Выдыхай

В душе шумела вода, и от этого звука у Эрвина в груди зарождалось ощущение уюта. Сейчас ему было так бесконечно хорошо, что хотелось лишь свернуться клубком, словно довольный жизнью кот, и отдаться сну. Хотя, прикинул Эрвин, он был бы не прочь отдаться не только сну, а и кое-кому другому. Тому, кто в данный момент намывается в душе, и если Эрвин прямо сейчас не сдёрнет свою задницу с кровати и не перестелет бельё, ему несдобровать. Как бы ни хотелось понежиться, Эрвин, потянувшись всем телом от макушки до пят, неторопливо поднялся и, подойдя к комоду, зашуршал чистыми простынями. Быстро управившись с постелью и упрятав в корзину бельё, пропитанное их с Леви страстью, Эрвин отправился в смежную со спальней ванную. Леви по-прежнему плескался, значит Эрвину наверняка перепадут обнимашки. Как минимум. Влажный воздух окутал вошедшего Эрвина плотным покрывалом. Сквозь постепенно рассеивающийся пар проступали очертания стеклянных стенок душевой кабины, в которые, словно в рамку, был заключён силуэт Леви. Эрвин решительно шагнул внутрь и невольно зажмурился от насыщенного жара, витавшего в кабинке. Леви с ленцой обернулся — вот же ушки на макушке — и, мазнув по нему взглядом, снял с полки мочалку, плеснул на неё геля и сунул Эрвину. Тот без слов понял, чего от него хотят. Мыльные разводы нежным кружевом расцветали на белокожих плечах, узкой, но жилистой спине, пена стекала ниже — по пояснице в ложбинку между ягодиц. Эрвин кинул мочалку в сторону, добавил геля на ладони и бережно коснулся пенными ладонями талии Леви. Кожа приятно скользила под пальцами, и, не встретив сопротивления, Эрвин уверенным движением опустил ладони ниже, обвёл ягодицы, ребром правой ладони осторожно и быстро провёл по ложбинке. Леви, опустивший лоб на скрещенные на стенке предплечья, вскинулся, но не сказал ни слова, только выгнулся чуть сильнее в пояснице и расставил ноги шире. Эрвин медленно опустился на колени, продолжая оглаживать соблазнительные половинки. Леви уже успел смыть с себя все следы, оставленные Эрвином — он аккуратно развёл ягодицы, не удержался и припал ртом к розовой расслабленной дырке. Леви шумно выдохнул и сжался. Эрвин оставил быстрый поцелуй на заднице, огладил левую ягодицу, потёрся щекой о правую и отодвинулся. Леви развернулся в его руках — на губах играла хитрая, но такая ласковая улыбка, и Эрвин улыбнулся в ответ. Оба, не сговариваясь, потянулись за поцелуем — вода затекала в рот и в уши, было слишком сыро и жарко, но губы Леви были такими сладкими, язык так умело ласкал рот Эрвина, что на неудобства можно было и махнуть рукой. Лишь бы Леви был рядом. Первым отодвинулся Леви, тяжело дыша и глядя на Эрвина потемневшими глазами. Губы Эрвина тронула довольная ухмылка — раз от раза Леви удивлял его. Едва ли полчаса назад они оба кончили, а Леви уже выглядит так, словно не трахался вечность — член стоит, глаза шальные, дыхание как после кросса. Он жёстко сжал себя правой рукой, но дрочить не стал, только утолил нарастающую жажду, а левой притянул к себе Эрвина за плечо. — Эрвин, — Голос проникал под кожу как сладкий яд. — Хочу тебя. Эрвин прикрыл глаза и едва слышно выдохнул в ответ любимое имя. — Ну чего встал? — Леви уже отстранился, его взгляд окрасился недовольством вкупе с нетерпением. Ещё чуть-чуть и вцепится в глотку. Эрвин недоумённо моргнул. — Домывайся. И в койку, живо. От такого Леви у Эрвина рвало крышу — ему нравилось, когда тот включает командира, его властный, полный обещанной неги голос, жгучий взгляд из-под чёлки, хриплые выдохи в конце фраз распаляли в два счёта и просто сводили с ума.

***

Морозный воздух спальни обжёг распаренную кожу, и Эрвин невольно поёжился. Захлопнул окно, тут же растирая плечи, покрывшиеся гусиной кожей. На миг задержался у окна, оставил всё же форточку приоткрытой. Верхний свет он зажигать не стал, хватит и гирлянды на стене, которую на прошлых выходных прилепил туда Леви. Темнота ощущалась приятно, словно отсекая всё ненужное, даря чувство безопасности. Эрвин бросил взгляд на заснеженный карниз по ту сторону рамы — кромка окна окутана мягким, как нежное объятие, снегом. Но нежность эта обманчива, сперва она колко вопьётся в ладони, а через мгновенье превратится во влажные бесполезные разводы на коже. Разочарование, да и только. Никакого сравнения с теплом человеческого тела… Безумно захотелось обниматься. Да, вот так, банально, прижиматься к Леви всем телом, впитывать его до капли, вдыхать его присутствие… Узкие чуть прохладные ладони легли на обнажённые бёдра Эрвина, прерывая поток грёз. Леви стоял за его спиной, их разделял какой-то жалкий шаг. Эрвину так хотелось сократить это расстояние и обнять Леви, но он не шевельнулся. Леви ясно дал понять ещё в душе — сейчас хозяйничать намерен он. Значит, Эрвин ему это позволит. С превеликим удовольствием. — Не оборачивайся. — От этого тона у Эрвина поджались яйца. Дальше Леви действовал в полном молчании. Прохлада знакомых ладошек сменилась невесомым прикосновением тёплых губ. Шёлковые касания кружили от копчика, неспешно обводили каждую ягодицу, влажный язык юркой змейкой жалил нежную кожу, пробуждая сонм мурашек, стекавших от загривка к пояснице. Язык, дразня, приближался к ложбинке, Эрвин протяжно выдохнул, и, переступив с ноги на ногу, упёрся ладонями в подоконник, слегка отставив зад. Но Леви хотел поиграть, и горячее касание тут же сменилось резким дуновением — Эрвин опустил голову и повёл плечами, заднице вмиг стало щекотно. Член уже вовсю стоял, требуя внимания. Но Эрвин знал, раз Леви так медлит, значит затевает что-то невероятно сладкое. Ради такого стоило потерпеть. Он крепче зажмурился, и под веками вспыхнуло воспоминание об их первом свидании. Чайная церемония, как выразился Леви, «пошла по пизде», только вот Эрвин до сих пор краснел, вспоминая, как в тот вечер Леви ему отсасывал. Член горячо пульсировал от прилившей крови, яйца отяжелели и налились, на коже цвели влажные следы от губ Леви — нежные, деликатные и ласковые касания сменялись дерзкими и лишающими воли укусами. Крепкая плоть была для Леви, словно желанный плод, который хотелось смаковать часами, наслаждаясь упругой сочностью. Язык тут же бережно зализывал укусы, а проворные пальцы уже раскрывали Эрвина, мягко, но настойчиво разводя ягодицы в стороны. Хотелось заскулить от бессилия вкупе с жаждой, Эрвин прикусил нижнюю губу, крепче — до побелевших костяшек — стиснул подоконник. С головы до ног затопило стыдным, абсолютно животным возбуждением. Леви обнимал Эрвина за бёдра, вплотную прижавшись лицом к его отставленной заднице. Ниже пояса Эрвин буквально плавился — каждое касание языка будило внутри такой жар, от которого сердце готово было пробить грудную клетку. Голова свесилась ещё ниже, Эрвин боялся открывать глаза, хотя и представлял втихомолку себя глазами Леви. Как он совершенно бесстыже отдаётся любимым губам, подаётся навстречу ловкому языку, который бескомпромиссно берёт — открывает Эрвина, погружается в него, вылизывает изнутри, дразнит, не давая опомниться и выдохнуть. Эрвин чувствовал, как его ведёт от избытка ощущений — язык Леви в его заднице ощущался так невероятно горячо, и так ново. Эрвину хотелось, чтобы Леви вставил в него пару пальцев — языка, его гибких, но неглубоких движений было до безобразия мало. Хотелось, чтобы Леви взял Эрвина прямо здесь, у окна, где они оба, два силуэта, подсвеченные неверными отблесками гирлянды, сливаются в единое целое. Ноги предательски подрагивали, язык Леви выскользнул из ануса и жарко облизал всю промежность, задевая напряжённую мошонку. Ладони Леви огладили усталые ноги, пощекотали под коленями и вернулись к заднице, чувствительно сжали половинки. «Господи, да хватит уже намёков», — в отчаянии подумал Эрвин, стараясь не забывать дышать. Как он говорил Леви? Вдох — выдох. Вдох — выдох. Выдох… За спиной раздался отрезвляющий щелчок. Вдруг ладони Леви пропали, и Эрвину стало на миг пусто и неуютно. Он открыл глаза и сильнее прогнулся в спине, буквально предлагая себя — вот он я, весь твой, только скорее… Леви бесшумно придвинулся близко-близко, жар его присутствия Эрвин ощущал так ярко, словно все остальные его чувства выключились, а осталось лишь осязание. Леви не спешил касаться Эрвина, словно что-то решал для себя. Эрвин хотел развернуться и быстро глянуть, чем он там занят — неужели трогает себя, пока Эрвин не видит, пока изнывает, стоя с отставленным задом, уже нахально приглашая трахнуть себя? Леви словно и не дышал вовсе, Эрвин почувствовал, как он тихо пошевелился, всё ещё не произнося ни слова. — М-м-ха-а-а, — Порывистый жалобный выдох слетел с губ Эрвина, когда Леви наконец коснулся его. Кончики пальцев увлажнили вход, лениво огладили промежность, ладошка прошлась по мошонке, указательный палец бережно вошёл внутрь тела Эрвина — неглубоко, едва ли на одну фалангу. И сразу пропал. Леви встал впритирку, Эрвин мог своим бедром ощущать его член, возбуждённый донельзя. Пальцы вернулись — на этот раз два — обласкали анус по кругу, мягко вкрутились, сразу забираясь вглубь. Эрвин тихо заскулил, больше не сдерживаясь, подаваясь навстречу руке, которая дарила наслаждение на грани безумия. «Ну же, давай ещё глубже», — билась в голове мысль, а во рту пересохло, оттого что Эрвин хватал воздух судорожно, как будто хотел напиться, но никак не мог. Леви обожал растягивать Эрвина, ему доставляло какое-то особое удовольствие смотреть, как тот тает под его лаской, как по крупице теряет свою собранность, сосредоточенность и солидность. Как превращается в трепещущий, жадный до наслаждений комок нервов. Такого Смита было дозволено видеть одному единственному человеку, и Леви сейчас упивался этим знанием, доводя Эрвина до белого каления. Нет, он не кончит так просто. Он кончит только на его члене. Но пока придётся потерпеть… Эрвин отпустил себя, насаживался на пальцы, которые грубовато гладили и дразнили его изнутри. Он не слышал ничего вокруг, ни как Леви быстро раскатал презерватив и добавил ещё смазки, хлюпнув тюбиком. На напряжённый член легла ладонь любимого — Леви нежно касался ствола по всей длине, Эрвин млел от этой простой безыскусной ласки. Ему не хотелось кончать как можно дольше, хотелось раскрыться для Леви полностью, впустить его, ощутить, как жаркая твёрдая плоть раздвигает упругие стенки, преодолевая давление мышц. Леви не спешил, брал Эрвина бережно, удлиняя процесс, превращая проникновение в затянувшуюся прелюдию. Вдруг рука с члена пропала, Леви мягко оттянул ягодицу, погладил большим пальцем вход, растянутый его же членом, собирая смазку и втирая круговыми движениями, слегка поддразнивая, но не двигаясь. Эрвин уложил лоб на скрещенные на подоконнике руки и расслабился, желая принять Леви глубже, повёл бёдрами, намекая на жажду продолжать. Леви вернул обе ладони на его бёдра, обвёл тазовые кости, одну руку так и оставил на крепком бедре, а второй потянулся к члену, истекающему предсеменем. Невесомо и сладко проходясь по головке большим пальцем, сдвигая тонкую кожу, Леви в одно движение вошёл глубже и тут же вышел сразу наполовину, вырвав из горла Эрвина низкий стон. Толчок, скольжение, изнутри Эрвин был безумно горячий, шелковистый жар просто не давал шанса медлить. Леви согнулся над ним, опускаясь грудью на спину, влажную от испарины, толчки стали ещё глубже, Леви проникал отточенным движением, задевая простату, отчего Эрвин едва слышно чертыхался и хрипло стонал. Ладонь снова вернулась на член, теперь стремясь обхватить его по всей длине, замирая на головке, чтобы собрать вязкую смазку, втереть в кожу, потом юрко ныряла вниз, чтобы сжать и помассировать яйца, заставляя Эрвина сильнее подаваться навстречу толчкам. Комнату наполнил пьянящий запах распалённых сексом тел — тяжёлый, густой, мускусный. Эрвин дрейфовал в каком-то забытьи, позволяя Леви брать столько, сколько нужно. Леви прижался щекой к широкой Эрвиновой спине, трахая его глубоко, бередя внутри что-то такое, о чём сам Эрвин раньше не подозревал. Мягкие губы Леви трогали кожу мелкими сухими поцелуями, он нежно шептал какой-то несвязный бред, а в затуманенном сознании Эрвина ярким неоном полыхала лишь одна мысль — «До чего же хорошо». Леви отпрянул, выходя почти полностью, так что Эрвин непроизвольно сжался, удерживая член внутри. Раздался протяжный, полный неги, стон, и Леви снова вошёл на всю длину, рукой подводя Эрвина к разрядке. Яйца ныли от напряжения, пальцы Леви ласкали их чуть жёстче, чем привык Эрвин. Большой член Эрвина не вмещался полностью в ладошку Леви, но, несмотря на это, он ухитрялся дрочить совершенно идеально. В этот раз Леви кончил первым — вжался лбом в самый центр Эрвиновой спины, припал губами к коже, жаркими выдохами посылая разряды тока по нервным окончаниям. Эрвин подался навстречу, сжал внутри его член, продлевая удовольствие. Леви дышал громко, слепо водил губами по спине Эрвина, пережидая дрожь оргазма. Эрвин с огромным усилием отнял одну руку от подоконника и накрыл ладонь Леви на своём члене. Тот сразу же переплёл свои пальцы с его, напористые и сильные движения приносили почти болезненный кайф, так что Эрвин стонал, не сдерживаясь, ощущая, что Леви до сих пор внутри. На их соединённые пальцы брызнула горячая сперма, Леви осторожно подставил ладонь, собирая капли в горсть. Эрвин убрал руку и устало облокотился на подоконник, чувствуя, что ноги уже совсем не держат. Сколько времени прошло — минута или полчаса — он не знал, лишь закрыл глаза и позволил себе стечь вниз, усесться прямо на пол, покрытый кремовым ковром. Вскоре он ощутил рядом с собой привычную тяжесть маленького тела — Леви приткнулся сбоку, приобняв Эрвина за талию, носом зарываясь ему куда-то в подмышку. — Эрвин, — прохрипел Леви. У Эрвина хватило сил лишь на то, чтобы выдавить невнятное «мхм». — Может ну её нахуй, эту поездку? — Мхм? — Ну… — Леви отлип от Эрвина на секунду и поймал его осоловелый взгляд. — Затрахать мы и тут друг друга можем. Эрвин с трудом поднял руку, которая, казалось, сейчас весила не меньше тонны, и опустил её Леви на плечо, привлекая обратно к себе. Разлепил глаза, наконец, и кое-как разглядев время на циферблате стенных часов, сипло молвил: — Леви, не пори ерунды. Сейчас… — Он не сдержал зевка. — Ещё пять минуточек. И спать. А потом, если будешь хорошо себя вести… Леви заинтересованно цыкнул. — Я покажу тебе кое-что интересное, — ласково пропел Эрвин, закрывая глаза. И нежная дымка сна за считанные секунды окутала его разум.