Чай

Кораблёв уходит, оставив за собой лишь запах своего одеколона и открытое в спальне окно. Будто его и не было. Маша вновь просыпается в звенящей тишине. Рядом с ней лишь так непривычно смятая вторая подушка. Будто ничего не было. Душ, халат, йогурт с кусочками персика. Всё как обычно, вот только Швецова сидит за кухонным столом, смотря в одну точку уже минут пятнадцать. Пока её не отвлекает от созерцания стены сбежавший кофе на плите. Машет головой, отгоняя всё воспоминания прошедшей ночи. Может быть, это просто выдумка её больного разума? И не может понять, какой ответ на этот вопрос больнее. Да, или всё же нет? На губах остался привкус его обветренных губ, а в висках будто снова запульсировала кровь. Понимает, что опаздывает. Заученными движениями делает хвост, собирается выходить, но видит на пуфике аккуратно сложенный лист бумаги. А там всего одна фраза. "Мы никогда не вспомним про эту ночь. Обещаю". Да, наверное. Так правильнее. Сначала сминает листок в руке, а потом зачем-то убирает в боковой карман сумки. *** Очень странный день. Выдался у обоих. Всё как обычно, да. И "Вы", и подозреваемые, и Олег, и Рита. Смотрят только друг на друга по-другому. Швецова превышает лимит заглядывания в его глаза. Пытаясь найти там хоть что-то, что могло бы опровергнуть все слова, сказанные им ночью. Не находит. И впервые не видит в словах мужчины подвоха. Потому что его там нет. И никогда не было. А Кораблёв, пока она вникает в протокол, пытается продырявить дырку в столе глазами. Зачем? Почему именно сейчас? Почему-то вспомнил, как поцеловал её в кабинете. К стенке прижал. Так ведь и тогда ответила, правда пощёчину влепила не слабую. Но ведь ответила. Давно это было. Лет, наверное, десять назад. Может, его каждые десять лет тянет ее целовать? Ну, чтобы адреналинчика хапнуть на следующие десятилетия. Или чтобы больно так не было. Или чтобы вкус её губ не забывался. - Лень, слышишь меня? Слишком растерянно поднимает на Швецову глаза. И виновато улыбается. Кивает, смотря чересчур преданно как-то, что-ли. Она наклоняет голову на бок, не разделяя его улыбки. Продолжает свою речь. Когда тот собирается уходить, кладёт ему в руку его же бумажку. И буквально выталкивает из кабинета. Кораблёв раскрывает записку уже на улице. "Ты, может, и не вспомнишь. А я - нет". Убирает в карман пиджака. Идёт к машине, подавленный уже окончательно.