***
Закончив принимать душ, Мо Жань вернулся в раздевалку. Всё, что ему хотелось после дежурной ночи и срочной операции с утра – спать. Но прежде нужно было нормально сдать смену, а не бросать всё из-за сильного желания залезть под одеялко и отрубиться. Утро у него действительно выдалось весёлым. Он уже должен был отчитаться за дежурство, когда выяснилось, что ассистента на плановую операцию по удалению надпочечников нет по причине «проспал». Чтоб его... В любое другое время Мо Жань был бы рад внеплановой для него операции, но не тогда, когда ты без выходных херачишь две недели подряд. Его тётушка, Госпожа Ван, а по совместительству ещё и главврач больницы, в которой он работал, сделала вчера ему выговор. Да и он сам прекрасно понимал, что такими темпами начнет делать ошибки. В ходе разговора сошлись на отработке ночного дежурства по графику, и маленьком отпуске длиной в неделю. Он мог бы выйти и раньше, нежели через семь дней, но спорить не стал. В противном случае уже дядя запер бы его и дал бы задание охране, чтобы не покидал дом. В итоге операция затянулась. Возникало ощущение, что хирург не проснулся, потому что неоднократно задевал сосуды. Серьёзный риск был в расположении множественных мелких артериальных ветвей с обеих сторон. Результатом его рассеянности стало кровотечение, которое Мо Жань, успев среагировать вовремя, ликвидировал несмотря на усталость. А после ещё пришлось составлять протокол операции. Наконец разобравшись со всеми делами, он направился в сторону лифта. Не успел он пройти и двадцати шагов по коридору, как на него налетели. Это была Сун Цютун, с белой, как снег кожей, с длинными чёрными локонами, с пухлыми губками. Медсестра, которая пришла работать в эту больницу только из-за Мо Жаня. Она омега, которая считала себя его девушкой. В каком-то смысле так оно и было, но для него она была игрушкой для секса с красивым личиком, похожим на его первую любовь. — Наконец-то ты освободился, — прильнув к его руке, прощебетала девушка томным голосом. — Я уже думала, что не дождусь. Судя по концентрации её феромонов, течка совсем скоро. — Я устал и у меня нет настроения, — хмурясь, произнес Мо Жань. С одной стороны ему удобно, что она по малейшему зову тут как тут, но с другой… Аромат её феромонов. Находясь рядом с ней, возникает ощущение, что его хорошенько так изваляли в ванили. А когда приходит течка, аромат усиливается. Вот и сейчас к недосыпу добавились головная боль и тошнота из-за этого запаха. — Я без тебя не справлюсь… — начала она было канючить, но в следующий момент почувствовала опасность. Аромат сосны с нотками цитрусовых горечью отдавался во рту и в носу, мешал нормально дышать. Взгляд Мо Жаня не предвещал ничего хорошего. — Выпей подавители, — два слова были произнесены тихо и с рычанием, от которого кровь стыла в жилах. Её глаза испуганно округлились, отступив назад с опущенным взглядом, она старалась быстро взять себя в руки. На уровне инстинктов пронеслось с болезненными ощущениями на загривке, что нельзя перечить альфе. Мо Жань собирался ее уже обойти, как вдруг его бросило в жар, а затем вылезли клыки. Какого чёрта? Участилось дыхание, и появилась тахикардия. «Я что, старею? Мне вроде только двадцать два года, а организм решил отказать из-за переработки?» пронеслось в его голове, пока он оглядывался по сторонам в панике. Его взгляд зацепился за спину мужчины в светло-коричневом пальто, который заходил в лифт. Когда он развернулся, Мо Жань увидел, насколько он красив: длинные волосы словно шёлк, стройный и высокий, с раскосыми к верху глазами феникса , его нос был гладким и тонким, утонченные черты лица, отстранённый и холодный взгляд. Будто небожитель. Он задержал свой взгляд на нём до тех пор, пока не закрылись двери лифта. Моргнув, он осознал, что ему становится легче. Клыки начали втягиваться, а пульс приходить в норму. Похоже и правда нужно больше отдыхать. Посмотрев на Сун Цютун, он напомнил ей о таблетках и настоял, чтобы она пошла домой от греха подальше. А сам направился к лифту, надеясь, что его больше никто и ничто не задержит.***
Пятнадцать минут ада. Так думал Ваньнин, сидя в машине и направляясь домой. Он знал, что процедура гастроскопии не из приятных, но всё же надеялся, что будет легче. Лучше бы его в искусственный сон ввели. Горло отходило от местной анестезии лидокаина. Вместе с этим першение и сухость. А впечатления от самой процедуры… Сначала несколько раз не мог «проглотить» эндоскоп. В ходе самой процедуры возникло сильное чувство тошноты. Настолько сильное, что он думал, что его сразу стошнит, прям там, в кабинете, после того, как вытащат этот самый эндоскоп. После его предупредили, что может беспокоить вздутие живота и неприятные ощущения в горле, но о чесотке и головокружении его никто не предупреждал. Когда всё закончилось, он наконец-то направился на улицу, ему очень хотелось на свежий воздух. Пока он находился в больнице, мимо него проходили и альфы, и омеги. Запахи феромонов естественны, но для Ваньнина эта какофония превратилась в головную боль. Они все смешались и возникало ощущение, что застряли в его носу. Подходя к лифту, он почувствовал сначала как зачесалась шея, а затем появились головокружение и участилось биение сердца. Запахи феромонов будто усилились. С него больницы на сегодня хватит, поэтому он стоически выдержал недомогание, списав всё на стресс. Как хорошо, что всё прошло через несколько мгновений и он наконец-то выбрался на воздух. Теперь было только одно желание – поскорее вернуться домой.