Сказание о кумихо, болезненном прошлом и шоколадных мишках

— Почему ничего не ешь? — Не хочется. Они сидели на берегу реки. Солнце уже заходило, и все небо окрасилось в нежно-розовый цвет, отражаясь в спокойной глади воды. Где-то вдалеке пели птицы, временами позади шуршала листва деревьев от редких дуновений ветерка. Рядом потрескивал небольшой костер. Ли Ран невольно подумал, что, должно быть, раньше эта девочка восхищалась такой погодой. Она жила в деревне, окруженная невероятной природой, и с радостью пользовалась всеми ее щедрыми дарами: в ее мешочке лежали травы, некоторые из которых Ран ни разу не видел в своей жизни. Он вдруг представил, как она босиком топает по лужам в дождь, не слушая мать, что говорит ей поскорее войти в дом. Теперь у нее не было дома, не было матери и, судя по ее виду, ни природные дары, ни все, что ее окружало, не было ей нужно. Су Джи сидела рядом, невидящим взглядом уставившись на водную гладь и не обращая внимания на запах жареной курицы, которую недавно Ли Ран для нее поймал и приготовил. — У тебя же цель появилась. На голодный желудок убийц не ловят. — Ну найду я его, а что потом? Маму и друзей от этого не вернешь. Ли Ран молчал. Ему было нечего сказать. Если Су Джи забросит эту затею — ему же лучше. Может быть, совесть перестанет так мучить. Девочка и так, сама не зная того, пощекотала Ли Рану нервы в ту ночь, когда они искали выход из леса. Часа полтора подряд она рассказывала ему про своих друзей, с которыми они частенько ходили на ближайшую гору кормить белок. Рассказывала про дядюшку Дже Хёна, который готовил потрясающий рамен, про забавную бабушку Хэ Сон, что любила поворчать и погонять детей от ее дома, “чтобы не украли ее курочек”. Су Джи рассказала ему про свою мать. Ран старался ее не слушать, но каждый раз мысли его возвращались к тому злополучному дню, особенно когда голос девочки начинал предательски дрожать. В такие моменты Ран грубо останавливал ее, и Су Джи замолкала. Но ненадолго. Ли Ран думал о брате. Мысли о Ли Ёне вызывали гамму различных чувств, каждое из которых медленно, но верно сжигало, убивало изнутри. Детская обида. Когда-то они вместе запускали воздушных змеев, играли в шахматы, ели азалии. Он учил его драться, показывал ему самые красивые виды с горы Пэкдудэган, рассказывал самые интересные истории. Он был ему братом. Но настоящие братья не бросают своих близких из-за каких-то жалких смертных. Разочарование. Он лично пришел его убить. Долгие годы игнорировал любые его взывания, не приходил даже тогда, когда Ран так сильно нуждался в его помощи, а тут пришел. Пришел и лично вспорол ему брюхо своим мечом. Жгучая ненависть. Это чувство было самым сильным. После такого он был бы не прочь вырезать еще пару деревень и лично убить его женщину. Он представлял, как вспарывает ей брюхо прямо при брате, так же, как брат порезал мечом его. Ненависть заставляла думать Рана о том, как он лишит ее жизни, когда она переродится. Ненависть порождала в нем нечеловеческое желание убивать. Но детский голос рядом заглушал эти чувства и заставлял испытывать новое, еще более паршивое. Чертову вину. Когда эта девчонка говорила о том, как она собирается искать убийцу ее близких, Ран молча ускорял шаг. Надо было поскорее довести ее до той злополучной деревни и распрощаться с ней навеки. Убийцу она никогда не найдет. Когда-нибудь она смирится, боль притупится. Она научится жить сама, без друзей и без матери. Когда он довел ее до нужной деревни, угрызения совести прекратились. Теперь можно было жить спокойно и почти как прежде, с ненавистью к брату, что в связи с недавними событиями возросла до небес. Но вечером того же дня Ли Ран понял, что попал в порочный круг. Его угрызение совести сидело на берегу реки, на этот раз с двумя мешочками — один, кажется, был с едой — и смотрело вдаль. — Почему ты не в деревне? — Они предложили мне остаться у них. Постель для меня выделили, накормили. — И? — Я отказалась. — Глупая, — он протянул ей руку. — Пойдем. Вечереет уже, я провожу тебя. — Я никуда не пойду! Они дали мне еды. — И так просто отпустили? — Я сказала, что мне нужно сходить в еще одну деревню. — Точно глупая, — повторил Ран и сел рядом. — И что будешь делать сейчас? — Я не знаю. Су Джи просидела так три часа. К вечеру похолодало, и Ран разжег костер, чтобы она не замерзла. Он приготовил поесть. К ужину девочка так и не притронулась. — А ты знаешь, какие азалии на вкус? — нарушил он тишину. — А что это такое? — Это цветы. Большие такие, розовые. Не видела никогда? Девочка покачала головой, а Ран немного воодушевился: в глазах Су Джи блеснул интерес. — Ну так что, хочешь их попробовать? — Хочу. — Тогда ешь курицу и пойдем. Одними азалиями не наешься.