black eyes, bad guys

Пульсирующая в закрытых веках тьма заставляет Майки проснуться: виски увлажнились, сердце стучит в горле. Мрак ужасно действует на его сон — кажется, ночь оживает, погребальный лоскут неба опускается к лицу, касается конечностей, обжигая сыростью. Прямо как в подвале, как в заброшке, как в могиле. Трудно признавать слабость, которую невозможно контролировать. Но зачем это делать, если можно сменить страх на ненависть? Так гораздо проще. Никому не надо ничего объяснять, придумывать себе оправдания или вспоминать прошлое. Майки дрожащими пальцами тянется к настенному выключателю. Жёлтая лампочка заливает комнату мягким светом, и теперь он видит, что Такемичи уснул сидя, уместив голову на кровати. Он не один. Вот, почему ему было спокойнее обычного в темноте, даже без любимого полотенца. Прежде Майки всегда выбирал светлые, теплые места для сна — и всегда неосознанно. Будь это диванчик в кафе, живот Па, крепкая спина Кенчина, Баджи или брата — пусть неудобно, но гораздо легче уснуть в дневное время. «Ты как кот», — шутил брат. Сейчас ему можно коснуться обесцвеченных прядей, — хотел же узнать, насколько мягкие? — но что-то не даёт этого сделать. Если Такемичи проснётся, то уйдёт? Много мыслей — это помеха. Сано пытается отвлечься, с нездоровым вниманием рассматривает стены, потолок и шторы, но всё равно возвращается к Ханагаки. Неужели он здесь только из-за Шиничиро? Нет. Майки в этом почти убедился. Голова у Сано ясная, но от безысходности перед собственными эмоциями его мутит. Из плюсов – верных спутников простуды, вроде ломки в теле и температуры, нет только в горле сухо. Майки жадно пьёт воду. В тишине до его слуха отчётливо доносится размеренное дыхание спящего. Оно обдаёт теплом пальцы, безвольно лежащие на одеяле. Кожа покрывается мурашками, губы сохнут. Он делает ещё глоток. Вот чёрт. Что бы всё это значило? Пытается узнать, но Ханагаки вздрагивает – Сано прячет руку, словно от огня. — Ты проснулся, Манджиро… Давно? В этих словах нет ничего сверхъестественного, но они кажутся интимными. — Нет. Я хорошо выспался. — Почему не разбудил меня? — Зачем мне… — Майки улыбается, встречая сонный взгляд, — терять возможность смотреть на тебя? Такемичи бормочет что-то неразборчивое, скрывая лицо руками от смущения. — Тебе, наверное, неудобно было? Ханагаки ухмыляется от его ленивого тона и разминает затёкшую шею. — Всё в порядке. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? — Есть хочу, — моргнул Сано. — А! Дораяки! — нянь подрывается на ноги, аж в глазах темнеет, — Я их разогрею, у вас есть микроволновка? — Не надо. Я их и так съем, — Сано ловит Такемичи за запястье, — Не уходи. Ханагаки приоткрывает рот от шока. — Манджиро, я никуда не собирался… Вот честно! — Серьёзно? — Да. Отпусти. — Ни-хуа, — он зевает, — Зачем? — Пакет на столике! Тебе нужно есть, иначе лекарство не будет нормально действовать… Майки был готов поверить и отпустить, но в комнату заявился его братец. — Ха, да вы и впрямь неплохо ладите! Он с подозрением прищурился, оценивая полуголого брата, вцепившегося в несчастного девственника. — Манджиро, хочу позвать Такемичи помочь мне с ужином. Ты позволишь? — Не позволю! Мы съедим дораяки, а ты сам справишься! Шиничиро с минуту виснет, потом фыркает и смело шагает к Такемичи. Майки скалится, резко тянет парня на себя и обнимает за шею. — Т-ты… меня задушишь! — пыхтит пленник, пытаясь съехать пятой точкой с крепких колен – от его ёрзанья хватка ослабевает, только совсем чуть-чуть. — Манджиро? – Шиничиро выгибает бровь. — Такемитчи мой, — произносит он со льдом в голосе, — Никуда не уйдёт. Ясно? После его слов странным образом слышится жирная точка, это не вопрос. Ханагаки догадывается, что покраснел, а загнанное сердце скоро оглушит его, но единственное, о чём он переживает — это глаза. Если они выпрыгнут из орбит, ему нечем будет лицезреть это легендарное шоу. — Он приехал заботиться обо мне, а не о вашем долбанном ужине, — с интонацией расставляет приоритеты Манджиро. У старшего пропадает дар речи, но в горло влетает истерическая смешинка. Гневно вздувается вена на лбу Майки. Ханагаки возводит глаза к потолку, желая увидеть там ангела, который подскажет ему выход из ситуации, но упускает момент, в котором невольно прижимается затылком к горячей груди. Дыхание ломается в лёгких к чертям, ведь над ним склоняется никто иной, как Сано Манджиро. Хоть от неземного создания он несильно отличается своими локонами… Правда, взгляд лукавый, а улыбка вредная. Такемичи, ты ебланоид с голубой планеты. Майки осторожно касается кончиком носа его виска, тянет запах, улыбается. Шиничиро хлопает глазами, как дебил. У Такемичи неживописно отстёгивается челюсть. — Ты не уйдёшь. Я запомнил. — Тебе точно получше? — Ханагаки с трудом в это поверит, но всё же… — Ты в этом у-у-убеждён? — Ага-а, Такемитчи, — издевательски приговаривает, ласкаясь щекой о скулу. Точно кот, — Абсолютно. — Чёрт тебя подери, Майки! — стонет Ханагаки, — Может, п-пойдём вместе? — Что у тебя за отношения с моим братом? — Э… что? Манджиро, что ты имеешь ввиду? — Почему ты его слушаешься, а меня — нет? — Эй, я вообще-то здесь! — прокашливается Шиничиро, которому уже настахерило наблюдать прелюдию с активным участием родного брата. От неожиданности парней аж встряхивает – подбородок Манджиро впечатывается Такемичи в лоб. Это больно, но общий стон от двойного ушиба превращается в хохот. Шиничиро не может упустить веселье, поэтому нагло валится сверху – на Ханагаки. Вместе они придавливают несчастного больного к постели. Майки озлобленно шипит. — Извольте, старче, какого хуя? Ножки не держат? Слезь с Такемитчи! — Не-а, я с ним первый познакомился! Майки скрипит челюстями. — Я его поцеловал, ублюдок! — Он меня спас! — И меня! От простуды, — он пихает брата в лоб, но баран не сдаётся. — Он со мной на байке катался! Уже дважды! — Пф-ф, и что? — Шиничиро трёт рукой лицо, потому что Майки оросил его гневными слюнями, — Он будет кататься прямо на мне! До конца жизни! — Что? — Шиничиро становится пластилиновым от шока. Это его ошибка. — ЧЕГО, блять?! — Ханагаки оглушает обоих, а после чётенько вырывается из тисков. Ну, как вырывается? Приплюснутый с двух сторон, Такемичи скатывается на пол, как сдувшийся шарик. Красный, но теперь от гнева, он начинает лупастить клубок черноглазых котят — они и правда так выглядят, чтоб их! — упавшей подушкой. Грёбаные Сано только смеются от подобной экзекуции. Вроде, два невъебенных лидера, достаточно взрослые. Вот они настоящие, во всей, блять, красе! Понятно только одно – на подкаты их производства, никто, видимо, раньше не реагировал. Только не гей, как он, ёбу дал. Ох уж этот Майки! — Вы оба, блять, слышите? Сейчас же прекращаете сраный детский сад, группа «Еблашка»! И гуськом, вместе со мной, дружно идёте готовить грёбаный бульон! Вам ясно?! Парни странно замирают. Такемичи думает, что им не нравится идея с раменом, поэтому мысленно прокручивает целую речь, чтобы убедить их в полезности блюда. Два идиота виновато косятся на дверной проём. Дед Мансаку внимательно смотрит на Ханагаки. Юноша тут же склоняется в поклоне: — П-простите! — Подумать только! Этот мальчик сделал то, о чём я всегда мечтал — сразу заткнул обоих!