Без тебя Я не могу дышать Я не могу уснуть, я не могу Возвращайся
Angel Vox - Возвращайся
- Где она? Севика отрывает взгляд от созерцания толстостенного стакана с мутными разводами на прозрачном боку. Виски там закончился ещё несколько часов назад, но она продолжала питать ложную надежду на чудесное появление любимого напитка. - Она не выходила из комнаты с тех пор, как ты уехал, - женщина бегло осматривает худощавое тело: извечная привычка телохранительницы – проверять на наличие видимых ранений. Невидимые, к сожалению, а может и к счастью, она не была в состоянии излечить. Между загрубевших, от частой работы с чужими лицами, пальцев привычно ложится мятая сигарета. Сколько раз она ругала себя за пренебрежительное отношение к пачке? Всполох огня, сноп мелких искр. Пламя золотистой зажигалки оранжевым отблеском отпечатывает эмоции на ее лице. Силко потрясен настолько, что так и замирает литым изваянием посреди распахнутой настежь двери. След от дверной ручки на стене навсегда запечатлеет его беспокойство в виде неровной вмятины и осыпавшейся краски. Тяжелое прерывистое дыхание выдает волнение мужчины с потрохами. Бежал. - Я предлагала еду, пробовала вывести на эмоции, но она ни на что не реагирует, - Севика подносит сигарету к губам и почти касается ими фильтра, но останавливается в последнюю секунду. Густые брови сходятся на переносице, в темных глазах открыто плещется жалость к той, с которой у них была холодная война, - Только… Нетвердой походкой мужчина сокращает расстояние от порога до потрепанного жизнью столика, видевшего ни одну потасовку и отрыв местных, впитавшего в себя ни одну каплю крови с расквашенных лиц бунтарей и державшегося только божьими стараниями. Опустив ладони на деревянную неровную поверхность, Силко наклоняет голову ниже в попытке поймать нерешительный взгляд телохранительницы. - Только? – нетерпеливо переспрашивает он, угрожающе вздернув верхнюю губу. Давай, спусти поводок, скажи то, что придаст ему сил разорвать стальную цепь. - Зовет тебя. Этого хватает, чтобы все сдерживающие ограничители сорвало с протяжным свистом. Лампы загораются кроваво-красным светом, топя его в зареве накативших чувств. Он почти что задыхается от чудовищного потока эмоций. Разрушительная стихия давит его как жалкого червя, топит массивными волнами, заполняя глотку и легкие соленой водой, разъедающей язык. Он падает в глубокие темные воды, раскинув руки и отдавшись во власть стихии, носящей Ее имя. Та, ради которой он готов утонуть еще сотни тысяч раз. Та, которой он добровольно сдался, отбросив все предрассудки и личные устои. Та, которая перевернула его тусклый одинокий мир, дав то, в чем он так сильно нуждался. Силко взлетает по лестнице вверх, перепрыгивая скрипучие ступени; полы плаща, развевающиеся на потоке фиктивного ветра, подгоняют его в спину. Сердце рвется, ударяясь об грудную клетку, и в крике этом, гулом стоящем в ушах, он слышит: «Скорее!». Картины в длинном темном коридоре смеются вслед, обвиняя его в мягкости. Кто сказал, что у него не было своих демонов? Он дает себе разрешение остановиться только у ее двери. Легкие горят от нехватки воздуха, и Ее заботливый голос эхом разносится в голове: «Глупый, нужно дышать!» Эти моменты выбивали его из роли опасного и непобедимого ублюдка, убийцы «великого» Вандера и разрушителя людских жизней. Эти моменты превращали его заледеневшее сердце в цветущий остров надежды и любви, и этот остров принадлежал именно Ей. Сейчас стучать совершенно бессмысленно. Ломать Ее хрупкое сознание, потерявшееся в мире призраков и чудовищ – непростительная ошибка, напоминающая ему фантомной болью в груди. Дверь открывается, разрушая мрак комнаты полосой теплого света. Его силуэт падает на разукрашенные детской рукой стены в кричащие розовые цвета. - Смотри, что у меня есть для тебя, детка, - уголки губ приподнимаются сами собой, стоит ему увидеть озорной блеск в больших глазах девочки при виде пачки разноцветных мелков. Это греет его очерствевшую душу, невидимыми нитями сшивает изорванные клочья в единое целое. Такое шаткое и болезненное. - Они… Они просто суперские! – Джинкс восхищенно смотрит на него, прижав упаковку к груди, будто это было самое дорогое и ценное для нее. Она смотрит на него, как на своего героя, на величайшего из всех, кого только знала. И удар света в грудь ощущается особенно сильно, когда девочка врезается в него всем телом, маленькими ладошками стискивает ткань любимых брюк и прижимается, крича своими действиями о благодарности. В тот вечер он узнает, что такое «объятия». И то, что он очень даже умеет быть смущенным. Стук его шагов тонет в мягком ворсе ковра. Так даже лучше, так он успеет поймать ее, когда она сорвется прямиком в обрыв к тем, кто преследовал ее всю жизнь. Силко подходит ближе, ищет глазами источник тихого шелеста, напоминавшего ему скитание сухих красных листьев по пыльной дороге. И, только оказавшись рядом с ее кроватью, осознает. Она повторяет его имя. Удушливый ком не позволяет дышать. Больно. Почему ему так больно при виде ее изломанного тела? - Силко… Силко… Пожалуйста… Вернись… Прости меня, прости, прости, прости! Память услужливо возвращает его в тот самый вечер, когда последние барьеры между ними стерлись. В тот день Джинкс переродилась, и ее становление было триумфальным. Им пришлось отдать слишком много в обмен на то, к чему они пришли. Их общая цель оправдывалась с каждым выстрелом, с каждым отчаянным криком и с каждой каплей крови. Он был готов умереть, возложить свою жизнь на алтарь в Ее честь. Его девочка, ради которой он сражался, ради которой убивал и крошил жизни в песчаную крошку, выбрала его. Он навсегда запомнит ее судорожные движения ладоней по своему взмокшему и побледневшему лицу, страх и вину в необычайно красивых, таких родных глазах, ее силу и решительность, сподвигнувших ее зажимать рану на его груди. - Пожалуйста, не закрывай глаза! Мы уже почти пришли! Умоляю, дыши! Силко, дыши! Его ноги передвигаются с трудом; стопы подворачиваются на дорожных камнях, но эта меньшая боль по сравнению с эпицентром взрыва в груди. Он хрипит и сплевывает сгустки вязкой темной крови на дорогу, борясь с желанием утянуть ее вниз и навсегда забыть о волнениях. Джинкс говорит с ним о всем, что видит, заставляя его держаться за мысль, и Силко хватается за ее напуганный голос, как утопающий за соломинку. - А потом мы уедем с тобой далеко отсюда, где никто не сможет нас найти. Только ты и я. Даже вечно недовольную Севику оставим чистить клуб! Я клянусь тебе! Кровь сочится сквозь ее растопыренные на его рубашке пальцы, стекает тонкими бороздками по тонким запястьям, пачкая ее молочную кожу. Он заваливается на бок, заходясь в приступе кашля, и думает, что все закончится именно так, но… Слышит ее всхлип. Джинкс сжимает зубы до проступления желвак, сильнее стискивает его рубашку на спине, с усилием выравнивая их на дороге. Слезы душат ее, но девочка раздраженно втягивает воздух носом и продолжает уводить его прочь от света в конце тоннеля. Она – его ангел – хранитель с руками по локоть в крови. Теряя сознание на пороге Синджеда, он видит Нимб над ее головой. Кровать прогибается под его весом. Силко опускается головой на подушку, бережно убрав ее косы в сторону, и прижимается к ней со спины, забирая в свои теплые и крепкие объятия. Джинкс мелко дрожит, зажмурившись как маленький ребенок при виде ночного монстра. - Я здесь, - его шепот обжигает ухо, мурашками проникает под ее кожу, вспарывая скопившуюся боль точно лезвие, - Я вернулся, малышка. - Силко.., - Джинкс говорит в нос, мокрые от слез ресницы дрожат, оставляя на впалых щеках пляшущие тени, - Я боюсь… Я открою глаза, а тебя нет... И я снова останусь одна на руинах собственноручно разрушенного мной мира… - Повернись ко мне, - мягко просит он, губами коснувшись ее шеи, - Пожалуйста. Девушка повинуется, медленно перетекая на другой бок. До чего же она сейчас похожа на ту маленькую девочку среди горящих обломков здания, брошенную на произвол судьбы родной сестрой. Перед ним не его Джинкс, любовно выточенная им из гадкого утенка в уверенного и сильного бойца, выросшего в любви и понимании. Это отголоски Паудер, разбуженной прожорливыми злыми голосами в голове. - Я здесь, - его хриплый голос проникает в ее сознание импульсом, разрушает возведенные призраками стены и ставит на место гиеной ухмыляющегося Майло. Его голос пронзает насквозь Вандера и сбрасывает в яму эгоистичную Вай. Его голос добирается до спрятавшейся в темном углу, откуда им удобнее всего было тыкать в нее пальцем, Джинкс и эхом отражается в пространстве, пробуждая ее. Глаза в глаза. В его – сотни убитых, помноженных на боль предательства. В ее – сотни лет одиночества вкупе с детскими травмами. - Возвращайся ко мне всегда, - просит она, смаргивая накатившие слезы облегчения, и придвигается ближе, чтобы по – детски спрятать осунувшееся заплаканное лицо в его груди. Джинкс дышит им, его запахом, хранившим в себе опасность, древесные нотки парфюма, солодовый виски и любимые сигары. Она дышит им, заполняя легкие до отказа и подставляясь под его большие теплые ладони, сновавшие по ее спине. - Обещаю, детка, - шепчет он, коснувшись губами ее лба и зарывшись носом в мягкие волосы назло всем демонам, скребущимся в их головах и ищущих способы выбраться наружу. Король Зауна, имевший власть над всем, кроме своего сердца, вложенного в Ее ладони, позволяет себе выдохнуть и отпустить страхи. Севика пройдет по коридору через полчаса и остановится у открытой двери. Ее взгляд потеплеет всего на секунду при виде двух разбитых жизней, нашедших свое счастье друг в друге. Невольными свидетелями ее редкой улыбки станут любопытно смотрящие со стен картины. Телохранительница бесшумно прикроет дверь, ведущую в их новый идеальный мир, и направится к заждавшемуся ее виски. Остальным не обязательно знать, что происходит за закрытыми дверями.