Скованные доверием

      «Так будет лучше», — говорил себе Солас, очутившись на Перекрестке после нескольких часов блуждания по лесу.       «Так будет лучше», — думал он, заставив себя с головой уйти в подготовку ритуала.       Сложнее всего было признать, что Фредерика права. Что его беспочвенная ревность — не более чем пыль на ветру в масштабе той катастрофы, которую он своими руками готовит Тедасу. Где был его разум, когда он устраивал ей эту сцену? Что за проявление собственничества в отношении той, которой суждено умереть?       Ошеломительная правда придавила его, не давая вдохнуть. Эльф всегда знал о ней, но предпочитал не вспоминать. Он заигрался. В любовника, в тайного партнера посреди войны, по другую сторону баррикад. Он не видел выхода, кроме как забыть, будто ничего и не было. Ведь если допустить, что может быть по-другому — так, как говорила Фреда...       Нет, нельзя. Нельзя допускать. Слишком большая вина, слишком много ответственности; нельзя повернуть назад! Так убеждал себя Солас, когда вечером после вылазки во вражеский лагерь его сердце нестерпимо болело.       Так убеждал он себя, когда провел ночь без сна.       И так он собирался продолжить себя убеждать, когда на следующий день к нему явился разведчик и доложил, что они схватили леди Инквизитора.       Леди Инквизитору было несладко. Может быть, даже кисло. И еще очень горько. Она стояла на коленях в небольшой камере, а по обе стороны от нее расположились два вооруженных эльфа в ладно сделанной кожаной броне. Долийцы? Они тихо переговаривались между собой, обращая внимание на пленницу, лишь когда та делала какое-то неосторожное движение.       — Никто не говорит, сколько еще времени потребуется... Да приходят они ночевать, только молчат, словно воды в рот набрали! Первая клана даже пыталась заклинание наложить — не работает! Связаны какими-то чарами посильнее, зуб даю...       Фредерика попыталась пошевелить руками. Через лес, а затем и через Перекресток ее волокли, связав ей локти и плечи за спиной. Веревочная петля обвивала шею — неплотно, чтобы не дать Фредерике задохнуться, но это мешало стянуть путы с культи. Руки начинали затекать и даже опухать. Одно движение — и тонкая грубая веревка впилась в кожу сквозь ткань рубахи, от чего Фреда скривилась и тихо закряхтела.       Один из эльфов — тот, что со злыми глазами, — услышал это.       — Молчать, шемленка! — И он отвесил Фреде звонкую пощечину, задевшую край губы.       Из уголка рта тонкой струйкой пошла кровь, которую Фреда слизнула. Кисло. Она вернула эльфу такой же злобный взгляд, а тот лишь усмехнулся в ответ.       — Твое счастье, что ты ценна для своего народа, а значит, и для нас. Не то миг, в который тебя схватили, стал бы последним в твоей жизни, — презрительно процедил он и сплюнул себе под ноги. — Так брыкаться! Еле удержался от того, чтобы ноги тебе переломать.       Убедившись, что пленница затихла, он вернулся к беседе с его более спокойным соплеменником:       — А эта, как ее.... С древесной магией, Веланна вроде бы. Все так и крутится?       Второй эльф пожал плечами:       — Не понимаю, как тебе может нравиться обсасывать эти сплетни.       — Да попробуй она какого-нибудь Хранителя охмурить, я бы слова не сказал! Так нет же, к нему лезет.       Особая интонация, которой стражник выделил это местоимение, заставила Фреду прислушаться. Ее щека налилась болью, голову и руки саднило, на языке все еще играл привкус крови, и казалось, что в нос забились плесень и жухлое сено, настолько Фредерику тошнило от здешних ароматов. Но она смогла сосредоточиться, вспомнив первое правило Игры.       Информация. Полезная или нет, с этим можно разобраться позже.       Тем временем второй эльф хмыкнул:       — Думаешь, ему это интересно? В последние дни его почти не видно, до начала ритуала — считанные дни, а ты говоришь...       — Ты же встречал ее. Попробуй тут устоять! Да еще и перед таким напором! Вчера плоскоух... собратья из Лаидса делали ставки, добьется ли Веланна своего. Согреет ему постель — это даст ей власть. А может, он не просто где-то пропадает, а уже с ней развлекается вместо этого своего ритуала?       Последнее слово пронзило Фредерику так, что она даже вздрогнула. Стражники не заметили. Насилу сцепив зубы, чтобы не стонать от боли в руках лишний раз, Фреда опустила голову в пол и глубоко задышала.       «Успокойся. Успокойся... Все потом. Нужно слушать дальше, вдруг сболтнут что-то важное!»       Но не успел продолжиться разговор двух неприятных сплетников, как за стеной темницы послышались гулкие шаги. Кто-то спускался по лестнице.       Она точно знала, кто идет, почему-то у нее не было в этом ни малейших сомнений. Фредерика не стала вскидывать голову. Как бы ей ни хотелось увидеть Соласа... Увы, нельзя. Сплетники-долийцы могут разнести по всему эльфийскому лагерю, какое лицо было у Тревельян в момент, когда она встретилась взглядом с их предводителем. Фреда чувствовала, что при виде Соласа не сможет удержать внутри себя волны отчаянной любви и боли. Все отразится в ее глазах, в ее губах. Эльфам ни к чему видеть это.       Так что она упрямо буравила пол остановившимся взглядом, дрожа от наплыва эмоций и от веревок, словно прожигавших ее плечи. Пока еще не понимая, как поведет себя Солас (который, судя по шагам, остановился в шести футах от нее), Фреда просто ждала, что будет дальше.       Она глупо попалась. Глупо. И теперь встряли они оба. Чувство, будто Солас может пренебречь Фредерикой, чтобы сохранить их связь в секрете, сковало ее сердце. А что станет с ним, если Фреда случайно или намеренно выдаст тайну? Что станет с эльфийской армией? Ясно одно: мира уже никогда не будет. А значит, нельзя было поднимать головы.       — Lethallan, — сухо произнес Солас.       Ее стражи беспокойно переступили с ноги на ногу. Их покоробило, что повелитель обращается к жалкой пленнице настолько по-свойски?       От напряжения сводило все тело, путы начинали мешать дыханию, но Фреда не издала ни звука.       — Очень хорошо, — отметил Солас. — Это действительно она. Пока леди Инквизитор у нас, это удержит ее союзников от решительных действий. Если, конечно, они хоть сколько-нибудь дорожат ее жизнью.       Фредерика не дрогнула. Голос ее любимого звучал так, словно он совершенно спокойно и хладнокровно описывал беспроигрышный шахматный гамбит. Но оставался шанс, что внутри себя Солас переживал такую же бурю, как разразившаяся в ее душе.       Неожиданно на лестнице раздалась более мягкая поступь — Фреда едва ее расслышала. Если б можно было взглянуть одним глазком без угрозы себя выдать, она бы увидела эльфийку — светловолосую, уже не юную, с надменными чертами лица.       — Так это правда, — прозвучал ее резкий голос.       — Веланна. Ритуал приостановить, пока мы не выясним обстановку на вражеской стороне.       Дальнейшее Солас говорил едва слышно, и то, что предназначалось для Веланны, не достигло ни острых ушей тюремщиков, ни чуткого слуха Фредерики. В самом деле, если бы Солас отдавал распоряжения в голос, при пленнице, это выглядело бы странно.       Наконец раздалось:       — Леди Инквизитора... — тут Солас сделал едва заметную паузу, — ко мне, для беседы. Думаю, это последнее, что я ей задолжал.       Эти слова могли быть восприняты как проявление слабости. Однако холодный деловой тон не сулил ничего хорошего только Тревельян. И присутствовавших эльфов это вполне убедило.       — Все будет готово к утру, — уверенно ответила Веланна. — И все же... На твоем месте я бы доверила ее рукам палача.       — Ты не на моем месте, lethallan. — В голосе Фен'Харела сквозила горечь. — Женщина перед нами многое сделала для твоего народа. И она была другом, о чем все здесь прекрасно знают. Леди Инквизитор заслуживает шанса рассказать все мне, а не мастеру пыток. Для всех будет проще, если она им воспользуется.       С этими словами он вышел, даже не попытавшись коснуться Фреды и вряд ли заметив кровь, капавшую с ее подбородка. Веланна осталась. Она грубо взяла Тревельян за волосы и отклонила голову до ломоты в шее. Взгляд эльфийки ничего не выражал, но вот тонкие брови заинтересованно выгнулись.       — Надо же, — протянула Веланна, — аудиенция у повелителя... Какая неслыханная честь.       Вскоре, насытившись беспомощностью женщины, Веланна отпустила ее и с проклятиями удалилась. Эльфы резко подняли Фредерику. Один из них зашагал первым, другой, встав позади пленницы, сильно толкнул ее вперед. Фреда оступилась, чуть не упала, но выровнялась и покорно пошла за проводником.       Совсем скоро ее ослепил солнечный свет. Солнце только начинало клониться к закату, и его лучи играли в панорамных витражах. Изнутри дворец оказался очень древним, огромные залы были обставлены каменной мебелью, потолки покрывала мозаика. Тут и там сновали эльфы. Стражники предпочли не вести Фредерику на глазах у всех, они ныряли в еле заметные проходы, открывали потайные двери и поднимались винтовыми лестницами. Фредерике казалось, что дворец очень высок. Ей на ум пришел тот, который она видела с края утеса возле храма Фен'Харела, перед тем как лишиться руки. Тот ли это дворец или какой-то еще? Фреда не знала.       Ее нутро сводило от едва сдерживаемой паники. Больше всего на свете она хотела — и одновременно боялась — увидеть Соласа. Что он задумал? Какую угрозу несет ее оплошность?       Наконец проводники вывели ее в длинный коридор и остановились перед высокими резными дверями. Эльф со злыми глазами осторожно постучался:       — Пленница, повелитель.       — Введи ее, и уходите.       — Но... — попробовал возразить эльф.       — Я не буду повторять дважды.       Стражник недовольно скривился и затащил Фредерику в комнату, схватив за плечо, от чего вверх по ее руке поднялась волна боли. После этого дверь захлопнулась за его спиной. Фредерика стояла, не двигаясь, не говоря ни слова. Боль усиливалась, здоровая рука начинала цепенеть. Щека, кажется вспухла. Теперь Фреда не была уверена, действительно ли ей хочется видеть Соласа: после нескольких томительных минут подъема она могла мечтать только об облегчении.       Солас, стоявший у огромного окна, даже не обернулся. Голос его был спокоен и холоден:       — Ты хорошо держалась. Молодец.       Отчего-то казалось, даже эта немудреная похвала далась ему нелегко. Он убрал руки за спину, чем невольно скопировал позу Фреды.       Фредерика все же вскинула голову, всмотрелась в профиль Соласа, что всегда ее завораживал, и не ответила ничего. Она просто не могла вспомнить в своей жизни настолько унизительного дня, и слова не шли на язык. Фредерика только глядела на эльфа, пытаясь разобрать, что за чувства ворочаются в ее душе, кроме изнурения, боли и чудовищных опасений.       Самым глубинным чувством была любовь. Фреда даже не удивилась, обнаружив ее, затаившуюся и истерзанную. Плен и пара пощечин? Показное равнодушие? Беспочвенные обвинения? Всего этого было мало, чтобы трогательная нежность вдруг исчезла из ее сердца. Правда, Соласу она была больше не нужна.       Или же...       Когда эльф наконец-то взглянул на нее искоса, то не смог спрятать волнения. Одновременно — и только теперь — Фреда почувствовала, как подсохшая кровь стягивает кожу подбородка. Это чуть-чуть отвлекало от ноющей щеки и холодеющих рук.       — Fenedhis. — Солас на мгновение зажмурился, сведя брови, а затем быстрым шагом направился к прикроватному столику: — Подойди сюда.       В его руках оказалась тряпица, которую он смочил водой из графина. Фреда приблизилась на нетвердых ногах. Зашипела, когда влажная ткань коснулась разбитой губы. Попыталась размять сведенные судорогой плечи, развести лопатки, но не смогла. За всем этим она не заметила, как взгляд Соласа изменился вновь. Веревка стягивала ее плечи, из-за чего Фреда невольно держала грудь колесом. В вороте тонкой рубашки виднелись загорелые ключицы. Кончиками пальцев Солас касался полных губ женщины, пока стирал кровь с ее лица. Стоило ему ощупать пострадавшую щеку — и Фреда шумно выдохнула сквозь зубы.       — Ты была молодцом, — уже более сердечно повторил Солас.       Та страдальчески смотрела на него. Его ревность, ее ревность (что от него хочет эта Веланна?), угроза раскрыться и нахождение в плену, все это вдруг растаяло перед исступленным желанием немедленно оказаться в его объятиях. Фреда почувствовала, что задыхается от тоски по нему.       — Прости, — выдавила она, — я так глупо... так глупо попалась.       Солас открыл было рот, чтобы извиниться в ответ. Просить прощения пришлось бы за многое: за пощечины от его соратников, за дурацкую ревность, за то, что пренебрегал этой женщиной, столь отчаянно рвущейся к нему через все преграды. За подступающую гибель разумных рас.       Но на миг он вспомнил: нельзя повернуть назад. Так будет лучше. Почти это он и сказал:       — Так больше нельзя.       А озвучив эту мысль — понял, насколько она несправедлива. Его сердце стянуло стальным жгутом. Однажды ему придется просить прощения еще и за эти слова.       Лицо Фреды скривилось сначала от горечи, затем — от боли в щеке. Взгляд Соласа снова упал на нее. Он окончательно запутался.       — Ты хотел допросить меня. Вот же я. Спрашивай.       Похоже, Фредерика за эти долгие секунды совсем разуверилась в его чувствах. В чувствах, признавать которые Солас не хотел, — но они были. Единственное желание, в котором он был наверняка уверен, усилилось и почти захватило его, подстегнутого обреченным голосом Тревельян.       — Нет. — Его собственный голос дрогнул.       Фреда вперила в него такой же потерянный взор.       — Здесь никто не подслушает, — добавил Солас, уговаривая скорее не ее, а себя. — Нет нужды притворяться, что ты здесь за этим.       Да к демонам все это. К демонам тот момент, когда он увидит слезы в ее глазах. Она не должна смотреть на него вот так испуганно, виновато, растерянно, безнадежно. Сколько бы раз ее ни ударили, он должен видеть у нее лишь один взгляд...       Взгляд, полный любви, без которой Солас уже не мыслил этот мир.