Сказание о кумихо, болезненном прошлом и шоколадных мишках

В ушах монотонный гул, перед глазами бесконечная дорога, с обеих сторон подсвечиваемая фонарями, а в голове пустота. У Су Мин глаза уже болят и норовят вот-вот закрыться — слишком много выплакала. У нее сил нет больше думать и вспоминать, но мозг сам из раза в раз подкидывает мысли о недавно увиденном. Су Мин выжата как лимон, но все еще умудряется по привычке анализировать — лучше уж так, чем сверлить взглядом водителя автомобиля. Ран молчит. В сторону ее не смотрит, следит внимательно за дорогой. Ран делает вид, что едет один, и Су Мин рада этому. Она хочет стать невидимкой, раствориться в воздухе, чтобы кумихо точно не повернулся к ней невзначай и не обвинил ее во всем. Су Мин не знает, что говорят в таких случаях. Су Мин впервые сталкивается с одним из "таких случаев". Они разошлись тогда, в прошлом: Су Мин последовала за Су Джи в деревню, а Ран — за самим собой. — Не вижу смысла смотреть дальше, — бросил он ей перед уходом. — И так же ясно, что это конец. А в какой-то момент, когда Су Джи улыбалась добродушному Сын Таку, что так радостно приветствовал ее из города, Су Мин наткнулась взглядом на Рана. Он пришел в деревню тогда же, когда и Ха Ныль. Су Мин сидит в машине и едва сдерживает слезы. Закрывает глаза, старается сосредоточиться на монотонном шуме за окном. Старается хоть как-то отвлечься. Су Мин твердит себе, что все это бред; она не хочет верить в прошлые жизни, в свою связь с Су Джи и уж тем более с Раном. Су Мин не хочет верить в кумихо. Ей хочется верить, что она просто-напросто сошла с ума или все это сон: зажмуришься хорошенько — и проснешься. Су Мин жмурится. Су Мин все еще сидит в машине. Она помнит слова провидца, когда они вернулись из прошлого. — Посмотри-ка, как довел ее! Много кровушки у нее в прошлом попил? И не стыдно? — Я жду в машине, — равнодушно сказал он ей, проигнорировав ворчание старика. Стоило Рану уйти, как провидец подал ей платок. Рукава черного платья были уже насквозь мокрые, поэтому платок девушка приняла с особой благодарностью. — Твоя идея была? — спросил внезапно старик. — С чего вы взяли? — Он трус, он так далеко не зайдет. Су Мин хотела уже возмутиться, когда внезапно осеклась. Внутри все похолодело от мысли, что она чуть не начала его выгораживать. — Да и кольца вокруг ваших пальцев исчезли. Лихо ты его привязала к себе, — он рассмеялся. — И что тебе это дало? — Теперь знаю… — А порой лучше не знать. Старик был полностью прав. Пару раз Су Мин чувствует, как вот-вот покраснеет от мыслей, что когда-то этот горделивый лис любил ее. В такие моменты она ещё больше надеется, что Ран не повернется. Она вспоминает свой скудный любовный опыт и с горечью осознает, что ее так никогда не любили. Су Мин сглатывает, когда вспоминает, как он плакал над ее телом и как целовал ее напоследок. Сейчас рядом с ней сидит абсолютно другой Ран, равнодушный, холодный. Ран, который лишь театрально закатывает глаза на все эти телячьи нежности и одобрительно кивает, видя презрительный взгляд только что забывшего обо всем себя. Ран, который отнял множество невинных жизней и даже спустя годы ничуть не жалеет об этом. — Бар у вас открыт? — говорит он неожиданно, и Су Мин вздрагивает. — Нет, сегодня выходной. — Теперь твоя очередь оказать мне услугу. Пусти в бар ненадолго, я пару стаканчиков пропущу. — А как же твой бурбон в домашних условиях? — Получился какой-то детский лимонад. Брату твоему принесу как-нибудь, — Ран ухмыляется, когда Су Мин смотрит на него с возмущением. Он сидит за стойкой, опустошая один стакан за другим. В какой-то момент хочется сказать, что ему хватит, но в горле стоит ком. Она лишь смотрит на то, как он, не морщась, глотает янтарную жидкость и в очередной раз протягивает ей стакан. И Су Мин наливает вновь. Когда Ран смотрит на нее, у нее начинают трястись руки и приходится напоминать себе дышать чуточку чаще. Взгляд не поднимает, сверлит взглядом коньяк в бутылке, старательно протирает стойку и боится столкнуться со взглядом кумихо. Су Мин старается думать о хорошем. Вспоминает, как мил был Ран с ее прошлой версией, как по-доброму он отнесся к Су О, как подобрел после пары печенек. Су Мин поднимает на него взгляд. Сердце пропускает пару ударов. У Рана взгляд колкий, недобрый совсем. Он не просто высокомерный посетитель, он лис. Горделивый, жестокий, ненавидящий людей до скрипа зубов. Кажется, Ран уже сейчас чуть ли не нападает на нее. На его лице пятна чужой крови смотрелись бы привычно, зловещая улыбка была бы как нечто неотъемлемое. Ли Ран не из тех, кто стал бы щадить. И в обществе его становится так же некомфортно, как и первое время после их знакомства. Сейчас, с этим взглядом, он больше похож на того, кто способен убить человека. Сейчас он полностью оправдывает свою природу. Вопрос слетает с языка сам собой. — Ты имеешь какое-то отношение к аварии на Лисьем Перевале? — Да ты знаток, оказывается, — Ран вдруг усмехается, голову склоняет набок и отвечает с вызовом, — имею. — Там было девять человек. Всех жизней лишил. — Еще один упрек, и будешь десятой, — и улыбается как можно безобиднее. Девушка лишь обреченно качает головой и чуть ли не роняет протянутый в руки пустой стакан. Она случайно переводит взгляд на часы и застывает на месте. Осознает, что на воспоминания ушло далеко не полдня, как она рассчитывала: стрелка указывает на одиннадцать вечера. Су Мин думает о Су О в надежде, что с ним все в порядке и что отец невзначай не нагрянул. Су Мин хочет поскорее оказаться рядом с любимым братом. Су Мин боится оставаться с Раном надолго. — Мне нужно идти. Су О дома один. Кумихо кивает. Она запирает бар, когда Ран вдруг спрашивает равнодушно: — Подвезти? — Не надо, тут недалеко. И тебе не рекомендую за руль садиться после выпитого, — добавляет она, хотя и понимает, что даже после такого количества алкоголя он остается трезв как стеклышко. — Как знаешь, — и он демонстративно садится в автомобиль. Стоит машине Рана скрыться из виду, как дышать становится легче. Су Мин торопливо идет в сторону дома, думая о том, что в красный эта поездка все-таки окрасилась. А еще оказалась слишком соленой на вкус.

***

Ран дома один. Ю Ри ушла на свидание, наскоро поцеловав его в щеку и сказав, что ждать ее сегодня не стоит. В последнее время она пропадала довольно часто, чем Ран был явно недоволен, но не сегодня. Перед уходом она приготовила ему свежую порцию нэнмёна, которая сейчас ничего, кроме отвращения, не вызывала. Он не ел целый день, но аппетита не было совсем. В комнате царит полумрак, небольшая лампа на прикроватной тумбочке — единственный источник света. Вокруг звенящая тишина, тонкий слух не улавливает никаких шумов ни из соседних квартир, ни с улицы. В два часа ночи даже центр Сеула спит, но не Ран. У Рана сна ни в одном глазу. Он стоит перед зеркалом и неверяще смотрит на огромный шрам, тянущийся от груди к низу живота. Смотрит долго, пристально, пальцами касается рубца, словно думает, что шрам вот-вот исчезнет. Но он на месте, как и всегда. Ран злобно ухмыляется и вдруг начинает смеяться, запрокинув голову. Смеется невесело и совсем недолго, а потом зарывается пальцами в волосы и подходит к окну. Смотрит вдаль, глядя на огни небоскребов. Вспоминает то, что сегодня увидел. Какая-то глупая смертная потратила большую часть трав на лиса, не зная, что именно он вырезал их деревню. А потом еще и жить с ним осталась. Все это напоминало одну большую шутку, словно кому-то наверху стало очень скучно, и он решил столкнуть лбами двух абсолютно разных существ при абсурдных обстоятельствах. Ран думает о Су Мин. Вспоминает, как она всхлипывала едва слышно, как подбежала к самой себе из прошлого, чтобы поддержать. Су Мин все через себя пропустила и наверняка стократно уже пожалела, что решилась узнать свое прошлое. Ран вспоминает, как она смотрела на него в баре, и сжимает челюсти от злости. Ран видел в ее взгляде ассорти всех чувств, которые он так ненавидит. Страх. Одно его резкое движение — и она дернулась бы от испуга. Либо потянулась бы к телефону, либо помчалась бы к двери. Су Мин боялась его. Раньше "справедливо опасалась", а в тот момент смотрела на него как на самого настоящего монстра. Разочарование. “Еще один упрек, и будешь десятой”. Он помнит, как переменился ее взгляд после его ответа. Рану противно. Противно от этого разочарования в ее взгляде, от собственных слов. Противно оттого, что он привык нападать. Ран видит собственное отражение в окне и злобно ухмыляется. Разочарована? А на что она рассчитывала? Думала, что он оправдываться перед ней станет? Он никогда не строил из себя белого и пушистого. Он часто себе это повторяет, но сейчас привычная мантра никак не помогает. Ран не верит отражению в окне. Презрение. Так на него смотрела мать в тот самый день, когда он видел ее в последний раз. Когда он узнал, как сильно мать старалась не допустить его рождение: как била себя кулаками по животу, как пила всякую гадость и даже была готова покончить с собой, только бы он не увидел свет. Ран вспоминает прошлое. Вспоминает эту безрассудную Су Джи, которая постоянно умудрялась где-то находить новые ссадины, терпеть не могла тренировки и забывала уворачиваться в нужное время, что когда-то и сыграло с ней злую шутку. Ран вспоминает собственный смех. В последний раз он так искренне смеялся, когда Ю Ри принесла ему дохлого голубя под дверь. А там, в прошлом, он смеялся куда чаще, и улыбка у него была другая, не та едкая, которой он привык одаривать всех и вся. И Су Джи смеялась. Не думала о том, как прокормить брата и как не попасть под горячую руку отца. Возможно, если бы Су Джи пожила подольше, она переродилась бы в кого-то с более удачной судьбой. Ран смотрит на руку. На запястье браслета нет, и это очень непривычно: сколько себя помнил, он всегда был здесь. После того, что он узнал, браслет кажется чуточку более ценным. Неудивительно, что этот старик забрал его. — К черту их! И старика этого, и браслет, — говорит он сам себе. Ран скалится. Ран сжимает челюсти так плотно, что скулы сводит. Ран злится на Су Мин и жалеет, что не убил ее при первой же возможности. Ран жалеет, что заполнил это белое пятно в памяти. Ран не хочет знать, насколько он был счастлив в прошлом. Ран хочет уснуть часов на пятнадцать, просто чтобы эта ужасная ночь прошла. Но сна все еще ни в одном глазу.

***

— Что ты здесь..? Ран не дослушивает: демонстративно отодвигает удивленную Джи А и уверенно проходит в квартиру. Оправдываться перед жалкой смертной, на которую когда-то променял его брат, в доме самого Ёна — этого еще не хватало. В комнатах Ран не путается, хотя и находится здесь впервые. Найти дом брата за пару минут с помощью нескольких звонков — сделано; почувствовать его запах в самой дальней комнате — легко. Запах Ёна не меняется даже спустя столетия: такой же терпкий и родной до омерзения. Ли Ран немного щурится от дневного света. Он не спал всю ночь: ворочался в постели, бродил бесцельно по квартире и в какой-то момент бросил все жалкие попытки уснуть. Ему бы купить успокоительных или пару бутылок коньяка и поспать хорошенько, но у Рана на этот день другие планы. Ён куда-то собирается. Он стоит напротив зеркала и поправляет галстук. — Отвлекись-ка на пару минут. — И тебе привет. Ён, кажется, даже не удивляется. Брат смотрит на Рана так, словно ждал его все это время. Пока Ран думает, как начать и стоит ли вообще, Ли Ён говорит: — У меня не так много времени. Говори давай. — Ты все знал, — выпаливает Ран. — О чем ты? — О Су Джи. — Ты всё-таки не стёр ей память, — он неодобрительно покачал головой. — Ну хотя бы не съел, и то похвально. — Ну что ты, я место в желудке только для твоей дамы сердца берегу. — Еще хоть одно слово про нее, и я… — Отвечай! Ран не любит кричать. Он предпочитает говорить вкрадчиво и насмешливо. Любит выводить из себя, нежели быть тем, кого изводят. Но сейчас он срывается, кажется, впервые в жизни. Он всю ночь безрадостные мысли в голове переваривает, и брат с каждой секундой раздражает все больше и больше. — Знал. — Кто вам дал право чужими жизнями распоряжаться? Кому стирать память, а кому оставлять? — А кто тебе давал право решать, кого убивать, а кого… — Ён осекся. — Ты бы не пережил это. — Да ты и понятия не имеешь… — Это больно, Ран. Ты как никто другой это понимаешь. Для тебя же старались, оберегали, как могли. — Да пошел ты, придурок! Ран хочет ударить Ёна хорошенько, но почему-то старается сдерживать себя. Ён, весь такой из себя мудрый, правильный, смотрит на него с едва заметным сожалением, и сдерживать себя становится сложнее. Ран носом втягивает воздух и отворачивается. У Рана голос дрожит. — Вы стерли, можно сказать, лучшие моменты моей жизни. — Твой поступок сам все перечеркнул. — Мы бы с ней тогда никогда бы и не встретились. — И правильно. Может, она и пожила бы подольше благодаря этому. — Может, и я бы подольше пожил нормально, если бы ты не ушел. У него в груди волна ярости и тупого отчаяния поднимается. Тот, кто когда-то его бросил, решил стереть единственные теплые воспоминания о прошлом. Где-то там, в глубине души, голос разума говорит, что Ён прав и что трагичные воспоминания отпечатались бы в памяти куда сильнее. Однако голос этот слишком тихий. Ран хочет послать Ли Ёна куда подальше с этой его непонятной братской заботой. Он направляется в сторону выхода. Прощаться не собирается — много чести непутевому брату. Услышав голос позади, Ли Ран невольно останавливается. — Знаешь, порой я жалею, что бабуля сделала это. С ней ты хотя бы серьезнее стал, взрослее. А теперь всю жизнь ведешь себя как капризный обиженный ребенок. Не оборачиваться, не оборачиваться ни в коем случае. Слезы в глазах наверняка заблестят на свету и лишь подтвердят догадки старшего брата. Ли Ран едва сдерживается, проходя мимо Джи А: так и хочется сбросить ее с крыши, пускай Ён за ней полетает. Ли Ран моргает часто, к выходу идет уверенно. Дверью хлопает громко.