовности биться насмерть. Хоть берсерков и «создавали», на манер безумных воинов, ещё безумнее, чем спец-подразделение автоботов.
Безумнее-то сделали. Но навыков не добавили. Одной яростью и готовностью биться на смерть — не победить, особенно если противник с таким же пошатнувшимся состоянием. И чего таить, но для себя, Рассмен отказался от должности и клейма бездумного солдата, от всей войны, приняв мир и нейтральное отношение к каждому. Ему это далось намного легче, чем многим другим кибертронцам, прошедшим войну. Например Нес, живой пример солдата, которым управляют эмоции, в чьих глазах горит желание мести и потаённая ненависть, которая ранее была открытой. Её было… Жаль.
— Уже восстановились, всё нормально? — со спины подбежал резвый парнишка, он постоянно носился со спец-солдатом и о чём-то расспрашивал.
— Малыш, если я ещё в состоянии ходить и говорить, значит у меня всё нормально, — рука сама потянулась потрепать Смоукскрина по макушке.
— Куда идёте? — забавно, но Смоук второй, кто обращается к берсерку на «вы», с полным, искренним уважением. Первым был Нокаут, но тот скорее из привычки обращения и «уставной вежливости».
— Пройдусь по периметру, — Рассмен замедлился, приметив, что на каждый один быстрый и широкий шаг, парнишке приходится делать два. — Запретили трансформацию и нагрузки, сам понимаешь, слова троих врачей-учёных, не могу нарушить их правило, или придётся бежать сразу от всех, — звонкий смешок. — А ты куда собрался?
— Хэнду нужна помощь на станции, не успевает контролировать работу.
— Хэнд… Это который маленький и неразговорчивый? — берсерк поставил ладонь у себя под грудью, показав примерный рост бывшего десептикона.
— Он самый, — кивнул парнишка ускоряя шаг. — Я пошёл!
Рассмен махнул рукой в ответ, вдруг пунктуальность очень важна для руководителя станции. Хэнда он почти не видел, только когда тот состоял в группе спасения берсерков и Персептора. И то, кон молчал, осматриваясь и обращая внимание только на команды, выполняя с точностью и серьёзностью. Но как минимум то, что этот индивид работал в группе с ненавистником десептиконов, о чём-то да говорит.
— А ты, со своими царапинами… Ты, — двери медицинской палаты перед носом распахнулись, вышел раздражённый Уилджек. Он махнул рукой, и выкрикнул, перед тем как хлопнуть дверьми. — Ничем не заслужила моего уважения!
Рассмен отступил от неожиданности, и чтобы не попасть под горячую руку. Заглянул в небольшое стеклянное окошко дверей.
— Эй, — сидя на койке, Нес возмущённо всплеснула руками и крикнула громко, чтобы удаляющийся разрушитель слышал. — Я не говорю об уважении, мне хватило бы простой вежливости!
Со скрытой обидой, она пожала плечами и взглянула снизу-вверх на Рэтчета, приводящего в порядок её фонарь на макушке.
— Если я вернусь с опасной миссии без руки, он начнёт меня уважать?
— Я тебя уважать перестану, если вернёшься без руки, — медик тут же отвесил коммандеру подзатыльник.
— Джеки говорил спец-солдаты — выскочки, — кивнула Нес. — Почему?
— Уилджек часто говорит не подумав, — буркнул медик, копаясь в электронике ладоней. — Может завидует. О спец-солдатах говорят хорошо, а о разрушителях не всегда вспоминают.
— Да, и это звучит как минимум не справедливо, и неправильно, — пожал плечами коммандер. — Разрушители сделали не меньше нашего, и всегда были на виду, а мы в секрете. Магнус потом командовал их отрядом. Те, кем руководил Магнус, для меня заведомо герои. Что бы ни говорил Уилджек, я не считаю его ниже себя или кем-то плохим.
— Перебесится, — незаинтересованно махнул рукой Рэтчет.
— То, что я его не считаю плохим, не значит, что он меня не раздражает, — Нес вырвала руку, критично осматривая и сжимая в кулак. — Принципиальный идиот, я просто прошу помощи, не понимаю я ничего в электронике, я не могу провести диагностику, остальные просто заняты, что я сделаю, если не могу?! — голос дрожал и прерывался каждый раз на интенсивную передышку, предвещая истерику. — Да, шлак подери, я тупая, и что теперь?
— Успокойся, ладно? Нокаут свободен, проведёт тебе диагностику, не закатывай истерику, — перед ней на корточки присел Рэтчет, возвращая руку себе для осмотра.
— Он занят, с Хэндом на станции! И он не знает устройства кораблей и с чего я не должна устраивать истерику?! Могу и хочу!
Берсерк улыбнулся фразе, тут же задумываясь о поведении, обычно агрессивной фем, а не размазанной по стенке от какого-то отказа в помощи. Её эмоциональный пик был достигнут, совсем не разговорами о войне или потерях, не о предательстве или ненависти. Простая беспомощность и обида. Один раз она решилась попросить помощи, каких сил это стоило, чтобы преодолеть страх. А риск не оправдался.
Этим всплеском эмоций, неосознанно, её разум пытался достучаться хоть до кого-то, это своеобразная просьба о помощи, от осознания которой становится страшно. Кем был коммандер ранее, и как его содрогнул отказ о помощи, как резко разрушилась надежда и появилось ещё больше убеждения в своей беспомощности перед проблемой.
Она не успокоилась, что-то объясняла срывающимся голосом, через каждые несколько слов повторяя «Я не могу» и истерично мотая головой в стороны, вырывая руки и голову, когда Рэтчет пытался удержать на месте и что-то сказать.
Берсерк поскорее отошёл от двери, не хотя перенимать эмоции на себя. Каждый сталкивался с проблемой недопонимая. Чувствовал это… Когда от бессилия хочется взвыть или сломать все труды. Ко всему прочему это жестокий удар по самооценке, чаще всего тяжелее это переносят как раз те, кто в себе уверен или привык быть уверенным, первым и лучшим.
Так ещё и всё желание и труд отвергают и обесценивают, как Джеки, не задумываясь отказался даже выслушать проблему, не представляя, с каким трудом далось попросить о чём-то.
Прогулка по периметру ушла на второй план. На первый вышло… Сочувствие. Желание помочь. Невыносимо слышать повторяющуюся горечью фразу, с каждым разом утихающую и снова взрывающуюся на эмоциях. Вечно уверенный, одиноко-горделивый коммандер, не может смириться с собственной немощью и бессилием. Злится на себя же. И тонет.
Может, оттуда и пришла её манера огрызаться, яростно кидаться на любое движение в свою сторону.
Берсерк опустил голову, быстро исчезая из коридоров, а после и всего здания. На посадочной площади, на одном из красных крестов и стояла Дельта, отливающая бликами на солнечном свете. Восторг.
Видеть корабли спец-подразделения автоботов на доли секунды — невероятная удача, а этот стоит в нескольких метрах, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Десептиконы не думали об эстетике, когда создавали свою технику, главное устрашение и приумножение боевой мощи. Автоботы уделяли особое внимание комфорту и внешнему виду.
Дельта прекрасна. Эстетически. Рассмен часто видел корабли, созданные на манер агрессии, сделанные талантливо и вычурно. Но эстетически — очень редко. Это одна из слабостей берсерка, он постоянно сосредотачивался на незначительных вещах, обращал внимание на что-то, о чём думать нужно в последнюю очередь.
Войдя на корабль, ведя рукой по стене, смотря в потолок, он и подумать не мог, что когда-нибудь окажется в месте, напрямую связанным с историей, ранее загадочным, неизвестным. Корабли спец-солдат была недосягаемы. Хотелось притронуться к каждой детальке, берсерк готовился исследовать всё.
Завороженно застыл на месте, когда двери в кабину разъехались в стороны. Он коснулся всего, пооткрывал все возможные ящички, посидел в обоих креслах и крайне внимательно осмотрел каждый угол и стену, всё кроме потолка. Хоть и отлично скрытый, но тайник коммандера в стене не остался незамеченным. Рассмен сначала глянул за лобовые стёкла, убеждаясь, точно ли его не увидят.
Поддеть пальцами крышку не получилось. Берсерк стал осматривать себя, на наличие чего-нибудь тонкого или плоского. Вытащил из кобуры личный пистолет, (отбирать его не стали), и крохотным, тоненьким шпилем у дула, открыл тайник. Он предполагал увидеть либо что-то до одури родное коммандеру, либо спрятанные на экстренный случай пайки. Фотография немного осветила прошлое коммандера. Она выглядела как минимум… Непривычной. И микроскопической. С забавно огромным колесом на спине. И Ультра Магнус с непривычно лёгкой улыбкой.
— Вот же мелочь, — пустив смешок, Рассмен убрал снимок на место, приступая к работе.
Скорее, он не столько хотел помочь в диагностике, сколько просто пощупать проводку и все системы эстетически прекрасного корабля.
***
Хэнд ненавидит, когда его торопят в любом деле. Из-за простой просьбы поспешить, он начинает паниковать и брать под контроль несколько дел сразу, в итоге падая между ними и не заканчивая ни одного. Он не умеет контролировать ситуацию, подчинённых, в конце концов делать два дела сразу. Главным всегда был его старший брат, он направлял, показывал, объяснял, а сейчас он просто стоит на месте и не понимает что делать. Хотелось услышать от старшего совет.
— Сэр…
— Да что?! — будучи на пике раздражения, крикнул Хэнд обратившемуся со спины вэхикону.
— Смоукскрин пришёл, — клон опасливо попятился назад и всё так же идея спиной, скрылся за углом.
— Ну давай… Порадуй меня. Или хотя бы не раздражай, — пробубнил со вздохом мех, слыша шаги за тем же углом.
— Ты всегда так гостей встречаешь? — выглянула голова парнишки, вызванного экстренно, но Хэнд уже успел об этом вызове забыть.
— Ты так и просишь что-нибудь в тебя бросить, — со сжатыми дентами проворчал Хэнд.
— Да ладно тебе, — нахмурившись, Смоукскрин подошёл ближе и положил руку главе станции на плечо. — Зачем вызывал-то?
— О, единственный наполненный смыслом вопрос от тебя! — прикрикнул мех, скинув с себя руку и ткнув парнишку пальцем в грудь. — Твоя работа, здесь, — ткнул указательными пальцами в пол. — Следи за ними, помогай, заделывайте дыры, создавайте герметичность. Нокаут там же, ставит оборудование для сканирования. Я — за стеной.
Интонационно поставив точку в разговоре, Хэнд проникновенно заглянул в оптику младшего и ушёл за дверь. говоря откровенно, он просто спихнул всю работу с вэхиконами на других, а сам сидел в уже герметичной комнате с поставленным космическим мостом, создавая вид занятости.
В помещении было пусто. Только блок запуска моста и сам мост. И Хэнд. Сидящий у стены, пропитывающий тоской этот маленький кусочек станции. Он скучал. Хотелось, чтобы время остановилось вместе с мыслями, единственный шанс избавиться от них безболезненно. Но минуты как на зло сменялись на числовом экранчике блока управления.
Хэнд не хотел мстить, не держал обиды или злобы. Просто скучал, под гнётом невыносимой тоски. Не вспоминал счастливых моментов с братом, просто смотрел в пол. Частичка искры, или разума, откололась и упала в колодец всех искр. Или в бездну. Ощущалось скорее, как второе.
Скучал. Всё чаще. Всё дольше.
***
Опираясь спиной о стену, Нес смотрела в потолок. Успокоилась ещё будучи между Рэтчетом и стеной, куда её пришлось прижать, чтобы хоть немного утихомирить. И теперь она просто ждала.
Ещё до первого полёта, для зачистки станции, Нес распорядилась о подвальном помещении для расщепления безыскровых корпусов. Личности погибших опознавались и информация о них перенаправлялась в программу для создания голограмм внутри небольшого, умещающегося в руки, прозрачного шара. Вся информация переносилась в этот же шарик. Чтобы каждого погибшего помнили, историю дополняли и никогда не забывали количества мёртвых после войны.
С руки на руку коммандера, перекатывался один из таких памятных шариков с твёрдой подставкой, где написано имя «Ханд-Ханд». Нес долго не решалась отдать эту вещицу, заготовленную сразу же, после выделенного под это дело помещения.
— Можно? — дверь в комнату немного приоткрылась, впустив одинокую полосу света.
— Арси? — коммандер немного улыбнулся, остановив шарик между ладоней. — Есть кто-то, кого нужно запомнить?
— Да, если не сложно… — она встала около порога, опустив глаза и придерживая под локоть одну руку другой.
Нес понимающе кивнула, показывая как вводить информацию в программу и запускать механизм.
К концу этого дня, было готово ещё два шарика с именами «Тейлгейт» и «Клиффджампер».
