Las acciones tienen consecuencias

      Голова очень болела, даже выла: и это мешало сконцентрироваться на книге, а ещё эти мысли: — «Неужели все меня видят таким...»       Эта ситуация выводит из себя, заставляя вскипеть. Он единственный из семьи, кто может достойно веселить народ, поэтому и пользуется этим. Он артистичен, яркая личность! Почему какая-то бабка осуждает из-за этого?! — Да чтоб их...! Я всех веселю, даже когда мне плохо! И такая agradecimiento?!       Он уверен в жестокой несправедливости. Камило никогда и никому не говорил о том, что ему плохо, не жаловался, но когда у кого-то что-то шло не так — всегда был рядом, выслушивал, а если надо было, то и вступался!       И только сейчас это начало разбивать сердце, или не только сейчас? Камило потерян, он не знает ответа. Не знает, хочет ли быть вечно весёлым мальчиком...       Дверь открылась так неожиданно, что Мадригаль вздрогнул, повернувшись в сторону злой матери: над ней бушевал ливень, гроза — рядом был испуганный отец, пытающийся успокоить разъярённую женщину. Парень не понимал, в чём дело, что случилось? — Камило Мадригаль, — женщина пыталась сохранять спокойствие. — Это что за payasadas? — Payasadas? О чём ты? — Кто тебя так научил con las niñas общаться?!       С каждым словом тон голоса поднимался, переходя почти на крик, а для Камило всё стало на свои места. Понял парень, откуда ноги растут. — Тебе Лилит доложила? — изогнув бровь, сложил руки на груди. — Да? — No! Она тебя выгораживала, говорила, что ты ничего ей не сказал! — Туча увеличивала объём. — Вы думаете, я слепая? Sorda? Кто тебе позволил девочек ofender?!       Почему-то слабо верилось, что эта девчонка пыталась выгородить его.        Хотя за что? За что выгораживать? За то, что он не захотел общаться из-за обиды на человека? За то, что он обиделся, ибо его оскорбили, его дар и то, чем он занимается? Настроение портилось, пока туча только увеличивалась. — Responde, Камило! — Это не твоё дело, mamá... — Mi churri, Камило, успокойтесь, — Феликс крутился вокруг Пепы, в попытках сгладить ситуацию. — Давайте сядем и tranquilamente... — Не моё дело?! Не моё?! — слова мужа прошли мимо ушей, женщина не намеревалась останавливаться вот так. — Ты очень взрослый, Камило?! Очень взрослый, чтобы разговаривать так со мной?       Крик раздавался гулом по книжной, где они все стояли. Он пугал так же, как и раздражал. Уровень агрессии повышался, как бы он не пытался его подавлять. — Перестань мне кидать эти дурацкие претензии, мама! Я сам разберусь, как и с кем общаться!       Тело пробила дрожь, а затем через секунду приходит осознание сказанного. Ему было страшно — мама в гневе просто непредсказуема. — Да как ты себя ведёшь сейчас?! Как смеешь поднимать на меня голос?! Сам разберёшься?! Ахах, ты даром своим толком управлять не можешь! — Ровным счётом, как и ты эмоциями! И я веду себя так, как считаю нужным! — он срывается на крик, тем самым заглушая голос матери; Камило тяжело дышал — кажется, он сходит с ума от ярости, что накопилось достаточно много. — Видишь себя со стороны?! Нет?! А мы видим, сначала о себе позаботься, а потом ко мне лезь!       Парень замолкает, вновь пытаясь отдышаться, но он не мог успокоиться: — Раз такая пьянка, не забыла ли ты ещё о существовании Долорес? Когда ты в последний раз ею интересовалась? О себе я вообще молчу! Наверняка, я и для тебя какой-то payaso, который только и умеет всех веселить, смеяться, хи-хи, ха-ха. — Такова суть твоего дара! — Al diablo con этот дар, мама! Ты только и думаешь, что о даре! Печёшься об Антонио, будто он младенец! О нас ты и вовсе забыла!       Неожиданно восстала тишина, которая вызвала звонкий удар по смуглой щеке. — Не смей. На меня. Кричать! Я о вас всех забочусь, переживаю! Где твоя благодарность?! Тебе напомнить, как я ходила разбираться, когда тебя дети на улице обижали, или же, когда ты в речке чуть не утонул?! Кто за тобой ринулся? А? Не говори за Долорес, её мы наверняка воспитали лучше, чем тебя, desagradecido!       Как же стыдно, а ещё больно, страшно. На него впервые подняли руку — не зря опасался.       Держась за щеку, он отошёл на шаг, пока Феликс хотел подойти и то ли обнять, то ли сказать что-то; Камило не понял, но и желания подпускать к себе не было. Только сейчас понял, как сильно облажался. Действительно неблагодарный. — Perdona... — тихий дрожащий шёпот просёк тишину. — Me equivoco. Я... Буду тем, кем ты меня видишь.       Пелена злости с глаз матери упала. Ей так мало нужно для счастья, а именно покладистого среднего сына, у которого не будет никаких эмоций, кроме весёлых да добрых.       На шум пришла вся семья. Кто-то стоял в дверях, с грустью смотря на сложившуюся ситуацию; кто-то держал Пепу, несмотря на то, что она спокойна. Альма же стояла между двумя сторонами, одаривая всех злыми взглядами, затем велела всем идти спать. На выходе она вновь повернула взгляд на поникшего внука, который стоял и в шоке смотрел всем в спины: — Estoy decepcionada, Камило Мадригаль.       Вновь в одиночестве, в таком спокойном, родном одиночестве: парень чувствует себя в безопасности, без какого-то клейма. Он может быть самим собой, как и его комната. Всё вокруг стало чёрным, освещалась только кровать, читальный стол, и два шкафа. Для нормальной жизни этого хватает с головой.       Не в силах удержаться на ногах, усаживается на край кровати. Странное чувство, что с даром что-то не так. Он, словно светлячок, мигает. И это подтверждается тем, что в долю секунды его голова берёт форму головы младенца, но тут же возвращается. — Qué rayos...       Без понятия, что происходит, смотрит на фото семьи в рамке. Они ему неродные, словно кружок по интересам. И чем дольше смотрел на эти счастливые лица, тем больше вины чувствовал. Пепа ведь действительно сделала так много, как и остальные члены семьи Мадригаль, а он повёл себя истерично, так ещё и сейчас их чужими считает.       Но где-то в глубине души Камило хотел ей давно сказать; хотел, чтобы выслушали, поняли, обняли. Его так давно не обнимали... Но сейчас он этого не хочет. Хочет, чтобы всё было как раньше. Каждый выполняет свою работу, словно неживые детали единого большого механизма.       Открыв глаза, Мадригаль находился в непонятном месте. Всё так хорошо, спокойно, ему радостно. Перед ним большое поле из огненно-рыжих цветов. Почему он тут так счастлив?       Откинув лишние мысли, мчится, распугивая разноцветных бабочек. Улёгшись звёздочкой, Камило глубоко вдыхает этот прекрасный аромат, а затем выдыхает. Он давно не чувствовал на своём лице искренней счастливой улыбки. Но всё прерывает какой-то стук, будто о дверь.       До конца не понимая, что происходит, глаза открываются, и он видит пустоту, а в двери продолжают долбиться. — Иду...       Лениво подымается, разминая тело. Настроение было хорошее, наверное, из-за красочного сна, но парень понимал, что если выйдет, а ему придётся это сделать, то оно будет испорчено допросами о вчерашнем конфликте.       Тяжело выдохнув, Камило щёлкает пальцами, преображая помещение в комнату Мирабель, открывает двери. Однако, на пороге стоял Феликс. — Ты почему ещё празднично не одет, hijo?! — он с шоком смотрел на одежду Камило, но, когда посмотрел на заспанное лицо, которое ещё и зевает, чуть в обморок не упал. — Ты только проснулся?! Скоро Гусманы будут! — Я совсем забыл!       Парень щёлкнул себя по лбу, закрыв дверь перед носом отца.       Оказалось, делать вид заинтересованности в сегодняшнем мероприятии достаточно легко. Всё-таки он актёр! Улыбнувшись, Камило быстро принял все водные процедуры, переоделся и уже со свежим видом вышел из своей комнаты. Всё же его комната самая лучшая и удобная.       Лёгкой походкой проходя мимо комнаты Мирабель, он слышит, как его родители рассказывают истории, почему в их семье не принято называть имя дяди. — «Ой, что-то будет...»       Парень усмехнулся, а перед носом тут же выбегает напуганная кузина, спускается вниз, где её перехватывает Долорес. Только сильнее усмехнувшись, Камило перевоплощается в Бруно, на цыпочках начиная бегать сзади, тем самым замечая, как Мира напугана такой выходкой.       Вновь кузина пробегает мимо, и теперь он перехватывает её да начинает свою страшилку. Как же ему нравилось видеть испуганный взгляд, вскрики, учащённое дыхание — душа ликовала. И стоило рассказу закончиться, как дочь Джульетты выбегает на улицу, расспрашивая у простых горожан. — Пф. Simple.       Парень пожал плечами, двинувшись на кухню. Попасть в середину суеты было непросто. Все что-то бегали, толкались, переживали. — Там Мирабель бегает, про тот-чьё-имя-нельзя-называть у всех расспрашивает.       Это было сказано с не злой насмешкой, но вызвало явное негодование у матери и Изабеллы. В этот момент пришла запыхавшаяся Мирабель. Все в один голос начали рассказывать, просить, молить, чтобы та не делала ничего лишнего, не портила день. Получился сильный шум, который утих только тогда, когда Камило сообщил о почти пришедшем женихе. Выбежав из кухни, кузина Камило направилась в неизвестном никому направлении, ещё больше позабавив парня. — Союз между семьями Мадригаль и Гусман будет огромным благом для Энканто.       Торжественно, стоя у сидящей седовласой женщины, проговорила Альма. Парню было тепло наблюдать за такой обстановкой. Никто не ссорится, никто никого не притесняет, главное вести себя подобающе и всем улыбаться. В этот момент ему даже показалось, что в их семье ещё не всё потеряно.       Только вот что действительно смущало — это Мирабель. Она настолько сильно пилила взглядом Долорес, которой из-за этого стало действительно не по себе, что та сидела как вкопанная. — Так поднимем же бокалы por el amor!       Все как один приподняли свои наполненные бокалы, вскрикнув: «Por el amor!», — и тут же их опустошили, и вот, наконец-то, самое долгожданное — еда. Набрав полную тарелку еды, вилка уже хотела потянуть частичку в рот, как Долорес резко, не предупредив, прошептала на ухо: — Мирабель узнала, что в видении Бруно.       То ли от неожиданности, то ли от резкого упоминания дяди, то ли от этой новости, Камило испугался, прекратив контролировать свой дар. Изменив пару раз облик, откашлявшись, в конечном итоге его лицо было «сломанным». Это заметили гости, испуганно взглянув. — Подавился, мальчик, — молвила с улыбкой Альма, тут же отвлекая сеньору Гусман хорошим вином. — Камило, — Феликс максимально незаметно попытался обратиться к сыну, — Лицо поправь.       Этот вечер обещает быть куда веселее, чем казалось на первый взгляд...