Ты приснил это?

      Овсянка на завтрак и чай с молоком — Адам все еще не мог привыкнуть к этому, хотя переехал в Лондон уже почти полтора года назад. Он получил диплом, последний раз поговорил с отцом, так и не простившим его за то, что вместо семейной скотобойни выбрал карьеру учителя, и распрощался с родным домом. Он ехал в Лондон к другу, уверявшему, что сможет найти для него хорошее место в одном из пансионов для мальчиков, но жизнь свернула на другую дорогу.       Гэнси долго извинялся, объясняя, что к этому моменту на то место уже взяли другого человека, но ему все же было чем порадовать друга.       Оказалось, доктор Линч, семейный врач, довольно известный в Лондоне и в стране в целом, подыскивает нового гувернера для своих детей. Он не хотел отдавать их в пансион слишком рано, предпочитая, чтобы с ними занимались дома, уделяя все внимание. Ставку он давал приличную, да к тому же обеспечивал жильем и питанием.       Адам просто не мог отказаться. И вот он уже стал обучать двух детей доктора Линча — Мэтью, живого и яркого мальчика восьми лет, и Опал, его младшую сестру, которой исполнилось семь незадолго до появления Адама в их доме. Сам доктор показался Адаму приличным человеком, весьма обеспеченным, любящим своих детей, но довольно закрытым.       Он в первый же день условился с Адамом, что тот будет обучать детей так, как считает нужным, лишь обратил внимание, что хотел бы, чтобы его дочь получила такое же полное образование, как и сын. Доктор Линч также сразу уточнил, что к Адаму в его доме будут относиться как ко всем членам семьи, и пригласил разделить с ними ужин и все последующие трапезы, фактически не принимая отказа.       Однако позже Адам не часто сталкивался с хозяином дома.       Доктор Линч уходил на работу рано, еще даже до того, как Адам начинал занятия с детьми, хотя он, как учитель, и придерживался довольно строгих правил, чтобы привить им дисциплину. Вечером доктор Линч неизменно возвращался к ужину, но иногда и приходилось откладывать трапезу, если его экипаж задерживался.       Дети знали, что отца могут срочно вызвать к какому-то пациенту, но все равно никогда не соглашались вечером садиться за стол без него.       Адам и сам привык к этому распорядку. Утром он, завязывая шейный платок или застегивая жилет, наблюдал в окна своих комнат, как экипаж с фамильным гербом Линчей на дверце отправляется в путь. Днем все его внимание было направлено на двух озорников, которых, однако, Адам успел полюбить всем сердцем. А вечером он читал в библиотеке дома, пока вновь не слышал, как на улице гремит колесами подъезжающий экипаж. Тогда Адам направлялся в столовую, где слуги уже накрывали на стол, дожидался, пока дети встретят отца, и все вместе они садились ужинать.       Хозяин дома за ужином интересовался успехами детей, причем не только у Адама, но и у них самих, с явным удовольствием выслушивая истории о том, что они успели узнать или сделать за день. Иногда в такие моменты он смотрел на Адама, сидящего напротив него на противоположной стороне стола, и улыбался ему чуть кривоватой, но доброй улыбкой.       В такие моменты Адам чувствовал себя неловко. Он не мог бы объяснить точно, что становилось тому причиной, но отчего-то похвала из уст доктора Линча заставляла Адама ерзать и смущаться, хотя он знал, что заслужил ее. Он вообще стал отмечать, что часто думает о своем работодателе. Иногда это было осознанно, когда на занятиях с Мэтью и Опал, Адам предвкушал, как те будут болтать вечером, рассказывая отцу про новую книгу или макет солнечной системы. Но часто он ловил себя на мыслях о докторе Линче в совершенно неподходящее время, да еще и мысли эти были совсем не такими, какие подобает иметь добропорядочному гувернеру. Адам мог переодеваться ко сну и вдруг задуматься, как выглядит спальня доктора. Или проснувшись утром вспоминал, что ему снился этот мужчина, и сон был таким ярким и почти неприличным, что Адам со стоном накрывал голову подушкой. Он уже начал подумывать, не отказаться ли ему от этого места, когда жизнь решила снова повернуть на другую дорогу.       Или, возможно, уже знакомая дорога привела к месту назначения.       Этой ночью Адам так долго не мог уснуть, что уже устал пытаться, и решил прогуляться в саду, хоть на улице и было довольно прохладно. Но выйдя на веранду, он, как назло, встретил там именно того, кто занимал все его мысли.       Доктор Линч стоял, опираясь плечом на колонну и глядя в темное ночное небо. Услышав шаги за спиной, он обернулся и застыл, очевидно, не ожидая увидеть Адама посреди ночи.       — Доктор Линч, — прокашлявшись, поприветствовал тот. — Вам тоже не спится?       — Адам… мистер Пэрриш… Хм, — доктор Линч покачал головой. — Мы же, вроде бы, договорились, что Вы можете обращаться ко мне по имени. Иначе мне неудобно называть Вас просто Адамом.       — Это Вы договорились, доктор Линч, а я так не могу. Вы мой работодатель. Что скажут люди, если я буду вести себя с Вами так фамильярно?       Адам уставился на настил веранды, лишь бы не смотреть глаза в глаза. Он боялся, что в таком случае на его лице будут видны все те чувства, которые преследовали его в последнее время.       — Жаль, — тихо промолвил доктор Линч. — А я бы хотел узнать, как оно будет звучать из Ваших уст.       Ахнув, Адам все же посмотрел на него, тут же смутившись.       — Почему Вы… не стоит так говорить… — он старался убрать из голоса вопросительные интонации, но не преуспел.       — Простите меня, мистер Пэрриш, — кивнул доктор Линч, расправив плечи. — Конечно, Вы правы. Я не должен… простите меня, — сбивчиво закончил он и ринулся прочь.       После Адам долго размышлял, что двигало им в тот момент, но это вряд ли была смелость. Скорее, страх потерять то, что ему хотелось получить больше всего на свете. Он выставил руку, упираясь ею в грудь доктора Линча, чтобы его остановить, и они оба замерли на несколько мгновений. Потом пальцы Адама сжались на тонкой сорочке, в которую совсем не по погоде был одет хозяин дома, и потянули мужчину на себя. До того, как их губы встретились, Адам успел шепнуть лишь одно слово:       — Ронан…