Кровь на снегу

— Вот ты где был, — над задумавшимся Джейме наклонился Нэд, перегнувшись через голову сидящего на полу льва, потому как стоял у него за спиной. Джейме только тоскливо вздохнул и молча продолжил смотреть вдаль, пока волк тихо вздохнув присел рядом с ним. — Как ты меня нашел? — в итоге, после казалось бы вечности в компании молчащего Старка Ланнистер не смог не поинтересоваться как тот его отыскал именно здесь. Небесные камеры были, наверняка, последним местом где кто-то додумался бы искать пропавшего воспитанника Орлиного гнезда. — Потому, что иногда я и сам прихожу сюда поразмыслить, — ответ, надо признать, удивил льва, но исчерпывающе пояснил то, почему Эддард догадался искать его здесь. — А ты почему?.. — внезапно Джейме осекся и торопливо добавил. — Неважно, не мое это дело, наверное. На притихшего младшего парня, что уткнулся лицом в поднятые колени, внезапно смутившись своего вопроса, старший посмотрел с пониманием в серых глазах, а затем теплая ладонь взъерошила светлые волосы. — Я прихожу сюда когда надо подумать о жизни. В этих камерах, когда видишь бескрайнюю высоту и сидишь в этом пологом каменном мешке понимая, что одно неловкое движение может стоить тебе первого и последнего полета в жизни, как никогда четко осознаешь, что для всего мира ты не так уж и много значишь. Один из сотен тысяч или даже миллионов живых существ. И в итоге, всё, что после тебе останется — память. — Отец всегда говорит, что в конечном итоге всё, что остается после человека — его наследие, — слова Тайвина практически мимо воли всплыли в сознании, заставив львенка инстинктивно поежится, что не осталось незаметным для его друга. Впрочем, Старк этого не прокомментировал. — В чем-то это так, но не стоит бросать в огонь настоящее, чтобы выковать призрачное наследие для будущего. Мы такие, какие есть и в конечном итоге самое главное — семья. Не далекие потомки, что однажды будут стоять над твоей могилой и возможно даже гордится далеким предком, а те, кто живет здесь и сейчас. Кто дышит, живет и любит тебя сейчас. — Это философия дома Старк? — Нет, — Нэд хохотнул, обрадовавшись мелькнувшей искорке ехидства, что на мгновение разбила меланхолию друга. — Это философия Нэда Старка. Возблагодари за оказанную мудрость, что осенила чело твое, отрок, — нарочно пафосная речь и надутые щеки в итоге таки сделали свое дело и Джейме расхохотался, едва ли не скуля от болящих мышц пресса. — И ты даже не спросишь меня почему я здесь сижу? — помолчав ещё немного после того как они перестали смеяться, Джейме повернулся к задумчивому другу, что смотрел через отсутствующую четвертую стену камеры на простор Лунных гор. Уже подступала постепенно осень и возможно в скором времени они все переберутся в зимнюю резиденцию в Лунных вратах, потому что Орлиное гнездо станет непригодным для зимовки. — Если ты расскажешь, я выслушаю. Если захочешь совет, я по мере сил и разумению его тебе дам. Если ты захочешь поддержки, я тебе в ней не откажу, как и любой из нас. Но лезть с навязчивыми расспросами в душу к тебе никто не будет. Даже у самых близких должно быть то, что они не хотят делить ни с кем — Не то, чтобы я не хотел делится. Я боюсь, — тихий шепот, словно боясь, что слова могут нанести удар. — Боишься последствий? — Осуждения. — Позволь спросить, не отвечая на вопрос, если тебе будет некомфортно. То, что ты боишься рассказать связанно с той же причиной, по которой ты не хочешь возвращаться в Утес? — Откуда… — По косвенным причинам. И, Джейме, я тебя не первый год знаю, как и наши друзья. Я не могу обещать, что никогда не смогу тебя осудить. Такого я не смогу пообещать даже собственному отцу и матери, что уж там. Но я могу пообещать никогда не рубить с плеча и постараться понять мотивы твоих поступков, твою точку зрения, чтобы не произошло. — Я… я не хочу возвращаться к Серсее, — словно перед прыжком в ледяную воду выпалил Джейме, решив, что лучше расскажет, чем ещё хоть день станет изводить себя страхом обнаружения своей постыдной тайны. — Твоя близняшка? — Да, — решив, что начав говорить нечего дальше утаивать, Джейме принялся медленно говорить. — Когда мы родились, я пришел в этот мир вторым, держась за ножку Серсеи. Мы всегда были вместе. Настолько похожи, что все в замке, включая нашу мать, порой путали нас, когда мы были одеты. Иногда мы с Серс играли разыгрывая других. Она надевала мои штанишки и рубашки, а я натягивал ее платья. У нас лет до четырех были одинаковой длины волосы и обмана никто не мог обнаружить. Мы даже спали в одной кровати всегда. Мы всегда были вместе. Лучшие друзья друг для друга. Две половинки одного целого. Первый друг, первый совместный поцелуй и… первый сексуальный опыт. Запнувшись на последнем Джейме перевел взгляд на друга, практически с безнадегой ожидая омерзения в серых глазах. Однако Нэд смотрел внимательно, но не осуждающе. Просто пытался сначала действительно выслушать его исповедь до конца. Поэтому Ланнистер собрался с духом и продолжил выкладывать сжатую версию самого хранимого секрета в своей жизни. — Мы никогда раньше не задумывались об этих вещах, пока однажды не застали в одном из коридоров для прислуги гвардейца с горничной, что занимались любовью. Мы не до конца поняли всё, но осознали, что это то, что делают взрослые друг с другом. И это было, наверное, катализатором. Но когда я позже сказал, что однажды и мы вырастем и будет подобным заниматься с другими, Серс взвилась и сказала, что мы не должны делить друг друга с иными. Что мы пришли в этот мир вместе, чтобы вместе прожить и уйти вместе. Одна душа на два тела, отражения друг друга. — Мы целовались, хоть и не могли повторить то, что тогда подсмотрели. И мы были слишком малы, чтобы действительно повторить всё, но трогать друг друга между ног было приятно. Но через примерно луну, плюс-минус несколько дней, нас застала мама, когда решила зайти в наши комнаты пожелать спокойной ночи. Она в ту же ночь нас расселила в комнаты в разных крыльях здания. И взяла с нас обещание никогда больше этого не повторять в обмен на то, что никогда не скажет нашему отцу об этом инциденте. Но немного позже мама решила, что отправить меня сюда будет много лучше обычного расселения. Не могу сказать, что по-своему она была не права. До момента, пока я не прибыл сюда Серсея часто находила меня и мы продолжали тайком исследовать друг друга. Казалось, её привлекала больше мысль, что она ещё сильнее может стать ближе со мной, чем даже я сам. Но я этого не замечал, не хотел замечать. И отправка в гнездо была для меня почти как смертный приговор. Меня собирались разлучить с моей второй половиной, с частью меня самого. Я впервые накричал на маму, но в итоге она так же впервые подняла на меня руку и после пощечины смотрела на меня больными глазами. И казалось, что ей больнее от этого удара, чем мне самому. Мама сказала, что видимо просто раздельными покоями эту мерзкую привычку, что мы начали не остановить, а потому она расселит нас в разных замках. На мгновение Джейме замолчал, чувствуя как пересохло в горле. Он говорил и говорил, боясь не успеть рассказать всё, боясь взглянуть на Нэда, уже ожидая отвращения и неприятия от него. Но всё худшее, что можно было рассказать уже сказано. И осталось только окончить эту исповедь, что наверняка отберет у него друзей, ибо никто не захочет после такого с ним водится. Вздохнув поглубже Джейме продолжил. — Я поехал в гнездо потому, что в случае моего сопротивления мама написала бы письмо отцу с описанием всего произошедшего. И это худшее из возможных последствий. Не хочу даже предполагать что именно бы сделал отец с нами с Серс, если бы узнал. Меня, может быть и не убил, потому как я наследник, но мог наказать Серсею. Отправить её в септу на воспитание или ещё хуже — принять постриг. В то время мама была жива и здорова, так что даже шестилетний я знал, что в итоге всегда можно родить другую дочь. И другого сына. — Я приехал сюда, уверенный, что жертвуя собой я защищаю нас с Серсеей, хотя это было почти физически больно знать, что долгое время мы не сможем увидеться, тем более после стольких лет, которые мы прожили буквально бок о бок. Я ехал сюда и повторял в уме последние слова Серсеи мне перед отъездом: «Помни, что ты мой. Одна душа, два тела. Ничей больше». Я был уверен, что это правильно, что я буду бороться с любым, кто попытается втиснуться между нами. Но в итоге оказалось, что никому я не был тут нужен. Вы четверо уже выстроили свои отношения и пятый был, как пятое колесо в телеге — нелепо лишнее. Сначала обрадовался — я мог остаться верным своему слову и своей сестре. Но после стало невыносимо скучно. Не с кем было поговорить, поиграть и отвлечься от уроков. Я опасался, что лорд Аррен в письме отцу упомянет что я общаюсь с оруженосцами и отец на меня за разгневается. Серсея всегда повторяла, что льва не должно интересовать мнение овец и львы не должны водиться с добычей. И всё же мне было шесть лет и это было невыносимо. А потом вы устроили это побоище с гнилыми апельсинами. Сначала я начал отбиваться инстинктивно, но постепенно я всё больше осознавал, что это поведение не для наследника Запада, но остановится не мог. И знаешь, я решил, что раз наследнику Штормового предела и детям Верховных лордов Севера и Речных земель не зазорно бросаться фруктами, то и я могу. Нэд всё ещё молчал, прикрыв глаза, но внимательно слушая Джейме. На моменте с апельсинами волк тихо усмехнулся, но перебивать не стал, показывая, что готов и дальше слушать. — Постепенно вы приняли меня в компанию и я сначала убеждал себя, что действую исключительно политически, что я просто сын своего отца. Но вы просто были. Тренировались вместе со мной, делили ту же пищу, вместе проказничали и получали наказание. И никто не пытался занять место Серсеи в моем мире. Ни вы с Робертом, ни тем более девочки. Когда я это окончательно понял, то позволил себе даже мечтать, что однажды я вернусь к своей сестре и она примет вас как и я, что поймет, что не всегда друзья это плохо и мы не должны зацикливаться друг на друге. — Но потом умерла мама и это было больно. Я не знаю как объяснить это чувство, все слова, что подбираю в голове на слух такими пафосными кажутся и неправдоподобными. Мне казалось, что это всё просто чья-то ужасная шутка, что мать жива, как и в тот момент, когда я покинул Львиную Пасть, где в последний раз её видел. Но она была мертва. Умерла, рожая моего младшего брата. Я не застал её ещё раз увидеть. Когда я приехал, то тело мамы уже похоронили в Зале Героев — это почти как ваша знаменитая крипта в Винтерфелле. Я впервые за несколько лун увидел Серсею, но первые слова, что она мне сказала: «Убей его. Убей чудовище, что отняло у нас мать!». — Но Тирион оказался не чудовищем, не Бесом, как его успели окрестить сплетники в Ланниспорте. Обычный младенец, с двумя ручками и ножками. Да, голова слишком большая как для крошечного тельца, и руки с ногами никогда не смогут соответствовать размером таковым у большинства людей, но никакого хвоста, рогов. Ничего, чтобы делало его монстром. Тетя Дженна сказала, что родовая постель для женщин всё равно, что поле боя для мужчин — каждый раз выходя на этот бой, никто кроме богов не ведает окончится ли это победой и какой ценой эта победа обернется. Умирают и более здоровые и родившие здоровых детей. Тогда я вспомнил Лизу и Виви. Их мамы ведь тоже умерли в родах. И в отличие от Лиз, Виви никогда свою мать не знала. Как и Тирион не узнает. Я не смог заставить себя его ненавидеть, — Джейме сокрушенно вздохнул и продолжил говорить. — Серсея через неделю после моего приезда пробралась в мои покои. Она вновь меня целовала, трогала и шептала, что мы единое в двух телах, что должны всегда быть на одной стороне. С нарастающим ужасом я внезапно поймал себя на мысли, что положительный момент в смерти матери есть — она не расскажет отцу о нас с Серс. И в тот же миг, как понял о чем думаю я готов был самого себя убить, чтобы искупить этот грех, а Серсея, словно не замечая моего состояния принялась шептать, что надо убить Тириона, что только я могу это сделать. И я словно очнулся. Сумел посмотреть на нас со стороны и осознал, что моя сестра манипулирует моей привязанностью и любовью к ней, чтобы заставить делать меня то, что хочет она, выдавая это за наше общее решение. Я попытался её вразумить, но она в итоге только заорала на меня и ударив, выбежала из комнаты. Я всё сидел тогда и пытался понять, что же происходит и почему вся моя жизнь кажется чей-то шуткой, насмешкой богов. Ещё и Мартеллы, что как назло приехали погостить, но застали лишь похороны матери, всё ещё оставались в Утесе. — Принцесса Мерия была подругой нашей матери и она предложила помолвку между мной и Элией, хотя принцесса значительно меня старше. Но отец сказал, что может предложить только Тириона, смертельно оскорбив Мартеллов. Это было какое-то безумие эти несколько лун в Утесе. Серсея, которая увидев, что на меня не подействовала её истерика пыталась вновь и вновь уверить меня, что мы должны держатся вместе; что она знает как лучше; что нужно убить Тириона; что, в конце концов, именно она должна была родится мальчиком, потому что она единственная из нас настоящая наследница отца. Отец, что в своем горе практически выжег те немногие крохи человечности, что ещё могла пробудить в нем мать. Тирион, что казалось раздражал всех, и я искренне не понимаю как ещё отец не приказал тайком придушить его, уверив всех, что родовую постель не пережила не только его жена, но и младший сын. То ли он всё же что-то к нему чувствует, а может не хочет становится убийцей родственников. Да и Мартеллы, что б их, тоже спокойствия не добавляли. Если Элия была милой и тихой леди, что имела чувство такта, то её младший брат спешил всем и каждому высказать, как в Утесе уныло, душно, какие мы не такие и как Дорн, а главное его сестра во много раз лучше плешивых львов. Абсолютно не умел держать язык за зубами и не оскорблять никого хотя бы день. — Этот круговорот, он сводил меня с ума. Я не понимал кто я, почему я вообще дышу, для чего. Когда я вернулся в Орлиное гнездо, то всё ещё по инерции строил барьеры, чтобы оставаться хоть немного в своем уме, чтобы не растворится в словах Серс, что я её вторая половина. Половина, а не цельная личность. Член, что по насмешке богов пришел в мир отдельно от истинной наследницы Тайвина Ланнистера, на другом теле. Та драка, что вы с Робертом для меня устроили, была словно толчок в спину для стоящего на утесе над морем — краткий миг дезориентации и когда вода смыкается над головой начинаешь быстро соображать в какую сторону плыть, чтобы ещё раз вдохнуть воздух, а не утонуть. Джейме, сам того не заметил, как говорил глухим пустым голосом. Больше даже не было боязни и отчаяния. Ничего не было — только какое-то облегчение, что больше этот страх не будет висеть мечом над его шеей. И будь что будет. — Вот почему я не хочу туда ехать. Я боюсь вновь потерять себя. Стать частью Серсеи, что всегда послушна её воле. Боюсь, что увижу Тириона и возненавижу его. Что потеряю всё, и вас в том числе. Рука Нэда снова легонько взъерошила золотистые волосы, что Джейме растрепал, пока рассказывал свою исповедь, в отчаянии хватаясь за голову. — Вот что я тебе скажу, ты никогда не потеряешь себя, потому что ты — это ты. Джейме Ланнистер, Золотой лев с Утеса Кастерли, сын и наследник Тайвина Ланнистера, воспитанник Джона Аррена, и самое главное — наш друг. Не придаток к своей сестре-близнецу, ни чей-то там инструмент, ни даже чья-то марионетка. Человек. — Ты… тебе не противно? Я, но ведь мы с Серс… — Ох, ну для начала я хочу сказать, что да — я не понимаю тяги в этом плане к своей сестре, потому что сам подобного никогда не испытывал и надеюсь не буду. Но если судить откровенно, то давай посмотрим на Таргариенов, что женились поколениями в подобных браках и не будем лицемерно утверждать, что им можно, а другим нельзя. Да, тогда они это обусловили сохранением линии крови всадников на драконах и попытках сохранить магию в своем роду. Но драконов уже почти 150 лет как нет, а нынешний король родной брат своей жены и их дети рождены из инцеста. Так что нет, конкретно за это я тебя судить не буду. Роберт возможно на эмоциях и мог бы начать что-то возникать, но напомни ему, что его собственная бабка — Таргариен. А род начался с брата-бастарда Эйгона Завоевателя. Девочки… ну, думаю девочкам особо подробностей знать не стоит, но я верю, что они поймут. По крайней мере Виви, которую я знаю как облупленную. А Лиза, как мы оба знаем, слишком мягкая и добродушная, чтобы искренне ненавидеть и презирать. — Я… — Ладно, давай я тебе пока свою историю расскажу, пока ты тут не устроил водопад прямо на Лунные врата, — Старк хитро усмехнулся, пока младший друг возмущенно шмиргнул носом и ткнул острым локтем под ребра волку. — Осторожней, а то я так первым в истории Старков Летающим волком стану. Правда посмертно. — Дурак. — Ну, не такой уж и дурак, не надо. Историю будешь слушать? — Буду. — Ну и чудно. Я, в отличие от тебя средний сын. На год младше Брана. И на фоне брата, что казалось вобрал всю волчью кровь родословной я казался тихим и спокойным. Маленьким занудой, как величал братец. — Ты-то? — Я-то, — передразнил, усмехнувшись на удивленно вытаращенные зеленые глазища. — Не перебивай. Когда мне было почти четыре вернулась тетя Мирисса, мать Виви. Это гораздо позже мы узнали, что она вспылила из-за своей помолвки и сбежала в Речные земли, чтобы вернутся обратно уже с Виви в животе. Виви родилась бастардом. Это уже потом, спустя несколько лун король одобрил узаконивание и она стала Старк, а не Сноу. Впрочем, мы никогда не выделяли её как не часть стаи. Виви была тихой как котенок. Мама говорила всегда, что первую луну с рождения её практически не было слышно, особенно на фоне Лии. Лия, ну… тут чтобы правдиво сравнить надо указать на звук турнирной трубы. Орала сестренка всегда громко и с выражением, зачастую глуша нашу кузину. Но это было до того, как она увидела меня. — Я и сам не знаю почему Виви так в меня вцепилась. Мы с Браном частенько захаживали к маме с девочками в комнату, но так уж получилось, что пока я был там, Виви спала, а когда она бодрствовала уже я был вне детской. Бран видел её раньше меня не спящей, но больше благоволил Лие. Ну, сестра всегда была шебутной, а для пятилетнего мальчика более интересно смотреть за ребенком, который хоть как-то шевелится и гулит, а не просто смотрит из колыбельки. Тут не дело в том, что Лия родная сестра, а Виви — кузина-бастард. Но меньше с тем, просто однажды мы увидели друг друга в сознании и это буквально переломило предыдущий порядок жизни в Винтерфелле. Не знаю что Вивс чувствовала тогда, да и вряд ли она сможет вспомнить младенчество, но я помню, что для меня мир сузился до самых красивых разноцветных глазок в мире. Она казалась такой крошечной, такой хрупкой и нежной, что одно неловкое движение могло её ранить и разбить как стеклянную вазу. Я даже попытался отойти от неё, чтобы случайно не навредить, но тут Виви подняла рев, что посрамил все предыдущие потуги Лии, а про турнирную трубу ты помнишь. Смешок Джейме показал, что да — помнит. — Ну так вот, в итоге родители согласились, что легче позволить мне жить с девочками в детской, чем пытаться оторвать меня от малявки. Мне в общем-то всё равно было где спать, и я не видел ничего плохого, чтобы играть с мамой и Старой Нэн — нашей нянькой, в детской. И знаешь, такая искренняя привязанность, улыбка, которая всегда на лице при виде меня появляется, объятья, проявленный интерес ко всему, что меня касается, но при этом отсутствие попыток монополизации, а Виви могла быть спокойной пока я в течение часов говорил с другими или играл, если при этом не забывал её саму. Я и сам теперь не знаю был ли это ответ на её эмоции или я точно так же как и Виви прикипел к мелкой с первой минуты, но в итоге, как шутит отец — у нас с Вивс одни мозги на двоих, а совесть мы в честь первых шагов мелкой дружно скинули по ту сторону Стены, придавив чем-то тяжелым, чтобы наверняка не восстала. Ну-ну, смейся, смейся. Джейме и правда снова едва не выл со смеху. Уж лев-то мог представить как эти сумасшедшие Старки на огромной глыбе льда пляшут, после чего скидывают нечто эфемерное под названием «Совесть» в Земли Вечной Зимы. — И когда в отец решил, что надо нас разлучать, уже я отказался лишатся общества сестренки и тех эмоций, что она мне так щедро дарила. За это был выпорот ремнем и долго ещё нормально сидеть не мог, но зато как за меня мелкая отомстила. Собственно, когда она никак не среагировала изначально на то, что меня наказали первой реакцией была обида и чувство предательства. Я думал, что на самом деле один я настолько сильно привязан. Но немного погодя, когда накал снизился понял, что мелочь просто решила не возмущаться и буянить, а мстить. И это действительно в итоге так было. Как она в один год смогла додуматься насыпать горку соли в готовую еду, а в питье перца молотого я до сих пор не понимаю, а Виви не помнит, но это таки было. До конца жизни буду помнить выпучиные глаза отца, что попробовал усовершенствованное Вивс блюдо. Нас, конечно, потом наказали, но это уже стало делом принципа — отстоять свое право находится вместе. Так что если не Виви, то я чудили в меру своих сил и фантазии, а её, как оказалось, у нас просто немерено. — В итоге нас оставили в покое и мы принялись ходить на мои занятия вместе, а потом вместе сидели рядом с моей мамой в детской девочек. Но по мере того, как мы росли у нас появились развлечения, которые мы не совсем разделяли. Мне понравилось учится сражаться мечом, нравилось ощущение, когда усилия дают плоды и я становлюсь сильнее. А Виви к оружию относилась прохладно. Оценила то, что оно полезно даже для женщин, но сказала, что не чувствует тягу становится воином, как Висенья или Нимерия. Ей больше нравилось наблюдать как мама работает с иголкой или как Нэн готовила пирог с почками. И как не странно, но мы ценили и ценим это друг в друге. Я начал учить Виви и Лизу обращаться с кинджалами и луком не для того, чтобы сделать из них воинов, а потому, что понимаю, то жизнь штука непредсказуемая и лучше они смогут защитить себя при нужде сами, чем зазря погибнут или подвергнутся травмам или бесчестью. Отец несколько отрицательно относится к этому, но однажды посмотрев на Виви вздохнул, и признал, что в умеренном количестве даже такие уроки ей и Лие не повредят и что если бы он знал, что его сестра умеет обращаться хотя бы с ножом, то может быть и не настолько сильно поседел, пока она была в бегах. — Наш отец скорее бы переломал все кости тем, кто вложил в руки Серс оружие, чем дал такое разрешение. — Ну, это мнение каждого лорда отдельно. Иногда я думаю, что не случись того побега тети Мири, то может бы и наш отец отрицательно смотрел на оружие в женских руках, не смотря на то, что северяне более открыты к подобному, чем большинство южан. Но тем не менее. Мы начали больше проводить время отдельно, пока учились тому, что каждый из нас посчитал важным, но это не мешало и не мешает нам давать друг другу краткую выжимку знаний, которыми мы обладаем и которые мы считаем важными знать не только самим, но и другим. Так Виви знает общую теорию тактики и стратегии, а я смогу даже в отсутствие леди некоторое время заботится о замке чтобы хотя бы выжить. О комфортной жизни говорить не стоит. — Когда наш мейстер подал отцу идею отправить меня на воспитание сюда, надо отдать должное батюшке — он знал, что или отправит нас с Вивс обоих, или это будет катастрофа на два замка, и тут я даже не преувеличиваю. Если я бы ещё хоть немного постарался сдерживаться, памятуя, что это не родной Винтерфелл и если перегнуть палку, то ничего хорошего не будет, то Виви устроила настоящий конец света, лишившись привычной компании. Я бы мог сравнить это с потерей левой руки, без которой можно жить, но очень некомфортно и непривычно, но не буду. Мы никогда не воспринимали друг друга как часть себя, но скорее как самых близки по духу, и мировоззрению людей, которые могут понять поступки и мотивы друг друга едва ли не с полувздоха. Когда Виви станет достаточно взрослой и захочет замуж, то я прослежу, чтобы её избранник был достоин её, чтобы понимал какое сокровище получил и чтобы знал, что если она хоть раз из-за него заплачет, то я его кишки на чардреве развешу по древним традициям. Но это не значит, что я хочу монополизировать Вивс для себе. Я вполне адекватно воспринимаю тот факт, что в её жизни будет другой мужчина, что у неё будут дети от него и она его будет любить не меньше, а то и больше меня. Но я, как и она знаем, что конкретно её место в моем сердце, как и мое в её никто никогда не сможет занять или убрать. Вот почему мы дружим с вами и ценим вас не меньше друг друга. Вы не забрали часть любви, которую мы проявляем с Вивс друг в друг, но просто привнесли свою частички. Добавили, а не урезали. Как-то так. — И ты всё ещё хочешь со мной общаться? — Джейме, ты весь сам уже знаешь ответ — естественно да, — серые глаза мягко сверкали. — Я не буду говорить за остальных потому, что это не в моем праве. И рассказывать услышанного сегодня не буду тоже, ведь это уже твое право. Когда решишься, тогда и скажешь им. А пока скажи мне — ты не хочешь ехать на турнир в Ланниспорте? — Не хочу. Но так нельзя. — Ну почему же? Мы можем сказать, что подхватили корь и сейчас лечимся. Учитывая, что это будет турнир в честь второго живорожденного и здорового принца Таргариена, после стольких-то мертворожденных и выкидышей и умерших в первые дни жизни, то большим оскорблением и опасностью будет туда заявится больным, подвергая пускай минимальному и призрачному, но шансу заразить принца, чем не явится в виду болезни. Я уверен, что остальные нас поддержат даже если не пояснять толком причины — нашим друзьям хватит твоей просьбы и понимания, что ты туда не хочешь. Это было крайне заманчиво, что Джейме на мгновение почти позволил себе поддаться этому соблазну, но решительно встряхнув головой, мальчик поднялся на ноги и посмотрел твердо на друга, что доказал свое отношение и верность после самого тяжелого испытания — рассказа Джейме. — Это будет трусость, а я слишком лев, чтобы жить как трус. Да и Роберт буквально мечтает о славе на турнире и я не буду эгоистом, чтобы лишать его этого шанса. — Хорошо, — Нэд так же поднялся на ноги и бросил взгляд на закат, что был чудесно виден через отсутствующую стену камеры. — Пойдем, а то нас давно, наверное, обыскались. Но стоило выйти через дверь, что была слегка прикрыта, но не плотно, они увидели, что остальная часть их компании рядком сидит в коридоре аккурат напротив двери в камеру в которой они говорили. Вытянув ноги поперек коридора, по центру сидел Роберт, на плечи которого опирались девочки, что копировали позу старшего друга. — Ну, и сколько вы слышали? — как они их нашли Нэд не спрашивал — Виви знала его ровно настолько хорошо, насколько и он её. — С момента, как Джейме сказал, что боится осуждения, — Лиза как ни в чем не бывало пожала плечами и посмотрев на съежившегося в подсознательном страхе друга, устало поднялась, чувствуя, как затекли ноги от долгого сидения, и подошла к льву. — Не знаю как остальные, а я тебя не осуждаю. Твою сестру за волосы оттаскать хочу, отцу твоему в суп хорошенько сыпануть соли, по примеру Вивс хочу, но тебя я осуждать не буду. Что бы в прошлом не произошло, но ты всегда будешь моим другом, Джейме. — Ну, если твоя сестра выглядит как ты, то я бы тоже её трахн… — Роберт!!! — Лиза с Виви возмущенно заорали, перебив оленя, что явно в своей манере дал знать, что младшего друга не осуждает или хотя бы пытается этого не делать. Правда подсрачник, который ему отвесила за это маленькая волчица показал, что делал он это крайне неуклюже. — Что сразу Роберт? Наш львеночек та ещё цаца — платье напяль и красивая плоскогрудая девица получится, — за это уже Джейме попытался придушить друга, но его опередила снова Виви, что находилась ближе. Подпрыгнув, ибо просто так до высокого Баратеона крохотная по комплекции Старк не дотягивалась, она сцапала в прыжке ухо и потянула непутевого друга за собой вниз. Пока олень выл, что бессовестная девица сейчас ему это ухо оторвет своим огромным весом (за что несчастный лопух ещё и выкрутили чутка чтоб неповадно было), волчица принялась отчитывать друга за его длинный язык без костей. — А где ты видела язык с костями, жестокая ты малявка? — настолько аккуратно и бережно, насколько мог Роберт отцепил пальчики Виви от своего многострадального уха и потирая покрасневшую и слегка опухшую раковину, возмущенно ткнул пальцем в подругу. — Знаешь, Нэду не придется высказывать свои братские речи твоему будущему мужу, потому что на такой дикарке никто не рискнет женится. Разве что одичалый какой похитит, и то спустя сутки рыдая вернет лорду Рикарду и ещё всё, что есть у него отдаст, лишь бы назад тебя дядя принял, а не оставил с ним. — Хамло! — разъяренной кошкой Виви уже всерьез запрыгнула на плечи Роберта и что есть мочи вцепилась в роскошную гриву, явно намереваясь её ополовинить. Баратеон пытаясь отцепить малявку, что крепко держалась ногами за его шею, понесся к выходу из темниц, крича лорду Джону, чтобы убрал с него эту бешеную самку дракона, пока остальные парни ошарашенно молчали, а Лиза сокрушенно смотрела на свое запыленное платье. Джейме казалось, что он спит. Ну не могут они так легко принять такого грязного и недостойного в свою компанию словно ничего не произошло. — Пойдемте, спасем нашего оленя, пока тот лысым не остался, — голос Нэда вывел Ланнистера из прострации и внезапно он осознал, что таки да — они его приняли. Не осудили, постарались понять, приняли то, что он пытается избавится от этого жадного влияния своей сестры и быть лучше, чем есть сейчас. Они узнали самый худший его порок, но приняли таким, какой он есть сейчас, а не был когда-то или мог бы стать. И за это Джейме был бесконечно им благодарен и верен. Своей семье во всем, кроме крови. Внезапно поездка в родной дом перестала его пугать, потому что поселилось ощущение, что вместе они смогут преодолеть любые трудности. Легким шагом человека, что сбросил гору с плеч Джейме отправился с друзьями вверх по коридору, откуда доносились шум драки и вопли их как всегда скорой на расправу парочки, оставляя позади камеру с тремя стенами и закатом, что своими лучами сквозь отсутствующую стену смывал горечь самой трудной исповеди в его жизни.