20. Тайный агент Тыковка, или Элис возвращается

Прощаться с новыми знакомыми, которые так любят ее Штольмана, Анне было грустно. Снова вся семья собралась в гостиной. Мальчишки в последний раз повисли на Якове, галдя и споря, у кого получится забраться выше. Счастливый Штольман держался стойко, не позволив ни одному малышу свалиться с него. Напоследок друзья снова обнялись и, похлопав друг друга по плечу, как всегда обменялись забавными колкостями. А Анна с сожалением подумала, что не успела подружиться с Ольгой и поболтать по-душам, потому что у них было слишком мало времени, но главное, что они друг другу понравились. И ей бы очень хотелось еще вернуться в этот дом, в котором ей было так тепло и уютно. В пролетке Штольман сел рядом с Анной и сразу взял ее за руку. А потом вдруг попросил извозчика проехать мимо какого-то дома. Подъехав к парадному входу небольшого аккуратного особняка, тот остановился. Яков поднял голову и внимательно осмотрел фасад сверху вниз. Немного помолчав, он повернулся к Анне и… испугался. На ней не было лица. Она молча смотрела на дом и из ее глаз ручьями текли слезы. - Аня, что? Что случилось? - взволнованно спрашивал Штольман. Анна пока не могла говорить. Слова комом застревали в горле. Яков, совершенно ничего не понимая, не знал что делать. Наконец, просто прижав ее к себе, он начал гладить ее по волосам, по спине, шепча что-то успокаивающее: - Анечка, я не знаю, что произошло, но не плачь, пожалуйста. Я тебя очень люблю. Милая моя, хорошая моя. Прошу тебя, не плачь, - у него буквально разрывалось сердце, от того, что он не знал, чем ей помочь. А Анна, которая сразу догадалась, что это был за дом, представила себе комнаты этого особняка, которые Иван Штольман показывал ей. Вот здесь на первом этаже - окна той гостиной, в которой маленькие Яшенька и Ванечка играли деревянными сабельками. А на втором этаже - окна спальни, в которой Яков сидел у постели умирающей мамы. Вспомнив свое видение, Анна почувствовала, как из глаз снова, как и тогда, потекли слезы. А когда Штольман, пытаясь успокоить, прижал ее к себе, она окончательно разрыдалась. Нет, ей совсем не хотелось его пугать, но она ничего не могла с собой поделать. - Это дом, в котором ты родился и вырос? - наконец, немного успокоившись, смогла спросить Анна. - Да, а откуда ты знаешь? - Штольман немного опешил, но с облегчением выдохнул, понимая, наконец, что же такого могло с ней случиться, и вжал Анну в себя от накатившей нежности. - Просто знаю, - слегка пожала плечами Анна. Это единственное, чем она могла пошевелить в его крепких объятиях. - Я очень тебя люблю, - не отпуская ее, с совершенно серьезным видом прошептал Яков ей прямо на ушко. - Я тебя тоже, - не произнося вслух, одними губами, ответила Анна и, закрыв глаза, растворилась в нем, чувствуя буквально кожей как они прорастают друг в друга все глубже и глубже. Свежий ветерок подул ей в лицо и, нехотя приоткрыв глаза, Анна увидела стоящих перед домом мужчину и женщину - она прижималась к нему, и платочком промакивала текущие из глаз слезы счастья, а он заботливо обнимал ее за плечи и с улыбкой смотрел на Анну и Якова. Эти мужчина и женщина были Анне совершенно чужими, но в тоже время такими родными. Она улыбнулась им и, снова закрыв глаза, положила голову Штольману на плечо. “Ну и ну”, - усмехнулся про себя кучер, украдкой взглянув на своих счастливых пассажиров, которые еще долго сидели так, словно застыли в объятиях друг друга. А вслух спросил: - Барин, на поезд-то не опоздаете?