Смотри на меня

— Смотри на меня, Чилли, — хрипит Джек Бену в губы, за плечо вжимая его рукой в стену. Он раскалённый как печка, дурной и пьяный в жопу. Другая его рука двигается у Бена в штанах, надрачивая так уверенно и правильно, что тот не сразу осознает смысл слов. — Я смотрю, — выдыхает он. Пытается поймать ртом чужие губы, но Джек подается назад, на мгновение ослабляя хватку, и Бен едва не стонет, пытаясь снова толкнуться бедрами навстречу прикосновению. В туалете, слава богу, пусто и чисто, через стенку слышны биты. Честно говоря, он не уверен, как летний вечер на веранде сменился… этим. Еще десять минут назад всё было спокойно. Разморенный теплом и алкоголем, Джек сидел рядом, развалившись на диванчике и вставляя ленивые реплики в общий разговор, и лишь изредка бросал короткие, нечитаемые взгляды из-под полуприкрытых век. А потом в суете приходящих и уходящих людей вдруг резко потянул его за собой, и дальше лишь холод стены, наглый рот и уверенные, чертовски горячие руки. И шепот с густым акцентом и звенящим под ним напряжением. — Ни черта. Ни черта ведь не смотришь, Чилли. Таращишься на Маунта своего, на всех них, блять. На кого угодно, только не на меня. — Сминает губы поцелуем, толкается языком в рот, делясь привкусом спирта и лимона. Бен хочет сказать: ты долбанный, самовлюбленный придурок. Хочет сказать: там и без меня достаточно людей, не сводящих с тебя глаз. Много чего на самом деле хочет сказать про ревнивых ирландцев и их методы привлечения внимания. Но Джек прижимается губами к его шее и возвращает ласковые, уверенные движения, трет горячими пальцами головку, размазывая капли, и снова, и снова, и снова… и в результате все, чего Чилуэлл хочет, это кончить, а потом уже разговаривать. Он обхватывает обеими ладонями шею этого идиота, сжимает покрасневшую от солнца, мокрую кожу, и ерошит жесткие волосы, притягивая его к себе ближе. — Ты гребаный придурок, Джек, да куда я от тебя денусь. Я же и так… Джек мычит одобрительно. Целует его открытым ртом, куда попадется — щека, висок, губы. Отросшая щетина колется, а его растрепанные волосы лезут в глаза и рот, так что даже отвечать нормально не получается. Только позволять и подставляться. И глушить стоны в пахнущем парфюмом и потом, твердом плече, когда оргазм подкатывает, превращая колени в масло. Джек целует его куда-то под ухо, выжимает до капли уверенно и мягко, после чего поднимает испачканную в сперме ладонь, и Бен, не задумываясь, открывает рот, позволяя его пальцам скользнуть между губ. Прикрыв глаза, проходится языком по шероховатым подушечкам и крупным фалангам пальцев, впуская их до самых костяшек. Привкус горьковатый, почти неприятный, но Джек смотрит, на отрываясь, и, кажется, прожигает этим взглядом аж до ребер. — Прости, — сипит Джек невнятно, убирая руку, — не смог удержаться. — Если тебе не хватает внимания — просто скажи, — хрипит Бен в ответ, пытаясь отдышаться и заодно вернуть голову на место. Сердце колотится будто бы в каждой клеточке тела, и он не знает, как теперь возвращаться назад в неспешность летнего вечера. Джек фыркает и прижимается горячим лбом к его. — От тебя — всегда. Хотя, может, им и не нужно туда возвращаться.