Tenebris Сardinalis

Угольное небо с мелкими вкраплениями звёздных искорок казалось бездонным. Звёзды слабо мерцали и таяли, дождём плавясь, капали в такое же чёрное, бездонное море. Волны бились о скалы, кроша мелкий камень, вода пенилась и бурлила. Повеяло холодом и морским бризом, стало даже как-то легче дышать. Он стоял на краю утёса, без какого-либо страха наблюдая за бушующей стихией. Шторм всё никак не утихал, и по кромке берега пеной оседала морская грязь. Позади него что-то хрустнуло, заставив мужчину досадливо цокнуть и, наконец, повернуться к источнику шума. Возле полуразрушенного дома, покрытого сажей и с покосившейся верандой, стоял, прислонившись спиной к стене, Снейп. Его тяжёлый взгляд и сложенные на груди руки говорили о том, что маг чем-то очень недоволен. Впрочем, Антонин понимал причину его злости. — Я рассчитывал, что ты найдешь более… приятное место, чем это, — проговорил наконец Северус, оттолкнувшись от стены. — Честно сказать, когда ты выслал координаты, я сначала подумал, что ты, должно быть, разыгрываешь меня. Здесь ведь… — он поморщился, пытаясь подобрать слова. — Брось, Северус, нет места лучше этого для ритуала. Хриплый, чем-то похожий на смех голос смешался с плеском волн, по земле пошла ощутимая дрожь. — Что здесь находилось? Антонин, встряхнув вьющейся гривой волос, будто пёс, глядя из-под опущенных век и слабо скалясь, обнажая будто чуть сточенные зубы в улыбке. — Источник силы. У нас в России источник силы — междумирье, где явь и навь пересекаются живой и мёртвой водой. У вас это — бывшие вулканические породы, самое начало. Заметив скепсис в глазах собеседника, Долохов вздохнул. — Здесь когда-то жили Атланты, знаешь? Ещё задолго до падения Атлантиды и Рима. Тогда маги ютились небольшими поселениями, совершали жертвоприношения, жгли костры и взывали к стихиям, обрушивая на землю ураганы. И не было никаких различий по чистокровности, не было других народов и наречий. Мы все говорили на едином языке и без труда понимали друг друга, — Долохов усмехнулся, засовывая оледеневшие руки в карманы. Он ещё какое-то время помолчал, разглядывая полуразрушенный дом с покосившейся верандой туманным взглядом. Снейп не перебивал, сохраняя такую же тишину. Словно ему и правда интересно. — А потом началась перестройка мира, к власти пришли простолюдины, предложив дикарям — нам, магам, — блага цивилизации в обмен на земли. Те, кто отказывался, подвергались гонению и жестоким репрессиям. Выбор без выбора, — ощерился Антонин. — А потом пало несколько цивилизаций. Что-то ушло под воду, что-то сгорело в пожарах. Наши смогли сохранить немного того, что оберегали и чему поклонялись — магию и её источники. Простецы пытались присвоить их себе, но каждый раз это заканчивалось тем, что гибриды просто не выживали. — Гибриды? — бровь Снейпа изогнулась дугой. — Маглорожденные, — довольным тоном пояснил Долохов, будто даже радуясь своей осведомлённости в тех вещах, что даже вездесущий Снейп не понимал. — В те времена была особо популярна идея скрестить между собой мага и маггла. И это не приносило никакого результата: либо плод умирал, либо рождался со слабым иммунитетом и с врожденными пороками. Суть ведь не в этом, — небрежно отмахнулся некромант. — Мы здесь ради земли. Места силы. Ты же помнишь, почему я пропал после… Оба посмотрели друг на друга в молчании, прекрасно понимая всё без лишних слов. Антонин продолжил монотонно: — За полгода до этого события Лорд позвал меня к себе. Поднялся сильный ветер, волны зашипели, вода начала подступать ближе к двум стоящим магам, будто повинуясь вскипевшим внутри мужчины эмоциям. Голос Антонина затерялся в шуме прибоя, а где-то над головой — и будто всюду сразу — громыхнуло с такой силой, что уши заложило, а дыхание сбилось всего на миг. Но оба волшебника даже не пошевелились, продолжая свою невозмутимую беседу. — Лорд предвидел свою смерть. И на её случай указания дал лишь мне и Уилсону. Его опасений заслуживало лишь одно — риск известности его бессмертия перед врагами. Уверен, наша авгур нашептала это ему. Но меня… Меня он попросил в тот день, чтобы я нашёл место — мощное по своей силе, где хранится остаточная магия древних магов. Таких мест я не знаю почти, найти их довольно сложно и долго, только в России и в Болгарии таких штуки три-четыре. А место обязательно должно быть в Британии, либо на её границах. Я начал искать уже тогда, но… Лорд пал, и даже его тела мы не нашли. Я не успел. Не справился. — То есть, хоркруксы, — Снейп на миг сморщился, с запинкой произнося последнее слово, и этим показывая всё своё к этому отношение — шутка ли, разорвать по собственной воле свою же душу, — были в безопасном месте, о котором знали несколько человек, включая меня, — развил свою мысль Северус. — Да даже если бы кто-то сторонний и узнал… Был шанс вернуть господина, не прибегая к ритуалу. — Дело не в этом, — вздохнул терпеливо Долохов. — Душа Лорда была вне досягаемости, я не мог её ни призвать, ни удержать. Что-то сдерживало её, и в тоже время душа находилась как бы за пределами посмертия. Сложно описать, Северус, это не то, что можно понять умом или измерить логикой. На короткий миг мне удалось поймать связь с Лордом, и он отдал приказ о ритуале соединения души. Но для этого нужен источник мощной магии. Северус кивнул, принимая такое объяснение. Антонин знал, что Снейпу можно было доверять. Что бы о нём ни говорили среди пожирателей, этот мальчишка — сложно было воспринимать иначе человека почти в два раза младше тебя — был одним из самый преданных делу и Лорду. Долохов помнил его ещё совсем юнцом, только выпустившимся из школы. Уже тогда Снейп показал себя. И ни разу за все годы не подорвал доверие, какими бы ни были опасными задания Лорда. — И что потом? — спросил Снейп, шагая в сторону разрушенного строения. Антонин пошёл следом, обновляя защитные чары. — Я искал. Поначалу думал искать в Хогвартсе или Министерстве магии, ведь это самые очевидные места силы. Чтобы проверить, нужно было исследовать, измерить саму мощь. Ни то, ни другое не подходило, — хмыкнул своим словам Антонин, будто забавляясь чему-то. — Да и представь себе картину, как мы в подземельях проводим темномагический ритуал! Альбус бы подавился своей бородой, — расхохотался Долохов. В тот же момент они зашли в разваливающуюся хибарку, и Снейп взмахнул палочкой, проверяя целостность конструкций, остерегаясь внезапного обвала. Антонин, зайдя следом, продолжил говорить, уже более серьёзно: — А потом мне пришла в голову идея проверить Азкабан. А как его проверить, не попав туда? И чтобы при этом иметь достаточно времени на исследования, — его глаза блеснули азартом, искренним восторгом. — Пришлось выдать свою принадлежность к пожирателям и добровольно-принудительно сесть в камеру. Кто ж знал, что это затянется так надолго, — мрачно закончил он. — Ну, а это место ты как нашёл? — Снейп провёл ладонью по пыльной столешнице с потёртой скатертью, и брезгливо отряхнул руки от налипшей пыли и влажной грязи. — Ты пять лет проторчал в Азкабане, а потом вышел и сразу же отыскал идеально подходящую локацию без малейших сомнений и проверок. Действительно, выглядело странно и подозрительно. — О, мне просто нашептали об этом месте дементоры, — довольно заключил Антонин, ухмыляясь. Лицо Северуса тут же вытянулось в изумлении. — Я некромант, Снейп, неужели ты думаешь, что я не найду контакт с нежитью? — флегматично фыркнул он. — Действительно. — губы Северуса дрогнули в подобии усмешки, по спине пробежался холодок. — И что же, эта тварь вот так просто знает источники силы? Я полагал, они вообще не имеют разума. — Дементоры — это творения некроманта. Плоть мертвеца, душа мученика, а разум — переработанная магия. В человеческом понимании сознания у них действительно нет. Но я вполне смогу найти общий язык с ними. Не обижайся, просто прими как данность, что есть вещи, недоступные тебе. Ну, а откуда он знает об этом месте — всё довольно просто. Именно тут дементоры и были созданы. Поэтому это место сохранилось в их памяти, как место рождения. — Понимаю, — кивнул Снейп, магией поднимая пару досок с пола. — Посмотри лучше, тут, кажется, подвал? — Погреб, — Долохов заинтересованно сощурился, ведя носом. — Пахнет сыростью и разложением. Думаю, тут либо кого-то убивали, либо проводили ритуалы. Злачное местечко. Нужно спуститься и осмотреться. Что скажешь? — Скажу, что идея так себе, — хмыкнул Снейп, присаживаясь на корточки и просовывая сквозь небольшую щель палочку с зажжённым люмосом. — Но там действительно может быть что-то наподобие алтаря. — Хорошо бы, — Антонин поднялся на ноги, отряхивая руки. — Не хотелось бы ещё и алтарь сооружать. — Знаешь, как? — изогнул бровь Северус. — Теоретически, — уклончиво проговорил Антонин. — Мой мастер рассказывал, как построить алтарь из подручных средств, если нет времени и возможностей достать лучшие компоненты. Дверь в погреб поддалась с трудом, что было совсем неудивительно, учитывая всю сложность чар, удерживающих её. Северус замер, с некоторым сомнением рассматривая пространство у себя под ногами — распахнутый зев, чёрный, настолько глубокий, что, казалось, у него и дна-то нет. Оттуда тянуло холодом и тягучей, сырой магией, забивающейся во все поры и пожирающей заживо. Это место более чем отталкивало, вызывая в душе порыв развернуться и бежать как можно дальше, забыв про всё и всех. — Прыгать нужно, — задумчиво проговорил Долохов, смерив дыру перед собой пристальным взглядом. Он будто не замечал гнетущей атмосферы и немой угрозы, шепчущей о скорой смерти и муках. — Прыгать? — всей своей сущностью сейчас Северус выражал сомнение. Самоубийственные замашки Долохова не входили в его планы на вечер. — Мы даже не можем проверить это место на ловушки. Риски слишком высоки. В шальном взгляде Антонина читалось ничем не скрываемое довольство, когда он, мимолётным движением спрятав палочку, сделал шаг вперёд, и покосился на недовольного спутника. Все доводы были проигнорированы напрочь, будто говорил Снейп сам с собой. — Спускайся сразу после того, как крикну. И сделал ещё один шаг без малейших сомнений. Северус застыл, почти неверящим взглядом смотря в чёрную бездну, жадно проглотившую живого человека в мгновение ока. Пальцы медленно сжимались в кулаки до впившихся в кожу ногтей. Сорок восемь секунд. Сорок девять секунд. Почти минута прошла перед тем, как глубоко внизу раздался глухой удар, что тут же расползся по сознанию болезненными картинками. Слишком долго, даже для падения с большой высоты. Мужчина не отрывал взгляд от темного пространства перед собой, не обращая уже внимания ни на что иное — он будто бы ослеп, оглушённый до сих пор звучащим в ушах звуком удара, вынужденный стоять в полной невозможности сделать что-либо. — Долохов, ты там жив? — прикрикнул Снейп, склоняясь над чёрной бездонной пропастью. Послышался отдалённый шорох, хруст и как что-то грузно выдохнуло. — Жив. Тут просто… Блядь. — Послышалась русская речь — рубленая, щёлкающие звуки, грубые гласные смешивались с шелестом. Северус не знал этот язык, но привыкший к речи Антонина, сразу понял, что тот матерился. — Тебе стоит это увидеть. Спускайся, я поймаю тебя. Было не понятно, то ли тот шутит, то ли на полном серьёзе собирался ловить здорового мужика. Снейп скривился, ощущая подступающий к пальцам и шее холод. Выдыхая, с тяжестью прикрыв глаза и мысленно проклиная всё происходящее, Северус прыгнул туда же, во тьму, не успевая обдумать свои действия, нелогичные мысли и возненавидеть себя за них. Падение не ощущалось никак. Профессор попросту внезапно осознал себя стоящим на земле, зажмурившимся и сжавшимся так, будто ожидал удара. — Долго ты, — насмешливо цокнули в стороне, и Антонин, тихо посмеиваясь, подошёл, кладя руку ему на плечо. — Всё в порядке, мы и не с таким сталкивались. Снейп скривился, отводя взгляд и повёл плечом, скидывая чужую руку. Долохов иногда совершенно забывал о личных границах. Вокруг собиралась тьма, абсолютная, с которой огонёк Люмоса едва справлялся, из-за чего ощущение скрадывалось и терялось вовсе. От магии, буквально звенящей в воздухе, начало тянуть и болеть где-то в области солнечного сплетения, как если бы его сдавливали щипцами, норовя сломать и раздавить в кашу. На него смотрели тысячи глаз со всех сторон, невидимых, но ощутимых физически. Он ожидал очередной шутки от спутника, однако тот, заметив его состояние, лишь покачал головой и отвернулся, кивая на один из проходов, совсем неотличимый от десятков других. Вопросов задавать не хотелось, хотелось лишь надеяться на здравомыслие и план. Они шли, и Северус старался не смотреть по сторонам и вверх, где под сводом — арки, бесконечное множество арок. И все, как насесты — пусты, черны, но вместе с этим словно до ненормального забиты жаждущими зрелищ тенями. По коже сами собой ползали мурашки, ядро билось внутри, поражённое силой, что была сильнее собственной в разы, в сотни раз, и будто бы стремилось поглотить чуждую ему магию. Антонин же улыбался, щурился, как довольный книззл, глядел по сторонам и что-то бормотал себе под нос, окончательно уйдя в свои мысли: в общем, выглядел так, словно его не касалось и не заботило ничто из происходящего. Снейп сощурился, отводя взгляд в сторону, и подобрался ещё сильнее, заметив, как пробегают по тёмному камню стены силуэты. Они вышли к какому-то единому пространству, чем-то похожему на зал: оно было полностью пустое, округлое, лишённое по центру всяких сооружений, но увенчанное величественной колоннадой по контуру. С их приходом внезапно изумрудным вспыхнули факелы, отблесками света дрожа на подножиях исполинских столбов, покрытых фресками, на которых угадывались отдалённые очертания существ, чем-то напоминающих смесь инферных и людских созданий. Антонин, пока Северус хмуро оглядывал слишком хорошо сохранившиеся для тысячелетнего сооружения своды помещения, успел пройти в самый центр зала и скинул с плеча сумку. Та рухнула на пол со звуком ощутимой тяжести, что-то даже разбилось внутри. — Северус, аккуратнее, — протянул мужчина, потягиваясь и присаживаясь на корточки перед сумкой. Он принялся вытаскивать оттуда предметы один за другим и составлять в понятной лишь ему последовательности. Северус прикрыл глаза, глубоко вздыхая и выгоняя из головы все лишние мысли. Сейчас была важна работа, лишь цель, лишь то, к чему они стремились и что желали заполучить. Открыв глаза, профессор, уже успевший откинуть страх на задний план, застыл, вновь выбитый из колеи поведением своего спутника. Стоя в середине изрезанного рунами пола и не пойми когда начерченного круга стоял Антонин и с выражением полной безмятежности натягивал на себя какие-то тряпки, совсем не схожие с одеждой нормального мага. Уродливые, слишком пёстрые, увитые вышивками, тонкими верёвками с насаженными на них зубами, сияющими камнями и лентами. Но самой неприятной частью было иное — черепа, тонущие в мехах верхней накидки, и болтающиеся где-то на уровне пояса кости, совмещённые в некое подобие ремня, держащего как мешочки с непонятным содержимым, так и все подолы и детали. Антонин, казалось, ощущал себя в таком наряде даже комфортнее, чем в обычных мантиях и своих шубах. Он кивнул своему спутнику, намекая, чтобы тот подошёл, и Северус, невольно загипнотизированный, сдвинулся с места, не решившись остаться в стороне. Его глаза буквально прикипели к огромной зловещей маске, за которой было спрятано чужое лицо, делая обладателя подобием монстра. — Что застыл? Раздевайся, — фыркнули скоро ему, окидывая лишь беглым насмешливым взглядом, вновь припадая на пол на колени. — Издеваешься? — приняв это за очередной подкол, даже скорее просто не желая верить услышанному, фыркнул Снейп. — Ничуть. Бери стопку, лежащую около варгана, и переодевайся. Последовавшее за пояснением непривычное молчание дало понять, что шутить никто не собирается, и он, разочарованно вздохнув, подошёл к вещам. Скидывать привычную мантию ой как не хотелось, но раз Мордредовы условности были столь важны — пожалуйста. Оставалось только смириться, и ничего больше. Уже через буквально десяток минут Северус кривил губы, стоя босыми ногами на камнях и ёжась. Наряд был глуп, ему было настолько непривычно и неудобно, насколько это вообще возможно. Кожу колола грубая ткань, тяжёлые меха гнули спину, сводя на нет все попытки Снейпа вернуть свою идеальную осанку, подол, тянущийся по полу, собирал с него тысячелетнюю грязь, убивая остатки выдержки. Казалось, это какая-то шутка или издёвка — какой вообще нормальный маг будет стоять в тряпье и мехе, куче безделушек-украшений, терпеть черепа, чуть ли не воняющие мертвечиной у своего лица? Между тем Долохов уже закончил подготовку и сейчас сваливал измазанные кровью куски мяса в центр, каким-то извращённым взглядом оглаживая каждый, придавая бесформенной плоти какую-то определённую форму. Похоже, само присутствие Снейпа было лишь условностью, нужной для какой-то мелочи, вроде подпитки магией, раз делать ему причиталось буквально ничего. А может, это была банальная прихоть Лорда. Задаваться вопросом о происхождении плоти и том, как её донесли и где, не хотелось. Уже тянуло где-то внутри, что это нечто и его нынешняя «одежда» лежали рядом. Успокойся, — твердил сам себе, как мантру, Северус, следя за чужими небрежными действиями, рассматривая руки, исходящие паром от горячей крови, уже полностью измазанные в ней. Он видел, но игнорировал очевидно ужасные комбинации рун — ведь так нужно, — он ненавидел всей той бесчувственной и нагнанной инстинктами страстью будущую встречу. Он замер в мыслях так, пока с первым ударом бубна раздался глухой гулкий звон, отдавший в голове протяжным вязким воем. Повинуясь сигналу, вспыхнуло алым пламенем кострище в центре гексаграммы, и от самого её центра плавленым металлом заструились ломаные линии, растекающиеся и прокладывающие себе дорогу. Снейпа схватили за руку и втянули в круг. Бешеным алым блеснули чужие глаза, и всё стало ясно окончательно. От костра поднимался дым — он вился медленно, заполняя молочно-белыми клубами воздух. Что-то проникло ему в голову через нос и глаза и ударило по самому мозгу, перед глазами зарябило. Ничего. Пустота вперемешку с рассеивающимся у самого пола туманом была… никакой. Пустой. Не было посторонних звуков, не было запаха. Снейп замер, успокаивая собственное сердце, колотящееся о рёбра. Страх сковал ему горло, вышибая дух. Но он не мог себе позволить подобную роскошь. — Твоя задача — удерживать магию, — дал наставления Антонин, протягивая Северусу какую-то глиняную пиалу с насыщенно-красной, почти чёрной, жидкостью, пахнущей металлом, из которой сам отпил секундой ранее. Задавать вопросы было нельзя, время — жидкая субстанция, что течёт слишком быстро. Но в то же время всё вокруг будто замерло в ожидании. Чувство дежавю и давящей тревожности не проходило, но спорить не хотелось совершенно. Приняв из рук Долохова чашу, Снейп сделал небольшой глоток. Кровь. Это была самая настоящая кровь. Вот только, в неё будто что-то добавили — какой-то едва уловимый привкус свежести, отдающий гнилью, сладостью разложения и приторным до невозможного ощущением утекающей смерти на губах. По подбородку стекла багряная струйка и Северус стёр её, размазывая по коже. Вздохнув, он вернул пиалу Антонину и резко кивнул. — Помнишь слова, что нужно произнести? — Антонину речь давалась тяжело, он говорил с изломом, его горло будто считало все звуки чуждыми и отвергало их. Северус позволил себе лишь мимолётную слабость — проскользнуть в мысли сожалению, — но не изменился в лице. — Конечно. — Тогда начнём, — вырвалось шелестом, и небольшой округлый зал погрузился в темноту. Темп бубна ускорялся. Раздался голос, и Северус не узнал его. Низкий, трескучий, грубый, потусторонний. Будто бы не он начал воспевать катрены на неизвестном языке, а какая-то тварь, завладевшая беззащитным бездумным телом. Но горящее, фантасмагоричное нечто ликовало при звуках этого голоса, оно сворачивалось дымными клубами по земле, вздымаясь вверх бурными завихрениями при каждом движении шамана. Гул, низкий, до боли схожий с колебаниями чистой силы, заполнял сознание, мешая и без того спутанные мысли в кашу. В разверзнутую дыру по центру со стен метнулись тени. Они тревожили клубы, вздымали материальный воздух, стекая по желобам начертанных символов и линий. Они заполняли, питали, как ещё одна жертва Смерти. Руки от самых запястий словно обвило незримыми лозами, потянуло вслед за духами, и лишь сознание продолжало убеждать тело оставаться на месте. Мешало лишь одно. Дурман. Терпкие, гнетущие травы, что заполняли лёгкие смолистой тяжёлой вонью, почти что до боли царапающий гланды душный воздух. Северус едва находил сил, чтобы продолжать стоять и произносить незнакомые слова заклинания. Они ложились тяжёлым слоем на язык, застревали в горле, царапали изнутри грудь, норовя выбраться. Он поднял смазанный взгляд, растерянно следя за мелькающей, то и дело пропадающей в скоплениях пара фигурой. В моменты, когда её контуры становились слишком очевидны, в груди тянуло ещё сильнее. Как рефлекс — беги. Северусу приходилось бороться с отвращением и страхом, с рациональным желанием остаться в живых. В отличии от него самого Антонин держался даже слишком хорошо — он был в своей стихии, пылал от восторга, как будто впервые вообще смог отпустить себя и начать творить. Северуса же медленно и методично выжимало, гнуло изнутри, липким киселём вливало по артериям медь. Всё вокруг дрожало, билось в конвульсивном припадке ломающейся реальности. Ломающейся настолько, насколько это возможно. То, что происходило, было неестественно, совершенно мерзко, противоречило мирозданию на уровне одних лишь чувств. Акт воскрешения пытал морально не хуже угрозы гибели, даже сильнее — ведь смерть казалась лучшим выходом в сравнении с тем, что творилось сейчас. Его трясло, под кожей мышцы пробивало судорогами, как от Круцио, только хуже, в разы хуже, словно каждое его действие становилось частью мучительной казни. При этом он не мог отвести взгляд — тварь смотрела на них, на него, сощурившись, протягивая афизичные руки вперёд. Блеснуло золотом в очертаниях глаз, распахнулся зев ниже, втягивая в себя аспидные блики, уродливые тени и магию. Срывающиеся с губ Антонина крики уже не были человеческим голосом или просто катренами, они стали ужасающими воплями, хрипами предсмертья. Так не могло говорить реальное, живое существо, и будто само горло, боящееся разрывов и травм, не стало бы выпускать такие звуки. Тварь задрожала, отвечая ему, что-то внушая, обсуждая. Но крик всё не стихал, пока, отчаявшись, сущность не дёрнулась назад. В тот же миг вспыхнули артефакты, разложенные на каждом из острых лучей септограммы. Как идеально… Семь лучей — семь якорей, без единого балласта. Действительно совершенно. Всё завершилось в миг — без взрывов, без пафоса, без любого слома шаблонов. Оно выключилось, как от нажатия на кнопку или любого мгновенного заклятья. Что-то оборвалось с тихим хлопком, и его отпустило, перестало тянуть. Задержав на миг дыхание, Северус сомкнул веки, опираясь о каменную колонну рядом с собой и путаясь в попытках услышать собственное сердце. Горчило на языке от приторно-сладкого вкуса зелья, от металлического вкуса крови. Кисти рук уже, как казалось, омертвели, настолько ужасно чувствовалась кожей стягивающаяся коркой кровь. Северус стёр жаркий пот со лба, тяжко вздыхая, и открыл глаза. В клубах медленно тающего белёсого пара в центре разломанного пола стояла фигура, пылающим взглядом алых глаз наблюдающая за ними.