На поле за средней школой Набу толпа парней кружилась вокруг одного юноши. Его фиолетовые волосы были настолько кудрявыми, что их можно было назвать только пушистыми. Его глаза были прикрыты волосами, а сам он был одет в школьную форму, хотя она была растянута до такой степени, что мешком висела на мальчике. Но что сильнее отличало его — это длинные мочки его ушей, на концах которых были разъемы наушников.
Мочка левого уха была трижды проколота золотыми серьгами. Он стоял, засунув руки в карманы, когда один из толпы наконец подошел к странному парню. — Так ты новенький, да? Тот, из-за которого все срутся в штаны? — этот парень был старше того, с кем он разговаривал, и заносчиво глядел на него, пока тот пожимал плечами.
— Видимо, — сказал пацан, поднимая голову, показывая один из своих зеленых глаз из-под фиолетовых локонов. — Хотя я не догоняю, почему это вообще тебя касается, — заявил он в лицо, пока старшеклассник стиснул зубы.
— Похоже, мне придется преподать тебе урок, умник. Ребята, подержите его, пока я буду читать ему ускоренный курс по этикету средней школы, — двое подошли сзади к парню с фиолетовыми волосами и немного посмеялись до того, как мочки ушей парня растянулись, пронзив одного в живот, а другого прямо в ухо, пока вибрация не пошла по ним.
Тот, кому ткнули в живот, упал на колени, и его вырвало, а другой просто потерял сознание от перегрузки звуком. — Что за?! — удивился старшеклассник, прежде чем почувствовал, как кулак попал ему в живот, он опустился на колено и схватился за живот.
— Тебе лучше надо проявить немного уважения. Я, Кизуки Мидория, и я не потерплю больше дерьма от таких подонков, как ты! — крикнул он, прежде чем ударить старшеклассника ногой в лицо, а затем превел свой взгляд на остальных собравшихся. — Кто-нибудь еще хочет попробовать? — спросил он, поднимая руку, и все парни рванулись на него. Кизуки лишь улыбнулся и бросился в драку.
Кизуки вышел с поля и схватил свою сумку. — Пусть это будет уроком для вас, киски. Не связывайтесь с Мидорией-сама! — пригрозил он, выплевывая немного крови, когда отходил от разбросанных тел своих потерявших сознание одноклассников. Солнце уже садилось, отбрасывая его тень на всю улицу. Его тело болело, но он не жалел об этом, это было необходимо, чтобы все понимали, что он не был каким-то панком. Он завернул за угол и в него кто-то врезался, он зарычал, потирая больной нос. Он не была сломан, но определенно болел.
— Смотри, куда, черт возьми, ты иде…! — Кизуки захлопнул рот, глядя в лицо героя Наушного Разъёма, своей матери. Он вздохнул, когда она оглядела его. Он надеялся, что сможет вернуться домой и привести себя в порядок до того, как его увидит мать или отец.
— Что ты сказал, Кизуки? — его мать требовательно посмотрела на него и покачала головой. — Ты что опять подрался?! — закричала она, когда Кизуки отвернулся только для того, чтобы его мать схватила его за подбородок, присев на корточки, дабы осмотреть его. Она убрала волосы с его глаз, чтобы они могли ясно смотреть ему в глаза. — Опять, да? — снова спросила она, пока Кизуки закатывал глаза.
— Они первые начали, — был его единственный ответ, на это Кьёка лишь фыркнула, вставая и хватая его за руку.
— Это был твой первый день в новой школе, а ты уже успел подраться. Я не понимаю, Кизу, почему ты доставляешь столько хлопот? — поинтересовалась она, таща его к своей машине. — А что на это скажет твой отец? — спросила она, подталкивая его к пассажирской двери, а сама забираясь на водительское сиденье.
— Ничего как всегда, — буркнул он, глядя в окно, Кьёка вздохнула.
— Так вот в чем дело, Кизу, ты хочешь внимания? Знаешь, есть способы получше, чтобы люди заметили тебя. Ты умный ребенок, и ты талантлив почти во всем, что делаешь, так почему же все, чего ты хочешь, — это затевать драки? — задала она вопрос, покачивая головой. — Ты такой же, как твой отец, — проговорила она, услышав, эти слова, Кизуки не смог сдержаться. Он был рад позволить матери читать ему нотации и разглагольствовать на протяжении всей поездки в машине, но этого он не мог пропустить мимо ушей.
— Я совсем не похож на него. Все, о чем он заботится, — это его драгоценная школа и все его награды. Это все, что у него есть, иначе никто никогда не посмотрел бы на такого беспричудного, как он! — прокричал он, и секундой позже он почувствовал, как мать дала ему пощечину. Конечно, пощечина была сильная, но эмоциональная тяжесть этого удара была равносильна удару слоном.
— Не говори так. Твой отец хороший человек, и не важно, что ты думаешь, он заботится о тебе. Надеюсь, ты понимаешь это, — сказала она, когда они подъехали к дому. — Мне нужно закончить свои патрули, так что я вернусь позже. Сделай свою домашнюю работу и в качестве наказания уберись в сарае.
Проверю, когда вернусь, — закончила она, когда Кизуки вышел из машины своей матери и направился к их дому. Он закрыл дверь и услышал, как отъехала машина его матери. Он вздохнул и зашел в свою комнату, бросив рюкзак на кровать.
— Я подколол тебя, мама, я уже сделал свою домашнюю работу, — пробормотал он, направляясь к черному ходу, дабы попасть в сарай, но, пока он шел до него, он увидел стены зала, заметив семейные фотографии, украшающие их. Здесь была фотография свадьбы его родителей. Его фотографии в разном возрасте, а затем самые многочисленные фотографии его отца на различных мероприятиях. Фотография его отца с его подписанной книгой, пожимающего руку знаменитому герою, которого он, по-видимому, вдохновил. Несколько фотографий его отца с разными классами его учеников и, наконец, фотография его отца, пожимающего руку бывшему директору UA, когда он занял его место. Это был его отец Изуку Мидория, директор UA. Школа, возможно, была лучшей школой в стране для героев, но, когда ее возглавил его отец, это звание стало бесспорным. UA — лучшая школа героев в Японии. Их показатели поступления ужасны, но все их выпускники становятся лучшими героями.
Его отец отвечал за будущее героизма, но вишенкой на торте было то, что его отец был лишен причуд. Кизуки еще несколько мгновений смотрел на фотографию, прежде чем направился через черный ход в сарай, таща с собой большую мусорную корзину. Он отпер ее своим ключом и открыл двери, из помещения вырвалось облако пыли. Он закашлялся, размахивая рукой перед лицом, дабы рассеять миазмы, и заглянул внутрь. Сарай в основном был забит барахлом его старика. К его большому огорчению, его мать была права насчет того, что его старик и он хороши во всем, что они делают. Он знал, что его отец мог играть на стольких же инструментах, что и его мать; он был опытным автором инноваций причуд и даже консультировал насчет предметов поддержки.
Кизуки зарычал, подобрав несколько старых устройств, к которым его отец не прикасался с тех пор, как он родился, и выбросил их в мусорную корзину, закидывая заодно и нечитаемые чертежи, а также сломанные инструменты. Здесь было как на свалке, он даже понятие не имел, что было или могло быть некоторое из вещей. Кизуки поднял коробку, дабы поднести ее к свету открытой двери, но коробка уже сильно состарилась, и её дно провалилось, вываливая ее содержимое на пол. — Ох, заебись! — воскликнул он, выбрасывая теперь уже бесполезную коробку из сарая.
Кизуки опустился на колени, роясь в содержимом. Большая часть этого был хлам: в основном записные книжки о старых героях, но в этой куче задротского мусора был фотоальбом. — Что это? — спросил он, садясь и открывая обложку, чтобы увидеть фотографию своего новорожденного отца. Зеленые волосы выдавали его с головой. — О, здорово, бать, здесь ты тоже нарцисс, хотя я не должен удивляться, — говорил он, листая страницы, видя, как его отец стареет на глазах. Он остановился на фотографии своего отца на церемонии поступления в среднюю школу.
У Изуку были ярко-зеленые глаза и широкая улыбка, из-за которой его веснушки выделялись ещё сильнее. Кизуки также видел своих бабушку и дедушку. Его бабушка всегда была милой зефириной, какой она всегда была, а его дедушка казался трудолюбивым бизнесменом. — Думаю, батя пошел в тебя, дедуля, — пробормотал Кизуки, переворачивая страницу и прикусил язык. — Какого черта?! — крикнул он, глядя на мальчика на картинке и сравнивая его с предыдущей картинкой. — Кто это, черт возьми, такой? — спросил он, вытаскивая фотографию и переворачивая ее, чтобы посмотреть, что написано на обороте. Он был потрясен тем, что увидел.
Изуку 15 лет. Это был его старик? Подумал он, переворачивая фотографию.
Волосы его отца были длинными до самых плеч, и часть их закрывала правый глаз. Он был одет в футболку, показывающую, что вся его левая рука была покрыта татуировкой, напоминающей чешую дракона с черепом на предплечье. Оба уха Изуку были проколоты, начиная с мочки и изгибаясь снаружи уха. На нем была пара перчаток с заклепками на запястьях, черные джинсы и тяжелые ботинки. — Не может быть, чтобы это был мой старик, — вымолвил Кизуки, перевернув страницу, и увидел еще одну фотографию своего отца. Он был одет по-другому, да и волосы были собраны в хвост, но это был все тот же мужчина. Эта фотография сопровождалась газетной вырезкой.
«Массовая стычка заканчивается десятками пострадавших, подозреваемые ещё на свободе!» Из того, что он мог видеть, Кизуки насчитал на фотографии по меньшей мере четырнадцать подростков без сознания. Там были и другие вырезки.
«Вандализм в массовом масштабе!» в вырезке была фотография средней школы Альдеры. Здание было разрисовано гигантским черепом, покрытым зеленым пламенем.
«Местная банда бесчинствует в районе Камино» там была размытая фотография нескольких человек, убегающих от полиции. Кизуки был в восторге, продолжая листать страницы, видя все больше работ своего отца. — Это потрясающе. Не могу поверить, что батя сделал все это, — сказал он с улыбкой, прежде чем нахмуриться.
— Подожди, он всего такого натворил, а мама наезжает на меня из-за драки? Где в этом справедливость? — выдохнул он, совсем позабыв об уборке сарая, и отнес альбом в дом с целью дождаться отца. У его отца было много дел, но он всегда возвращался домой примерно в одно и то же время, так он и остался на месте, ожидая времени, который должен был скоро наступить.
***
Изуку, зайдя в дом, потянулся и услышал, как хрустнула его спина. — В том чтобы сидеть целый день нет ничего хорошего, — сказал он, качая головой, идя в гостиную только для того, чтобы увидеть сидящего там Кизуки. Он уже получил звонок от Кьёки о том, что Кизуки ввязался в драку. Он вздохнул и снял очки, чтобы ущипнуть себя за переносицу. — Я думал, что ты все еще будешь убирать сарай. Честно говоря, Кизуки, я не могу поверить…
— Как мы похожи, — договорил Кизуки, перебивая своего отца, когда он положил фотографию Изуку на обеденный стол на виду у обоих Мидорий. Изуку посмотрел на фотографию, прежде чем снова на Кизуки.
— Ох, точно, ты же убирал сарай, — сказал он, садясь и беря фотографию в руки, и посмотрел на нее. Он вздохнул, покачав головой. — Ты не должен смотреть на это и видеть в себе меня. Это не я, — сказал Изуку, прежде чем Кизуки швырнул фотоальбом на стол.
— Это ты. Все это — ты! Ты хочешь, чтобы мир видел в тебе этого идеального мужчину или кого-то ещё, но ты такой же человек, как и я, и ты не идеален! Ты был таким же, как я, черт возьми, да ты был еще хуже! — Изуку покачал головой.
— Ты не такой Кизуки. Ты хороший ребенок, и у тебя так много всего впереди. Я не хочу, чтобы ты был таким как я, — заявил Изуку, когда Кизуки откинулся назад.
— Мне все равно, чего ты хочешь. Я считаю, то, что ты делал, было круто. Ты был потрясающим! Что с тобой случилось? Почему ты стал…таким? — спросил он, махая руками на Изуку, который лишь усмехнулся.
— Ты лишь показал всего меня, Кизуки, и сейчас бы я не был потрясающим, и то, что я делал, не было крутым! Я разыгрывал и причинял боль людям только для того, чтобы чувствовать себя лучше. Я был хулиганом, и, если бы… Знаешь, это не имеет значения. Я говорю не об этом. Выбрось эту штуку в мусорное ведро, — произнес Изуку, Кизуки резко встал.
— Нет, я не позволю тебе забрать это у меня. Впервые в своей жизни я чувствую, что у меня действительно есть что-то от тебя. Все говорят, что я такой же, как ты, и сравнивают меня с тобой. Но я никогда не мог увидеть этого, бать. Я смотрю на тебя, успешного человека, которым ты являешься, и все, что я вижу, — это фасад, который ты показываешь остальному миру, этого безупречного человека, который превращает все, к чему прикасается, в золото. Как я могу смотреть на тебя и видеть себя, но именно этот альбом и показывает мне, что мы не такие уж разные, — выпалил Кизуки, Изуку повернулся лицом к сыну.
— Ты не я, Кизуки, и я никогда не хотел, чтобы ты был мной. Я хочу, чтобы ты сам прокладывал свой путь в этом мире, — Изуку сел на диван и выудил сигарету из нагрудного кармана вместе с зажигалкой. Он почесал затылок, распуская зачесанные назад волосы, давая свободу своим локонам. Изуку знал, что он был строг со своим сыном, но как там говорят? «Дети священника самые дикие»? " — подумал он про себя.
— Батя, ты что, куришь? — полюбопытствовал Кизуки, шокированный данным фактом, Изуку на это ухмыльнулся.
— Нет, не курю, во всяком случае, насколько известно твоей матери. Раньше я так делал до встречи с ней, но после того, как вернулся в школу, я перестал, за исключением редких случаев, как сейчас. Ты должен быть благодарен, так как я курю только одну сигарету в месяц, и я трачу ее на тебя, — сказал он с дерзкой ухмылкой, которую Кизуки никогда не видел на лице своего отца, пока он щелкал зажигалкой и поджег сигарету, прежде чем глубоко затянуться, закатав рукава, демонстрируя татуировку-чешую на левой руке.
— Вау, у тебя все еще осталась эта татуировка? — спросил Кизуки, двигаясь, чтобы осмотреть наколку своего отца, пока Изуку посмеивался.
— Черт возьми, я её оставил, я боролся с твоей матерью зубами и ногами за неё. В обмен мне пришлось избавиться от всего своего пирсинга и подстричься. Я бы сказал, что оно того стоило. Я подкрашиваю её каждые несколько лет, — дополнил Изуку, прежде чем схватить альбом и пролистать его. — Мне правда не стоило хранить его, — сказал он со смехом, глядя на Кизуки. –Продолжай спрашивать. Я отвечу на все вопросы, пока не докурю эту сигарету. После этого мы закончим, договорились? — спросил он, когда Кизуки
кивнул, прежде чем задать свой вопрос.
— Так почему же ты стал хулиганом? — спросил Кизуки, когда Изуку выдохнул дым.
— Когда я был на пороге окончания средней школы, мне рассказали…плохие новости. Это очень сильно вывело меня из себя. Я был так зол, и мне казалось, что я ни на что не способен, поэтому я сделал это, — сказал он, указывая на граффити на школе. — Это была моя средняя школа, и когда я увидел, как все отреагировали на то, что я сделал, мне захотелось сделать больше. Я подрался с несколькими парнями из школы, чьи причуды я очень хорошо знал, и избил их до полусмерти. Так все и началось, и как только я поступил в среднюю школу, я стал совершенно другим человеком. Я устраивал драки, пропускал занятия и многое другое.
Изуку покачал головой в ответ на это. — Я чувствовал себя сильным, особенно когда парни начали преследовать меня повсюду и попадать со мной в неприятности. Я бросил учебу после второго класса старшей школы, в тот момент я делал, что хотел, и именно тогда я встретил твою маму, — Кизуки ухмыльнулся, подумав о своей маме в этом возрасте.
— Она влюбилась в тебя с первого взгляда, бать? — спросил Кизуки, Изуку рассмеялся.
— Черт возьми, нет, она меня арестовала! — закричал он, смеясь над потрясенным лицом сына. — Да, твоя мать в то время была на стажировке, и она арестовала меня и мою команду после того, как мы ограбили аркаду. Я был уверен, что она отпустит меня. Большинству героев нет дела до преступлений, совершенных беспричудными, но нет, она надела на меня наручники и посадила в тюрьму, но, увидев, что это было мое первое нарушение, или так они подумали, так что меня освободили довольно скоро. Я был уже готов вернуться к тому, что делал, но твоя мать появлялась везде, куда бы я не шел. Будто она была моей сторожевой собакой. Я не мог встретиться со своей бандой из-за нее, поэтому я, наконец, спросил, почему она была занозой в моей заднице.
***
Изуку на мгновение остановился, когда это воспоминание промелькнуло в его голове. —
Какого хрена ты преследуешь меня? Чего ты хочешь?! — крикнул он ей, пока Кьёка уперла руки в бедра.
—
Я пытаюсь разобраться в твоем деле. Ты ведешь себя как бандит, но я уже некоторое время наблюдаю за тобой, и ты кажешься хорошим парнем. Вы ограбили ту аркаду, потому что владелец обманывал детей, лишая их денег. Все места, в которые ты пытался попасть, похожи на это. Ты будто пытаешься быть героем наихудшим из возможных способов, — Джиро склонила голову набок, глядя на него. —
Я хочу знать, почему, — Изуку пожал плечами в ответ на ее слова.
—
Это не твое чертово дело, иди раздавай автографы или чем ты там занимаешься, — огрызнулся он ей, и тогда Кьёка сбросила на него бомбу.
—
Знаешь, некоторые люди сказали бы, что ты герой за то, что ты сделал, так почему бы тебе не попробовать быть настоящим героем. Ты достаточно умен, это я могу сказать точно. Но почему ты не используешь свои мозги с пользой, так что пока ты этого не сделаешь, я не отстану от тебя.
***
Изуку ухмыльнулся при этом воспоминании. — После этого я вернулся в школу и поступил в университет, чтобы стать учителем. Мы с твоей мамой начали встречаться, а потом поженились. Я перестал быть хулиганом, потому что кто-то наконец посмотрел на меня и увидел что-то другое, кроме того факта, что я был беспричудным, — произнес Изуку, потушив сигарету и положив руку на голову сына.
— Я знаю, что быть моим сыном, Кизуки, нелегко, но даже если никто больше не замечает тебя, мы с твоей матерью видим тебя, и когда-нибудь другие люди тоже увидят. И перестань затевать драки, так делают только слабаки, да и в отличие от меня в твоем возрасте ты сильный, — закончил Изуку, вставая и глядя на альбом.
— Ты можешь оставить его себе, если хочешь, я хранил его только для того, чтобы напоминать себе, кем бы я мог быть, если бы не твоя мать, — сказал Изуку, направляясь в свой офис, чтобы закончить кое-какую бумажную работу, оставляя Кизуки сидеть и смотреть на фотографию своего отца в юности.
