Вишнёвое дерево

Окна были задёрнуты. Это показалось Джунхо странным – обычно окна одновременно закрывались утром и вечером, и он точно помнил, как заснул вчера ночью. Неужели он так долго спал? Возможно, беременность его так выматывала, но доктор, которого Инхо привёз специально для него с материка, сказал, что для такого маленького срока были нехарактерны резкие смены настроения и режима сна. Про себя Джунхо думал, что психологически готовил себя к долгой и тяжёлой беременности, поэтому подсознательно пытался выспаться на несколько месяцев вперёд. Голова странно кружилась, все конечности казались вялыми, будто у него началась простуда. Джунхо нахмурился, повернулся на бок и поджал под себя колени, одновременно с этим прижав ладонь к животу. Стало легче. Тогда он и заметил, что был в кровати не один. Инхо сидел у него в ногах. Как всегда в чёрном, он практически сливался с окружающей обстановкой, такими же чёрными простынями и стенами. В тусклом желтоватом свете прикроватной лампы он казался намного моложе. – Сколько сейчас время, хён? – всё ещё сонно протянул Джунхо, немного приподнявшись с подушек. Руку с живота он так и не убрал. – Уже вечер, – ответил Инхо. Джунхо только сейчас заметил, что его брат выглядел как-то странно. Встревоженно. Будто смотрел на приближающийся к нему смерч. Джунхо вздохнул – ему будто по воздуху передалась его тревога. – Хён, все же хорошо, да? – Джунхо сел и попытался улыбнуться, чёрное одеяло соскользнуло с его плеч. Он потянулся к Инхо, схватил его за ладонь и потянул к своему животу. Инхо чисто машинально положил туда руку, но не стал гладить, как делал обычно. Вместо этого он сжал губы, и у Джунхо сжало горло. Сердце забилось сильнее, в ушах зашумела кровь. – Скажи, что да. – Джунхо, послушай меня, – начал Инхо, и Джунхо уже не помнил, когда слышал такие интонации в его голосе. Сожаление. Скорбь. Безысходность. Даже когда умерла их мать, он не выглядел настолько подавленным. – Я должен был это сделать. Ты должен понять меня, у меня не было другого выбора. Джунхо застыл. Молча уставился на него, по телу начал расползаться холод, будто он снова оказался в океане, обжигающе холодные волны били по телу, как если бы хотели окончательно выбить из него остатки жизни. Заныл шрам от пули на плече. Инхо больше ничего не сказал, но Джунхо это было и не нужно. С самого детства он мог с полуслова понять Инхо, и вряд ли что-то могло измениться даже спустя столько лет. Джунхо задрал футболку на животе. На боку белел шрам от пересадки почки. Сам живот всё ещё был плоским. Только теперь уже навсегда. Из глаз потекли слезы. – Ты... – Джунхо попытался выдавить из себя что-то ещё, но изо рта вырвался только всхлип. Потом ещё один и ещё. – Скажи, что лжёшь, – взмолился Джунхо. Он обнял себя руками, уронил голову на грудь, рыдания душили, но кричать он не мог. – Пожалуйста, хён, пожалуйста, ты же не мог, ты, ты... – Сейчас ты не в состоянии выносить этого ребёнка, Джунхо, – Инхо сжал его плечо, и Джунхо закрыл лицо руками, по пальцам сильнее потекли горячие слезы. Они жгли и жгли, но внутри него, казалось, остался тот же самый лёд осознания. – Так было лучше для тебя. – Ты забрал моего ребёнка! – Джунхо внезапно вскинулся, слезы горя превратились в злые. Он сжал ладони в кулаки. – Не смей говорить, что было лучше! Ты забрал его! Забрал! Забрал нашего ребёнка! – он попытался ударить Инхо в плечо, но тот увернулся, и Джунхо чуть не потерял равновесие. Он попытался ещё, но у него опять не вышло. Казалось, Инхо и не пытался защититься от него, скорее делал так, чтобы Джунхо не навредил самому себе. – Пожалуйста, успокойся, – Инхо сжал его руки, когда Джунхо потянулся к его шее, с явным намерением задушить, после чего пнул его и попытался перелезть к нему на колени, чтобы освободить руки и закончить начатое. – Ты можешь сделать себе больно, доктор сказал... – А мне плевать! – Джунхо попытался вырвать запястья. В глубине души он понимал, что это было бесполезно, Инхо всегда в несколько раз превосходил его по силе, но эта отчаянная, болезненная ярость не давала ему успокоиться. Ему нужно было сделать хоть что-то, что угодно, лишь бы избавиться от этой тянущей, ноющей раны, которая, казалась, с каждой секундой расползалась по его внутренностям. – Ты слышишь меня? Мне всё равно! – Инхо так и держал его, поэтому Джунхо попытался дотянуться и расцарапать ему лицо. – Джунхо, – выдохнул Инхо, его голос до сих пор был полон сожаления, только теперь в нем слышалась толика усталости. Джунхо всё так же плакал, теперь его слезы катились по шее и груди. Он всхлипнул сильнее, когда Инхо внезапно поцеловал его, до боли сжав запястья. Джунхо ощутил, будто его оглушили. Он перестал вырываться, оказавшись в полной власти брата. Предательское тело решило всё за него, обмякло и застыло, теперь отчаянно желая оказаться ближе. Отчаянно радуясь, что Инхо взял на себя контроль. Тот протолкнул язык Джунхо в рот, ощутил соль и жар, как Джунхо попытался сделать то же самое, перестав рыдать. Медленно, даже слишком медленно, Инхо отстранился, после чего выпустил руки Джунхо и положил ладонь ему на затылок. Осторожно, будто Джунхо был из стекла, опустил его голову себе на плечо. Джунхо сделал глубокий вдох, уткнулся Инхо в шею, сжал пальцами его рубашку. В груди до сих пор тянуло. Шторм, казалось, успокоился, только теперь пришёл черёд разбираться с последствиями. Джунхо не помнил свою жизнь без Инхо, что было неудивительным, ведь когда он родился, Инхо уже был был взрослым, закончил школу и учился в полицейской академии. Был ему не только как брат, но и как второй отец. Вот отца Джунхо помнил слабо, он умер, когда Джунхо было пять. Инхо взял на себя заботы о матери и о нём. Делал для них всё, что только мог. Джунхо не помнил свою жизни без любви к Инхо. Ему она казалась естественной, как цветение сакуры весной, как начало школы осенью, как первый снег в декабре. Они с Инхо были семьёй, были единственным, что осталось друг у друга. Отец и мать никогда бы не смогли дать ему того, что дал Инхо. И Джунхо никогда не знал, что можно было дать ему взамен, чем можно было выразить всю ту всепоглощающую, разрывающую его изнутри любовь. И тогда, три недели назад, он наконец понял, что мог сделать. Когда пришли результаты обследования и он узнал о беременности, Джунхо понял, что было в его силах. Они с Инхо могли начать всё заново. Игры закончились, и Инхо пообещал. Что они станут настоящей семьёй. Сейчас Джунхо чувствовал себя как во сне. И мечтал проснуться. Он снова начал плакать. Только теперь не было ни звука. Инхо гладил его по спине, укачивая как в детстве. Джунхо плакал и плакал, и плакал, но не понимал, откуда шли все эти слезы, ведь он чувствовал себя таким пустым. Забавно, что Инхо одновременно подарил ему одну часть себя и забрал другую. – Джунхо, – когда Инхо снова заговорил, Джунхо ощутил, будто звук его голоса шёл сквозь туман, шёл с расстояния. Далёкий, едва различимый шёпот. – Я не мог так рисковать тобой, – Джунхо почувствовал, как Инхо сильнее притянул его к себе. – Твоё состояние даже до... – Инхо замер, но Джунхо и так понял, что он хотел сказать о падении с обрыва, – инцидента и так не было благоприятным для беременности, и я не мог допустить, чтобы с тобой что-то случилось здесь, где нет подходящего персонала, нет подходящих людей. – Ты лжёшь мне, – снова повторил ту же фразу Джунхо, ненадолго подняв голову с его плеча. Нос заложило, глаза слипались, а ресницы казались тяжёлыми от влаги. Тело опять ослабло, только теперь ничего не толкало его вперёд, злость ушла, осталось только истощение. – Я это знаю, – тихо добавил он, посмотрев Инхо в глаза. Инхо выдержал его взгляд. – Ты – моя единственная связь с миром, – произнёс Инхо, осторожно вытер слезу, скатившуюся у Джунхо по щеке. – Без тебя я забуду, что где-то там осталась жизнь, нормальная жизнь. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-либо случилось, если во время беременности возникнут проблемы. Ни сейчас, ни когда-либо, – Инхо погладил его по волосам, и Джунхо захотелось прикрыть глаза. Стало тяжело дышать, потому что в этом жесте Инхо было столько нежности, что Джунхо был не уверен, что она не раздавила бы его под собой. – То есть, ты и матку мою забрать можешь? – наверное, Джунхо должно было это напугать, но ужаса не было. Холод изнутри не ушёл, просто ещё раз напомнил о себе. – Если потребуется, – кивнул Инхо. Джунхо знал, что он точно сдержит слово. Они надолго замолчали. Инхо всё так же держал Джунхо на руках. Его дыхание стало ровным, казалось, он снова заснул. – Мне кажется, ты стал бы хорошим отцом, – внезапно подал голос Джунхо. В образовавшейся шаткой тишине спальни он прозвучал как звон стекла. – Я знаю, – Инхо потёрся носом о его макушку. – Я ведь вырастил тебя. Джунхо улыбнулся.