***
По телевизору крутили какой-то фильм, до его сюжета дела никому не было, он был лишь фоновым звуком, теряющимся среди голосов. Время в приятной компании летело быстро, и даже Сюмин с сестрой не пытались добавить тëмных оттенков в комфортную атмосферу. Джин, сидя на диване, всё-таки пытался уделять внимание фильму, Соми рассматривала журнал и то и дело дëргала брата, указывая на картинки в нëм, Сынмин слушал Юнги, который не прекращал болтать, Джису расчëсывала Розе волосы, заплетая некоторые пряди в косички, а Тэхëн, подобрав под себя ноги и расположившись на мягком ковре, красил ей ногти розовым лаком, склонившись над еë рукой. Чимин наблюдал за ними, достаточно долго задерживаясь взглядом на каждом. Это последний раз, когда они собираются в таком составе, имея одинаковый статус. Перемены не ждут, и хочется верить, что все они к лучшему. По крайней мере, Сынмин выглядит счастливым, хотя, кажется, недавно рассыпался из-за новости о болезни. Чимин бы никогда свою жизнь или жизнь близкого человека ни одному из альф не доверил бы, а омеги в его окружении один за другим свою судьба отдают в грубые руки. Впрочем, Чимин, ослеплëнный ненавистью, никогда не пытался их понять. Юнги счастлив, Сынмин тоже, а счастье Чимина неустойчивое, ему кажется, что он в любой момент может его лишиться. Но зависти нет, он думает, что, что бы получить Тэхёна, сделал недостаточно. Чимин смотрит на него и понимает, что в данную секунду не имеет значения, что будет дальше. Он разберëтся с этим потом, а сейчас он будет счастлив. — Если бы я знал, что этот мальчишка тебя утащит, я бы никогда не подпустил его к тебе, — как бы между делом заметил Чимин, отпивая из своего бокала. В каждом бокале было вино, только Юнги из-за своего положения наслаждался соком, а Тэхён, которому вовсе не в целях дискриминации вручили его тоже, часто заимствовал бокал Джина. Чимин лишь улыбался, делая вид, что не замечает этого. — То же самое можно сказать про Тэхёна, — Сынмин обворожительно улыбнулся. — Я? А что я? — Как это что? Околдовал нашего Чимина и даже не стыдится, — произнесла Розе, ткнув юношу в плечо пальцем. — Верно, не стыжусь, — тихо ответил он, вернувшись к маникюру. Его щëки покраснели, а улыбку было сложно не заметить. Все одобрительно протянули букву «о», восхищаясь его словами, а Сюмин закатил глаза, ногой толкнув сестру, сидящую рядом на ковре, которая тоже подключилась к раздражающему хору. — Чимин, ты только посмотри на него, — сказал Юнги, обнимая Тэхëна за плечи и покачивая его. — Смотрю-смотрю, он прекрасен, — произнëс Чимин, глядя в глаза юноши. Тэхён сжал губы и отвернулся, прячась от взглядов в изгибе плеча Юнги. Тот засмеялся, поглаживая его по макушке. — Боже, это так мило, я сейчас заплачу, — пропищала Розе на самых высоких нотах. — Я уже, — произнëс Юнги, утирая слезу. — Хватит вам. Ну так что, Сынмин? Какие планы? — поинтересовался Чимин. — Сегодня Хëнджин уладит вопросы с документами, Хосоку останется только подписать отказ в его пользу. Мы сходим в банк и уже завтра сможем уехать. — Куда? — Решим потом, хоть в самом аэропорту, пускай это будет спонтанный выбор. Может, Германия или Франция? Хочу в Европу, там мы будем жить и проходить лечение. — Звучит, как хороший план, поздравляю, — Чимин улыбнулся ярко, Тэхён подумал, что ослепнет, но на этот раз отворачиваться не стал. — Расскажете, что произошло за время нашего вынужденного отсутствия? — Ничего такого, всё идëт своим чередом, — отозвался Джин. До этого он слушал троих: фильм, разговоры друзей и свои мысли. Последние всё продолжали пытаться перекричать остальных. — Только из-за отпусков кое-кого нам приходится работать как проклятым, а так, да, всё своим чередом, — спокойно произнëс омега. — Сюмин, — с нажимом произнëс Джин, намекая на то, что продолжать трепаться ему не стоит. — Он прав, — сказала Джису, оставляя на волосах девушки заколку с белой розочкой. Проклятые розы. — Юнги отошëл от дел, Сынмин давно тоже, сейчас отойдëт официально, Тэхён не зарегистрирован в каталоге, Чимин давно не принимал клиентов, почти за две недели был лишь Чонгук. — Джису, давай не будем… — попытался остановить еë Джин, но его не слушали. — Хоть набор омег и был проведëн, многие из них неопытны, постоянные клиенты да и новички по их советам предпочитают Элиту, то есть нас. Ты справляешься, Джин? Вот я — нет. Я не хочу показаться грубой, но не только у вас здесь любовь. Мы пытаемся как-то жить с этим, как-то справляться… — Джису, перестань, — тихо сказала Розе, коснувшись еë плеча. — Да, простите, я наговорила лишнего, пойду умоюсь. — Девушка встала и поспешила уйти, стараясь не смотреть ни на кого. — Не принимайте еë слова близко к сердцу, — произнесла Розе, посмотрев сначала на Чимина, затем на Тэхёна. — У неë накипело, да? — предположил Чимин, зная, что угадал. — Да, у меня вчера было четыре клиента за ночь, подряд. Это нормально, конечно… — Не для вас. — Извини. — Всё хорошо, с завтрашнего дня я вернусь к своим обязанностям. У Тэхёна от услышанных фраз на секунду замерло сердце, глаза округлились, но он не посмел поднять голову и взглянуть на него. В его глазах сейчас дороги покрывались трещинами, расходились в стороны, образуя чëрные бездны, и прекрасный мир, в который он глупо поверил, уходил под землю. Он забыл, где они, кто они и кем останутся навеки. Читатель поверил в сказку, но теперь настало время закрыть книгу и вернуться к реальности, которая разворачивает для них, слабых и хрупких, железные объятия с замком, который схлопнется за их спинами. — Почему-то вы все приуныли, сегодня должен быть весëлый день, ребята. Расскажете что-то другое, интересное, не может быть, чтобы мы ничего не пропустили. — Ты не поверишь, но не произошло ничего необычного, — произнëс Джин, пожав плечами. В стороне усмехнулся Сюмин, привлекая к себе внимание. — В чëм дело? — Нет, ничего необычного, он прав. Если конечно не учитывать того, что Чонгук, собственной персоной, за ручку тебя увëл с закрытой вечеринки. — Он не держал меня за руку, — тихо произнëс Джин, отворачиваясь. Изменившийся взгляд Чимина ему не нравился. — Он буквально снял тебя с другого альфы. Прежде Чонгук ни к кому, кроме Чимина, такого интереса не проявлял. Если это правда ничего не значит, почему ты не рассказал нам, не объяснил, сколько бы мы не спрашивали? И хоть сказанное из-за опыта в пару лет казалось бредом, Чимин понимал, что Сюмин не врал, реакция Джина это подтверждала. Парень хмыкнул и присел рядом с Тэхёном, поцеловав его в лоб. — Веселитесь. Я пойду к Хосоку, он хотел меня видеть. — Чимин выровнялся и взглянул на Джина. — На пару слов. Срочных дел, которыми можно было оправдать неявку на разговор «на пару слов», не оказалось, поэтому Джин последовал за ним. Чимин ждал его в коридоре, он стоял, опираясь спиной о стену, руки были скрещены на груди. Он выглядел недовольным, и Джин пытался делать две вещи одновременно: выдерживать его взгляд и понимать, чем вызвано его недовольство. — Мне кажется, я должен был знать об этом, — произнëс Чимин, его спокойный тон Джина лишь тревожил. — Извини, я не знал, как об этом заговорить и не знал зачем. Меня не нагружает происходящее, всё хорошо. — Меня нагружает, — твëрдо произнëс Чимин. — С каких пор Чонгук забирает тебя с закрытых вечеринок? Ты спал с ним? — Нет, я просто губка, которая может вобрать в себя накопившуюся грязь. Он всё ещё без ума от тебя, и ему по-прежнему никто, кроме тебя, не нужен. — Ты что… в него? — Прости, — тихо сказал Джин, опустив голову. Пытаясь сдержать слëзы, он закусил нижнюю губу, чтобы та не дрожала. Он слишком устал от жизни, которая катится в никуда, каждый день кажется хуже предыдущего. Чимин быстро оказывается рядом, обнимает за плечи, и тогда Джин перестаëт себя сдерживать, давая волю слезам. — Чонгук — последний человек, в которого можно влюбляться. — Потому что он любит тебя? — Потому что он одержим мной, а ещё он молод и эгоистичен. Хуже него только Намджун. — Даже не знаю, от Намджуна хотя бы понятно, чего ожидать, а Чонгук то толкает подальше, то притягивает обратно, — говорил он дрожащим голосом, наполненным обидой. — Ты не злишься на меня? — На тебя? — Чимин отстранился, разглядывая мокрое лицо. — Нет, конечно, а на него — очень, потому что он заставляет плакать моего любимого друга. Слова сработали, заставили Джина улыбнуться и немного успокоиться. Он всегда для них был хëном, который окажет поддержку, но теперь он едва ли мог помочь себе, и всё из-за Чонгука. Многое в жизни Чимина из-за Чонгука: проблемы из-за него, страх за близких. — Он не достоин твоих слëз, понимаешь? Ни один из мудаков не достоин. Убиваться нужно по тому, кто готов рисковать всем ради тебя, а ты плачешь из-за того, кто предан другому. — Я понимаю, что Чонгуку верить нельзя, но если бы он был одержим мной так же, как тобой, я бы тут же ответил ему. — Не завидуй мне, Джин. Зависть и жадность могут плохо обернуться для тебя. — Не знаю, куда хуже. — Я не буду говорить, что всё будет хорошо, у нас не будет, но это не значит, что мы имеем право сдаться. — Чимин отстранился, вновь прижавшись спиной к стене. — Если бы в один из дней, когда мне хотелось опустить руки, я бы это сделал, я бы никогда не встретил бы любовь всей своей жалкой жизни и не знал бы, что такое любить и быть любимым. Нет ничего прекраснее этого чувства — любви к тому, кто пылает ответной любовью к тебе. — Может быть, мне не суждено испытать это. — Может и не суждено. Мы в выборе ограничены, но не значит, что вовсе его лишены. Будь осторожен, я бы посоветовал тебе держаться от него подальше. За два года его одержимость ко мне только росла, она не угаснет в момент. — Чимин похлопал его по плечу, а затем сжал несильно, словно пытаясь привести его в чувства. — Иди веселись и меньше о нëм думай. — Спасибо, что не осуждаешь меня. — Низачто, — ответил омега, улыбнувшись. Как только Джин скрылся за дверью квартиры, улыбка эта стëрлась. Последствия выхода из комнаты, где он провëл прекрасные три дня, уже давили на плечи. Появилась проблема, о которой он и не догадывался, и он считает, что это действительно проблема. Порою ему кажется, что от Чонгука не сбежать, что он везде, куда не посмотри. Чонгук, словно воздух, кружит вокруг него, заполняет лëгкие, этот воздух отравлен, и отрава расползается по всему телу. Источник света во тьме и сгущающемся яде — его сирень, она не позволяет ему задохнуться.***
— Отсюда чувствую, что последние дни ты неплохо развлëкся, — сказал Хосок, не отрываясь от документов. Чимин на секунду завис на пороге, хмыкнул и вошёл в кабинет. Здесь всё такое же: ненавязчивый запах зелени и стопки договоров с отвратительным содержанием. — Да, не жалуюсь. Чимин опустился на диван, посматривая в окно. Кажется, он забыл, как выглядит солнце, всё тучи да тучи, неужели так проходила каждая осень? Может, раньше он меньше обращал внимание на серость, не мечтая о свете? — Итак, ты хотел меня видеть. — Скорее, не я, а клиенты. — Мне уже высказали об этом, я понял. — Уж прости, я как твой работодатель выскажу тоже. Неделя, забронированная Чонгуком, юбилей «Дома чайных роз», ночь с Чонгуком и три дня течки Тэхёна. Всё это время у других клиентов не было возможности тебя заказывать. Сколько знаю я, сколько помнишь ты, таких длительных отпусков у тебя не было. — Я не халтурил, — возразил Чимин, нахмурившись. — Я знаю, что у тебя были причины. — Но ты ничего не можешь сделать, я знаю, слышал тысячу раз, подводи уже к итогу. — Сегодня последний день, отдохни как следует, возвращаешься к работе с завтрашнего дня. Возникают конфликты, все желают тебя. Ты знаешь, в «Дом чайных роз» большинство приходит за конкретной розой — за тобой. Ты сделал их жадными. — Тем, что родился? — Родился красивым, ты очаровываешь их. Как бы я не повышал цену, желающих обладать тобой не становится меньше. — Иногда, когда я представляю, сколько тварей хочет меня, мне становится страшно, — произнëс Чимин, задумчиво глядя в сторону. — Тебе… страшно? — переспросил Хосок, чуть наклонив голову. У каждого есть страхи, но Чимин никогда не говорил о своих. — Шучу, не бери в голову. Так, с завтрашнего дня я работаю в поте лица, и не только лица, я понял. — Тогда можешь идти. Чимин кивнул, поднялся, направляясь к двери, но остановился, когда та распахнулась. На пороге стоял его второй с недавних пор кошмар, который всё чаще маячит перед глазами. Его появление в Доме всегда свидетельствует об одном: он пришёл за конкретным омегой. Намджун улыбнулся, на щеках появились ямочки, делая его лицо обманчиво добрым, и закрыл за собой дверь. Он стоял близко, Чимин чувствовал исходящий от него запах. Древесина среди запахов альф ценилась, считалась своеобразным эталоном, но омега еë ненавидил. Хотелось срубить все деревья, чтобы навсегда искоренить этот запах, оставив только тонкие столбики сирени. Намджун чувствовал его запах тоже, точнее приятную обонянию смесь. Сирень и лимон смешивались настолько, что казались единым целым. Не нужно долго думать, чтобы понять почему запахи переплелись столь сильно и крепко, ведь, уходя, Намджун понимал, чем они будут заниматься. Но не смешно ли это? Ведь в течку омега омеге — враг, омега омеге в течку не нужен. Интересный, не поддающийся объяснению случай. — Привет, Хосок, давно не виделись. Подготовь бланк договора прямо сейчас, — сказал он, глядя в глаза Чимину. Они округлились, то ли от страха, то ли от шока, может, от их совместного танца. — Сейчас? — Хосок замялся. — Обычно оформляют заказы на вечер, его никто не закажет, может… — Сейчас, и по карте. Намджун обошёл его, останавливаясь рядом со столом альфы, а Чимин непроизвольно вздрогнул от этих слов. По карте. Так просто. Словно это и не человек вовсе, а товар в супермаркете. Чимину показалось, что дышать становится труднее, тревога толкала разум в сторону, вставала у руля. Он растирал ладонью кожу между ключиц, пытаясь себя успокоить и заставить делать нормальные вздохи. Нужно было в срочном порядке решать, как выбраться из этой ситуации. Если бы он заказал юношу на вечер, было бы проще придумать, как избежать этой встречи, но он захотел его прямо сейчас. Потребность хоть в какой-то идее была острой, но на ум ничего не приходило. Чимин повернулся, глядя на стол, за которым Хосок заполняет очередной договор, затем перевëл взгляд на Намджуна. Он чувствовал, что в отчаянии, что попал в ситуацию, из которой нет выхода. Чимин обещал, что этот альфа его не коснётся, имеет ли хоть какую-то ценность его любовь, если он не в силах это обеспечить? — Могу я… Чимин говорил тихо, привлекая к себе внимание альф, заставляя их обернуться. Хосок спросил себя, когда в кабинет успел зайти ещё кто-то, но, когда поднял взгляд, понял, что тут не было никого нового. Выходит, этот неуверенный ломающийся тонкий голос принадлежит Чимину? Тому развратному, непоколебимому и непокорному омеге, которого он знал дольше, чем любой здесь. — Могу я поговорить с вами лично, господин Ким? «Не называй их господами,» — сказал он однажды, и как низко опускается теперь. Намджун повернул к нему голову и расплылся в самой мерзкой улыбке. Наверняка вкус победы был слишком сладок. Он кивнул Хосоку, прося его выйти из собственного кабинета. Чон бросает взгляд на Чимина, чьи глаза опущены, и оставляет их одних, не пререкаясь. — Несколько дней назад ты так бесцеремонно разговаривал со мной, продолжал тыкать, словно мы на одном уровне, а теперь скромно мнëшься. Ты хотел поговорить. Говори. — Тэхён ещё плохо себя чувствует. Могу я предложить себя вместо Тэхёна? — говорит, не глядя на него, а от собственного услужливого и мягкого тона становится тошно. — Конечно, можешь, но должен ли я соглашаться? Ты красив. Безусловно, ты очень красив, но я хочу его, ты же понимаешь меня? Ведь он тоже тебе нравится. — Я забочусь о нëм как о младшем, — сказал он, а Намджун усмехнулся. — Знаешь, эта ложь уже даже не кажется смешной или утешающей. Ты уж меня прости, но я не хочу «доедать» за лучшим другом. Если б только за ним, да, Чимин? Сколько альф у тебя было? Чимин не знает и не хотел бы знать. В «Доме чайных роз» проститутки своих альф не считают, невозможно не сбиться. Намджун, очевидно, падок на невинность и непорочность. После стольких лет внутри этой ржавой присыпанной золотом клетки он не может хранить в себе эти качества. Чимин грязный развращëнный вульгарный, а Тэхён не такой, и это одна из причин, почему Намджун хочет заполучить именно его. — Не молчи. Скажешь, почему я должен согласиться? — Договора не будет, вы сможете сделать со мной всё, что угодно, в этом вас никто не ограничит. — А если я захочу убить тебя или покалечить? — Кроме первого, и я не попрошу с вас денег. — Час с тобой стоит порядка трëх миллионов и выше, но ты хочешь отдать себя бесплатно, и в моих желаниях ты меня не ограничишь. Все именно так заботятся о младшем? Подними голову, — приказал Намджун, Чимин повиновался тут же. Казалось, не было сейчас того, чего бы он по его указке не сделал бы. — Мне больше нравилось, когда ты плевался ядом. Намджун встаëт, приближается медленно, словно давая шанс убежать подальше, но Чимин не двигается и глаз с него не спускает. Альфа хватает его за локоть и сильно сжимает, причиняя боль, предупреждая, что ещё не поздно передумать, взяв все свои слова обратно, не поздно сорваться и нагрубить, как в день их последней встречи, чтобы у Намджуна не было сомнений, какой вариант выбрать. Он помнит, как Тэхëн трясся от страха в его руках, а тело Чимина не дрожит, потому что Чимин Намджуна не боится, его пугают представления о том, что альфа может сделать с Тэхёном, а за себя не страшно. Он пережил достаточно боли, чтобы не волноваться за собственную шкуру. — Как можно любить себе подобного? — спросил Намджун, прищурившись. — Тебе альф мало, если ты переключился на омегу? — Он один стоит всех вас. — Ты в покорность лишь играешь, — произнëс он, подняв руку и коснувшись ладонью щеки парня. Кожа была гладкой и бархатной, приятной на ощупь. — Ты из тех питомцев, которые укусят, стоит только отвернуться их хозяину. — Вы отклоняете моё предложение, господин Ким, или соглашаетесь? — Отчего-то ты так уверен, что я соглашусь. — Я сделал достаточно, чтобы вы захотели меня безнаказанно помучать. — Ты умëн, Чимин, — произнëс он, улыбнувшись и несколько раз несильно похлопав его по щеке. — Я буду ждать тебя в «Мастерской», выбери какого-то омегу, мне нужен будет помощник. Не возись долго: я могу передумать в любой момент.***
Мастерской в «Доме чайных роз» называлась комната с большой кроватью и несколькими шкафами, в которые приличному человеку заглядывать было стыдно. Мастерская использовалась для хранения вещей, Чимин сам был здесь не раз, но лишь за тем, чтобы взять что-то и выйти. Удивительно, что Намджун знал о еë наличии, хотя его осведомлëнность о многом говорила. Если изучал информацию о Мастерской, значит, хотел как-то еë использовать, с кем-то использовать. От этих мыслей Чимин всё сильнее злился и крепко стискивал челюсти. До квартиры он дошёл быстрым шагом, он не мог позволить, чтобы Намджун передумал. Омеги смотрели дораму по телевизору, Юнги не было, наверное, возился на кухне, готовя закуски. Тэхён сидел с краю на диване, рядом пустое место, наверняка оставленное специально для Чимина. Парня юноша заметил сразу, как только он появился в дверях, видимо, ждал его. Чимин подходит к нему и наклоняется, чмокая в губы. — Мне нужно срочно отлучиться. Не злитесь на меня, хорошо? Есть важные дела, не могу их отложить. — Чимин как всегда, — Джин пожал плечами, возвращая своё внимание к экрану. — Что за важные дела? — Крис звонил, просил помочь. Не переживай, там ничего страшного, — прошептал он ему на ухо и улыбнулся. Улыбка получилась беззаботной, как он и планировал. О такой фигуре, как Крис, никто не знал, и почему-то Чимину казалось, что это ещё пригодится. Ложь он придумал быстро и произнëс без сомнений, Тэхён ему поверил, поцеловал в щëку и попросил возвращаться скорее. Чимин пообещал постараться и, прежде чем уйти, обратился к Сюмину. — К тебе пришёл постоянный клиент, толстый и противный дядька, хочет тебя видеть. — Ладно, — чуть заторможенно произнëс омега, который, в отличие от Тэхёна, ложь Чимина раскусил сразу. Пак явно хотел поскорее смыться. Неужели предпочитает что-то другое времяпрепровождению со своим любовничком? — Мог сказать, что красивый и высокий, — произнëс Сюмин, закрывая дверь квартиры. — Что тебе нужно? — Клиент действительно есть, просто делай то, что он говорит. — С каких пор ты организовываешь мне встречи? — Это моя встреча. — Что? У тебя клиент? Прямо сейчас? И ты не сказал своему любимчику, чтобы он не переживал? А если он узнает, какие у тебя срочные дела? — Ты не скажешь. — Так уверен? — Уверен. Они шли молча, Чимин часто его подгонял, приказывая быть быстрее. Сюмин видел, как он напряжëн, но что такого было в очередном клиенте? Сюмин понял, что они остановились возле Мастерской, сам он бывал здесь нечасто, но знал, что в этой комнате. — О том, что там произойдëт, никто не должен узнать. Сюмин молчал, потому что вопросов было слишком много, чтобы выбрать какой-то один и задать его. Он покосился на дверь. Клиент уже за ней? Почему он там, если Мастерская — комната для хранения, а не развлечений? Чимин сделал глубокий вздох, прежде чем войти, Сюмин постоял немного и тоже шагнул внутрь. Дверь здесь была тяжëлой, она захлопнулась сама, заставив вздрогнуть. Не нравилась Сюмину эта комната? Почему для хранения игрушек нельзя было спроектировать какую-то подсобку? Зачем бархатные красные стены и приглушëнный свет? Зачем кровать со столбиками? Почему нет окон? Здесь пахло воском и старой тканью, хотя, Сюмин уверен, что в каждой комнате убираются регулярно. Похоже, этот запах впитался в стены. Осмотрев комнату, Сюмин заметил, что они не одни. Намджун сидел у стены и выглядел почти незаинтересованным, Чимина это волновало. Сегодня в его планы не входило кого-то развлекать, особенно его, но, казалось, что Намджун поднимется прямо сейчас и откажется от своих слов, уходя к Тэхёну. Чимин этого допустить не мог. Если понадобится умолять, он будет. — Что здесь происходит? — спросил Сюмин. Хотя пока ещё никто ничего не сказал и не сделал, он захотел уйти. — Ничего необычного, обслуживание клиента, — говорил Чимин, расстëгивая рубашку. — Делай всё, что тебе говорят. Не можешь — позови сестру. — Я могу, — ответил он, немного подумав и бросив взгляд на Намджуна. Тащить Соми в комнату с этим альфой он не хотел. Проблема Намджуна была в том, что от него не веяло чувствами: ни состраданием, ни агрессией, ни радостью, ни грустью, но он сам проблемой это не считал. — Если мне станет совсем скучно, я уйду к Тэхёну, — предупредил Намджун. — Поэтому чем больнее тебе будет, чем больше будешь хныкать, тем лучше. — Знаете, мне это не нравится. Я скажу Джину, может, он будет в силах вам помочь, — произнëс Сюмин и направился к двери. — Не нужно никого звать, мне кажется, что моё время тратится зря. — Намджун тоже поднялся. Рядом с Сюмином Чимин оказался быстро, выставив руку возле его головы, он захлопнул дверь, когда парень собирался выйти. Сюмин вздрогнул от неожиданности, Чимин стоял сзади, его дыхание вплеталось в волосы на затылке, но оборачиваться не хотелось. — Всё, что от тебя требуется, так это красиво меня мучать. Просто вспомни всё: чем я насолил, как задирал, унижал — вспомни и вымести это на мне. Конечно, если ты хочешь разозлить кого-то из присутствующих, то можешь уйти. Под присутствующими он имел в виду себя, потому что Намджуна нахождение в комнате Сюмина и Чимина его не впечатляло, до этого момента. Наблюдая за ним, альфа понимает, что начинает чувствовать интерес. Поведение Чимина в равной степени раздражает, поражает и восхищает. Чимин отстранился, подошёл к кровати и достал из-под неë увесистую чëрную деревянную коробку. Сюмин мялся в стороне, не решаясь посмотреть на кого-либо. Чимину легко говорить. Вспомни да вспомни, ему же не известно, что эти воспоминания перекрывает одна веская причина. — Если этого не хватит, можно взять что-то из шкафчиков. Раздеваясь, Чимин выглядел спокойно. Обнажаться он привык, делал это слишком часто. Хоть Намджуна он и не боялся, Чимин допускал мысль, что после этой встречи страх будет пробуждаться в нëм на уровне инстинктов. В любом случае всё вышло не самым худшим образом: Намджун не с Тэхёном, омега в безопасности. Обеспечить эту безопасность Чимин должен любой ценой. Если не справится, он себе не простит этого так же, как и первую ночь юноши с альфой. Чимин опустился на кровать, Сюмин приблизился, заглядывая в коробку. Не зная, что ему делать, он посмотрел на Чимина, но ответным взглядом удостоен не был, затем на Намджуна. — Делай, как знаешь, я буду подсказывать. Для начала надень на него ошейник. Взяв необходимое в шкафчике, Сюмин оставил его открытым, а Намджун тем временем рассматривал, что ещё можно использовать. Чимин вытянул шею, позволяя застегнуть «удавку». — Туже, — приказал Намджун. — Ещё туже, пусть почти задыхается. Ошейник не позволял сделать глубокий вдох, шею сдавливало настолько, что Чимин чувствовал, как его вот-вот накроет паническая атака. Он прикрыл глаза и вздохнул, не показывая того, что испытывает. Перетерпит, в конце концов это закончится. Роясь в ящике и вытаскивая оттуда предметы в попытке найти более-менее безобидные вещи, Сюмин стиснул в руке зажимы, что не утаилось от взгляда альфы. Этот взгляд говорил, что зажимы нужно использовать. Применение безобидных вещей Намджун видеть не желал. Чимин вздрогнул, когда пластиковые прищепки сильно сжали соски. Он прикрыл глаза, выравнивая дыхание и пытаясь абстрагироваться от боли. Видимо, за свой своеобразный отпуск он действительно забыл, кем является, на что имеет право и о чëм мечтать не может. Он шлюха, которая вправе получать доход от продажи своего тела и которая не должна мечтать о свободе и счастье. — Ты медлишь и жалеешь его. Если не отнесëшься к делу серьёзно, я примусь за него, и тогда ему будет хуже, — предупредил его Намджун. Сюмин боялся его, приказов, которые он отдаëт, боялся причинять боль Чимину. Омега в глазах каждого был непоколебимым, а сейчас он должен его ломать по чьей-то прихоти. Сюмин злится, по Чимина прихоти. Намджун бы сейчас с удовольствием ласкал бы другого омегу, но нет, Чимин стеной встанет, но не пропустит его к нему. — Что мне делать? — тихо спрашивает парень, глядя на омегу жалобно. — Делай больно и унизительно, ему понравится, — ответил Чимин и отвернулся. Может, проявить заботу и прогнать Сюмина, чтобы вместо него Намджун разорвал его на части? Сюмин ещё недолго тянет с выбором очередной игрушки, затем достаëт одну. Чимин смотрит на неë и обхватывает член, зная, что для удобства при еë применении нужно возбудиться. Намджун прожигает его взглядом, на омегу рядом внимания не обращает. Чимин не ведëт рукой по телу, пытаясь соблазнить, как делал бы обычно, он спешно надрачивает себе, не открывая глаз и задерживая дыхание. Он представляет себе, что вокруг витает не противное дерево и равнодушная ему корица, а нежные весенние цветы. От чужого взгляда кожа начинает гореть, он терпит, не показывает, насколько паршиво себя чувствует. Намджун изучает, каждый красивый изгиб в его теле раздражает, не может зацепить. Тэхён бы сейчас скромно сидел на кровати, пытаясь стать менее заметным, а Чимин смотрит страху в лицо, показывает, что сломить его не так-то просто. Намджун хмыкает. Просто, очень просто, достаточно остановиться рядом с его омегой. Чимин хмурится, когда Сюмин вставляет в уретру тонкую ребристую палочку с кольцом на конце. Наверное, из всех приспособлений эту штуковину он ненавидел больше всего. Сюмин отходит от него к шкафчику, тянет руку с фаллосу, но голос Чимина его останавливает. — Возьми тот, что больше. Ещё больше. Смазку не бери. — Правильный выбор, — произнëс мужчина, ухмыльнувшись, и осушил бокал с вином.***
Играла весëлая музыка: кто-то танцевал, кто-то уже выдохся, а один человек всё никак не мог отвлечься от своих мыслей. Тэхён сидел на полу за диваном, повернувшись к окну и глядя на хмурое небо, согнутые в коленях ноги были прижаты к груди, руки обнимали их. Из-за тошноты юноша жалел обо всём, что съел. Сердце заходилось в быстром ритме и щекотало грудную клетку ударами. Тэхён всё чаще поглядывал на дверной проём, но человек, которого он ждал, в нëм так и не появлялся. От этого тревога разгоралась с ещё большей силой, не жалея юношу. — Тэхён-а, почему не веселишься? — поинтересовался Джин, приземляясь рядом, у стены под окном. Юноша, не сразу опустив взгляд, оторвал его об бескрайнего неба. Казалось, голос Джина пробивался к нему через толщу воды, так и было, водой была тревожность. — Он не возвращается. — Сюмин тоже. — Ты не успокаиваешь, — тихо произнëс юноша и помолчал недолго. — Думаешь, они сейчас вместе? — У Сюмина постоянный клиент, у Чимина всегда какие-то дела. Ты ревнуешь? — Да, но больше боюсь за него. — Юноша любовно погладил кольцо на своём пальце. — Я чувствую, что что-то не так. Ещё то, что сказала Джису, не выходит у меня из головы. — Это неизбежно, тебе придётся забыть о своей ревности. Они хотят его, и их много. Того, кого любит Тэхён, желают все, тот, к кому пылает чувствами Джин, жаждет другого. И если Джин свои чувства может попытаться замуровать в бетонных плитах, то Тэхён свою любовь потушить не в силах, она у него взаимная, оттого самая драгоценная и непокорная. Джин их паре не завидует, понимает, что, скорее всего, так не смог бы. В чужой жизни и проблемы кажутся вескими, в своей же катастрофа становится мелочью. — А со мной что будет? — Он не подпустит никого к тебе, не переживай об этом. — А сам будет ложиться под них. Не думаю, что смогу долго терпеть это, — произнëс Тэхён, а Джин хмыкнул. Юноша всё ещё кажется слишком нежным для их Дома. — Послушай, это «Дом чайных роз» — самый популярный бордель в Сеуле, и он самый желанный омега здесь. И если ты в него влюбился, то тебе не будет легко. Здесь нет места ревности, и ты ничего не можешь сделать. — Ревности? — Тэхён наклонил голову. Лицо его было необычайно бледным, внутренняя тревога теперь отражалась на нëм. — Его душу будут рвать на части раз за разом, а я буду ждать его в комнате. Любимый человек мучается, а ты должен просто ждать, пока он освободится и будет искать в себе последние силы, чтобы уделить внимание тебе. Ты думаешь, что лишь ревность меня мучает? — Ещё рано об этом думать. Если бедствия не избежать, то постарайся насладиться жизнью до его наступления. — Он будет щитом, таким хрупким и одновременно крепким, и пока я буду в безопасности, от него ничего не останется. Могу ли я поступить так с человеком, которого люблю, Сокджин? — Юноша взглянул на него, его глаза блестели. — Ты бы поступил? — Он сильнее всех нас, он много выдержал и… — Я не о нëм спрашиваю, а о себе, о том, что бы ты сделал, будь на моëм месте. Он задумался, прозвучавший вопрос загнал в тупик, ведь поставить себя на место определëнного человека не так просто. Людям сложно понять друг друга. Наблюдая за чужими проблемами, кто-то думает, что справился бы лучше, будь он в такой ситуации, а кто-то уверен, что не справился бы вообще. К какому типу относить себя, Сокджин не знал. Хоть он и пытался понять каждого, он не задумывался об этом серьёзно. Тэхён смотрит на него в ожидании ответа, но что Джин должен сказать? Что, если бы не мог помочь любимому, просто не позволил бы ему страдать в одиночку? Это самый плохой совет, к которому Тэхён может прислушаться. — Я не знаю, малыш. Ваша ситуация схожа на отношения Джису и Розе. Ты можешь спросить совета у них. — Их совет, как и твой, как и всех здесь, — смириться. Спасибо за то, что поговорил со мной, — произнëс юноша, намекая на то, что больше говорить не хочет. — Я продолжу ждать Чимина. — Хорошо, удачи с этим. — Джин похлопал его по плечу и поднялся, уходя. — Он ушёл не так давно, не волнуйся сильно. — Три часа двадцать две минуты, — хмуро ответил юноша, взгляд впился в настенные часы. — Двадцать три. Джин посмотрел на сгорбленную спину ещё несколько секунд и ушёл, не желая его тревожить. Тэхён был настроен враждебно, тот тихий юноша, с которым они были знакомы с первых дней его появления здесь, уже едва узнавался в нëм. В «Доме чайных роз» ничто не остаётся прежним, нежный цветок, попавший сюда покрывается острыми шипами, лепестки наливаются кровью. Эта метаморфоза неизбежна, и в Тэхёне она уже прослеживается явно. Даже грустно, по тому юноше он будет скучать вдобавок к тоске по себе прошлому. Думая о Тэхёне, он понимает, что будут события, которые окончательно разобьют его, соберут заново, но уже другим, а от прежнего омеги с чистым сердцем и верой, им хранимой, останутся лишь воспоминания.***
— Если потеряешь сознание, я пойду за Тэхёном, — предупредил Намджун. Происходящее его забавляло, картина перед глазами казалась весьма интересной. Чимин хмурится, тусклый свет сейчас кажется больничным, ослепительно ярким. Слишком хочется пить и спать, бороться с собственным сознанием, призывая его не отключаться, всё сложнее. Тело ужасно затекло, мышцы от этого ноют, но в попытке пошевелиться он лишь сильнее натирает кожу о жëсткие красные верëвки, которыми связан. Где-то под ними уже выступает кровь. С уголка губ стекает ниточка слюны, Сюмин еë заботливо стирает ладонью, не брезгует, а Чимин отворачивается. Ему совершенно плевать, как он сейчас выглядит, и забота ему не нужна. На щеках засохли слëзы, Чимин рад, потому что это не та слабость, которую хотели бы видеть с его стороны. Слëзы эти — последствия физической боли и чувствительности. Он не заплакал, умоляя остановиться, кусал губы и внутренние стороны щëк до крови, чтобы не кричать громко, но крики всё равно иногда срывались с губ. Он выстоял, но сколько ещё Намджун собирается продолжать? Чимин потерял счëт тому, сколько раз уже кончил, изливаться уже нечем, теперь больно, но о собственных желаниях его не спрашивают, а он не говорит первым. Когда в него толкают очередную игрушку размеров ещё больших, чем предыдущая, Чимин лишь прикрывает глаза. От высокого голоса остались хрипы. Сил, чтобы выгнуться, извернуться и избежать прикосновений, не осталось. При очередном, пусть и слабом движении, помимо верëвок, кожу неприятно стягивает засохшая сперма. Сейчас он ощущает себя грязным и, в самом прямом смысле этого слова, затраханным. Вокруг на кровати лежат игрушки, которые на нëм уже использовали, многие Чимин не запомнил. Сюмин шмыгает носом, и Чимин бросает на него равнодушный взгляд. Вот у кого слëзы на щеках засыхать не успевают, их перекрывают новые мокрые дорожки. Чимин внутренне усмехается, Сюмин его столько дразнил, пытаясь вывести из себя, столько подставлял и получал за это, но сейчас не наслаждается своей ролью палача и размазывает сопли по лицу. Слабый. Если его будет каждый раз так развозить, когда придётся делать что-то подобное, он долго не протянет. Сейчас до его боли Чимину дела нет, он мечтает о том, чтобы пытки поскорее закончились. Игрушка входит медленно, но от этого боль в натëртом заднем проходе едва ли становится меньше. Намджун приказывает ускориться. Руки Чимина связаны за спиной, и ладони сжимают простынь. Он мычит, на глаза снова наворачиваются слëзы. Чëртово слабое тело. Не отключаться, главное — не отключаться. — Достаточно, — резко говорит Намджун, и Сынмин выдыхает с облегчением, откидывая игрушку на пол. Руки трясутся, он отступает на шаг, рассматривая чужое тело. Сегодняшний день он запомнит надолго, вернее будет сказать, навсегда. Смог бы так же? Навряд ли, он знает себя и предполагает, что отключился бы после часа, может, раньше. — Развяжи его, — приказывает альфа. Чимин стонет от сладкой боли, когда конечности освобождаются. Сюмин снимает и ошейник, альфа на это ничего не говорит. Намджун приподнимает голову Чимина за затылок, прижимает бокал с вином к его губам и велит пить. Омега делает несколько жадных глотков, а когда альфа отходит, валится на подушки. — Хорошо, теперь ты снова сможешь кричать. Возьми плëтку. Сюмин стал белым словно бумажный лист и, помедлив с полминуты, подошёл к шкафчику, выбирая нужный предмет. До кровати он едва дошёл, выглядя так, словно вот-вот свалится. — Вперëд, — Намджун кивнул на распластанного на кровати омегу и прижался спиной к стене, не отошёл к стулу как раньше, видимо, хотел наблюдать с более близкого расстояния. — Чимин, ляг на живот. Чимин медленно перекатился со спины на живот, поморщившись от боли во всём теле, в особенности, в местах сгибов и интимных. Он сжал в кулаках простынь и прикрыл глаза, готовясь к не самым приятным ощущениям, но ничего не почувствовал. — Я не могу, — просипел Сюмин. — Не знаешь, как этим пользоваться? Нет ничего сложного, просто замахиваешься и бьëшь. — Я не хочу этого делать. — Не сделаешь ты — сделаю я, а я бью сильнее. Чимин дëрнулся от неожиданности, когда кожаная плëтка опустилась на поясницу. Омега приподнялся на локтях, заглядывая за спину, где, словно осиновый лист на ветру, дрожал Сюмин. — Я сказал ударить, а не погладить. Не понимаешь разницу между словами? Настолько глуп? — Сюмин, ты можешь идти, потом расчитаемся, — тихо сказал Чимин. — А ты? — Уходи, и никому ни слова о том, что здесь было. — Чимин… — Проваливай, я сказал, — отчеканил он строго, взглядом приказывая больше не перечить. Сюмин бросил плëтку и, опустив глаза, торопливо вышел. Намджун провëл его взглядом, щëлкнул завëрткой на двери и вернулся к кровати. Он хмыкнул, подобрав брошенную вещь. Когда плëтка со свистом рассекла воздух и опустилась на ягодицы, Чимин не успел сдержать вскрик. Он тут же закусил губу, чтобы не совершить подобную оплошность снова. В попытке выдержать следующие удары, Чимин жмурился и до зубовного скрежета стискивал челюсти. Он сбился, сколько раз плëтка касалась кожи и в каких местах обжигала, огнëм горело всё тело. Мучителю всё не надоедало, болезненные стоны доставляли некоторую дозу удовольствия, но незначительную. Как считал сам Намджун, садистом он не был, а сейчас лишь преподавал урок, после которого Чимин больше не вздумает умолять его воспользоваться им вместо того омеги, которого он желает, которого желают они оба. Только раз за разом достаëтся он одному, но не смешно ли это? Намджун скользит взглядом по израненному телу, он не больной, чтобы находить его привлекательным в таком состоянии, в котором оно сейчас. Бордовые следы от верëвок змеëй огибающие плечи, талию и ноги, длинные синяки, кровоподтëки и красные капельки росы, стекающие из натëртых ран. В каком-то смысле Намджун художник, если создал искусство, самый ненормальный из их числа. — Перевернись, — спокойно произнëс Намджун. Чимин помедлил, тело не слушалось. Он приподнялся на локтях, жмурясь от боли, которая покалывала под кожей, осторожно лëг на бок, затем перекатился на спину. Из-за давления на свежие раны замельтешило в глазах. Неужели он наконец наигрался? — Сядь. Следующий приказ он выполнял значительно дольше. Пока Намджун делал вид, словно его не раздражает чужая медлительность, омега сел на край кровати, упираясь ладонями в матрас, чтобы снова не завалиться на спину, что случалось пару раз, когда он пытался подняться. Намджун остановился перед ним, приподнял голову за подбородок, рассматривая лицо. С опухшими глазами, израненным телом и спутанными волосами он всё ещё остаëтся красивым. Очень красивым. Таких не встретишь, просто шагая по улице. Может, стоит присмотреться и к нему тоже? Не получится, по нему с ума сходит его друг, глядя на него так близко, Намджун понимает почему. Красивый, во всём первый, сильный и совершенно непокорный. Вот что значит дьявольская красота: любого очарует. — Сколько не мучаю тебя, а ты всё равно смотришь с вызовом. — Ты ломаешь сломанное. Некоторые вещи сломанными становятся сильнее. — Ты прав, Чимин, — Намджун усмехнулся, запустив пальцы в его волосы и сильно сжав у корней, — вещь. — Что тебе нужно от него? Немало омег, которые желают быть с тобой. Почему именно он? — Потому что я могу. Я понял, что хочу его, как только увидел, почувствовал чистый запах. Взгляд Намджуна скользнул по его шее, метку он заметил давно, но с расстояния она показалась обычным укусом. Сейчас он осознаёт, что оставивший еë вонзил зубы достаточно глубоко и в правильном месте, чтобы обычный укус стал меткой. Всё, что было в запахе Чимина, так это сирень, что не оставляло сомнений в том, кто еë оставил. Забавно, метку омеги считают чем-то бесполезным, всего лишь раной, которая заживëт так же, как и другие, но действительно ли она ничего не значит, если их запахи смешиваются так отчëтливо? — Он красивый и невинный, почему бы мне не захотеть такого? Мой друг любит затраханных омег, а я непорочных. Я задам такой же вопрос, Чимин, почему именно он? — Потому что я люблю его. — Любовь между омегами? — Рука альфы сжала его шею, как до этого ошейник, только на этот раз сильнее. — То ли мерзко, то ли смешно. Я всё равно получу его. — Не получишь. — Чимин осклабился.— Сегодня же не получил. — Думаешь, этот трюк сыграет снова? — Намджун усмехнулся, сжимая пальцы сильнее, видимо, чересчур, если омега вцепился в его запястья, царапая их. — Ошибаешься. — Я придумаю ещё миллион новых, и ты… никогда до него не доберëшься. Чимин едва мог говорить, но, несмотря на ускользающую жизнь, по-прежнему смотрел высокомерно и свысока, хотя голову приходилось задирать, чтобы увидеть альфу. Когда перед глазами заплясали пятна, послышался спасательный стук. Намджун не обратил на него внимание, но теперь кто-то, не переставая, барабанил ладонью по двери. Намджун раздражëнно цокнул, отпустил Чимина, который тут же согнулся и закашлялся, и отправился открывать дверь. Следующий тук-тук уже пришёлся по его лицу.***
Сюмин бежал по коридору, желая поскорее скрыться от этих звуков. В голове яркой картинкой всплывало исполосованное тело Чимина, которого он так легко бросил. Но кто в этом виноват? Какой идиот решил предложить себя вместо Тэхёна? С Тэхёном бы Намджун не стал так поступать, что бы тот не натворил. Тогда зачем навечно перекрывать себе воздух вместо человеку, которому нужно просто на минуту задержать дыхание? Любовь? Смешно! Еë не существует, а такой быстрой, глубокой, взаимной тем более. Сюмин поднимается на верхний этаж, где находится квартира Юнги и Хосока. Не думает о том, что к нему будет много вопросов, когда его увидят таким, а Чимин предупредил, чтобы он никому не говорил о том, что видел. Сюмин в кого-то врезался и остановился, этот кто-то что-то спросил, затем встряхнул за плечи и повысил голос. Парень перевëл более-менее осознанный взгляд на человека перед ним. — Что с тобой? — взволнованно спросил Джин. — Никогда тебя таким не видел. Твой клиент был слишком жесток? Ты у него был всё это время? — Сюмин часто замотал головой, его зрачки были расширены так, словно он чего-то сильно испугался. — Успокойся и скажи мне, что произошло. — Чимин. Намджун его… мучает. — Боже, нет. Это и есть его дела? — Джин сильнее сжал руки на его плечах, а Сюмин сжал губы и часто закивал. — Где они? — Мастерская. — Хорошо, иди в ванную и умойся. В указанную комнату Джин не пошёл, понимал, что сам мало на что может повлиять в случае чего. Решение быстро пришло на ум, потому что его ключевой герой слишком часто посещает его мысли. В кабинет Хосока Джин влетел ветром и, ничего не объясняя, потребовал номер клиента. Просить о помощи владельца он не стал, всё-таки другой персонаж на ситуацию мог повлиять ещё выгоднее. Гудки мучительно долгие, Джин нервно покусывает кожу на большом пальце, пока ждëт ответ. Возможно, абонент занят или размышляет, нужно ли отвечать на звонок, если на экране незнакомый номер. Деловое «Алло, Чон Чонгук слушает» воспринимается как нечто спасительное. — Чонгук, нужна твоя помощь. Пожалуйста, приезжай скорее в Дом, — протараторил он в трубку. — Мелисса? Что случилось? Ты напуган? — Тебе нужно приструнить своего друга, он сейчас с Чимином. — Пятнадцать минут, нет, десять. Когда Чонгук отключился, Джин понял, что немного успокоился. Никто из них ещё не знал, что происходит в мастерской, но по тому, как был напуган Сюмин, Джин был уверен, что-то за гранью. Чонгук появляется через указанное время, словно добирался сюда на вертолëте. Джин встречает его в зале, хватает за руку и тянет к указанной комнате. Этажом с мастерской практически никто не пользуется, здесь подсобки с нужным и ненужным хламом и пустые комнаты. Подойдя к мастерской, Джин прислушивается. За дверью кто-то разговаривает, не слышно звуков борьбы или стонов. Джин стучит негромко, а Чонгук, терпение которого лопнуло через две секунды, принялся по двери колотить. Та вскоре открылась, и альфа замахнулся, впечатывая кулак в чужую челюсть. Намджун отшатывается, а Чонгук заходит в комнату, замечая Чимина на кровати. Его рот распахнут, он касается ладонью шею, словно пытаясь пропустить больше воздуха и избавиться от следов на ней. Глядя на него, Чонгук поражëнно замирает, затем смотрит на Намджуна, который вытирает кровь с губы, и чувствует, как звереет. Он не может сказать, что безгрешный, тоже мучал Чимина различными способами, но никогда не доводил до подобного состояния. Чимин непроизвольно трясëтся, тело в синяках, где-то кожа разрывалась, будто его, не жалея силы, отходили кнутом. Он был испачкан в крови и сперме, ни на кого из присутствующих не смотрел. Чонгук никогда себе такого не позволял, а Намджун решил, что имеет право делать с ним такое. — Сколько его не было? — Чонгук разговаривает с Джином, но не отрывает взгляда от Намджуна, словно тот мог убежать. — Больше трëх часов. — Уведи его. Джин подбегает к Чимину, помогает одеться, а тот кривится, когда его раны тревожат. В Чонгуке сострадание и боль за другого человека борются с неконтролируемой злостью. — Я сам могу идти. Чимин упрямо отпихивает Джина и, пошатываясь, встаëт, направляясь к двери. На Чонгука даже не взглянул, словно не было его здесь. В комнате остаются двое казалось бы друзей, один из которых был готов перегрызть другому глотку. — Ты, видимо, забыл, чей этот омега, — обманчиво спокойным тоном произнëс Чонгук. — Чон Хосока, он не твой, тем более Чимин сам себя мне предложил. — Что ты сказал? — Чонгук прищурился, медленно приближаясь к нему. — Он просил, чтобы я провëл с ним время, даже денег не взял. Впрочем, я всё равно заплачу, шлюхам всегда нужно платить. Что, не веришь мне? Он чуть ли не на коленях передо мной стоял, умоляя. — Он? На коленях? Он никогда ни перед кем на колени не встанет. — Считается, если ему скажут отсосать? — Удар пришёлся в живот, заставил согнуться и выбил из лëгких весь воздух. — Не понимаю, о чëм ты думал, Намджун. Может, что я не узнаю или что никак не отреагирую? — Второе, я отталкивался от того, что у тебя есть гордость. — Альфа шумно втянул воздух, выровнявшись, и с силой оттолкнул от себя Чонгука. — Я не буду трястись перед тобой как твои верные псы или омеги. Я твой друг, а не подчинённый. Захотел — получил, по такому принципу ты живёшь, ведь так? И я тоже. Этот Чимин неплох. — Замолчи, я и так еле держусь, чтобы не оставить от тебя живого места. — Не сдерживайся, но стоять столбом я тоже не буду. Мы партнëры, не босс и его червь, не забывай об этом. Я не омеги, которыми ты хочешь потакать. Расслабься. — Намджун улыбнулся и подошёл к нему, сжав плечо. — Кстати, почему твой принцип ломается? В последнее время ты часто себе отказываешь. У тебя и правда хороший вкус, Чонгук. Я бы забрал их обоих: одного бы мучал, второго бы любил. — Любил? Не смеши меня, ты любить не умеешь, — ответил Чонгук, брезгливо сбросив его ладонь со своего плеча. Намджун хмыкнул, не обидевшись на это, и подошёл к стулу, подняв бутылку вина и возвращаясь к Чонгуку. — А ты, стало быть, умеешь? Трахнуть омегу на глазах у его любимого — высшая степень проявления любви. Я хотя бы Тэхёна сюда не позвал. Уверен, что лучше меня? — Намджун протянул ему вино. — Будешь? Бутылка полетела в стену, а злобный взгляд Чонгука так и не сместился с лица альфы. Намджун взглянул на осколки на полу и растекающееся красное вино. Почему разбитые вещи часто выглядят красивее, чем целые? — Они всего лишь омеги, не поднимай такой шум из-за этого. Хочешь — можешь так же развлечься с Тэхёном? И мы в расчëте. — Я больной, по-твоему? Я не такой, как ты. — Да, да, да, — с расстановкой произнëс Намджун. — Чонгук — хороший. Эти сказки будешь заливать тому пареньку, который носится за тобой, может, он поверит. Пойми, Гук-и, что бы не сделал я и каким бы хорошим не притворялся ты, твой Чимин ненавидит нас одинаково. Но почему это должно тебя волновать? — Потому что я люблю его, — уверенно ответил он, Намджун тем временем неспешно наворачивал вокруг него круги, вился подобно змее, нашëптывая мерзости. — Любить равно желать трахать одного и того же человека, но и любовь проходит. Это неважно. — Намджун остановился перед ним. — Ты альфа, ты можешь получить всё, что пожелаешь. Деньги? Омега? Власть? Это всё твоё. А они всего лишь те, кто должны тебе подчиниться, никак не наоборот. — Ты словно за людей их не считаешь, — произнëс Чонгук, нахмурившись. Почему-то раньше он за Намджуном не замечал столь сильной ненависти. — Твой Чимин за людей не считает нас, но ты ему прощаешь. Если в его глазах ты плохой, хотя столько усилий приложил, чтобы доказать обратное, зачем продолжать идти на уступки? Я могу забрать одного, ты другого, и знаешь что? Мир не перевернëтся, он останется прежним, потому что так было всегда. — Я многого о тебе не знаю. — Не делай из меня монстра. Я просто пользуюсь с рождения данными мне привилегиями. — Достаточно, — оборвал его Чонгук, и когда Намджун предпринял попытку сказать ещё что-то продолжил: — заткнись. Я больше не хочу это слушать. Они люди, а не дополнение к нам. И если Чимину из-за тебя снова будет угрожать опасность, я прострелю тебе колено, потом буду целиться выше.***
Джина получилось выпроводить не сразу. Пока Чимин сидел в ванне, смывая с себя грязь, он ещё некоторое время наблюдал за ним, стоя в дверях. Когда Джин ушёл, Чимин выдохнул с облегчением. Это закончилось, не верится. На плечи давит усталость, а внутри пустое пространство, но результат того стоил. Намджун Тэхёна не трогал, значит, обещания Чимин не нарушил. Выходя из ванной, он взглянул на кровать. Хотелось заснуть и забыть о сегодняшнем дне, но тогда завтра бы наступило слишком быстро, да и Тэхёна хотелось увидеть перед тем, как закрыть глаза. Искупавшись в темноте и грязи, ему нужно было снова коснуться света и чистоты, чтобы восполнить запас жизненных сил. Тэхён — единственный их источник. Чимин подходит к шкафу, выбирая брюки и чëрную водолазку из бесчисленного множества таких же. Ткань раздражает раны и набухшие полоски участков кожи. Он шипит и хмурится, а, справившись с одеждой, подходит к зеркалу. Водолазка с высоким горлом скрывает следы от руки и ошейника, лицо выглядит обычным, только глаза кажутся темнее, а веки немного опухшие и покрасневшие. Тональный крем и немного тëмных теней скрывают этот недостаток. — Чимин? — слышится тихий голос у двери. Он поворачивается, а Тэхён уже стоит рядом, прижимается близко, обхватывая руками. Чимин закрывает глаза, сжимает губы и пытается дышать ровно. Тэхён давит на раны и синяки, не зная об этом. — Я тебя ждал-ждал, а ты не приходил, даже Джин уже вернулся, только странно он выглядел, и Сюмин тоже. — Тэхён отстранился, обхватил его лицо ладонями и принялся тараторить. — Всё хорошо? Почему ты так долго? — Всё прекрасно, Крис немного задержал. — Немного? — возмутился юноша. — Если не хочешь говорить, я сейчас же позвоню этому мальчишке и обо всëм распрошу его. — Прости, ангел, я просто немного устал, — сказал Чимин, прижимаясь губами к его щеке. — Крис планирует вернуться в школу, я помогал ему с учебниками, одеждой, фальшивой подписью родителей и прочим. — Правда? Не лжëшь? — спросил он, внимательно глядя на него. Чимин уже собирался соврать вновь, но их прервал Сынмин. — Парни, все собираются внизу. Вы скоро? — Зачем? — поинтересовался Чимин. — Мы хотим сделать общую фотографию. Это мой последний день в «Доме чайных роз», я бы хотел, чтобы обо мне осталась какая-то память. — Кроме сотен договоров, — усмехнулся Чимин, взял Тэхёна за руку и повёл к двери. — Да. — Сынмин засмеялся, ничуть не обидевшись на это замечание. Глупо было обижаться на правду, хоть та и резала глаза. Идти было тяжело, ему казалось, что он вот-вот свалится в обморок. Слишком долго он не позволял себе отключиться, и сейчас такой возможности не было тоже. Некоторым омегам он и так изрядно подпортил день, нужно потерпеть ещё немного, погоревать о своих проблемах он сможет и за закрытой дверью. Связь с реальностью помогла поддерживать рука Тэхёна, который лишь догадывался о том, что что-то произошло. В зале Чимин замечает Сюмина, тот пытается ни на кого не смотреть. Рядом с ним сестра, но на еë вопросы он не отвечает. Джин, напротив, смотрит на Чимина внимательно, словно пытаясь оценить его состояние. — Чего кислые такие? Сегодня важный день. Давайте, группируемся, — громко говорит Хосок. Когда омеги принялись выбирать себе места, альфа схватил за руку Чимина, который ненадолго отпустил Тэхёна. — Куда делся Намджун? — прошептал он. — Мне откуда знать? Ушёл, наверное. — Он же приходил за Тэхёном. И ушёл просто так? Что ты сделал? — Не лезь в мои проблемы. — Пока я владелец борделя, в котором ты работаешь, то, что происходит с тобой, — мои проблемы тоже. — Я не твоя собственность. — По бумагам — моя. Чимин, я знаю тебя столько лет, я волнуюсь за тебя не просто как за сотрудника. — Бумаги хорошо горят, — задумчиво произнëс омега, не глядя на него. Хотелось бы знать, на какой из планет находится сейчас его сознание. — Ребята, выстраиваемся, — говорил Сынмин, устанавливая фотоаппарат. Когда Хосок собирался сказать ещё что-то, он его окликнул. — Наш владелец сядет в кресле, в центре, Юнги, как его вторая половинка, устраивается на подлокотник рядом. Сзади кресла, на котором сидел Хосок по просьбе Сынмина встал Чимин, он положил руку альфе на плечо, а второй обнял Тэхёна за талию. Он ему улыбнулся, Чимин нашёл в себе силы сделать то же самое, кажется, вышло довольно правдоподобно. Джин стоял рядом с Чимином, долго смотрел на него, но не мог понять, что он чувствует на самом деле. Он прячется, и Джин не тот, перед кем он готов обнажиться. Рядом Джису и Розе, обнимаются и улыбаются, глядя в камеру. Соми за локоть держит Сюмина, говоря ему посмотреть в объектив. Другие омеги вокруг Элиты и владельца. Кажется, сюда позвали всех. У Чимина мир перед глазами кружится, тело болит, возможно, у него жар. Он с силой сжимает руку на плече Хосока, тот еë накрывает своей ладонью, чтобы успокоить. Чимин не может крепче стиснуть чужую талию, боится причинить боль. Тэхён убеждается в том, что что-то не так, но омега вновь начинается притворствовать, заставляя сомневаться. В какой-то момент Сынмин, настраивающий фотоаппарат, срывается с места и бежит к Хëнджину. Достаточно высокие стояли сзади, но Сынмин, данным показателем не отличающийся, хотел быть рядом с альфой. Хëнджин успел перехватить его посередине бëдер, прижимая к своему телу, так на общей картине он выглядел даже выше него. Сынмин прижался к губам Хëнджина, фотоаппарат, щëлкнув, запечатлел их любовь. Чувства Розе и Джису, стоящих в обнимку, тоже остались на плëнке. Была записана и бесконечная забота в глазах Джина, забота в отношении всех, кроме себя. И будущая семья Чонов на кресле, Хосок предусмотрительно положил руку на живот Юнги, чтобы кто-то чужой, глядя на фотографию, понимал, что их трое. На фото останутся беспечность Соми, приставившей два пальца к затылку брата на манер рожек и его скованная улыбка, говорящая о том, что нельзя зацикливаться на произошедших катастрофах, нужно продолжать жить и готовиться к новым. Камера запомнила лицо каждого омеги здесь, даже верного секретаря владельца — Сонхуна, их боль и радость, внутренние переживания — это всё останется на бумаге, в рамке, под стеклом. — Улыбайся, — шепнул Чимин Тэхёну перед тем, как фотоаппарат щëлкнул. Он ткнул носом ему в щеку, приподнимая уголки губ. Не имеет значения произошедшее ранее, если сейчас он в таких необходимых объятиях. — Всё хорошо, улыбайся. В этот момент Тэхён понял, что ничего хорошего сейчас не было. Был Чимин, который лгал о своих делах, была его боль, которую он ощущал собственным телом. Тэхён повернул голову и сдержанно улыбнулся. Чимин улыбался широко, а из мило прищуренных глаз чайной розы по по щеке к подбородку текли две слезы. Камера запечатлела сломанного человека, его травмы и обиды, желание покончить с тем ужасом, который давно стал бытом. Слëзы потекли уже после щелчка, и Чимин был рад этому. И как только омеги заговорили и зашевелелись, Чимин повернулся и, не глядя на Тэхёна, крепко обнял его, пряча глаза в изгибе плеча. Юноша поглаживал его по макушке, а Чимин убеждал себя быстрее прийти в норму. Не нравится, такая жизнь не может нравиться. И быть шлюхой противно, и быть первым ужасно. — Я хочу занять немного вашего внимания, — произнëс Сынмин, отойдя от них, чтобы все его видели. Чимин заставил себя отстраниться от юноши, но тот упрямо не отпустил его руку. — Снаружи меня ждёт машина, все вещи уже там. Удивительно, но за два года их набралось не так много. Почти вся Элита здесь два года, исключения — Чимин и Тэхён. Я не могу сказать, что это было хорошее время, но плохие воспоминания загораживаете вы. С вами было действительно хорошо. — Он развëл руками, будто пытался указать на каждого. — Вы не позволяли сойти с ума. Люди способны привыкнуть к любым условиям, насколько ужасными они бы ни были. И продавая своё тело, мы не завянем. Большое спасибо вам, я вас всех безумно люблю. Сквозь порох и пепел может пробиться цветок. Так, в этом месте я нашёл свою любовь. — Сынмин, заканчивай, я уже прослезился, — произнëс Юнги, вытирая уголки глаз. Они сейчас блестели у многих, потому что слова Сынмина были им знакомы, в особенности, Элита знала, каково быть частью «Дома чайных роз» и как сильно хочется его покинуть. — Да, простите. В общем я ухожу сейчас. Теперь я больше не собственность господина Чона, — сказал Сынмин, а Хосок улыбнулся. — Я хочу, чтобы вы никогда не теряли надежду, хорошо? Когда мир разрушен и стремится в пропасть, надежда — всё, что остаётся у человека. От надежды Чимина остались сгоревшие лепестки, но за слова Сынмина он цепляется и всего на мгновение чувствует себя счастливым. Тэхён не отпускает его ладонь, не отталкивает. Может быть, его надежды хватит и на жалкого Чимина. — Я знаю, что бордели не самое лучшее место для омег, — произнëс Хосок, поднимаясь со своего места. Сонхун подошёл и отдал альфе журнал на кольцах. — Лучшее место для омеги — сердце любящего альфы, — ответил Сынмин, улыбнувшись. Чимин на такое заявление скривился, Тэхён посмотрел соколом. — Ты попытался сделать свой бордель не таким, каким он мог быть, не похожим на другие. Хоть жизнь здесь и не сахар, омегам, отвергнутым судьбой, тут будет лучше, чем где-либо ещё. — Я рад, что ты так думаешь, — сказал Хосок, обняв его. Сынмин был прав, наверное, во всём. Не влюбляйся, не привлекай много внимания, и жизнь будет не такой уж и плохой, какой может быть за пределами борделя. Лучшее место — сердце любящего альфы? Но Чимин не альфа, не имеет их привилегий и поэтому не может защитить. А что толку от его любви, если любимый человек разрушен? «Дом чайных роз» — клетка, покрытая шипами, они растут не только снаружи, защищая от внешнего мира. Шипы и на стенках внутри и ранят обитателей клетки. Место, вытягивающее из тебя душу, меняющее до неузнаваемости, словно не было тебя до него, для них самое безопасное. Так, есть ли в этом мире справедливость? Хосок протягивает Сынмину журнал, омеги знают наизусть его страницы. Сынмин открывает каталог посередине, где на него смотрит собственная фотография. Журнал на кольцах, страницы легко можно добавить и с такой же лëгкостью извлечь. Действия действительно простые, вот только значат слишком много: вставляется листок — ломается жизнь очередного омеги, страница удаляется — жизнь, как правило, меняется в лучшую сторону. Когда Сынмин тянет лист, посвящëнный ему, кольца рвут края. В этот момент сердце начинает биться чаще. Слишком важный шаг, и правильный ли он? В голове Чимина треск бумаги ещё слышен, хотя лист, отделëнный от журнала, находится в руке Сынмина. Будет ли когда-то с Чимином так же? А с Джином? Розе? Джису? Сюмином? Соми? Когда распадётся Элита, а о еë составе останутся лишь воспоминания и одна единственная фотография? Омеги прощаются с Сынмином, обнимают его и поздравляют. Тэхён не отходит от Чимина, рассматривает его и, видимо, ждëт момента, когда ему расскажут правду. Чимин решает отстраниться первым, хочется сказать Сынмину пару слов на прощание. Может, они действительно больше никогда не увидятся? — Я поговорю с Сынмином и приду, поднимайся в комнату. — Хорошо. Тэхён уходит, не давая себе времени, чтобы передумать, а Чимин идëт к Сынмину. К тому времени все с ним попрощались, но он не уходил, похоже, ждал конкретного человека. Когда он подошёл, Сынмин широко улыбнулся. — Я ухожу. — Хорошо, пообещай мне кое-что. — Что? — Никогда сюда не возвращайся, — произнëс он, сжав его ладони. — А если захочу навестить тебя? Хотя я буду надеяться, что тебя здесь к тому времени не будет. — Сынмин обнял его за плечи. — Ты со всем справишься. — Я знаю, — ответил Чимин, закрыв глаза, и отстранился. — Не оглядывайся назад, когда будешь уходить. Не обернулся, хотя, наверное, хотел в деталях запомнить то, что было частью его жизни. Чимин смотрел, как он отдаляется, открывает дверь, а затем скрывается за ней. Как только дверь закрылась, мысли в голове снова зашумели, перебивая друг друга. «Дом чайных роз» лишился одной розы.***
Чужое присутствие он ощутил раньше, чем почувствовал знакомый запах и увидел человека у окна. В этой комнате его видеть не хотелось, наверное, нигде не хотелось, в особенности, рядом с Чимином. Тэхён остановился у кровати, не решился подходить ближе. Зачем альфа пришёл сюда? За Чимином? Нет, к нему ни за что не пустит. — Что тебе нужно? — негромко произнëс Тэхён. — Хотел проверить, всё ли в порядке с Чимином, — ответил Чонгук, повернув к нему голову. — Почему он должен быть не в порядке? — Потому что он был с Намджуном. — Намджун был здесь? — При упоминании этого человека внутри всё похолодело. — Но я не видел его. — Да, Чимин это обеспечил. Каким способом обеспечил? Он выглядел так, словно в любой момент готов упасть без сил. Выходит, его догадки правдивы, не было никаких дел с Крисом. Чимин придумал очередную отговорку, чтобы что-то провернуть. Пока он ждал его, глядя на часы, что испытывал Чимин? — Что он сделал с ним? — Увидишь, когда он решит обнажиться перед тобой. — Уходи, — произнёс Тэхён, глядя на него исподлобья. В голове мелькали разные варианты прошедшего события, и один был другого хуже. — Пожалуйста, уйди. — Чонгук, мы долго будем здесь торчать? Дверь приоткрылась, но голос Намджуна сейчас больше злил его, чем пугал. Стоя между двух зол, следует выбирать меньшее, но кто из них меньшее? — Ты извинишься перед ним, и я увижу, что с ним всё в порядке, тогда уйдëм. — Ты видел, в каком состоянии его тело, о порядке не может идти и речи, — спокойно и не стесняясь говорил Намджун, словно не он был виновником. А Тэхён не видел, в каком состоянии его тело, потому что от него это предусмотрительно скрыли. — Если бы тебе отрубили ногу, а потом извинились бы, это сильно бы тебя утешило? — Ты тронул моего омегу, и ты извинишься перед ним, даже если это ничего не будет значить. — Он тронул моего омегу. — Некоторое время Тэхён молчал, но, кажется, теперь он больше не может позволить себе оставаться безучастным. Теперь прямой и острый взгляд, блистающий враждебностью, направлен на Чонгука. — Нам не нужны извинения, нам нужно, чтобы вы ушли. — Тэхён повернулся к Намджуну и чуть прищурил глаза. — А ты больше его не тронешь. И может, для того чтобы исполнить это, нужно будет избегать обещания Чимина не подпускать Намджуна к нему. Тэхён ещё не знает, чем подтвердит своё предупреждение, почвы под собой оно пока не умеет, но, он уверен, приобретëт в скором времени. — Теперь уходите оба. — Как скажешь, малыш. — Намджун хмыкнул и взглянул на друга за его спиной. Тот взглядом прожигал затылок Тэхёна, видимо, его не впечатлило обозначение принадлежности яблока раздора в исполнении омеги. — Чонгук, идём. К счастью, спорить Чон не стал, на его ребячество Намджуну не хотелось уделять ни сил, ни времени. Чонгук молод и горит импульсивностью, и всё-таки терпения у него не занимать. Намджун бы не ждал чьего-либо согласия два года, чтобы завладеть понравившейся игрушкой. Для этого у него бы ушло гораздо меньше времени, а чужого разрешения он бы спрашивать не стал. Они остались возле двери ненадолго. Чонгук чувствовал, как от мыслей у него тяжелела голова. В начале коридора он услышал шаги, и сердце Чонгука узнало в них, медленных и чуть шаркающих, ровную уверенную походку. Он смотрел на него, пока омега приближался, кажется, с каждым движением стоять на ногах ему было всё сложнее. Чимин взглянул на него, лишь когда добрался до комнаты. На Намджуна он вообще не обратил никакого внимания, у них был уговор, значит, Тэхёна он сегодня не тронет. Однако то, что альфы были здесь, свидетельствовало о том, что Тэхёну уже что-то известно. — Извини, я не могу тебя принять сегодня, конечно, если тебе не нравится трахать труп. — От его слов и безжизненного голоса по коже побежали мурашки, но Чонгук не мог ничего сказать. — Приходи завтра, лучше пораньше, если не хочешь быть десятым членом, который во мне побывает. Чимин отводит от него незаинтересованный взгляд и открывает дверь, глядя на омегу. Чонгук замирает. Так вот каким может быть этот взгляд? Не холодным и ненавидящим, не ядовитым, презренным, потухшим. Этот взгляд может быть соткан из тепла и нежности, может быть окутан сиянием. Чимин заходит в комнату и забывает о незакрытой двери. Да что там дверь? В этот момент он забывает обо всём, тело теперь болит не так сильно, ноги вновь могут стоять, не дрожа. Тэхён не подходит к нему, продолжает держать дистанцию, видимо, злится на правду, которая открылась ему только что. Не страшно, гордость Чимина занята тем, чтобы отмыть себя и поднять с плинтуса, поэтому он приблизится сам. Чимин останавливается рядом, смотрит несколько долгих секунд, хочет коснуться его лица, но не позволяет себе этого. Чонгук смотрит на немую сцену и шокированно распахивает глаза, когда видит, как Чимин преклоняет колени, сначала одно, затем, так же медленно, второе. Никогда не перед кем не встанет на колени, не позволит смотреть на себя свысока. Он таков, что перед ним должны ломаться и сгибаться. Всегда таким был. Но тогда кого Чонгук видит сейчас? Человека, чью гордость было не убедить пойти навстречу? Того человека, у которого, казалось, внутри не было ничего, кроме гордыни? Чонгуку этот омега не знаком, а может, никогда знаком и не был. Чимин прижимается лицом к его животу, руками обнимает за бëдра. А злость и обида Тэхёна утихают, и он не сдерживает желания, погладить у виска, коснуться уголка глаза, где собирается влага. Если бы разбитое сердце было болезнью, Чонгук бы сейчас не смог дышать. Роза колола его столько времени, а сама сбросила шипы, чтобы не ранить свою трепетную и хрупкую любовь. Чья-то взаимность всегда причиняет боль кому-то третьему. Хотелось бы Чонгуку знать, что такое — быть по-настоящему любимым, а не только любить. Эти двое, похоже, знают, а Чонгук пытается их связь разрушить. Момент запоминается как переломный, как миг, когда он решит перестать пытаться плыть против течения. Он осторожно, почти не создав шума, закрывает дверь и уходит, чтобы не слышать жарких признаний, не испытывать зависти и жгучей ревности. Луну, мир, вселенную, он бы всё ему отдал, но Чимин свой мир уже обрëл. — Прости, что тот, кого ты любишь, именно я, моё спасение, — тихо говорит Чимин, потираясь щекой о его живот. — Спасение? По-моему, с моим появлением у тебя прибавилось проблем. — С твоим появлением я захотел жить. — И нравится тебе твоя жизнь? — За вопросом следует долгая пауза, а затем слышится всхлип. Тэхён садится на пол, обхватывает ладонями лицо, по которому струятся слëзы. — Нет, мне не нравится. Я не хочу. Я устал. Я столько лет всего лишь мясо с приклеенным ценником. Мне не нравится быть слабым, быть снизу. Каждый раз мне кажется, будто меня насилуют, и я могу лишь подставляться, чтобы было небольно. — Тише, всё хорошо, продолжай. — Тэхён чувствует, что сам слëз не сдерживает, глядя на него, слушая его. Твари, сломали самое дорогое, что у него есть, давно сломали. — Мне не нравится быть первым, желанным. Я не хочу, чтобы меня желали. Подарки, роскошь, деньги — мне ничего не нужно. Я хочу в темноте и холоде под мостом, только с тобой. — Под мостом? — Тэхён широко улыбнулся, из-за чего соль с щëк попала в рот. — Не смешно. — Прости. Ты не шлюха, слышишь меня? — Нет, я… — Ты не шлюха, ты омега, которого я люблю, и мы со всем справимся. Вдвоëм мы всё сможем. — Ты так думаешь? Я не знаю, что делать. — Мы обязательно найдëм выход. — Ты не будешь счастлив со мной. — Чимин, я люблю тебя, я счастлив только с тобой. Тэхён улыбается, аккуратно касается его губ своими, словно на них раны. Чимин к нему жмëтся, а когда поцелуй прекращается, опускает голову на грудь. Наконец, можно отключиться, там, где действительно безопасно. Чимин засыпает в его руках, а Тэхён поражается: оказывается, мир совсем не большой, его можно обхватить ногами, обнять за плечи и долго-долго укачивать, целуя в макушку.