The Dreaming

Эта комната осталась такой же, как запомнил её Тим. То же тусклое освещение, пробивающееся сквозь занавес, те же тени в углах. В них скрывались демоны, выходившие наружу, стоило Михаилу остаться одному в этом полумраке, и терзали его душу. Сейчас было не их время, поэтому они спали, забившись глубоко в свои норы. Кроваво-красный шёлк, в который обёрнут Шифман, ласкает руки. Он двигается в платье осторожно, боясь наступить на подол, но при этом грациозно. Тим позволяет коснуться расшитого корсажа, удивляясь ощущениям и собственным фантазиям. Всё ещё бьётся в голове мысль, что это нереально, что не может это происходить в самом деле. Ты спишь, Тим, снова спишь и видишь сны о человеке, к которому привязался и которого потерял в краткий срок. Сердце ещё не залечило рану, образовавшуюся после утраты. Но кружево щекочет кончики пальцев, а в нос ударяет запах — такой до боли знакомый, что мысли путаются, — и Тим теряет остатки разума. Они обмотались новогодней гирляндой и кружат по комнате под неизвестную мелодию. Лампочки подсвечивают их обоих и невозможно не рассматривать, как играются разноцветные огни на лице Михаила. Тимур уверен, что он никогда не был таким умиротворённым как в это мгновение. Ему самому сейчас очень хорошо и спокойно, и хочется, чтобы их танец не прекращался. Волосы Михаила так и не отросли, поэтому на голове повязан шёлковый платок в цвет платья. Чтобы образ был завершённым, Тимур, а то какая-то вульгарщина получается. Он смотрит из-под прикрытых век и улыбается. Почти незаметно, как будто стесняется своих чувств, но Тим всё видит. Естественно, видит, он замечает всё, что творится с Шифманом. Неимоверно тянет обнять Михаила крепче и, когда он всё же решается, его награждают радостной улыбкой. Сердце начинает биться чаще. Руки Михаила почти невесомо касаются плеч. Он подпевает песне, смотря в глаза Тима. Заглядывая в самую душу, пробивает все барьеры, и терзает, терзает, терзает… – I am your Queen. I am your Queen. Тим не слышит слов — он их чувствует нутром. Не понимает уже ничего: ни откуда такие песни всплывают в памяти, ни, если песен нет, почему мозг сочиняет нечто подобное. Комната кружится, мигая разноцветными огнями, и он закрывает глаза. Возле самого уха слышит дыхание Михаила. Его пальцы крепче хватаются за Тимура, будто он может начать вырываться. Но тот бессилен, он сдался уже давно, он погряз в своих воспоминаниях. То чувство, что поселилось в нём несколько месяцев назад, не даёт ему жить спокойно. – Тимур, вы знаете, что сейчас Ханука? Он открывает глаза, застигнутый врасплох: то ли заданным вопросом, то ли внезапным переходом на «Вы». Но мозг всё-таки подкидывает правильную мысль: – А ты разве празднуешь? – Конечно! – кивает Михаил. – Я же Шифман! И начинает смеяться. Громко и неестественно. Это всё больше смахивает на сюрреалистичный сон, и Тимур спокойно воспринимает ответ. Плевать как Михаил себя называет, главное, чтобы это нравилось ему самому. Хочет быть Шифманом, пусть будет. Хочет ходить в платьях? Да пожалуйста. Главное, чтобы с ним, чтобы рядом. Чтобы можно было разглядывать его во всей красе и касаться нежной ткани. Хотя бы ещё пару минут, пока его не разбудят. Пока Ельцова не громыхнёт чем-нибудь на кухне. Имя девушки вырывает из сна, как руки спасателя вытаскивают тонущего из-подо льда. Тимур несколько раз моргает, фокусирует взгляд на потолке и замирает. Фрагменты сновидения постепенно сгорают, оставляя после себя приятное послевкусие с примесью чего-то горького: кожицы мандарина или имбиря. Тим глубоко вздыхает и действительно чувствует запах мандарина. Он вспоминает, что вечером перед сном умыкнул с кухни парочку, пока Ельцова не видела. Вообще это было к новому году, но витаминов хотелось уже вчера. Он выбирается из постели и собирает кожицу фрукта в пакет. Надо будет вынести, когда пойдёт на улицу. На тумбочке рядом с мусором стоит старый подсвечник, который достался Ельцовой от бабушки, и, взглянув на него, Тим припоминает, что во сне с кем-то обсуждал Хануку. Как странно, с чего вдруг? Разве её празднуют в конце декабря? Глупости какие-то, сейчас католическое рождество, Тим, одумайся. Минуту он пытается привести свои мысли в порядок и вспомнить что-нибудь ещё. Но память предательски подводит и не даёт просочиться даже маленьким деталям. Обидно. Тим уже забыл, когда в последний раз просыпался с воспоминаниями о сновидениях. А они иногда были такими красочными, намного интересней жизни. Стоило, наверное, больше отдыхать. Ну ничего, в новогодние праздники как следует отоспится и насмотрится столько снов, сколько в голове уместится. А пока пора собираться в издательство.