***
Этот день казался нескончаемым — вероятно, потому, что в голове у Фреды была вовсе не лингвистика. Обычно она, как знаток древнеэльфийского, консультировала военную верхушку, помогала с разного рода письмами и другими заботами в лагере. Но впервые (в чем стыдно было признаться) все затмили ее личные переживания и борьба за мир отошла на второй план. Тедас замер на краю пропасти, а Тревельян только и вспоминала ушедшую ночь, да волновалась о грядущей. Хороша Инквизитор! Впрочем, между двумя приоритетами была взаимосвязь. Если Солас в ее сне был настоящим... Если он питал слабость к Фредерике, да такую, что не смог удержаться от ночного свидания, может быть, у нее получится склонить его к мирному исходу? А если все наоборот? Вдруг Солас любыми средствами пытается отвлечь ее от самого главного, вытянуть из нее сведения или даже завербовать?.. На закате, забирая сбор трав у аптекаря, Фреда по-прежнему билась над своими вопросами, будто решала шахматную задачу. Заманчиво было думать, что Солас всерьез поддался искушению, и в то же время она слишком рисковала поверить в иллюзию. Солас признал ее чувства. Фредерика узнала, что дорога ему. Но эта открытость ожидаемо не приносила облегчения, а только все усложняла. Однако Фреда не стала бы поворачивать время вспять. Вернувшись в свой шатер, она сделала и приняла отвар для осознанных снов. Сердце просило уснуть как можно скорее, и прилегшая на спальник Фредерика сама не поняла, как исполнилась эта просьба. В этот раз соскользнуть в Тень было проще простого: ее дух стремился к Соласу, не останавливаясь ни перед чем. Отвар действовал. Тень подкидывала знакомые образы, но не отваживалась затуманить разум Фредерики. Та не сразу узнала место, проступившее в зеленоватой пелене... зато мгновенно различила фигуру эвануриса. Дрогнув, Фреда сделала шаг вперед. — Солас? — произнесла она с затаенной мольбой. Со стороны казалось, что Солас напряжен, но это было не так. Сцепивший руки на пояснице, он стоял к Фредерике спиной, перед статуей величественной женщины с крыльями вместо рук и драконьей головой. Метания привели его и Фреду прямиком к алтарю Митал. Услышав знакомый голос, он обернулся со спокойной улыбкой. — Я искал место, которое несет успокоение, — произнес он будничным тоном, будто снова рассказывал о своих странствиях или Корифее, — и очутился здесь. Фредерика невольно прищурилась. Пускай сердце предательски частило при одном взгляде на Соласа, она не могла позволить себе наивность. Каждая встреча с ним рождала ворох невысказанных вопросов, и Тревельян терялась, не зная, какой задать первым. Видя ее замешательство, Солас заговорил снова: — Ты понимаешь, что это Тень. Это был не вопрос — утверждение. Его опасения и надежды разом оправдались: Фредерика полностью отдавала себе отчет в том, где находится. Но прозрела не только она, ведь Солас накануне немало времени посвятил раздумьям и теперь видел путь, на который должен был... Нет. Хотел ступить. — Все, что я говорил вчера, абсолютная правда, — посерьезневшим голосом произнес он. — Можешь называть это как заблагорассудится: порыв, сумасбродство... Удачная возможность. Но я рад, что она представилась. Ее душа затрепетала. Как долго, как страстно Фреда мечтала услышать о том, что он рад держать ее в объятиях и целовать так отчаянно, точно до конца света остались считанные минуты! Но нет, нет, этого не случится, по крайней мере, сейчас. Этот сон у них не отнимут. Фредерика видела на его лице почти что свое выражение. Столько искренности, тепла... И столько опасений. Солас, как и она, не понимал, во что может вылиться их связь, или, в отличие от нее, понимал слишком хорошо. И все равно он сегодня здесь. Чтобы объясниться? Чтобы попросить прощения? В глубине души Фредерика хотела извинений. И поэтому сказала: — А если б ты решил не говорить мне правды и не пришел сюда? Что тогда? Я бы так и жила оставшееся мне время... — задрожал ее голос, — гадая, не привиделся ли ты мне от отчаяния? Но и другое желание было сильным. В который раз в своей жизни Фреда думала: «Только не уходи». Только не после того, что было. Ей хотелось вновь ощутить его дыхание. Поцеловать, не думая ни о чем. И видеть в его глазах, что он готов возвращаться за этим и за многим другим. Фредерика приблизилась. — Я заслуживаю, Солас... Заслуживаю знать, что по-настоящему дорога тебе. Не хочу снова лживых снов о том, как все мои мечты исполнились еще в Скайхолде. Мне не нужны иллюзии о «мирном времени» и «безопасном месте», словно чувства между нами только там и возможны. Ведь когда я просыпаюсь, то вспоминаю, что этих чувств так и не случилось и не случится впредь. Я... я очень путано говорю. И Фреда уткнулась лбом в его накидку из шкуры волка, пытаясь отогнать волнение. Ей стало легче, когда она почувствовала, что Солас ее обнял. Он же внезапно ощутил тот покой, к которому стремился уже сутки. Эти драгоценные минуты могли дать ему, дважды предателю, умиротворение, спасение от одиночества, и поэтому в пределах Тени он был готов... на все. Вместо того, чтобы поочередно ответить на каждый вопрос запутавшейся Фредерики, Солас решил дать ответ на все сразу. Он наклонился к ее уху и с хрипотцой произнес: — Что ты хочешь, чтобы я сделал? И Фреду от его тона бросило в жар. Она вдруг поняла, что он пришел бы в любом случае. С колотящимся сердцем Фредерика сильнее прижалась к нему и зашептала, вываливая накопившуюся страсть в пространство: — Хочу слышать твой голос. Слышать, как ты зовешь меня, как называешь своей, как клянешься, что только мой. Твои протяжные стоны, вздохи... Хочу, чтобы ты целовал меня жарко, жгуче и нежно, до головокружения; чтобы касался меня, держал в объятиях, оставлял свои следы на моей коже; чтобы дразнил, мучил до изнеможения, давал захлебнуться тобой. Хочу твоих ласк, что заставят меня кричать и просить еще. Хочу... — Фреда запнулась, выдохнула и завершила: — Тебя. Вокруг них сгустилась тишина. Исчез шелест листвы, разом умолкли призрачные птицы. Фредерике стало неуютно, словно, выдав свои потаенные желания, она осталась перед Соласом совершенно нагая. Аккуратно выпутываясь из его рук, Фреда с опаской подняла глаза — и невольно вздрогнула. Напряженный, Солас пытался переварить услышанное, глядя мимо нее в пустоту. Сделай движение — и он взорвется. Но вот Фреда робко коснулась пальцами его покрасневшего уха... Простого поглаживания оказалось достаточно, чтобы Солас накинулся на нее, поцелуем в одночасье лишая воздуха, разума и воли. Третий их поцелуй, третий раз, когда Фреда видела Соласа настолько раскрепощенным, и это не могло ей не нравиться. От легчайших движений его языка она чувствовала, как слабеют колени. Это был неаккуратный поцелуй, даже чуть болезненный — так сильно они прижимались ртами друг к другу, — но Фредерика хотела именно этого. Она, всегда вдумчивая, уравновешенная, сейчас позволила себе одно безумное желание, которое отравляло ее годами: быть, если получится, одним целым с Соласом. Быть для него самой чувственной и нежной, только бы им было хорошо. Он будет горд и удивлен, видя ее такой... Конечно, зная его искушенность (ах, как он целует, словно погружает ее в третью реальность!), очень трудно не сравнивать себя с женщинами из его далекого прошлого. Ей подвластно далеко не все на свете, она многого не может, но здесь... Она будет хороша, она справится. Во всяком случае, попытается, пускай это всего лишь Тень, единение душ, но не тел; кто знает, что из этого лучше? Вот и Солас не знал. Он придерживал ее, не давая стечь к его ногам от охватившей тело лихорадочной слабости. Его руки касались метко и жадно, так, словно она действительно была обнажена. Между ними не осталось ничего, кроме пары слоев одежды — не отделишь ножом, не оторвешь друг от друга... Ловя воздух пылающим ртом, Фредерика смотрела в его глаза пронзительно, изнуряюще, до расходящихся под кожей неги и томления. А затем — снова губы и языки, снова стоны друг в друга, прерывистое дыхание, резонирующая в обоих дрожь. Фреда шептала признания, Солас — почти признания, но он действительно звал ее своей, ведь это было правдой. Их встречи накануне только раздразнили его, и теперь... Негнущимися пальцами он торопливо расстегивал бесчисленные блестящие пуговицы на жилете Фредерики, путаясь и тихо бранясь на эльфийском. Та никак ему не мешала, но и помочь не спешила, вызывая у эльфа отрывистые стоны покусыванием его длинного уха. Наконец совладав с застежками, он нетерпеливо отшвырнул жилет в сторону и запустил руки под женскую рубашку, ловя вздох Фредерики собственными губами. Его пальцы нежно сжимали мягкую грудь, дразнили отвердевший сосок, то еле касаясь, то немного оттягивая. Фредерика то и дело подавалась к Соласу и чуть-чуть направляла его, срывающимся голосом умоляя что-то повторить или же усилить ласку. Солас уже жалел, что в его сознании возникло именно это место, без скамеек или хоть какого-то подобия стола. Когда ноги перестали держать их обоих, он уложил Фредерику на травяной ковер, вмиг избавляясь и от своей туники, и от ее рубашки. Отклонился назад на пару мгновений, изучая открывшийся вид, пока закусившая губу Фреда не провела рукой вдоль собственной груди — нарочито медленно и маняще. Тут же Солас потянулся губами к коричневатому соску, ненадолго замер, слушая голос Тревельян, и принялся нежно ласкать языком. Фреда то прогибалась в пояснице, то тянулась к его плечам и голове. Ей было мало, настолько мало, и она не выдержала: приложив усилие, опрокинула Соласа в траву, чтобы тут же сесть на него верхом. Она видела его, полуобнаженного, и ловила в его глазах одобрение, которое придавало ей уверенности. Она шемленка без руки, но она желанна. Любовь бурлила внутри нее водоворотом, разливалась по венам, щекочущая, как шампанское; любовь исторгалась в каждом ее тихом стоне, в каждом взоре, подаренном эванурису. Рука Тревельян заскользила по его торсу, вычерчивая немыслимые узоры, а затем ее губы повторили проложенный путь. Солас жмурился и упивался ощущениями; неимоверно хотелось бросить эти ласки и перейти к главному. Фредерика, подрагивая, ласкала свою мечту что было сил, но когда ее пальцы уже приготовились накрыть член поверх штанов... Неожиданно к ней пришло осознание, что что-то не так. Пока страсть захлестывала, а с губ срывались дурманящие слова, в разуме Фреды билась навязчивая мысль. Разнеженный, но внимательный Солас уловил перемену в ее лице. — В чем дело? Фреда вжала голову в плечи и шумно выдохнула, не сводя с него глаз. Затем выпрямилась и повесила нос: — Не хочу... здесь. Поляну заливало солнцем, однако трава была чуть прохладной. Бархатистая, она совсем не ранила кожу и рассеивала повсюду тонкий аромат лета. Статуя Митал, женщина без лица, молчаливо взирала на уединившихся любовников, оставаясь единственным свидетелем их страстей. Соласу и в голову не могло прийти, что Тревельян вдруг возьмет и откажется от близости в самый важный момент. — Тебя смущает, что мы в Тени? — не столько спросил, сколько уточнил он. Фредерика кивнула. Ее плечи подрагивали, грудь тоже — от частого сердцебиения. Было больно и боязно рисковать шансом, который выпал им по чистой прихоти судьбы. Солас понимал и это, и то, что Фреда просто не могла поступить иначе. Она хотела его по-настоящему, а не в мимолетной грезе. И он все больше восхищался ее честностью. Вот только для него все было по-настоящему именно здесь. Фредерика принадлежала царству смертных, в глазах Соласа — чуть ли не усмиренных. Заниматься сексом в ее мире, неподвластном влиянию Тени, ему еще не приходилось — сама эта мысль приравнивалась к святотатству. Так было прежде, а что же теперь? Он молчал секунд десять, не меньше, рассеянно касаясь женской талии. Почти удалось забыть даже о возбужденном члене, который так и требовал внимания. И о пронизывающем жаре поцелуев. И о ласках Фреды... Почти. — Ты нужна мне, — сказал он вдруг. — Я хочу испытать, каково это — быть с тобой. Фредерика замерла на вдохе, услышав такое простое и проникновенное признание. Он понял ее. Не то чтобы это было неожиданностью, ведь Солас всегда понимал больше остальных, но сейчас это казалось особенно интимным. Солас аккуратно подвинул ее, усаживаясь на траве, и заглянул в лиловые глаза. — Приходи в храм, туда, где мы недавно встретились. Я буду ждать. С нежным поцелуем в щеку сон медленно растаял. Солас проснулся средь глубокой ночи. Охранные механизмы в его душе, заботливо и бережно возводимые им самим, были сломаны. Чувства накрывали с головой, не давая дышать. Глаза неосознанно искали образ, видение, тень; ближе, сейчас же, коснуться, испить... Не дать раствориться. Ему хватило нескольких секунд, чтобы укрепиться в своем решении. Он бросился к гардеробу. Взгляд упал на золотые доспехи, но мозг тотчас отмел этот вариант. Услужливая память подсказала идею, и Солас с ухмылкой запустил руку в ворох одежды. А Фредерика бежала так быстро, будто за ней гнались. Легкое платье то и дело цеплялось за ветки, но она не обращала внимания. Ей потребовалось проявить осторожность в лагере, чтобы ее не увидели часовые, и теперь было чувство, что она припозднилась. Вдобавок ее одолевал червячок сомнения: вдруг Солас не явится?.. Вдруг передумает? Но она гнала эти мысли прочь, поторапливая себя. К храму Тревельян подбежала, полностью выдохшись. Сердце громко противилось такому обращению с ним. Она схватилась за выступ мраморной стены, перевела дыхание и попыталась вспомнить, в какой части храма была встреча с Соласом. Ночь была облачная, Фредерика не видела ничего дальше нескольких метров. Зажигать огонь было опасно: могли заметить. Оставалось одно — двигаться на ощупь, внимательно слушая. Мягкая обувь почти не производила звуков, а Фреде все равно чудилось, будто она ступает слишком громко. Это усиливало нервозность. Миновав очередной поворот, она увидела перед собой выделявшуюся во мраке статую волка. Нерешительно подошла к монументу и осмотрела камень, прислушиваясь. Но вот позади нее мелькнула тень и, не успела Фреда испугаться, сгребла ее в охапку. Спиной Тревельян ощущала отчаянное сердцебиение, пока длинные руки судорожно сжимали ее в объятиях. В нерешительности она провела ладонью по чужому предплечью и обомлела: ткань рукава, которой она касалась, была до боли знакомой. Пока Фреда пыталась справиться с эмоциями, возле уха раздался баритон: — Не поворачивайся ко мне, иначе я не смогу сдержаться. Пойдем. Солас взял ее за руку и медленно, чтобы она не оступилась, повел вперед. После извилистого коридора они вышли в небольшую, тускло освещенную комнату. Посреди нее стоял элувиан. Фредерика взглянула на Соласа. Дыхание замерло. Он действительно надел то, что носил в Скайхолде, разве что на груди не хватало амулета — волчьей челюсти. Фреда поборола волнение и спросила: — Куда ты меня ведешь? Солас ответил туманно: — Туда, где нас никто не найдет.Глава 3. Желания
18 января 2022 г. в 10:09
Фредерика проснулась как от нырка в холодную воду.
Уже рассвело.
Не сразу она поняла, что дрожит, но постепенно ощущения встали на место: ко лбу и щекам льнул жар, сердце билось в ушах, а главное, сладостно ныл низ живота. Фредерика осознала, что под одеждой для сна должна быть влажной, и не только от пота.
Таких снов ей не снилось... Ух ты. Еще со Скайхолда?
Фреда приподнялась на локте еле дыша. Кое-как сфокусировала зрение. Сквозь небольшую щель в пологе шатра было видно, как деловито снуют обитатели лагеря, пока леди Инквизитор словно застыла между мирами, не понимая, где повседневная жизнь, а где — царство ее грез. Ей казалось, что поцелуи Соласа до сих пор тлеют на коже.
На ум пришла недавняя встреча в храме; должно быть, случившееся там всплыло в ее подсознании и, как по кальке, по сложному эскизу, видоизменило Тень. Фреда перебирала в памяти ротонду, поверхность стола, силуэты на стенах, серо-сиреневые глаза, вглядывающиеся в нее с таким... чувством? Она вспомнила, что Солас ей говорил, пока лихорадочно целовал, и зарделась ярче. Нежная, восхитительная, только его.
Этого не могло быть на самом деле, верно?
Даже зная, что Солас — сновидец... Он же ушел из храма, он выбрал не ее! Не мог он передумать... или же... Одна мысль о том, что Солас тосковал по ней, как она — по нему, была чудовищна, безбожна. Потому что жестока. Потому что почти невозможна.
У Фредерики робко сжалось сердце, сопротивляясь ее попыткам утешиться. Ей приснился, безусловно, стыдный и прекрасный сон с ее любимым, а она пытается выдать желаемое за действительное.
Но когда Тревельян уже одевалась, то подумала: а если все-таки... А вдруг Солас придет следующей ночью, как обещал? Ей не мешало бы добыть средство, которое сделает ее сон осознанным, и тогда она, наконец, поймет разницу между теневым Соласом и реальным.
Солас проснулся с чудовищной головной болью и бешеным пульсом. Дыхание сбилось, ладони вспотели настолько, что простыня под ними сделалась влажной. Он еле сел, спустил ноги с кровати и обхватил руками гудящую голову, а когда глянул вниз, то зажмурился и скривился. К его и так незавидному состоянию добавился призывно торчащий эльфийский пенис, почти не беспокоивший его до недавнего времени. Медитации отлично работали, когда в них появлялась необходимость...
Эльф попробовал собраться с мыслями и сдавил виски, отчего на лбу собрались глубокие морщины. Прислушался к ощущениям. «Скверно», — промелькнуло в голове. В груди неприятно ныло, губы помнили привкус женского тела — такой реальный, солоноватый от выступившей испарины, — а в мозгу то и дело вспыхивали жаркие образы, от чего член подрагивал, и не думая опускаться.
Голова взорвалась от боли, когда в дверь постучали.
— Я разберусь с этим позже, — ответил Солас негромко, но достаточно внятно, чтобы его услышали и оставили в покое.
Затем он вернулся к своим мыслям. Что он наделал? Кто-то другой понадеялся бы, что Фреда воспримет все как приятный и желанный сон, но Солас, знавший ее пытливый ум, только выставил бы себя дураком. А значит, следующей ночью будет еще один тяжелый разговор. На этот раз Солас не собирался нарушать обещание. В первую очередь потому, что, погрязнув в интригах, в крови и предательстве, он всей душой желал очищения. Хотя бы перед Фредерикой.
Солас еще раз тоскливо взглянул на топорщащуюся ткань туники, в которой спал, и совершил над собой усилие: встал с кровати. Медитация помогла унять жестокую мигрень, расслабила тело и немного прояснила сознание. Солас старался не думать о вечере. Так много дел ждали его участия...