Когда плачут звезды.

      

Знаешь, а ты мне снишься…

      «— Мы ведь ещё молоды.       Цунаде чуть не подавилась саке от смеха. Что за глупости он несёт? Молоды? Кажется, недавно он говорил обратное.       Но Джирайя выглядел таким серьёзным, а когда она засмеялась, выпил содержимое бокала залпом, скрестил руки на груди и отвернулся.       Собственный хохот эхом звенел в голове, перенося совершенно в другое место, к особняку Хокаге.       Они стоят у входа в резиденцию.       Он прижимал её к себе.       Цунаде чувствовала, как от его близости впервые в жизни внутри все затрепетало. Они столько раз прикасались друг к другу, но никогда прежде он не прижимал её к себе по‐настоящему: как мужчина к женщине. Его тепло медленно разливалось по её спине, ноги слабели и подкашивались.       Спустя несколько мгновений Цунаде взяла себя в руки, ударила Джирайю и забежала внутрь, запирая за собой дверь. Она облокотилась спиной о стену и прижала ладони к груди. Стук сердца чувствовался всем телом, закладывало уши.       Постепенно сон перенёс Цунаде к той ночи в кабинете.       Джирайя снова прижимался к ней, руки скользили по телу, ласкали. Она давно не ощущала такого желания, а его нежный шёпот добивал.       — Твой титул никогда не избавит тебя от привлекательности. Нам уже давно за пятьдесят, и, знаешь, может, пришло время?       — Позволь мне любить тебя, подари мне эту ночь. Обещаю, я не стану от тебя ничего требовать или ждать. Если ты не попросить.       — Доверься мне».       Цунаде открыла глаза, темно. Пелена от сна постепенно рассеялась. В конце комнаты, на полу, рисовались причудливые узоры от света луны, проникающего через окно и сквозь кроны деревьев. Она перевернулась на другой бок, заставляя себя вновь уснуть. Бесполезно. Цунаде злилась на саму себя; все мысли, сны теперь были только о Джирайе и той ночи.        Резко откинув одеяло, Цунаде поднялась с кровати; голова немного закружилась. Покачиваясь, она подошла к торшеру и дёрнула тоненькую цепочку под абажуром. Комната тут же наполнилась тёплым жёлтым светом.       Ощутив прохладу с улицы, Цунаде поёжилась, взяла кимоно с рядом стоящего стула, накинула на плечи и прошла к комоду, где стоял граммофон. Она взялась за ручку, завела его и опустила иголку уже на лежащую старую, поцарапанную пластинку. В ту же секунду диск затрещал, зашипел, зазвучала приятная игра скрипки, а следом и весь оркестр. Цунаде довольно улыбнулась, нагнулась ниже к полкам, придерживая подол своей одежды. Проводя пальцем по корешкам книг, выбирая, Цунаде осознавала, что уже все перечитала, вздохнула и равнодушно вытащила первое, что попалось под руку.       Цунаде прошла к дивану, села и, облокотившись на подлокотник, подогнула ноги под себя. Сильнее укутавшись в своё кимоно, она открыла книгу и начала читать.       Книга оказалась до невозможности скучной, быстро надоела, впрочем, анатомия всегда ей быстро надоедала. Цунаде даже не заметила, как переключила внимание на тюль, разлетающийся по комнате; на небе было видно звезды. Играл один из её любимых вальсов. Переплеталась реальность и воспоминания, перемешивались краски и звуки, в очередной раз возвращая её в ту ночь…       То, что происходило между ними, напоминало сумасшествие, он затуманил её сознание: словами, поцелуями, нежностью рук. Его уверенный взгляд, движения их тел навстречу друг другу.       “Как я могла это допустить?” — Цунаде задавалась этим вопросом последнии пару месяцев его отсутствия.       “Это было лучше, чем я могла себе представить. Неужели и правда ошибка; просто стечение обстоятельств, случайность?”       Цунаде родилась в большой семье, в великом клане Сенджу. Она росла, окружённая заботой, любовью и вниманием родных. Постепенно вокруг все опустело. Война за войной. Мир в разрухе. Близкие умирали один за другим, пока не остались они втроём: бабушка, Цунаде и младший брат. Цунаде успокаивала себя: пусть так, их было вполне достаточно для счастья. Но, в скором времени, не стало и бабушки, а следом погиб Наваки. Итог? Война забрала все.       Боль стала для Цунаде верным и преданным союзником...       Тогда Джирайя все время был рядом, поддерживал её после смерти близких и прикрывал спину на поле боя.       “Почему не тогда это все случилось? Ах, да. Джирайя решил остаться в деревне дождя с теми сиротами”, — вспоминала Цунаде.       Именно в тот момент, впервые за всю жизнь, она ощутила страх и осознала, насколько стала одинокой без семьи, без друзей, без Джирайи вечно мелькающего перед глазами, и поняла, что скучает по нему. Дни стали темнее ночи. Именно тогда она впервые попробовала алкоголь и тогда же, по воле случая, встретила Дана.       Дан так напоминал ей Наваки. Его немного наивные слова и мечты были ей хорошо знакомы. Между ними ничего не было, они просто общались, гуляли, проводили вместе время, на душе стало спокойнее. Дан предложил ей встречаться, Цунаде сомневалась. Были ли её чувства к Дану любовью? Если да, то почему она по-прежнему скучает по Джирайе? Что было любовью, а что — дружбой? Как отличить одно от другого?       Спустя несколько месяцев все встало на свои места. Джирайя вернулся, пригласил её и Орочимару в бар. Цунаде была счастлива, она так его ждала и хотела увидеть, поговорить. Оказалась — напрасно. Из бара Джирайя ушёл спустя пару минут, как они встретились, сбежал с первой улыбнувшейся ему девушкой. Было обидно. Хотя чему удивляться? Он никогда не пропускал хорошеньких женщин. Как ей вообще пришло в голову сомневаться в своих чувствах к нему и Дану? Раздражение, наверняка, было вызвано его отношением, они втроём так давно не виделись, а он просто ушёл.       Уверенная в своих чувствах Цунаде вернулась к Дану, практически влетая в его дом и объятия. Приняла предложение встречаться. Любовь Дана раскрасила серый мир яркими красками. Все было чудесно: они мечтали, строили планы на будущее. Счастье было у неё в руках, а потом все опять рухнуло...       Цунаде забыла всё и всех, закрылась, ни хотела никого видеть и слышать. Она бежала так далеко, как могла, бежала от себя, от своих чувств, заглушая боль алкоголем, искренне веря, что быть счастливой ей не суждено, а любовь способна причинить лишь боль. Когда через много лет, сквозь крики ужаса, боли, в воспалённом, затуманенном сознании, она увидела его...       Джирайя почти не изменился: также пошло шутил невпопад и широко улыбался. Он перестал бояться её реакции, открыто пялился на грудь, да и её это теперь мало заботило. Он принёс с собой воспоминания, все что она так хотела забыть, едва ли не силой вернул в деревню, подарил новый смысл жизни и надежду в лице Наруто Узумаки.       Деревня разрослась и окрепла, работы было много, но иногда они проводили вместе вечера в барах, гуляли. Он стал много говорить о важности будущего поколения, но про книги свои не забывал упомянуть. Нет, его романы по-прежнему были безумно непристойными, а вот слова о будущем стали занимательными, зрелыми. Теперь этот безудержный оптимизм, переправленный жизненным опытом, стал ей намного ближе и понятнее. Цунаде ощущала, как с каждой встречей их все сильнее тянуло друг к другу, но она закрывала на это глаза, это ведь был старый, добрый Джирайя. Между ними точно ничего не может быть.       Если тогда, в юности, между ними не было любви, неужели просто секс — это все, чего они оба хотели друг от друга теперь?       Цунаде закрыла глаза, опустила книгу на колени, откинула голову назад, касаясь указательным пальцем своих губ, проводя рукой вниз по шее, останавливаясь у ключицы и замерла.       А граммофон так и играл старый вальс в открытое окно до самого утра, оставляя её вопросы без ответа.