***
Боруто ощущает, что ему зябко и распахивает глаза. В его волосах путается горячее дыхание, а щёку холодит что-то металлическое — кулон, лежащий на груди Саске. Тёплые и любимые руки оплетают спину, лишая возможности выбраться незамеченным, да и не хочется никуда стремиться, но проходящий по неприкрытому телу озноб вынуждает оглядывать пространство в поискать дополнительного согрева, ведь тепла от любимого тела оказывается недостаточно. По обнажённой спине пробегают мурашки, а сбоку кажется какое-то движение. Квартира погружена в ночной мрак. Стои́т тишина, и Боруто осторожно пытается приподняться. Саске нехотя возится, но руки расцепляет, фыркая во сне; стóит Боруто отстраниться, как его брови хмурятся, губы кривятся, а тело покрывается мурашками, но мужчина не просыпается. Мальчишка невесомо касается его лица, убирая прядку, которая лезет в рот. Осторожно приподнимаясь на руках, Боруто садится неподвижной статуей, наблюдая за когда-то безумно любимым профилем, за человеком, без которого свою жизнь он просто не представлял. Ёжится. Обхватывает себя руками и ещё минуту назад появившееся желание склониться и оставить лёгкий поцелуй в районе губ, оказывается подавленным. Он не ощущает себя на месте. Кажется, что он ворвался в чужую жизнь, что он здесь лишний, не он должен лежать здесь. Не его должны целовать, не с ним спать. Всё так… неправильно. Безумно хочется взвыть. Боруто не может понять сам себя. Вот же он, любимый Саске, с ним. Целовал его так нежно, гладил, ласкал, нежил и так сильно прижимал к себе. Но это было бы правильно тогда… Полтора года назад, но не сейчас. Не тогда, когда у Саске прекрасная девушка, понимающая, добрая. Она… Сакура вчера… Очередное движение сбоку и Боруто всё же поворачивает голову: Сакура стоит в дверях. Разглядывает его. Тяжело понять её взгляд, ведь даже лицо девушки во мраке проступает плохо. Света из окна почти нет. И чтобы заметить, что девушка указывает куда-то приходится напрягать зрение. Он прослеживает её жест и упирается глазами во что-то висящее с бортика кровати. Надеясь, что не только Сакуру от него скрывает мрак, но и его от Сакуры, Боруто очень осторожно отодвигается от учиховского бедра, чтобы разорвать последний телесный контакт. Дотянувшись до спинки, пальцы нащупывают мягкий флис, и он укрывает Саске им. Боруто вздрагивает, ощущая, как мужчина резко хватает его за руку и неразборчиво бормочет. — Боруто… по-ожа… -луйста. Он закусывает губу, стараясь сдержать рвущиеся с губ слова и подавить в себе невероятное желание плюнуть на свои же предрассудки и стыд и просто наконец-то быть счастливым: наплевать на всех и вся и остаться здесь навсегда. С Саске… Чувствуя, как зуб входит в плоть, прокусывая её, Боруто с заполненными влагой глазами тянет руку к тёмному пятну на плече у Саске. Еле касается пальцами, чувствуя, как внутри него что-то умирает. Становится больно, обида накрывает и одинокая скупая слеза таки срывается с глаза. Резко отвернувшись, Боруто шмыгает носом, украдкой утирает глаза и ещё несколько долгих минут он разглядывает лицо Учихи, тоже скрытое тьмой, но память вырисовывает его без ошибок, столь ярок образ в памяти. Обречённо вздыхая и поднимаясь с кровати, Боруто тянется к горе из одежды. Задумчивый и поникший он не улавливает движение Сакуры. И её приближение застаёт его врасплох. Девушка осторожно тянет на себя поднятые им джинсы и вместо них вкладывает в его руки полотенце. И, склоняясь над ухом, шепчет: «Беги в душ». И так нежно и ободряюще улыбается, что Узумаки сжимает кулаки, ненавидя себя. Как он вообще мог так поступить? Бедная девушка. Она так внимательна, заботлива, чёрт, да она же прекрасно знает, что они… что Саске его… и она? Смотреть в её, резко оказавшиеся так близко, глаза невозможно стыдно. И Боруто кивает. Опустив взгляд в пол, проходит мимо неё в ванную. Щёлкает выключателем, притворяет дверь и, кидая оказавшееся голубым полотенце на стиралку, залезает под тёплые струи, но почти сразу же садится на дно ванны — ноги подкашиваются, отказываясь держать. Он сползает и прячет голову меж колен. Тугие струи стегут его по спине. Смятение заволакивает разум. Он не понимает, что должен чувствовать. Как правильно, а как нет. Странное, устоявшееся ощущение, что здесь ему не место, заполняет сердце. Боруто ощущает, что больше нет «я хочу быть с ним», больше нет «мы». Есть лишь… он, у которого есть боль, и есть Саске, у которого есть семья. Он более не вправе тянуть Учиху на себя. Ведь… Саске ведь давно хотел уйти от него. Забыть. Он же и выбрал Сакуру, а сегодня… увидя, какая хорошая девушка… Чëрт, у них же полноценная семья. Саске с Сакурой и их Сарада, а он здесь лишний. Он не имеет права здесь быть и находиться. Не должен… это больше не его место. Должен отпустить. Обязан. Ради брата. Он наконец-то должен стать ему тем, кем и должен был быть. Братом. Понимание свалилось на голову, вызывая острую, чуть ли не физическую боль. Почему больше всего на свете хочется вернуться и лечь обратно к Саске под бок и забыть об этих мыслях, будто они никогда и не посещали голову? Обхватывая колени руками, он водружает голову на них, укладывает боком и невидящим взглядом смотрит поверх края ванной. Очень хочется заплакать, но позволить себе Боруто это больше не может. Не может быть маленьким, не может не брать ответственность за свои «хочу». И не может больше не оглядываться, переть вперёд, совершенно не думая о других. Саске… Боруто сжимает челюсть, чувствуя напряжение, которое выдирает его из прострации. Нужно подняться, нужно встать. Нужно уйти. Нужно полностью уйти из жизни любимого Саске. Ведь тот, похоже, просто не может сказать ему нет. Вот и мучается, а из-за его узумаковского «хочу» страдает целая семья. Нет. Так быть не должно. Боруто уже хочет бежать, но ноющие ощущения в теле, напоминающие о недавнем сексе, дают о себе знать, и его захлёстывает волной омерзения к себе. Он чувствует себя маленьким и слабым. Невероятно сильно хочется укрыться от всего мира в тёплых и уютных объятьях Саске, тогда никто не доберётся до него. Никто не сможет его добить, растоптать или сказать хоть что-то, с чем он не сможет справиться. И из-за этого чувствуется небывалое отвращение к себе. Да, если он так поступит, то будет счастлив, но имеет ли он право быть счастливым, обрекая целую семью на несчастье? Сможет ли жить, зная, что где-то растёт девочка, чьи родители из-за него расстались? Сможет ли закрыть глаза на боль в глазах девушки, которая ещё такая кроха, но когда-нибудь она точно обвинит его в том, что в её жизни не было отца? Да не просто девочка, а его племянница, не кровная, но родная… Боруто желает раствориться. Желает больше не быть, не существовать, не чувствовать, и на теле, как назло, остро ощущаются касания тёплых рук. Саске будто отпечатал, выжег свой след на коже. Преисполненный ненавистью и жалостью к себе, Боруто был вынужден насильно заставить себя вспомнить, где он. Взять себя в руки. Желая скорее покончить, он, потянувшись к полке, безошибочно находит гель для душа с тяжёлой ноткой пряного дерева, которым часто пахнет от Саске, но, не сдержавшись в последний раз, втягивает этот запах, тратя несколько секунд, падая в сладкие воспоминания-мечты. Выныривая в холодную действительность, бросает взгляд на флакон в своих руках и усилием воли заставляет себя шевелиться, шустрее завершая банные процедуры. А вдруг, Саске сейчас проснётся, придёт, успокоит и переубедит, заставит остаться, заставит поверить себе. Скажет, что любит и всё будет хорошо, ведь так? И не нужно будет страдать, не нужно будет стыдиться или бояться, убегать? Боруто с надеждой бросает тоскливый взгляд на дверь и ждёт. Теряя последнюю надежду ждёт, что Саске… Полностью осознавая всю тщетность надежд, подрывается из ванны, хватая с машинки полотенце, наскоро вытирается и повязывает его себе на бёдра. Выйдя в гостиную, оглядывается. Она освещена одним только светильником из коридора и светом, льющимся из кухни, а желанная дверь спальни оказывается закрытой, делая несколько неуверенных шагов по направлению к ней, Боруто слышит голос. — Ты закончил? Иди сюда, — тихий шёпот с кухни. Боруто вздрагивает, но, переборов свои стыд и чувство вины, двигается на голос, один лишь раз оборачивается, бросая полный скорби и вины взгляд на закрытую дверь… за которой… Саске. Его Саске. Войдя на кухню, Боруто морщится от удара яркого света по глазам. — Я взяла на себя наглость принести твою одежду сюда, — Сакура показывает на стул, на котором аккуратной стопкой лежат его джинсы, носки и футболка. — Извини, трусы твои я не нашла. Не знаю, куда вы их дели, но я положила тебе новые, они Саске оказались маленькие, а тебе, думаю, будут как раз. Боруто старается держать лицо, чтобы хоть так не выдать захватывающие его эмоции. Боже, эта девушка невозможна. Она не просто позволила им потрахаться, не просто уступила ему свою кровать, мужика и его сердце, она ещё и с такой, кажется, абсолютно искренней заботой о нем сейчас, говорит и делает это. — Зачем… — только и срывается у пришибленного Боруто с губ. — Зачем я всё это делаю? — Сакура хмыкает, прижимая кружку с ароматным кофе к губам. Прослеживая взгляд Узумаки, направленный на стоящую рядом с ней кружку, девушка кивает. — Это тебе. Боруто сглатывает и неловко тянется к стопке с вещами, но понимает, что показать девушке зад, это сейчас меньшее, что его заботит. Решительно стягивает полотенце с себя и кладёт на край стола. Пусть смотрит, какая разница? Боруто испытывает какое-то мазохистское чувство удовлетворения. Он будто сам себя наказывает, ощущая это невероятное чувство стыда. И тянется за бельём, чувствуя, как Сакура исподлобья, изучает его израненную кожу. Видимо, осознавая, что Узумаки и не думает её смущаться и просить выйти, она решает ответить на вопрос, звучащий ранее, но как-то в своеобразной манере. — А что бы на моём месте сделал ты, Боруто? — Я… — Боруто зависает, даже переставая пытаться натянуть на влажное тело узковатые джинсы. Он садится на стул и, задумавшись, смотрит вперёд. — Знаешь, ты не женщина. Ты не родишь ему сына или дочь, — слова звучат надменно, но, кажется, что именно этого в голосе Сакуры то и нет. — Я же уже родила ему дочь. Ещё сильнее привязать его к себе я не смогу, но не было бы тебя, он был бы моим полностью, — мечтательно произносит она и Боруто, подрываясь со стула, застёгивает ширинку и натягивает футболку. Он, бросая хмурый взгляд на кофе, пытается было выйти из кухни. — Боруто, а ну стой! — он дёргается и останавливается. — Вернись, сейчас же. Он мне голову оторвёт, если я не прослежу, чтобы ты обработал рану на шее! — Ты его любишь? — обескураженный осознанием шепчет Боруто пересохшими изгрызенными губами, но получается настолько тихо, будто просто шевелит ртом. — Да, — всё же слышит, — иначе, я бы не позволила тебе быть с ним. Ты ведь и сам уже всё понял, да, малыш? Если произнесённое «малыш» при Саске было тёплым, заботливым и волнующимся, то сейчас это звучит как угроза. Уничижительно. Боруто напрягается всем телом. Нужно уходить. Валить. Бежать. Он давно проиграл битву за сердце Саске, просто никак не хотел в это верить. А теперь… А теперь ему это доказали. Ткнули носом, как нассавшего кота. В кухню он так и не возвращается и Сакура с пластырем и мазью приходит сама, а Боруто просто стоит столбом, позволяя девушке снять размокший пластырь и, обработав кожу, наклеить новый. — Я… — Боруто сам не знает, что хочет сказать. — Ты хочешь ему что-то оставить? — Что? — Узумаки требуется пару секунд, чтобы понять, что от него хотят. — Да. — Сейчас принесу, — говорит и скрывается на кухне. Боруто, прикрывает глаза, а следом и сжимает их до белых пятен. Всё нутро кричит, отказываясь уходить, но головой он понимает: обязан. Поэтому, пересилив себя, распахивает глаза и, закусывая губу, движется в прихожую, а к моменту, когда вернувшаяся Сакура вручает ему листок и ручку, он оказывается полностью одет, ведь натянуть кроссовки и любимую толстовку много времени не нужно Несколько секунд девушка всматривается в его лицо, но отводит взгляд в сторону любимой косухи Саске и любовно гладит её, замечая, как в голубых глазах плещется боль. Она нежно улыбается, осознавая, что теперь она точно от него избавится. И с довольным выражением лица уходит обратно в кухню. Руки дрожат, и Боруто непослушными пальцами берёт ручку. Несколько долгих минут смотрит на пустой лист, который положил поверх полки над обувью, а в голове пусто. Что написать? «Прости, что такой мудак и так долго не мог понять, что не нужен тебе?» или «Прости, я такой эгоист, но более тебя не потревожу?» Или… Один вариант хуже другого. И в итоге рука сама выводит слова: «Я больше не люблю тебя. Прости, я пытался, но сердце больше не откликается на тебя. Я освобождаю тебя от себя. Живи и будь счастлив. Я не имею права и далее занимать место твоей семьи. Сарада прекрасна и ей нужен отец, как и Сакуре муж. Саске, пожалуйста, не ищи больше встреч». Рука дрогнула, и он зачеркнул «твой» и дописал: когда-то***
Как он оказывается у квартиры единственного друга, который просто всегда был рядом и ни о чём не просил, Боруто помнит слабо. Ноги сами приносят туда, стоило мысли о нём возникнуть в голове, как о спасительной надежде на тепло и спокойствие. И теперь, когда солнце ещё не взошло, он не совсем уверен в своих действиях, но когда он был в них уверен? Да и вариантов особо нет, поэтому он и звонит в дверь, надеясь, что разбуженные Мицуки с сестрой не погонят его взашей, но за дверью оказываются вовсе не они. Что заставляет сильно смутиться. Увидеть кого-то, кроме Мицуки или Мирай, Боруто не ожидал. Он никогда и ничего не слышал об их родителях, но и сам как-то не спрашивал, а оказывается… — Ох, извините, — Боруто опускает взгляд с точёного, ладного лица мужчины. — А Мицуки дома? Мужчина, одетый в распахнутое шёлковое кимоно и в цвет, и явно в ткань с ним, штаны, тёмно-синего цвета, окидывает мальчишку непонятным взглядом, скользит по его шее странно блеснувшими глазами, и губы его вздрагивают в подобии улыбки. — О, нет, моего сына дома нет, но ты бы, наверное, не пришёл к нему столь рано без особой нужды? — голос отца друга вызывает в Боруто противоречивые чувства: он ощущает себя вымазанным в сгущёнке, и в то же время его будто стегут по щекам. Узумаки не отвечает, уже жалея, что пришёл. — Входи. — А? — Боруто не верит ушам. Какой странный мужик, ну а хотя… почему бы и нет? Так, стоп, а где же Мицуки тогда? А Мирай? У каких-то родственников? На памяти Боруто, друг ни разу не ночевал вне дома. Странно, но идти ему всё равно некуда, а на улице не лето. Благодарно кивая, парень протискивается мимо посторонившегося мужчины в квартиру. — Раздевайся, — это приказ? Узумаки вглядывается в золотистые глаза, сглатывает и стягивает с себя толстовку. — Молодец, мой руки и пойдём, я тебя чаем напою. — Спасибо, — машинально отзывается Боруто, нерешительно стягивая кроссовки. Согрев пальцы и умыв лицо в ванной, он неуверенно двигается на кухню, откуда льётся тёплый свет. Мужчина сидит на диванчике около стола и обхватывает длинными белыми пальцами дымящуюся чашку. Его длинные, даже по женским меркам, волосы, красивыми тёмными локонами спадают с головы и теряются где-то за спиной, а расстёгнутый, накинутый лишь на одни плечи, шёлковый халат, открывает белоснежную, казалось бы почти мраморную, выточенную мастером, кожу. Он сидит в пол-оборота и делает вид, что не замечает, как замерший Боруто несколько минут не отводит с него взгляд. Похоже, мужчина позволяет себя разглядывать, или мерзавец слишком самоуверен в своей неотразимости? Но откуда ему знать, что друга его сына мог заинтересовать взрослый мужик? Или тот просто упивается реакцией? Ступора? Шока? Вряд ли, а что если.? Додумать мысль он не успевает: объект пристального внимания лениво поворачивает лицо к Узумаки и склоняет голову, с любопытством косясь на него. Казалось бы, что мужчина не чувствует никакого дискомфорта, он расслаблен и ощущает себя рыбой в своей стихии, или же так кажется Боруто, который завидует его уверенности и спокойствию. Самому же парню очень и очень неспокойно. — Сядь и пей, — голос размеренный, но Боруто слышится в нём смутная угроза. Тревоги отходят на второй план, реакция на мужчину удивляет его и занимает всё внимание. Странно. Мысли из головы сбегают все, а расслабленный и спокойный отец Мицуки не смотрит на него. Это лишь реакция на голос? Внутри не появляется никакого протеста, скорее наоборот, какое-то нездоровое желание подчиниться. Он и подчиняется. Садится напротив и вцепляется в предложенный чай. На вкус он смутно знаком, но имеет какой-то сладковатый привкус, но совсем не похоже, чтобы в напиток добавляли сахар. Боруто поднимает глаза и натыкается на изучающий взгляд золотистых глаз с почти вертикальным зрачком. Линзы? Открывать рот не хочется совсем, тепло обволакивает, и продрогшее тело, начинающее отогреваться, совершенно не готово к каким-то там волнениям и заботам. Хочется прикрыть веки и крепко уснуть, забыв обо всём, но вместо этого он крепче вцепляется в чашку, поспешно глотая едва-едва не обжигающую жидкость. — Так я и думал, — произносит этот странный человек, но Боруто и тут решает смолчать. И мужчина, видимо, понимая, что вопроса так и не последует, продолжает сам. — Как тебя зовут, птенчик? — вопрос звучит так, будто мужчине совершенно и не нужен ответ. — Б-боруто, — тем не менее, скорее рефлекторно, чем из вежливости, не отрывая глаз от стола, отвечает мальчишка. Птенчик? Что? Почему? Какого? Я же не такой мелкий! Чёрт! Да за кого он меня принимает? Но внутри шевелится что-то знакомое. — А вас? Напряжение всё-таки пробивается через телесную слабость, и, желая успокоиться, Боруто изучающе оглядывается: кухня, как кухня. Она давно знакома: прямоугольный стол, со стоящим между ним и стеной мягким угловым диванчиком, на котором он и расположился, напротив него деревянный стул, на котором сидит мужчина, кухонный гарнитур, холодильник, прозрачная тюль на окне, подоконник в цветах. Всё слишком по-домашнему. Разве что, никогда ранее здесь не было так… чисто? Нет, стерильно. Нельзя сказать, что ранее, когда Боруто бывал здесь, было не убрано, отнюдь, скорее просто более обжито. На сушилке всегда стояли кастрюльки, тарелочки, лежали вымытые ложечки, лопаточки, различные ножи и доски, а сахарница и салфетница стояли на столе. Сейчас же, на поверхностях не стояло почти ничего, кроме чайника, рядом с мойкой в маленькой мисочке лежит мочалка с флаконом средства для мытья посуды. На столе стояли лишь две чашки. Из-за таких перемен привычного помещения стало и вовсе как-то не по себе, если не сказать жутко. Оглядываясь в поисках чувства безопасности, Боруто вовсе лишился последних крох. — Орочимару, — наконец произносит мужчина, заметив, как блуждающий взгляд Узумаки возвращается к нему. Он, отставляя свою почти полную чашку в сторону, наклоняет голову вбок, немигающим взглядом разглядывая парня перед собой. Боруто смущается и отводит глаза, стоит только поймать этот хищный и опасный взгляд. Орочимару разглядывает его будто подопытного, спасибо, что хоть лупу не взял. — А ты симпатичнее, чем я думал, Боруто-кун. Услышанная в голосе насмешка поражает. Боруто сжимает пальцы в кулак. Он думал о нём? Что? — У-у, тише, птенчик, я не причиню тебе вреда, — глаза его опасно блестят. — По крайней мере, сейчас, — добавляет он практически восторженным шёпотом. И, подаваясь всем корпусом вперёд, рукой дотягивается до его шеи. Боруто морщится, когда Орочимару дёргает с неё пластырь и пальцем нажимает на израненную плоть. Мужчина смотрит на его кожу с какой-то нездоровой страстью. Перехватывает за подбородок, заставляя откинуть голову в бок, чтобы интересующая часть кожи предстала пред его глазами. — Да-а, прекрасно. — Простите? — Боруто поджимает плечи, стоит мужчине насмешливо глянуть на него. Узумаки, испытывающий волну непонятного чувства страха и волнения, дёргается из чужих рук, которые визуально выглядят тощими, будто тростиночки, хотя в голове пробегает иная ассоциация: почему-то вспоминается клубок из змей, в которой ему пришлось пихать руку, когда он проиграл Мицуки в какой-то очередной пьяной игре, но откуда тот их достал он до сих пор знать не хочет. На деле же, руки мужчины имеют достаточно силы, чтобы с лёгкостью сжать его шею и заставить захлёбываться в попытке вдохнуть. Становится странно: живот привычно теплеет от подобных мыслей, но становится жутко и страшно, а выражение ужаса мелькает на его лице. Спрашивая себя: «какого чёрта он себе позволяет?», Боруто пытается скинуть с себя чужие руки, но не тут то было: в золотистых глазах скользит недовольство, но пальцы не отпускают. — Ещё рано, — произносит этот странный мужик. Рано? Для чего? Какого чёрта? Что он хочет от меня? Парень уже проклинает себя за то, что пришёл, но Мицуки никогда не вызывал у него такие смешанные чувства: животный страх и не пойми откуда взявшееся восхищение. Мужик красив и знает это. Его взгляд оценивающе скользит по лицу Узумаки, и он хмыкает, будто бы читает его как раскрытую книгу. Уши Боруто алеют и он пытается отвернуться, но куда там? Ещё никто настолько бесцеремонно не влезал в его личное пространство, что уж говорить о настолько собственнических касаниях от совершенно неизвестного ему мужчины. Боруто чувствует себя тряпичной куклой, с которой хозяин делает, что хочет, но если в руках Саске или Каваки Узумаки никогда не ощущал себя настолько испуганным от простого непонимания, то что можно ждать от этого Орочимару? От него веет какой-то жуткой ментальной силой, в которой Узумаки и рядом не стоит, он даже слабо может её охарактеризовать или пояснить. Только ощутить. Боруто смутно осознаёт, что эта ситуация… какая-то не такая. Неправильная? Странная? Не такие чувства должен вызывать отец друга при первом знакомстве. Отнюдь не мысли о том, как его изящные руки могут смотреться на шее или лёгкий тремор в пальцах от зудящего страха перед неизвестностью, вызывающей сведение мышц живота. Его и раньше лапали мужики, и, бывало, с кем-то почти незнакомым зажимался в углу, по пьяни или нет, взять, например, того же дружка Саске — Иноджина, но чтобы вот так? Жутко, но кричать почему-то не хочется. Любопытство преобладает, а, собственно, что отец друга может сделать? Полапать? Трахнуть? А вдруг получится вообще забыть о всём на свете, хотя бы на полчаса? И кошмарные последствия его поступков перестанут довлеть над ним, как постоянно взведённая секира? Улыбаясь своим наивным мечтам, Боруто дерзко поднимает взгляд и смотрит в нахмуренные золотистые глаза. Орочимару явно не нравится такая реакция, и его рука, ранее держащая подбородок, отпустив, скользит под ворот футболки, оттягивает её, обнажая разукрашенные парочкой свежих засосов ключицы. Боруто дёргается и, наконец, отпускает допитую чашку, хватает мужчину за запястья. Сражение взглядов длится не более пары секунд. И зачем Боруто пытается хоть как-то противостоять этому мужчине? Он же заранее знает, что они совершенно из разных категорий. Не сказать, что мужчина выглядит гигантом или бойцом, он изящный, хрупкий, но психологически с лёгкостью подавляет. Узумаки признаёт своё поражение и отпускает чужие запястья, смиряясь с тем, что условия диктует не он. Лучше быть послушным. Такие вот любят послушных, да? И тогда он… тогда же всё будет хорошо? — Хорошо, но ещё есть над чем работать, птенчик, — тут же убирая руки, произносит Орочимару и таки отпивает остывший напиток из своей чашки. Казалось бы, напряжение, ещё минуту назад достигшее пика, рушится, и этот мужчина ведёт абсолютно непринуждённую беседу. Показалось? Боруто всё выдумал? Он удивлённо чешет затылок и внезапно на него накатывает слабость, хочется улечься и свернуться в клубочек где сидит, и плевать на этого странного мужика. Пытаясь привести себя в чувства, Узумаки дёргает головой, но эффект приходит обратный: голову заволакивает туманом, сквозь который проступает ухмыльнувшееся лицо. — Вот теперь тебе пора, птенчик. Был рад наконец-то с тобой познакомиться лично. Голова соображает плохо, лишь поэтому вопрос никак не формируется на языке. Тело же ощущается ватным, ноги нетвёрдые, очень не хочется уходить. Да и не нужно ему никуда. Что он там ранее хотел? Какие были мысли? А ведь что-то его заботило… Что-то очень важное. Или же кто-то? — Вставай. И уходи. Вопреки своим же мыслям, Боруто поднимается на ноги и плетётся в коридор. Самому вставить ноги в кроссовки оказывается делом сложным. Орочимару, последовавший за ним, приседает, развязывает никогда не расшнуровываемые шнурки кроссовок и позволяя опустить руку себе на волосы, одевает на него обувь. Обманчиво заботливо и внимательно зашнуровывает и хищно ухмыляется. Приподнимая голову, он замечает, как взгляд Узумаки мутнеет, а появившаяся ухмылка перетекает в глупую улыбку, стоит ему запустить вторую руку в нежные, будто шёлк, волосы Орочимару. Боруто вздрагивает, когда мужчина перехватывает его за запястья и с силой сжимает, причиняя боль. В глазах парня мелькает осознание, но тут же вновь меркнет. Смягчившись, мужчина отпускает руки и выпрямляется, придирчиво оглядывая его, а прежде, чем выпустить из квартиры, бросает странную фразу. — Мы скоро встретимся. О, даже раньше, чем ты можешь себе представить, птенчик. Узумаки, будто на автомате, выходит из лифта и, ничего не замечая вокруг, плетётся вперёд. Даже не задумываясь, куда и зачем идёт. Голова пуста, а в теле неописуемая лёгкость, поэтому, когда из-за угла вдруг раздаётся знакомый голос, зовущий его по имени, Боруто хочет было дёрнуться и побежать к нему, но на деле, еле передвигая ногами сворачивает туда, а потом… а потом наступает тьма.***
Несколькими часами ранее. — Что значит: «следы не найдены?» Итачи, ты шутишь? — Наруто до последнего пытается держать себя в руках. — Скажи мне на милость, каким образом человек, содержащийся под твоим личным надзором, смог улизнуть и не оставить никаких следов? Я чего-то не понимаю в этой жизни? — Узумаки почти срывает голос, не прекращая голосить. — Наруто, успокойся, — холодно и отстранённо произносит Итачи. Лишь тот факт, что они в кабинете одни, позволяет ему не надевать маску подчинённого и вести себя с Узумаки так, как привык. — Ему помогали. И именно в тот момент, когда меня не оказалось на месте, провернули. Кто-то точно знал, что меня не будет. Кто-то, кто специально привлёк моё внимание в другое место. — А? — Наруто прекращает расхаживать взад-вперёд, когда в кабинет кто-то нерешительно скребёт. — Войдите, — рявкает Наруто и сжимает кулак, но тут же разжимает его, резко выдыхая и беря себя в руки. В проёме двери показывается тёмная голова его помощника. — Узумаки-сама, — обращается Конохомару, — спецы нашли Оотсутсуки. — Наруто кивает, ну хоть какая-то радость! Раньше времени он стал считать своих подчинённых бесполезными. — Мой сын с ним? — рычит Наруто, пышущий гневом. Боруто! Какой же ты идиот! Как ты вообще во всё это дерьмо ввязался? — Доложили, что да. — Спасибо, Конохомару, прикажи готовиться к захвату и ждать моего личного приказа, но если с головы моего сына упадёт хоть волос… — он не договаривает, многозначительно хмурится, и помощник прикрывает дверь, поспешно направляясь исполнять приказ. Итачи не изменяется в лице, когда Наруто гневно оборачивается к нему. Скрывать более не представляется возможным, не тогда, когда подчинённые уже передали информацию Нанадайме. Да и это был лишь вопрос времени. — А с тобой я потом поговорю! Я до сих пор не могу поверить, что ты!.. Ты Итачи! Да как ты?.. — Наруто не хватает слов, чтобы выразить свою мысль. — Наруто, я уже высказал своё мнение. В мои обязанности не входит мешать Боруто жить, — предупреждая, набравшего полные лёгкие воздуха Наруто, Итачи продолжил, — в них входило оберегать его и защищать от угроз жизни. Боруто похищен? Его пытают? Насилуют? Нет. А то, насколько разгульную жизнь он ведёт — меня не касается. Я ему учитель, а не отец! На это у него есть ты, Наруто. Узумаки, открывший было рот, тут же его закрывает. — Я научил его многому. Боруто не так слаб, как тебе кажется. Ты видел отчёты по его дракам? Он может постоять за себя. Это важнее, чем сидеть над ним, как курица-наседка, Наруто. Если ты так и будешь с ним возиться, он никогда не станет самостоятельным. Он должен сам начать отвечать за свои поступки. Ему и так слишком многое сходит с рук, потому что ты его жалеешь. Будь моя воля, давно бы наказал его так, чтобы этот урок он запомнил бы на всю жизнь. — Да с тебя станется бросить его в клетку с тигром или отправить проходить свой путь, Учиха, — Наруто никогда не позволяет своим личным чувствам к Итачи вставать между ним и его «тенью», но когда встаёт вопрос о его единственном сыне… После потери жены и дочери, ничего не может с собой поделать: страх за единственного кровного человека на этой земле сковывает его по ногам и рукам. Боруто… Стал бы он тем, кем стал, если бы в его жизни были бы мать и сестра? Или же его мальчик стал бы заботливым старшим братом? Перенял бы модель поведения в семье? Или же нет… Как тогда они с Итачи жили бы? А были бы тогда «они с Итачи»? Наруто уже испытывает боль и раскаяние от случайно слетевшей с губ фразы. — Извините, Узумаки-сама, я должен исполнять свои обязанности, — Итачи кажется внешне спокойным, лишь ожесточённость в голосе выдаёт напряжение, сковавшее его, но Наруто прожил с ним слишком долго, чтобы осознать, насколько сильно ранил. — Итачи… — обречённо шепчет Наруто, хватая двинувшегося к двери кабинета Учиху, — извини, я не должен был… Итачи не отвечает, мягко выпутывает рукав формы из пальцев Нанадайме и стремительно покидает кабинет. Он привычно откидывает личные чувства в сторону, скрываясь под маской профессии. На ходу набирает брату. — Итачи? — нервный вопрос от Саске, когда он поднимает трубку. — Саске, не суйся. Сиди дома, я знаю, что его нет у тебя, — произносит Итачи, спешно направляясь к выходу из резиденции. — Сейчас ты ему не поможешь. Лучшее, что ты можешь сейчас сделать — абстрагироваться и позволить случиться, тому, что тебе не под силу изменить, отото. Итачи делает ставку на брата. Если Наруто так повело от мысли, что его сынишка развлекается, как хочет, то что с ним будет, когда тот поймёт, насколько его «идеальный» сын не идеальный? — Что ему будет? — обеспокоенно интересуется Саске. На всего секунду засомневавшись в своих выводах, Итачи отгоняет их. — А мне почем знать, что с ним сделает Наруто-сан? Отругает? В угол поставит? Или в задницу поцелует, как привык, потакая его капризам. — От братца слышится мерзкий звук, похожий на зубной скрип. — А вот Оотсутсуки я не завидую, — добавляет Итачи и ждёт реакцию. — Он же под протекцией Узумаки-доно, — Итачи хмыкает. Когда хоть что-то останавливало Наруто, если дело касалось его ребёнка? — Верно, но это уже моя забота, — голос заставляет напрячься. — Сиди дома и не лезь — сделаешь лишь хуже, — подытоживает Итачи и завершает разговор. И, с чувством выполненного долга, на первом этаже сворачивает на подземную парковку. Дожидаясь в машине Наруто, который ранее чётко дал понять, что хочет принимать личное участие, Итачи набирает Шисуи, которого оставлял в своё отсутствие главным. Проблемы их клана — лишь проблемы их клана. Клан был создан, чтобы защищать правителя, чем они оба и занимаются. — Докладывай. — Оба в квартире, нет возможности постоянно следить в окна — Оотсутсуки очень часто следит за ними. Подкрепление вызвано, ожидаем дальнейших действий. — Понял, — бросает Итачи и отключается. Наруто с тремя телохранителями и отрядом из ещё трёх крепких спецов показывается на парковке. Парни забираются в стоящие рядом машины, но лишь после того, как Нанадайме уселся рядом со своей тенью. — Узумаки-сама, вы уверены в целесообразности вашего личного присутствия? — скептически, если не иронично интересуется Итачи, не спеша заводить машину. Наруто смеряет его взглядом, но отводит глаза, неуверенно почесывая шею. — Итачи, — тяжело выдыхает Наруто, — он мой сын. Единственное, что у меня есть. Если я потеряю его, как мне жить дальше? Я и так жутко виню себя в смерти Химавари и Хинаты, я должен был лично их сопровождать. Должен был быть внимательнее. Должен был… уделить больше внимания их защите. Не подумал… не сделал… Возможно… Возможно… — Наруто бросает извиняющийся взгляд на Учиху, — извини, я… — Не надо. Я понимаю. Мы уже говорили с тобой об этом, Наруто. Я сам настоял на том, чтобы ты пошёл на тот союз с Хьюгой, но я надеялся, что смогу уберечь твоих детей. Это мне впору извиняться. Наруто кладёт руку на его колено, а Итачи отворачивается к окну. Как гадко видеть, что любимый человек страдает из-за твоей же лжи. — Прости, родной, но я правда сойду с ума, если потеряю Боруто. Или тебя, — добавляет еле слышно Узумаки, а Учиха хмыкает, но совсем не весело. — Или Саске, — добавляет Наруто уверенней. — Вы — моя семья. — Всё хорошо, — Итачи сжимает руку Наруто в пальцах, но так и не поворачивается к нему. — Поэтому я и учил их защите, выносливости, и всему, что знаю сам, Наруто. Я тоже боюсь потерять вас, но пойми: страх делает нас слабыми и безрассудными. Они уже не дети, и мы должны отпускать их, научив всему, мы не можем запретить им жить так, как им хочется, понимаешь? — Учиха наконец-то поворачивается к поникшему Узумаки. Пытаясь приободрить, Итачи гладит большим пальцем по внутренней стороне ладони, касаясь пальцами вен на запястье. — Да знаю я, — обиженно бросает Наруто, — но ты же сам знаешь, что Каваки, — он пытается подобрать слова, — Итачи, я чувствую себя виноватым. Я всегда думал, что Боруто не пойдёт по моим стопам. Думал, что он будет обычным мальчишкой, встретит девочку, влюбится… будет счастлив и ему не придётся скрываться, сдерживаться и таится. Как… как мне. — А он встретил мужчину, как ты, — хмыкает Итачи, бросая взгляд на смущённого Наруто. — Но не Каваки же! Ты помнишь, как он мне в рот заглядывал, когда я обучал его? Я же… — Я тебе ещё тогда сказал, что ты не должен был этого делать: исключение для сироты, который в тебе души не чаял, — Наруто болезненно кусает губу, слова Итачи слишком больно отзываются в сердце. — Я и представить не мог, что когда-нибудь он предаст меня, — тяжело выдыхает Узумаки. — Я лишь хотел обогреть его и дать ему семью, которой у него не было, а он… — Ты не виноват, что те, кто его выбросили, когда ты сделал из него бойца, официально признали его и потребовали отдать обратно. Если бы он не захотел — не ушёл бы. — Так то да, но я не могу забыть взгляд, который он бросил, прежде чем уйти со своим кланом, а когда он через полгода вернулся, он изменился. Что же с ним стало? Вопрос повисает в тишине, Итачи не спешит отвечать, а Наруто и не требует. Учиха, осознавая, что тянуть дальше некуда, заводит мотор и три машины срываются с места. Через несколько минут, проведённых в тишине, почти на подъезде к адресу, скинутому Конохомару, у Итачи звонит мобильник, и тот, не глядя, отвечает. — Итачи-сан, — голос Конохомару встревожен. — Мы не знаем, как реагировать. Насчёт «птенца» распоряжений не было. Он ушёл из квартиры и сел в такси. Итачи ругается сквозь зубы, а Наруто хмурится. — Таксист был один? За машиной проследили? — Следим. Нет, в машине находился ворон. Наруто ошарашенно смотрит на Итачи, но тот не отрывает глаз от дороги. Ещё пару домов и, судя по знакомому району, они скоро приедут. — Я понял, без приказа не предпринимать никаких действий, проследите, куда их отвезёт такси и доложить. — Понял. — Исполняй, — рычит Итачи и сбрасывает звонок. Одной рукой он набирает звонок брату, но не ставит на громкую, как с предыдущим разговором, а прижимает плечом к уху. — Саске! — ледяное шипение — Итачи очень и очень зол, брат — идиот. Он надеялся, что отото придумает, как сделать это по-тихому, а не в открытую, показывая, что как минимум знаком с Каваки! Чёрт! — Я просил тебя не лезть! — Прости, я… — начинает Саске и замолкает. Повисает тишина, Итачи припарковывает машину и не спешит выходить, в то время, как Наруто приходится вылезти из машины — в стекло настойчиво стучит подчинённый. И Узумаки, выслушивая отчёт, двигается в сторону подъезда, встревоженно обернувшись через плечо. — Ты можешь хоть раз сделать, как я прошу? Маленький братец-идиот. Сам с ним дел натворил, а теперь захотел быть для него рыцарем? Сейчас был шанс все увечья свалить на этого урода. Я уверен, что Боруто бы молчал. А чего ты добился теперь? Наруто всё равно узнает, и я не стану прикрывать твою задницу. Так был шанс хоть ту ситуацию замять, а теперь что? Как собираешься выпутываться? Он явится к тебе, не сомневайся. И поймёт, что вы оба ему врёте. — Итачи, я те… — начинает Саске, но слова благодарности так и не успевают слететь с его губ. — Идиот, — перебив, беззлобно фыркает брат и отключается. Итачи тяжело выдыхает, ну что он творит? Зачем всё это скрывает от Наруто? Потому, что брат попросил? Потому, что боится за него? Или хочет уберечь самого Наруто? Он всегда был мягким и добрым, но когда дело касается его сына, то становится будто чокнутым. Итачи понимает, почему так, но как это изменить — не понимает. Как донести до Наруто, что Боруто должен сам быть способным защищать себя? Хорошо, хоть тот сам это понимает и, не смотря на не всегда правильно выбираемые действия, всегда выбирается из задницы, в которую чаще всего сам же себя и загоняет. Осознав, что сидит в машине слишком долго, Итачи выбирается из неё и направляется за Наруто. Поднимаясь на седьмой этаж и дёргая нужную дверь, он входит и прикрывает её за собой. Каваки стоит посреди небольшой комнаты на коленях спиной к дивану, руки заведены за головой, а Наруто держит его за футболку. Учиха успевает в тот момент, когда Узумаки заносит руку, видимо, для очередного удара, он перехватывает запястье и мягко сжимает его в пальцах и Наруто, сжав зубы, отступает. Каваки опускает голову. И не смотрит на них. — Свободны, возвращайтесь в резиденцию, — приказывает Итачи стоящим кругом парням. Конохомару кивает и все четверо молча выходят из квартиры, а когда их шаги затихают, Каваки еле слышно подаёт голос. — Простите, Наруто-сан, — он не поднимает головы, продолжая удерживать свои руки за головой. — Как ты мог, Каваки? Я считал тебя своим сыном, а ты? Как ты посчитал возможным тронуть моего сына? Итачи отходит к окну и, скрытый плотной шторой, наблюдает, как спецы выходят из подъезда и рассаживаются по машинам. — Простите. — Заладил. Мне нужен ответ, а не твои бесполезные извинения. Итачи напрягается. Бросает напряжённый взгляд на Каваки, тот, находясь боком к нему, его ловит, зато его не видит Наруто, которому просто ни до чего нет дела, кроме захватившей его злости на парня перед ним. Еле заметно Итачи качает головой и парень упрямо сжимает губы. — Я бы не советовал тебе молчать, пока спрашиваю я. Ты же знаешь, что если меня не устроят твои ответы, чему я тебя подвергну? — Знаю. — Конечно знаешь, сам же служил мне. — Простите. — Каваки. Я жду ответа. Почему Боруто? Итачи предостерегающе цыкает. Наруто недовольно поворачивается на него, но Учиха дёргает плечом и отворачивается обратно к окну, оглядывая оценивающим взглядом двор. — Потому, что он ваш сын, — выделяет Каваки слово. Наруто непонимающе хмурит брови. — Что это значит? Каваки чуть приподнимает уголки губ, но не отвечает. И Узумаки, злясь, размашисто бьёт его с кулака, попадая по скуле. Голова парня мотается, улыбаться он перестаёт, но руки не позволяет себе опустить. — Заслужил, — произносит. И Наруто оседает возле него, потрясённый и совсем ничего не понимающий. — Итачи, хоть ты понимаешь, что тут происходит? — со вздохом интересуется. — Ни малейшего понятия, — произносит гордый Учиха, даже не повернувшись. Узумаки сверлит его спину взглядом, но признаёт свое поражение. — Ты — мой пленник, — произносит Наруто и тянется схватить Каваки за руки, от чего-то покорная поза молодого мужчины начала его бесить. Очень сильно захотелось смыть с него эту невозмутимость. Заставить показать хоть какие-то иные эмоции. — Не нужно, Наруто-сан, я сам пойду с вами, — опуская голову, произносит парень, — но если хотите, всё-таки можете меня связать. И протащить за собой хоть по всему городу, но, думаю, вы не хотите поднимать лишний шум? Наруто не успевает ответить, его рука соскальзывает с чужих сжимаемых запястий, когда у Итачи звонит телефон. — Да? — Мы проследили конечную точку их маршрута, — рапортует Конохамару, в идеальной тишине квартиры голос в трубке отчётливо слышится всем. Наруто бросает взгляд на Каваки, который напряжённо сжимает зубы. — И? — Бар «Пьяный кот», в двух домах от квартиры ворона. Возле здания они встретили третьего и зашли в здание. — Личность установлена? — напряжённое лицо Итачи отражается в окне, а за его спиной проступают ещё два: одно застывшее, второе с любопытством прислушивающееся к разговору. — Да. Иноджин Яманака. — Яманака, значит? — Итачи силится, чтобы ничто не выдало его лицо. Каваки отводит взгляд от окна и смотрит на Наруто, сидевшего совсем близко. — Так точно. Какие будут распоряжения? — Наблюдайте и докладывайте, — приказывает Итачи и отключается. Не успевает он убрать телефон, как тот звонит вновь. Скользя глазами по номеру, Учиха приподнимает бровь и, бросая странный взгляд на Наруто, направляется из квартиры на лестницу. — Ты куда? — хмурится Наруто, но Итачи не отвечает. — Да, говори быстро, — поднимает Итачи трубку, плотно закрывая за собой дверь. — На нас напали. Подсчитываем украденное и потери. Есть вероятность, что информация о ней просочится. Учиха не успевает ответить — дверь квартиры Каваки распахивается и на пороге показывается недовольный Наруто, а за его спиной маячит Каваки, накидывающий на плечи куртку. Выходя из квартиры, он запирает её и молча вкладывает ключи в протянутую руку Наруто. Итачи сбрасывает звонок. Час от часу не легче, но с этой проблемой можно разобраться несколько позже. — Всё в порядке? — недовольно спрашивает Наруто, скользя взглядом по невозмутимому лицу Итачи, но на нём не читается ничего, и тот, не дожидаясь ответа, нажимает на кнопку лифта. — Да, всё хорошо, — всё-таки ответ следует, и Итачи, заставляя себя растянуть губы в натянутой улыбке, входит в лифт последним.