Не теряй меня никогда.

У Антона новогоднего настроения — ноль. Съемки без продыха, по ощущениям, он снимается каждую минуту своей жизни. Камеру перед собой видит чаще, чем подушку. Антон вообще не помнит, когда в последний раз спал достаточно. А уж когда занимался чем-то для себя — это вообще что-то из прошлой жизни. Шастун залезает в машину, устало проводит по лицу и смотрит на часы. Тридцатое декабря, почти одиннадцать вечера, а он только вышел из офиса. Благо, что съемки эти были последние в этом году. Ему даже дали отдохнуть до пятого числа, невероятно. Подарок подарков. Антон грустно думает, что этот Новый год он проведет кое-как. Его пустая квартира даже близко не украшена, готовить что-то он совершенно точно не будет, а ещё будет слушать куранты в одиночестве. Родители улетели на все новогодние праздники отдыхать (Антон сам подарил им путевки), Попов свалил в Омск, Позов с семьей, Сережа где-то будет тусоваться всю неделю (он же тусер), остальные друзья тоже заняты семьями. Значит, в обществе пива и приставки, грустно усмехается Шастун. Потратив полчаса на магазин, где в корзину полетели упаковка пива и чипсы, Антон поднимается в квартиру с ощущением, что неплохо было бы завтра потратить время на хоть какие-то праздничные приготовления. Он со своим графиком даже подарки не купил. Да и праздновать без банального оливье не хотелось. Два поворота ключа, и квартира встречает его темнотой с цветными бликами на полу и запахом выпечки. Это что? Дед Мороз-квартирщик, который устраивает настроение всем, кто заебался? — Что за… В коридор с комнаты доносятся переливания разноцветных огней. Антон гипнотизирует паркет, а потом быстро скидывает обувь и куртку, залетая в зал. У телевизора огромная елка с яркими красными шариками и белой мишурой. На окне и полках гирлянды, которые мигают всеми возможными цветами. С потолка свешиваются замысловатые пушистые снежинки (как они вообще там висят?). А на диване развалился Попов собственной персоной. В одной из своих дурацких футболок, на ногах Антон разглядывает, насколько позволяет освещение, носки с оленями. На лице у него маска. Такие используют на съемках для увлажнения кожи, но Антон постоянно брыкается от них. Арсений спит. Антон растерянно оглядывается, ища хоть какой-то поддержки. Встречается взглядом с Дедом Морозом из огромного снежного шара на полке, хмыкает и упирает руки в бока. Вот и что ему делать? Будить Попова жалко, но сам Антон вообще-то хочет объяснений. А ещё поблагодарить за это волшебство. Для него такого ещё никто не делал. Если честно, то это Антон обычно сам всем устраивает настроение перед праздниками. Он человек, который обожает всё это до глубины души. Он готов вешать на каждого праздничный дождик, натягивать рождественские шапки, петь песни про снег, а в лицо кидать всем конфетти, дарить дебильных оленей. Просто год такой, когда кроме съемок он никого и ничего не видит. — Приехал наконец-то, — сонно хрипит Арсений, приоткрывая один глаз. — Здесь чихнул Дед Мороз? — Антон смотрит на Попова в упор. Со стороны он со своими руками в боках похож на сахарницу. — У тебя ещё есть силы юморить? Антон вздыхает, расслабляется и присаживается на диван, легко шлепнув Арсения по ногам, мол, подвинься. — Устал как собака, — Шастун откидывается на спинку, запрокидывая голову. — У тебя всё ещё маска на лице, Попов. Ты с ней такой дурачина. — Вот будет тебе столько лет как мне, посмотрю я на тебя. Арсений изящно огибает ногами Антона, чтобы не зацепить, встает с дивана и пропадает в ванной комнате. Антон разглядывает зал и теперь уже не сдерживает детского восхищения. Как он всё это любит. Закусывает губу, потому что всё это — важно для него. Слов нет описать, как он благодарен Арсению. Арсений появляется спустя пару минут с бутылкой в руке. Кидает Антону и улыбается. — Это что? — Этикетки для тебя, дурака, придумали. Антон напрягает зрение, чтобы в темноте хоть что-то разглядеть. Гель для душа с ароматом имбирного печенья. — Ты серьезно? — На него была скидка, — жмет плечами Арсений, падая на диван к Шастуну. — Тебе понравится, он прикольный. — Ты тут ещё и ванны принимал? — Вообще-то, я с самолета, — Арсений складывает руки на груди. — Такой ты, конечно, придурок, Шастун. — Спасибо, Арс, — Антон подтягивается, утыкаясь лицом в плечо Арсения. — Всё это потрясающе. Только зачем ты так напрягался? — Я хотел подарить тебе праздник, Антош. Не одному же тебе тут куковать. Это же Новый год! Арсений дует на кудряшки Антона и улыбается. Шастун обхватывает Арсения руками и совсем на него заваливается. — Хочешь, я угадаю, что ты купил себе на Новый Год? — Отвали, — глухо хихикает Антон, стекая на колени Арсения. Тепло. Арсений гладит Шастуна по плечу. Он чувствует, как тот напряжен от усталости. Ему хочется укутать Антона в одеяло и заставить выпить весь какао в мире, обмотать гирляндой, напихать в рот мандаринов. Да он готов даже нацепить на себя костюм эльфа, лишь бы Шастун улыбался как всегда широко и ярко. Антон улыбается ярче всех гирлянд, всех новогодних огней, всех фейерверков. — Шаст, ты там заснул? — Ммм, — отрицательно мычит Антон, а сам чувствует, как вот-вот отрубится. — Давай сделаем так: ты поешь, а потом делай что хочешь. — Только не говори мне, что этот запах выпечки на всю квартиру — это не освежитель воздуха. Арсений качает головой, приподнимая Антона за плечи, и уходит на кухню. Антон плетется следом. Он чувствует себя как в гостях у Арсения, а не как в собственном доме. А может, это сон? — Слушай, а ущипни меня? Арсений вытаскивает голову из холодильника и смотрит, приподнимая брови. — Че? — Я сплю, это всё не взаправду. Ну, не может такого быть. Чего тебе тут делать? У тебя даже ключей нет. — А-а, — тянет Арсений, — я понял. Ты только от шока отошел. Сядь пока, ущипну попозже. Дай я сначала с едой разберусь. Антон послушно садится за стол. Кухня оказывается тоже украшенной. На окне смешные снеговики с оленями, маленькая елочка на холодильнике. Мишура под потолком по всему периметру. Развешанная растяжка «с Новым Годом» выглядит забавно, потому что там, на буквах, блестки. Очень в стиле Арсения. Арсений суетится, что-то раскладывая, что-то нарезая. Свистит чайник, над ним он тоже начинает суетиться. Он вообще выглядит как хозяин этой кухни, потому что ничего не спрашивает. Что где лежит, что где взять. Когда Арсений достает чашки из шкафчика, то Антону хочется спросить, откуда они вообще там взялись. Он не помнит, что вообще ставил их туда. Но когда Арсений ставит чашки на стол, то Антон понимает, что действительно туда их не ставил, потому что у него таких даже не было. На столе две чашки. Одна в виде рождественского оленя, другая как Санта-Клаус. — Выбирай, — кидает через плечо Попов. Антон тянет к себе кружку оленя, улыбается и делает оленю «буп». Арсений наконец-то заканчивает возиться. Выставляет на стол бутерброды, что напоминают башню, и сладкий пирог. По запаху Антон определяет яблоко и корицу. Облизывается и тянется рукой прямо к нему, за что получает по руке легкий шлепок. — Сначала это, — Арсений указывает на бутерброды, сам хватая один. — Хорошо, мамочка, — кривится Антон, но слушается. — Папочка. — Ты идиот, — Шастун закатывает глаза, но внутри весь подбирается. Бутерброды вкусные, хоть пальцы себе откусывай. Антон не ел часов восемь, это всё на столе кажется ему раем. Арсений легко улыбается, смотря, как Шастун закидывает в себя второй бутерброд, пока сам Арсений накусал только половину первого. С горящими глазами Шастун тянется за пирогом, что Арсений уже даже порезал. Так благородно с его стороны. Хотя, скорее всего, он просто не хотел смотреть, как Антон будет раздирать его руками. — Это так вкусно! — мычит Антон с набитым ртом. Ещё чуть-чуть, и весь пирог окажется на столе. — Спасибо, — улыбка Арсения, одним лишь уголком, ставит Антона в тупик. — Ты умеешь готовить? — Я много чего умею, Антон, — Арсений встает, собирает на столе то, что уже не потребуется и уносит что в холодильник, что в мойку. Антон остается наедине с пирогом и шоком. — А ключи-то у тебя откуда? — У Позова попросил, — отмахивается Арсений. Шастун на это хмыкает. Дима мог бы ему и написать. А ещё другом называется. Антон уходит в ванну, а спустя время выходит, благоухая печеньем. В пижамных клетчатых штанах и футболке, вмещающей в себя трех Антонов, он выглядел максимально мило. Лишь на пару мгновений Арсений подвисает, после быстро переключает взгляд обратно на свой телефон. Антон устраивается рядом, закидывая руку на спинку. — Так, такси я вызвал. Пишет подача через пять минут, — блокирует телефон Арсений. Антон облизывает губы, начиная раздирать ногтями кутикулу. — В отель? — Ага, поздно уже, — кривит улыбку Арсений. — Завтра приедешь? Или ты на один вечер забежал? — Не думал, что ты захочешь встречать со мной Новый Год, — Арсений поднимается на ноги. — Набери меня, как проснешься, надо в магазин и всё такое. Антон кивает, но сам себе, потому что Арсений уже убежал в коридор. Машина вот-вот приедет, оповещает приложение. Шастун плетется следом, облокачивается на косяк двери, скрещивает руки на груди и внимательно следит за Арсением, пока он прихорашивается перед зеркалом. Как на свидание, ей-богу. Арсений смотрит в приложение, а затем, понимая, что ещё не опаздывает, обувается. Антон кусает губы, ища хоть какой-то предлог попросить Попова остаться. У него нет сил объяснять самому себе это желание, он просто хочет, чтобы Арсений нажал в приложении «отказаться» и снова налил ему чай в смешную оленью кружку. Он может и сам, но сам не хочет. — Арс, останься. — Зачем? — Арсений замирает с курткой в руках. — Просто. Останься, — Антон пожимает плечами, переводя глаза в пол. Оказывается, что просить такое очень сложно. Он чувствует на своём плече ладонь и поднимает взгляд. — Не хочу оставаться один. — Хорошо, — легкая улыбка на губах Попова даёт шанс Антону выдохнуть, — но у меня условие. Антон вопросительно вздергивает подбородком, пока хитрющие глаза Арсения мажут по его лицу. Попов немного привстает на носочки, едва касаясь губами уха. — Салаты завтра режешь ты. Арсений смеется, отходя на шаг. Разблокирует телефон, отменяя поездку. Антону тепло. Сильно-сильно. Он готов нарезать хоть все салаты мира, лишь бы в его груди это тепло поселилось навечно.