Соседи

      Девочка сидела на подоконнике в окружении тысячи и одного цветочного горшка. Эти растения Юля просто ненавидела — ужасно капризные орхидеи, почти мертвое женское счастье, поломанное денежное дерево и ещё какая-то зелень, которую постоянно приходилось поливать.       Вот и сейчас она смотрела вниз, на узкую дорогу в обнимку с графином. Громоздкая машина с чемоданами родителей и младшего брата отъезжала.       — Что ж, пусть едут. Хорошей дороги, семья. Надеюсь, вам будет намного лучше без меня…       Она продолжала поливать содержимое белых пластиковых горшков. Иногда вода, смешанная с землёй, лилась через край, когда монологи а-ля Чацкий брали верх над мыслями и чистым разумом.       — Мне и тут хорошо. Солнышко светит, птички поют.       Серые тучи сгущались. Привычная погода, привычное небо, привычные люди на улице. Всё слишком обыденное, одинокое. Юля себя такой уже не считала. Если раньше ей и казалось, что она — серая декорация, персонаж третьего, а то и четвертого плана на сцене, то… С появлением иного мира — мира фантазий, в который она уходила ежедневно, она стала немного жизнерадостнее и… Наверное, поверила в себя? Уход из действительности стал своеобразным побегом от проблем, которые сама Юля и порождала.       — Я же сама не захотела ехать, правда? Это взвешенное решение почти-взрослого-человека. Да и экзамены в этом году, а от них я, к сожалению, сбежать не смогу.       Это от неё не зависело. Просто самовнушение, ведь всё гораздо сложнее. Она не может сбежать не только от экзаменов, но и от себя. От себя, которая своим существованием наносит вред окружающим. От себя, что нагло питается положительными эмоциями одноклассников, знакомых и просто прохожих. Для этого ведь многого не нужно.       Чёртова Сибирь.       Семья не просто уехала в Польшу. Они её бросили.       И всё потому что их дочь стала оперенной. Именно энергетическим вампиром, не способным контролировать себя и не имеющий возможность измениться внешне, повзрослеть, умереть. Дитя навсегда. Бессмертная тварь навеки.       На оперенных охотятся, их истребляют, так как… Обычные люди, не имеющие сверхспособностей, не знают, что ожидать от них. Убить — самое простое решение.       Вода из-под крана была гораздо вкуснее кипячёной. Было в ней что-то необычное. Наверное, вода и была единственной особенной вещицей: в чайнике, в сточных трубах, в аквариуме и даже та, святая, стоявшая в бутылке на холодильнике. Вся разная, хотя, кажется, это одно и то же. Или наоборот?       Чисто ради интереса, она залила в пульверизатор святую воду. Ха! Ничего не изменится от этого. Единственное, у Юли теперь есть возможность почувствовать себя Кроули       — Странные мысли посещают меня почему-то только тогда, когда я остаюсь наедине. Может, я просто схожу с ума? Сначала теряю границы между снами, моей фантазией и реальностью, а потом ловлю галлюцинации. Хотя, наверное, в этом вода и виновата…       Виноват кто угодно, но не она. Действительно.       Огромный пушистый комок вальяжно зашёл на кухню. Для него Юля была не хозяйка, не друг… Её он считал прекрасной игрушкой и развлечением. Надо же хоть кого-то гонять коту в этом доме?       Юля взяла мелкую книжку, что лежала на кухонном столе под мягкой игрушкой. «ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ. Стихотворения», — красовалась надпись на красной обложке с человеческим силуэтом. Этот подарок от девушки, с коей у Юли была некая платоническая связь, был достаточно дорог. Не в цене, так сердцу.       — Слезают слезы с крыши в трубы, к руке реки чертя полоски.       Девочка начала читать наизусть стихотворение.       Две недели одно и тоже: каждую субботу идёт в театр на занятия. Раз мечтает стать актрисой, пусть хоть что-то для этого делает. Лелеять мечту о выступлении в Александринском театре — одно, а делать что-то для достижения этой мечты — совершенно другое и более действительное.       — Ты прекрасна, тварь, помни это, — Юля указала сама на себя в зеркало и улыбнулась. Шарф, красные солнечные очки и черная куртка поверх белой рубашки. Этот имидж полюбился ей и превратился в образ, визитную карточку девочки. Говорить другим, как они прекрасны, называть: «Солнце», «Золотце», «Зайка» или «Дорогой»… Тоже было частью визитки.       Ключ провернут четыре раза. Квартира закрыта. Бояться вроде нечего. Юля даже в заметках написала, что дверь закрыла, утюг не включала. Чтобы не переживать до возвращения.       

***

      Серые многоэтажки, мелкие ларьки и магазины, дети с покрашенными во все цвета радуги шевелюрами и яркими куртками… Флегетон смотрел на меняющиеся городские пейзажи из окна заднего сиденья Кадиллака. Эта машина была слишком уж хороша для русских дорог, и Стикс мысленно проклинал дыры на асфальте.       — Коцит, дорогой, ты уверен, что это жилье нам подойдёт? В прошлое мы еле поместились, — блондин немного отвлёкся от «увлекательного» занятия.       — Будь уверен, в двух этажах нам тесно не будет, — Коцит довольно улыбнулся, — это лучше того, что я выудил прошлый раз.       — А жильцов ты уже вытравил? — Флегетон сказал это с некой брезгливостью.       Он придерживался мнения, что люди — те ещё паразиты. А в квартирах они, как тараканы. А тараканов надо травить и давить. Но не лакированными туфлями. Слишком много для таракашек чести.       — Нет, они сами сбежали. В Польшу, кажись. Я даже ничего не делал. — Коцит не мог или не горел желанием описать это странное, но приятное чувство. Студент, которому поставили автомат в зачётку, ощущал себя примерно также.       — Тогда что их заставило оставить дом? Какой подвох?       — Коллекторы. Они за ипотеку не платят уже около года, — Коцит помахал бумагами, на которых что-то было. Наверное, это что-то очень важное, но… Флегетону как-то всё равно. Он готов смириться с выбором близкого.       — Бегством спасаются? Как это похоже на людей. — Ахерон, откинувшись на кресло, вздохнул.       — Не то слово, мой дорогой, не то слово… Нет, потом, по их скорому возвращению что-нибудь придумаем… Но это не сейчас, а через недельку-другую.       Стикс, как семейный водитель, продолжал крутить баранку. Они были далековато от Черной речки. Когда они последний раз были настолько далеко от малой родины? Чёрт знает.       — Почему ты не мог в Петербурге найти просторные апартаменты? Мы в какой-то глуши, не иначе.       Было понятно, что окружающие их виды — провинция. А у Флегетона, наверное, на это неэстетичное место аллергия и всё подробное. И плевать, что он заболеть физически не может. Всё не по фэншую: ни архитектуры нормальной, ни людей хоть толику смыслящих в стиле и сочетании цветов.       — Это нечто вроде длительной командировки, Флегетон, некая попытка залечь на дно. — Ахерон посмотрел на блондина,       — Как-то мы с-с-слишком… Очеловечились. — Стикс смотрел вперёд и впервые за пару часов что-то да сказал.       — Ты это о чём, дорогой? — Коцит повернулся и посмотрел на водителя.       — Раньше для нас-с-с «залечь на дно» означало возвращение на родину на пару месяцев или лет. А сейчас? Едем. В деревню, к тётке, в глушь, в С-с-саратов. — длинные тонкие и бледные пальцы сильнее сжали кожу на руле.       — Ну, может быть. Спорить не буду, родной. Да и не Саратов это, а… — Коцит взглянул в документы, пытаясь найти название населенного пункта, но его перебил Флегетон:       — Городишко поменьше.       — Ну, прекратите, дорогие мои, всё не так плохо, как кажет… — Коцит не договорил, потому как авто резко затормозило и его чуть не откинуло вперёд. Неадекватных на русских дорогах пруд пруди… И это мягко сказано. Высунувшись на одну треть в окно, Коцит посмотрел на водителя синего Форда. — СМОТРИ КУДА ПРЕШЬ.       — Кажется, я знаю, что, а точнее кто, у нас сегодня на ужин, — Ахерон посмотрел в лобовое стекло на выходящего из соседней машины парня.       

***

      Поставить этюд за десять минут не так сложно, как казалось. Было весело, включали любимые песни и съезжали с катушек: профессия такая. Нужно быть отъехавшим.       — Эх, любовь пьянит сильнее алкоголя, — пошутила Юля, делая вид, что осушила бокал спиртного.       На чьем-то телефоне включили трек, и зарисовка в баре приобрела новый оборот. Персонаж, которого изображала Юля, лез к другому с развратными предложениями. И ей это нравилось: что в повседневной жизни, что на сцене, девочка направо и налево раскидывала фразы, походящие на флирт. А может это он и был.       Руководитель молча сидел в красной шапке и наблюдал за ними. Юля ловила себя на мысли, что он закатывает глаза и думает: «бездарность». Но продолжала играть. Это так привычно. Надевать кукольную маску на личико, делать то, что хотят увидеть другие… Двигать ручками и ножками в такт ниткам, за которые дёргает безжалостный кукловод. И на кукловоде эта маска также присутствует…       Вскоре пять минут позора закончились, и девочка, нацепив очки, обняла практически каждого на прощание. В этой группе очень чувственные люди, эмоции их переполняют. Многие вернуться домой в апатичном состоянии, не в силах что-либо делать. И только девочка знает в чём причина.       Юля не пошла в раздевалку — всё было при ней и, попрощавшись в сотый раз, она удалилась.       — Классно она сыграла, не скажешь, что только на второе занятие пришла, — зевнула девушка, игравшая бармена. Ей Юля успела сделать вагон и маленькую тележку комплиментов: про яркий цвет волос, интересные брови, милую улыбку, прекрасные глаза… В общем, всё с головы до ног было усыпано любезностями. Смущение       — Ага, давно таких раскрепощённых не было, — кивнула её подруга.       Музыка в наушниках заглушала беспорядочный поток мыслей, голоса прохожих и те, что были в голове, гул машин. Ничего этого будто бы не было. Есть только Юля и воображаемый мир, музыка… Нет никаких нечеловеческих потребностей.       Путь до дома становился мимолётным благодаря ненавязчивым мелодиям.Телефон оповестил о новом сообщении от одноклассницы, для которой Юля была кем-то вроде лучшего друга, дорогого человека и личного психолога. Она умела слушать и поддержать. Иногда девочка даже задумывалась: а правда ли всё то, что говорит? Может, это просто лесть ради личной выгоды?       — Да не, бред какой-то, — вслух произнесла она. Говорить с собой было совершенно не странно. Даже увлекательно и полезно.       Углубившись в суть сообщений, выбирая слова и ставя море смайликов, Юля даже не обратила внимания, что свет на кухне в квартире горит…       

***

      Четыре раза механизм в замочной скважине издал щелчок прежде, чем сдался.       Дверь открылась. Кот, ошарашенный, что пришли какие-то неизвестные люди в черном, а не его кожаные-мешки-которые-преклоняются-перед-ним, сбежал на второй этаж квартиры. И спрятался под ванной, у труб, которые давно не меняли…       — Ну как? — довольно улыбнулся Коцит, наблюдая за лицами своих сородичей. Была у него эта потребность в признании, которая никак не могла удовлетвориться, так и стояла на пути к следующей ступени в пирамиде Маслоу.       — Могло быть и хуже. — Флегетон пробежался острым взглядом по первому этажу.       Там трещина в стене, тут расцарапан диван, а где-то и вовсе откручено несколько лампочек. И это только первый взгляд на происходящее. Единственное, что могло порадовать его, так это уйма квадратных метров, наличие камина и… Пока что всё. Не то чтобы блондин был «мастером порядка» и истинным перфекционистом…       — А где же «Молодец, дорогой, постарался на славу»? Что-то не слышу «благодарим, что смог найти нам неплохое жилье и крышу над головой, которая намного лучше Хрущёвки»?       — С-с-с-спасибо, — кивнул Стикс.       Хоть что-то. Коцит прошёл вглубь гостиной и сразу приметил бесчисленное количество игрушечных машин. Мелкие автомобили буквально занимали любое свободное место: у камина, на полках, под большим аквариумом и над ним… Стоп. Аквариум?       — Какая досада. Здесь ни одного морского ежа, — Коцит постучал острыми когтями по стеклянной стенке, немного поцарапав его. Рыбы медленно подплыли к искаженному изображению, наблюдая за существом.       — Ничего. Как-нибудь исправим, — Ахерон положил тяжёлую руку ему на плечо, — можно хоть океанариум, хоть террариум устроить. Главное желание.       — Есть желание поес-с-сть, — по дороге на кухню Стикс заметил фоторамки, которые украшали стену. Они почему-то заинтересовали одного из рек. Бывшими жильцами, видимо, была семья из четырёх человек. Их самое большое фото находилось над аквариумом, распечатанное на холсте.       Они были чем-то похожи с этой семейкой.       — Странно, что технику они не вывезли. — Телевизор, компьютер, принтер и прочие участники будущего восстания машин остались в квартире. Ахерон посчитал это подозрительным, потому что нынешние люди без всего этого, как без рук. Хотя, он и сам пристрастился ко всей этой канители…       — Это лишний груз. — Флегетон пожал плечами. — Стикс прав, после дальней дороги не плохо бы и… В общем, вы поняли.       — Сейчас схожу.       Ахерон вернулся в прихожую. Найдя на столике связку ключей, закрыл входную дверь на два оборота, хотя мог вообще этого не делать.       Интересно, что водителя Форда, лежащего в багажнике, все ещё никто не заметил. Это людское равнодушие или бездействие человечишки? Он вообще не пытался выбраться? Даже чуть-чуть не хочет побороться за свою жизнь?.. Как-то не интересно.       Вот когда Коцит и Стикс везли связанного Грома, тот фару выбил. А этот — ничего. Молча ждёт своей участи.

***

      — У меня есть, по крайней мере, одна причина тебя ненавидеть, — сказала девочка своему телефону с погасшим экраном, — ты ужасно быстро разряжаешься.       Ключ провернулся два раза, а не четыре. Но она отчётливо помнила, что закрывала на все обороты… Дверь открылась, после чего Юля сразу же повернула задвижку, закрыв её изнутри. Свет в прихожей был включён, на крючках висело несколько черных одежд, на кухне слышались чьи-то голоса.       Дверь с той стороны попытались открыть с помощью ключа. А затем начали стучать и дёргать за ручку.       — Твою мать… — прошептала девочка, вжавшись в стену. В полицию она позвонить не могла: телефон её уже предал, да и защитники правопорядка здесь крайне ленивы, так что дай бог приедут на следующий день. И их вызывать не вариант: её тоже повяжут.       Как обычно. Всё придётся делать самой.       А что делать?..