В комнате пахнет (не) тобой

В комнате пахнет едким сигаретным дымом и спиртом. Дамиано сидит на диване, вытянув перед собой ноги и лениво листая ленту телефона. В руках у него — бутылка не слишком крепкого алкоголя, хотя уже давно пора поднять градус, в зубах — сигарета, кажется, уже десятая за этот день. Палец машинально прокручивает яркие фотографии, Давид даже на них не смотрит. Надоело. Надоела вся эта фальш — популярность, будь она неладна. Невозможно так долго притворяться, жить напоказ, каждый день терпеть концерты, фотосессии, интервью, прямые эфиры, выдавливать улыбки для поклонников и иметь в награду всего несколько часов беспокойного сна, чтобы набраться сил для предстоящих мероприятий. Дамиано не выдерживает, ему постоянно приходится быть учтивым, вежливым, культурным, на самом деле, парню присуща горячность. Хочется послать всех к чертям, разгромить номер, сжечь газеты и журналы, где про них пишут полную чушь, пробежать голышом по улице, почувствовав настоящую свободу, и завалиться в номер или в квартиру Итана. Последнее он делает достаточно часто, потому что знает — там его всегда ждут. Его милый барабанщик, такой прекрасный, любимый, желанный, самый лучший на свете. Дамиано испытывает к нему слишком многое, и Торкио отвечает взаимностью. Это тоже тяготит, потому что нельзя никому показывать взгляды, которые они украдкой бросают друг на друга, горячие прикосновения под столом на каком-нибудь очередном интервью или поцелуи после съёмок где-то в укромном уголке. Их не поймут, большая часть фанатов будет против, родственники будут против, продюсеры. Дамиано плевать на всех и вся, но Итану нет, и ради него Давид держится, даже перед Вик и Томасом не показывает своих чувств, хоть те уже давным-давно всё прекрасно знают. Парень сейчас сидит один и, наверное, будет продолжать так делать все ближайшие дни, потому что теперь его уже никто не ждёт, даже группа, а виноват он сам. Сам наезжает на какого-то интервьюера, следом — на Вик, на защищающего её Томаса и на самого родного человека — Итана. Говорит столько гадостей, причиняет столько боли, такое могут сделать только самые близкие, те, кто слишком хорошо знают. Его прорывает: он кричит, посылает их всех, всё творчество, все отношения, всю популярность. До зрителей и слушателей, конечно, ничего не доходит, скандал заминают, но Вик предупреждает, чтобы он больше в её квартире не появлялся, Томас советует ему отоспаться и заняться какой-нибудь йогой, чтобы не кидаться на людей, а Торкио, посмотрев своими большими, полными грусти глазами, произносит самую страшную фразу: «Всё кончено, Дамиано, мы друг другу не подходим. Я не злюсь на тебя, просто…» Что «просто» Давид так и не узнаёт, потому что кидает на пол стакан с водой, хочет попасть в Итана, но рука не поднимается, и вылетает из душного помещения. Дома — его спасение — алкоголь, сигареты и абсолютная тишина. Это невыносимо, невозможно, спасение — всего лишь хорошо замаскированная пытка. Давида разом всё перестаёт радовать, он даже не поёт ничего уже целых три дня. Сидит, курит, бухает и страдает — идеальное, блять, сочетание. Нужно идти к Вик, извиниться, затем — к Томасу и наконец — к Итану, сказать, что он безумно сожалеет обо всём наговорённом. Давид причиняет этому человеку слишком много боли, называет его трусом, потому что тот не хочет рассказывать об их связи, подозревает в поддельных, наигранных чувствах по отношению к нему, не верит в искренность этой любви. Тогда у Дамиано что-то клинит, и ему кажутся все вокруг ужасными, полными недостатков. Давид прекрасно знает, насколько он важен для Итана, но тот слишком редко проявляет какие-то знаки внимания, а если что-то делает, то выглядит это неловко и странно, будто наигранно. Просто Торкио человек такой, ему сложно открываться, Дамиано понимает это, но как последний мудак припечатывает парня за каждую его слабость. Давид должен пойти и всё исправить, но сейчас почему-то не может, что-то его не пускает. В ленте появляется фото Торкио: красивого улыбающегося, оно сделано вчера и там он с какой-то девушкой около машины. Дамиано её знает, это подруга Итана. Давид листает снимки и не верит своим глазам, в следующее мгновение телефон летит в стену и, ударившись об неё, разбивается. На фотографиях Торкио целуется с этой девушкой. В губы. И лицо у барабанщика такое счастливое, спокойное, умиротворённое, будто он нашёл свою единственную любовь и смысл жизни. Дамиано чертовски больно, неужели всё это время Итан играл с ним, а настоящие чувства испытывал совсем к другому человеку?! Нет, не может быть. Давид пытается себя заверить, что это глупая ошибка, Торкио хочет ему отомстить за сказанное и с девушкой он в таких отношениях состоит совсем недавно, просто чтобы забыть его. Давид желает быстро всё исправить, но почему-то ему кажется, что он уже опоздал. Он повышает градус, вытаскивает ещё одну сигарету из заканчивающейся пачки. Затяжка, глоток, затяжка, глоток, ещё глоток, ещё затяжка. Хочется отрубиться, забыться и не чувствовать боль. Давид всегда портит всё. Именно он портит первые отношения Итана с Камиллой, потому что ревнует. Торкио долго злится на него тогда, но прощает, ситуацию смягчают признание в чувствах и заверения Дамиано, что он случайно ляпнул слова, заставившие барабанщика поссориться со своей первой девушкой. Итан тоже любит Давида, и следующие три года проходят как в сказке, как в раю. У вокалиста есть всё, чтобы жить прекрасно, но он это просирает. Сейчас он просто уже не может портить жизнь Торкио, тот достоин большего, лучшего, может быть эта, как её: Лар. Лур… Лаура, сделает его счастливым, а Давид так и продолжит страдать и напиваться. День за днём, неделю или две, пока не угробит себя полностью. Дамиано отрубается, как и планировал, просыпается через несколько часов с ужасной головной болью, идёт за таблеткой, потом в ванную, умывается, смотрит на себя в зеркало. Оттуда на него глядит какой-то монстр. Вокалист не хочет видеть себя таким, нет, ещё не всё кончено. Он переодевается, красится, превращается в того Дамиано Давида, который улыбается перед камерами, и идёт к Вик. Разговор долгий и тяжёлый, зато исход благоприятный и репетиция назначена. Томас прощает его быстро. А вот Итан — с ним всё сложно. Встречаются они только на репетиции и молчат, Торкио всё время кому-то пишет в телефоне, а Дамиано бросает на него грустные взгляды. — Ит, — вокалист собирается с силами, подходит, готовится извиниться, но барабанщик даже на него не смотрит. — Прости, мне нужно бежать, — произносит тот и исчезает из поля зрения. Давид уже знает, куда он пошёл. И понимание того, что Итан в нём больше не заинтересован, тяжёлым ударом хлыста опускается на спину. На улице прохладно, свежо, Дамиано помнит, как они с Торкио обычно прогуливаются в такую погоду и, найдя уединённое место в парке, долго держатся за руки и согревают друг друга поцелуями. Теперь ладони Итана греют чужие, а его губы покоятся на чьих-то других. Давиду от этого невыносимо тошно. Он покупает новый телефон, заходит в свой аккаунт, вновь разглядывает те снимки, все комментарии полнятся радостными и завистливыми фанатками, кто-то говорит, что Торкио с Лаурой друг другу подходят, кто-то его ревнует, кто-то просто счастлив, а Дамиано не может это терпеть, мобильный опять чуть не оказывается разбитым. Он не видит рядом с Итаном никого кроме себя, он собственник. Давид сам хочет сделать этого парня счастливым, хочет, чтобы подобные фото только его с Итаном появились в интернете, чтобы под ними все писали отзывы и выражали радости или недовольство, хотя ему всё равно, что там кто думает. Так странно, личные снимки Торкио с его новой девушкой появляются почти сразу после расставания с Давидом. И почему Итан такой смелый? Хочет отомстить? Хочет причинить боль? Дамиано это убивает. Давид шатается по городу в гордом одиночестве, не прекращает идти, даже когда темнеет. Он не видит смысла возвращаться домой, там он опять потянется к бутылке и будет напиваться. Это неправильно, так нельзя. Дамиано не знает, на кого вывалить свои проблемы, а потом его посещает мысль. — Привет, Джорджия, — Давид тяжело вздыхает в трубку. Он знает, что она всегда его выслушает. Это тот человек, который одновременно и далеко, и близко, который знаком с ним ещё с детства, который взрослее, опытнее и обязательно придумает решение всех проблем. Джо — его подруга, воспринимающаяся им скорее как сестра. Но приходится играть на публику, показывать счастливые отношения, чтобы избавиться от слухов об ориентации Дамиано. Это не слухи, Давид готов кричать, что он любит парня, любит одного-единственного человека, любит Итана. — Привет, Дами, — голос Джорджии приятный, ласковый, хочется увидеться с ней, закутаться в её объятья и рассказывать, как ему тяжело, и больно, и плохо, а потом спросить про её жизнь, выслушать, попытаться ответить такой же заботой. — У тебя что-то случилось? Джо видит его насквозь, прекрасно знает все оттенки обречённости тона его голоса. — Я поссорился с ним, — тихо и неуверенно говорит Дамиано, будто не хочет признавать это. Ему не нужно называть имя, девушка понимает, о ком идёт речь. — У него появилась другая. Джорджия вздыхает. — Поговори с ним, Дами, скажи, что ты чувствуешь, скорее всего он просто хочет забыть тебя таким способом или… Или он ждёт, чтобы ты как-то отреагировал на его новые отношения, — отвечает Джо, — Не всё ещё потеряно, — заверяет она парня, и тому почему-то становится легче. Он не одинок, он нужен кому-то, Джорджия о нём заботится и поддерживает его. — Спасибо, — Дамиано говорит ещё много всего, заплетается в мыслях, словах, но изливает душу и внимательно слушает о чужих проблемах. После этого телефонного разговора у него появляется надежда. На следующий день история с Итаном повторяется, тот сбегает, игнорируя его. Дамиано просто нужно хотя бы извиниться, и на третий день он более настойчивый. Торкио собирается бежать, но Давид крепко хватает его за запястье. Странно, но барабанщик не сопротивляется, стоит, внимательно смотрит в пол, потом поднимает глаза, и там нет ни капельки счастья и радости, которое было на фотографиях: или их так убивает Дамиано, или их вообще никогда и не было, а те снимки — просто красивые картинки идеальной жизни, придуманной для кого-то. — Итан, прости меня, я сволочь и идиот. Все те слова — ложь, и я не имел права говорить такое, мне правда жаль, я понимаю, что это ничего не исправит, но я искренне надеюсь, что сейчас ты счастлив, — последняя фраза произносится через силу, и в ней слышится только одно враньё. Он не надеется, что Торкио счастлив в объятьях кого-то другого. Итан молчит, а потом вымученно улыбается, делает вид, что всё хорошо, что он не плачет в подушку по ночам после обидных слов Дамиано, что не напивается и не просит лучшую подругу сыграть с ним в отношения, лишь чтобы причинить боль самому своему любимому и близкому человеку. И как тот может только верить, что Торкио счастлив с кем-то другим?! Итан до сих пор любит Дамиано и всегда будет любить, ничто не сможет изменить это, но сейчас ему нужно немного времени, нужно, чтобы Давид почувствовал, как сильно он может его ранить. Торкио ждёт непонятно чего, хотя нет, он знает, ещё чуть-чуть взгляда глаза в глаза и Дамиано не выдержит, потянется вперёд, урвёт поцелуй, потом, конечно, будет долго извиняться, но повторит ещё и ещё раз, так как не может рядом с ним себя контролировать. Итан это чувствует. А Дамиано не понимает, играют ли с ним или правда Торкио желает оставить его раз и навсегда. Второе кажется таким бредом, он видит всё в глазах барабанщика: и боль, и отчаяние, и надежду, и любовь. Любовь к нему, а не к какой-то там Лауре или кому-то другому. Итан любит его. До сих пор. Давид уверен. Именно поэтому разрешает своим тормозам слететь и тянется за поцелуем — одним, вторым, третьим, не отрывается, не отпускает и чувствует ответ. Из головы вылетают абсолютно все мысли, потому что Итан опять его. Они в репетиционном зале, вокруг ещё включенное оборудование, которое Дамиано обещал убрать, дверь открыта чуть ли не на распашку, да и Виктория с Томасом могут вернуться, но Давиду плевать. Он прижимает Итана к стене всем телом, крепко держится за его плечи и вылизывает языком чужой рот. Страсть перемешивается с желанием извиниться, как-то загладить вину, хотя сейчас он, возможно, рушит чужие отношения. — Прости, — Дамиано отстраняется, пытаясь держать себя в руках, он не имеет права на все эти действия. Они расстались, он вспоминает слова Итана, и на душу опять ложится что-то тяжёлое. Ему плохо, и оставить парня сейчас, кажется, будет правильно, — У тебя жизнь, отношения, я не хочу опять тебе всё портить. Торкио грустно улыбается. Ну что за придурок?! Как он может не понимать, кто его единственная любовь?! — Идиот, — шепчет Итан, меняя их местами, прижимая парня к стене, — Нет никаких отношений. Это чтоб тебя позлить, отомстить, страдать заставить. Прости. — в данный момент Торкио всё это кажется ужасной затеей. Ну разве так поступают с любимым человеком?! Дамиано вправе обижаться. Но тот лишь заходится нервным смехом. — Нравится же тебе надо мной издеваться, — Давид пытается осознать, что сейчас произошло и что это значит, но думать совершенно не хочется, особенно, когда губы Торкио накрывают его и утягивают в глубокий поцелуй, — Мы вместе? — шепчет Дамиано, и Итан отвечает твёрдым «да». Куда они друг от друга деться-то могут?! Давид проявляет инициативу, стаскивает с Итана рубашку, распускает его волосы. Вокалисту ужасно нравится, как выглядит этот парень с пучком, но Дамиано не может отказать себе в удовольствии зарыться в тёмные пряди пальцами, перебирая и оттягивая их. Итан на секунду отстраняется и серьёзно на него смотрит. Его лицо такое милое и красивое в этот момент. Сейчас он без косметики, Торкио всегда предпочитает естественность, а Давид обожает видеть парня таким. — Я люблю тебя, Дамиано, и никогда в жизни не притворялся рядом с тобой, — барабанщик целует его в скулу и опять отодвигается, продолжая, — Прости, что я не так активен в наших отношениях, постараюсь это исправить, но это только из-за того, что я очень боюсь всё испортить или разочаровать тебя. — Никогда, — перебивает его Дамиано, — Никогда не разочаруешь. Давид тянется за очередным поцелуем и немного удивляется, когда Итан приподнимает его за бёдра и сажает на рядом находящийся подоконник. Они не на высоком этаже, и внимательные прохожие могут заметить, чем парни тут занимаются, но Давиду почему-то плевать, да и Торкио вроде бы тоже. Дамиано обхватывает его ногами за талию, прижимает к себе, кусает шею, плечи, грудь — не сильно, только чтобы Итан уже начал действовать дальше. Барабанщик понимает намёки, освобождает от одежды его, себя, втягивает в поцелуй, пробираясь руками вниз, хватая его за ягодицы. Торкио отходит, достаёт из кармана джинсов смазку, он слишком предусмотрительный, и, использовав её, толкается мокрыми пальцами в чужое тело. Дверь закрыть никто не удосуживается, это сейчас так неважно. Дамиано выгибается навстречу чужим рукам, стонет, шире разводит колени. Торкио нечасто так ведёт, и Давид пытается запомнить каждое мгновение, каждый миллиметр чужой кожи, каждое движение внутри себя. Он вздыхает, запрокидывает голову, подставляя шею под чужие губы, и утопает в ощущениях. Итан заменяет пальцы членом, двигается медленно, чувственно, совершенно забывая про весь окружающий их мир. Сейчас для него существует только Дамиано, любимый, прекрасный, желанный. И Торкио никогда ни на что и ни на кого его не поменяет, какой бы красивой ни была Лаура, какими бы ругательствами ни сыпали окружающие, узнав о том, в кого он влюблён. Стоны Дамиано ласкают слух, и Итан забывает, как дышать, потому что вокалист, с трудом сосредоточившись, смотрит прямо ему в глаза и шепчет губами между вздохами: «ещё», «сильнее», «глубже», слово «люблю». Торкио тоже любит. До звёздочек перед глазами, до предоргазменных судорог и приятной боли во всём теле, с разливающимся по каждой клеточке удовольствием. Дамиано кончает первым, он кричит, но Итан вовремя затыкает его поцелуем. Барабанщик следует за ним, когда Давид сжимается вокруг его члена. Они долго обнимаются, пытаясь прийти в себя, и сделать это крайне сложно, потому что ноги дрожат, а в голове полная пустота. Дамиано приоткрывает глаза, и осознаёт, что он утыкается лицом в чужое плечо и сходит с ума от запаха Итана. Тот чуть позже приходит в себя и принимается копошиться, убирать мусор, одеваться. Он обречённо смотрит на дверь. Остаётся только надеяться, что их никто не видел и случайно вернувшиеся Вик и Томас не решили сделать несколько фотографий на память. Дамиано это вообще не волнует, и Итан тоже пытается расслабиться. Они быстро отключают и убирают всё оборудование, и Торкио протягивает Давиду ладонь. Он хочет проводить его до дома, а может быть, и остаться там на продолжение. Идти по улице, держась за руки и не обращая внимание на прохожих, — приятно. Итан искренне улыбается, смотря на своего парня, а Дамиано отвечает ему тем же. Торкио замечает, как кто-то пытается незаметно сфотографировать их, ну, не так незаметно, как тот человек думает. И в этот момент Итан понимает, что пора действовать. Он притормаживает и целует Дамиано, долго и трепетно, чтобы все прохожие успели остановиться, рассмотреть и сфотографировать сколько влезет. Ему нужно, чтобы в интернете светился его поцелуй с Давидом, и Торкио знает, что тому это тоже очень нужно. Плевать на последствия, на разочарование и крики родителей. Итан нашёл того, с кем счастлив, и никто не может его осуждать за это. С Дамиано порой будет нелегко, барабанщик понимает, но это кажется таким неважным и незначительным по сравнению со всеми положительными эмоциями, которые дарит ему Давид.

***

В комнате пахнет крепким чёрным кофе и Итаном. Дамиано лежит на диване, медленно целуясь со своим парнем. В его рту хозяйничает чужой язык, а руки перебирают тёмные шелковистые волосы. В интернете их совместные фотографии набирают множество оценок и комментариев, но Дамиано на них даже не смотрит. Это совершенно не важно, когда рядом с ним Итан.