Of College Loans and Candy Kisses

"Это дом." "Это больше, чем просто дом".  Так и есть: дом Нагито огромен.  Хотя, думает Хаджиме, слово «дом» не совсем подходит, чтобы его описать.   Это особняк во всех смыслах: гигантское сооружение из камня и позолоченного железа, которое выглядит прямо как на картинках журналов, которые читает мама Хаджиме.  Нагито указывает на него еще до того, как они свернут на дорогу, и дом легко заметить по его четырем дымоходам и высокой остроконечной крыше, которые возвышаются над деревьями.  Хаджиме чувствует запах денег и чего-то особенно соленого.  Почти как-  «У меня есть частный пляж», - затем упоминает Нагито, как будто он знает, о чем думает Хаджиме.  «Я бы тебя туда сводил, если погода была лучше.  У гостей это любимое место".  «а, да все хорошо.  Все равно купальника у меня с собой нет.»  «Ты забавный, Хаджиме».  Нагито тихо хихикает, прикрываясь рукой.  «У меня есть лишние.  Ты можешь взять».  Хаджиме не отвечает.  Тяжелые капли дождя ритмично стучат по машине, Нагито рассеянно дергает за шнурок на рукаве куртки, и они погружаются в странную тишину.  Она комфортная, не напряжная, и, как ни странно, Хаджиме жалеет, что они уже подъезжают.  Он хотел бы еще немного покататься на машине с Нагито.  «Ага, вот и он».  В конце концов, кто-то должен нарушить тишину, и это Нагито.  Он неуверенно указывает налево, наклоняя голову и выуживая что-то из бумажника.  «Помаши этим перед датчиком, вот здесь».  Он протягивает Хаджиме карточку, с неразборчивой надписью, не считая НК, нацарапанного по всей поверхности.  Это для ворот - потому что, конечно, для дома Нагито есть другие, это должно было быть очевидным - и это похоже на что-то из фильма, когда кард-ридер загорается и монотонно говорит «добро пожаловать домой».  «Это не очень безопасно, Нагито», - хмурится Хаджиме, возвращая карточку.  «Что, если бы ты ее потерял, а кто-то другой воспользовался ею, чтобы попасть внутрь?»  Нагито снова хихикает: тот же хриплый, почти задыхающийся звук, который он так любит издавать.  «На ней нет адреса.  Если бы кто-то и узнал, кому она принадлежит, что ж, я был бы более чем впечатлен ».  «На ней твои инициалы», - сухо отвечает Хаджиме.  Нагито пожимает плечами и сосредотачивается на том, чтобы вернуть карточку на место.  «Не приноси мне неудач, Хаджиме.  Я не терял ее ни разу за все эти годы, но теперь, когда ты упомянул  это, то такое скорее всего и произойдет ».  Краем глаза Хаджиме видит, как губы Нагито складываются в улыбку.  Она маленькая, но настоящая, и его глаза озорно сияют вместе с ним.  "Молчи."  Хаджиме закатывает глаза и проклинает ухмылку, расползающуюся по его лицу.  Чтобы проехать по подъездной дорожке, требуется, кажется, вечность.  Она намного длиннее, чем казалась изначально, с идеально ухоженными деревьями по бокам, достаточно высокими, чтобы называться внушительными.  Хаджиме кажется, что он подъезжает к замку.  Он полагает, что это сделало бы Нагито принцем.  Хотя, похоже, Нагито далек от королевской семьи.  Он выглядит немного неподходяще для такого богатого человека в своей мешковатой футболке и выцветших черных джинсах.  Пиджак выглядит дорогим, но старым, судя по рваному низу.  Нагито тоже не ведет себя как принц, особенно сейчас с его приподнятыми плечами и темным лицом.  «Ты там засыпаешь?»  - спрашивает Хаджиме, потому что из-за того, что голова Нагито начала опускаться, кажется, что он начинает дремать.  «Нет», - мягко тот отвечает.  Нагито не произносит ничего, кроме этого, и не поднимает головы, и Хаджиме не чувствует изменения атмосферы.  Он понятия не имеет, что может беспокоить Нагито, и ему неудобно спрашивать.  Они не знают друг друга достаточно долго, чтобы он мог так лезть. В тишине он огибает последний поворот подъездной дорожки.  Возвышающийся фонтан заставляет каменную кладку огибать обе стороны, создавая круглую подъездную дорожку, которая, кажется, есть в каждом особняке.  Он удивительно красочный, сделан из камня с розовым оттенком, который блестит при попадании фар на него, он окружен кустами лаванды и лилиями на длинных стеблях.  «Паркуйся, где хочешь», - бормочет Нагито.  Его голова все еще опущена.  Это не то, на что Хаджиме чувствует необходимость ответить, поэтому он подкатывает машину, недалеко от веранды.  «А теперь наступает неловкая часть» думает Хаджиме, потому что он действительно понятия не имеет, какой план действий «высадить моего подобия папочки в его мега-особняк».  Единственное, что приходит на ум - это нелепые, надуманные планы, на которых, как настаивает Казуичи, решающие действия в пользу любого успешного свидания.  За исключением того, что это не свидание, и в любом случае Хаджиме чувствует, что ему следует больше беспокоиться о том, что тревожит Нагито, учитывая, что он все еще вжимается в сиденье, как будто он боится быть замеченным.  Хаджиме понимает, что он пристально смотрит, и он знает, что это грубо, но между внезапно странным поведением Нагито и надвигающейся судьбой закончить эту встречу, не походя на идиота, в его мозгу возникает ощущение короткого замыкания.  Вот почему он так заволновался, когда Нагито заговорил.  «Не хочешь войти, Хаджиме?»  Голос Нагито вначале громкий, но к концу он превратился во что-то достаточно тихое, что его почти не слышно.  «Ты… ты, конечно, не обязан», - продолжает он, прежде чем Хаджиме успевает ответить.  «Я понимаю, если ты этого не сделаешь.  Ты уже провел со мной достаточно времени, что просить отнять хотя бы еще одну минуту твоего дня эгоистично.  Я уверен, что у тебя есть дела поважнее, например, учеба или времяпрепровождение с друзьями, и тебе не захочется…»  «Нагито», - твердо прерывает Хаджиме.  «почему ты задаёшь мне вопрос, и не даёшь мне время на ответ?»  Звук, который издает Нагито, бессвязен и искажен.  Он выглядит уже побежденным, с этим нервным наклоном губ и руками, сильно сжимающими колени. «Я не должен был спрашивать», - вот все, что он говорит.  Это печальное зрелище, хотя Хаджиме никогда бы не признался, что чувствует себя плохо из-за этого парня.  Никто не любит жалость, и, кроме того, он заслуживает уважения за доверие.  Как бы ничтожно это ни было, предполагает Хаджиме, учитывая, насколько расстроенным сейчас выглядит Нагито. «Да, ты не должен был спрашивать, если действительно думал, что я скажу нет».  Жестоко, но он наслаждается тем, как у Нагито напрягаются плечи и опускается голова.  «Но я бы с удовольствием зашёл.  Так что хорошо, что ты предложил.»  «Это было так подло, Хаджиме».  На что Хаджиме просто пожимает плечами, потому что да, это было подло, и он даже не стал бы притворяться, что это не так.  «Я могу ее заглушить?»  Он указывает на ключи, все еще в замке зажигания.  Нагито быстро кивает и запинаясь произносит «конечно, Хаджиме» и некоторые другие комментарии, которые Хаджиме не слышит, он неуклюже открывает дверь, чтобы выйти.  Дождь не утихает, поэтому Хаджиме, пробегая трусцой, огибает угол машины и перепрыгивает несколько ступенек на крыльце.  Нагито следует за ним, не обращая внимания на дождь, и вальсирует мимо Хаджиме к крепкой дубовой двери.  Она кажется слишком тяжёлой для кого-то вроде Нагито.  Однако, к его большому удивлению, она легко открывается.  "Ты не закрываешь дверь на ключ?"  - недоверчиво спрашивает Хаджиме.  "Конечно, нет.  Ты видел ворота.»  Это плохая отговорка думает Хаджиме, но спорить не собирается.  Почему-то внутри дом Нагито кажется даже больше, чем снаружи.  Они входят в фойе - огромную комнату из холодного белого мрамора с высокими серыми стенами.  Хаджиме смотрит вверх, вверх, вверх на потолок высотой не менее трех этажей.  «Ты можешь положить сюда свою куртку».  Голос Нагито просачивается из соседней комнаты, и Хаджиме понимает, что был слишком занят, разглядывая помещение как турист, чтобы заметить, что он остался в фойе.  Он торопливо проходит вперед и почти сталкивается с Нагито, который выходит из гардеробной.  Каким-то образом его зеленая куртка пережила дождь.  Она все еще совершенно сухая, в отличие от верхней одежды Хаджиме, поэтому все, что тот сделал - это снял обувь.  Разница в росте теперь еще меньше, замечает Хаджиме, проходя мимо.  Нагито стоит прямо за дверью, тревожно ерзая руками, пока Хаджиме вешает свою куртку.  Это заставляет его чувствовать клаустрофобию, то, чего он и представить не мог в таком большом доме.  Один только шкаф размером с кухню в его общежитии - что, по мнению Хаджиме, мало о чем говорит-, но все же сильно отличается от небольших предметов роскоши, к которым он привык.  «Я не знаю, чем ты хочешь заняться, Хаджиме.  Как я уже говорил, у меня обычно не бывает гостей, так что тут особо не… - Нагито делает паузу.  Его брови нахмурены, и он смотрит в сторону, подбирая нужное слово.  "Развлечься." «Ты уже трижды говорил мне об этом.  Все в порядке."  Хаджиме не хотел, чтобы это прозвучало так резко.  Но так или иначе это было правда резко, по крайней мере, для Нагито, который делает неуверенный шаг назад, когда Хаджиме выходит из гардеробной.  Дверь закрывается за ним с легким щелчком.  «Да, но что, если ты лжешь, чтобы быть милым со мной?»  Хаджиме начал привыкать, что Нагито руководствуется той логикой, которую только он сам понимает.  «Зачем мне это делать?»  Вопрос заставляет Нагито задуматься.  Он смотрит на Хаджиме, как будто у него три головы, как будто он тупой.  «Почему ... нет?  Хаджиме, - решается Нагито.  Он произносит имя тремя длинными слогами, и в самом конце голос затихает.  Похоже, он искренне ждет ответа.  На самом деле это проблема, потому что Хаджиме не знает, что он хочет услышать и почему.  «Я не лгу, чтобы не задеть чувства людей, Нагито.  Для меня это не имеет большого значения ».  Каким-то странным образом это успокаивает Нагито.  Он немного оживляется, прямо противоположно тому, чего ожидал Хаджиме зиме.  "Ну что ж.  Это хорошо знать.  Я рад, - неестественно отвечает он, не плавно и изящно, как его обычная речь.  Изящно? Тогда Хаджиме ме думает про себя.  Откуда это пришло?  То, как быстро в его сознании возникла эта мысль вызывает беспокойство. Становится ещё хуже,  так как Хаджиме ненавидит отрицать это.  Однако сейчас у него нет времени размышлять над этим, потому что Нагито смотрит на него своими большими круглыми кукольными глазами, как будто он ждет, когда Хаджиме скажет ему, почему восходит солнце.  «Тогда хочешь увидеть террасу?»  "Что?  Я прошел какой-то тест, и теперь ты решил, что можно мне провести экскурсию?» Хаджиме шутит, но если честно, ему нужен ответ.  «Ты ничего не ответил, так что я понял, что ты говоришь искренне.  Если бы ты солгал, ты бы попытался отвлечь меня от того, насколько грубым был этот комментарий».  Нагито улыбается в конце, как будто он каким-то образом перехитрил Хаджиме, это приводит в бешенство больше, чем он хотел бы признать.  Разговор с Нагито действительно загадка.  Еще большей загадкой является то, как Нагито берет Хаджиме за руку, и как Хаджиме позволяет ему без всякой суеты.  Он ведет Хаджиме через гостиную, полную гладкой черной мебели, игровую комнату, слишком нетронутую, чтобы ею кто-либо пользоваться, музыкальную комнату с пианино, которое должно стоить не менее миллиона долларов, и, наконец, в вышеупомянутую террасу.  Это совсем не то, что Хаджиме ожидал увидеть.  Пудрово-розовые диваны и прозрачные шторы, подушки пастельных тонов с  большими яркими драгоценными камнями в центре, мерцающие огни в высоких золотых фонарях и такой бархатный ковер, что Хаджиме не может найти повода сказать про него плохо.  Он девчачий и мягкий. Так неуместен рядом с гладким декором и острыми углами, заполняющими остальную часть дома Нагито.  «Что ты думаешь, Хаджиме?»  Хаджиме думает, что наткнулся на комнату, подходящую для Сливовой феи.  Он хочет пошутить о женственности, но он не до конца понял чувство юмора Нагито и не знает, насколько  удачной получится шутка.  Он думает о деньгах, удобно лежащих в его куртке, и решает, что риск не стоит того.  Кроме того, очевидно, насколько счастлив Нагито, когда он запрыгивает на одно из сидений и устраивается на горе подушек.  Он прижимает одну к своей груди так нежно и невинно, что Хаджиме почувствовал бы себя подлым, издеваясь над чем- либо .  «Это… определено не то, что я мог бы себе представить,»- соглашается он.  «Но окна хорошие».  И он искренне имел это в виду.  Здесь не так уж много стен, только ряды окон, выходящих на пышный сад и на береговую линию, которая находится слегка вдалеке. Хаджиме может представить, как они должны пропускать абсурдное количество солнечного света.  Полукомплимент, кажется, полностью удовлетворил Нагито.  Он ярко улыбается и зажмуривается, как будто чем-то наслаждается.  Один глаз открывается через секунду и пристально смотрит на Хадзиме, все еще стоящего у входа.  «Садись, Хаджиме!»  Он щебечет.  «Ты выглядишь глупо, просто стоя там».  Что, как предполагает Хаджиме, так и есть.  Но он сталкивается с внутренней дилеммой, и это не облегчает выбор места для сидения.  На террасе есть два дивана, расположенных на удобном расстоянии для разговора, и это оставляет Хаджиме неуверенным, какой из них выбрать.  Он мог бы сесть рядом с Нагито, но будет ли это слишком фамильярно?  Они друзья, но диваны маленькие, и им двоим наверняка будет тесно.  Но посчитал бы Нагито грубым, если бы он сел на другой?  Это кажется более очевидным выбором, учитывая, что они официально встретились всего три часа назад, но Нагито не похож на человека, которого волнуют такие вещи. «Что- то случилось?» Нагито встает, все еще держа подушку в одной руке, и пересекает короткое расстояние к Хаджиме.  Очевидно, он потратил слишком много времени, и отсутствие ответа обеспокоило Нагито.  «Ничего, я просто…» Он собирался пробормотать какую-то чушь о наслаждении видом на океан, но его прервал Нагито, снова взяв его за руку.  «Не стесняйся, Хаджиме!  Я бы очень хотел, чтобы ты сел рядом со мной.  Хотя, я понимаю, если тебе это противно.»  Он никогда не слышал, чтобы кто-то так плохо говорил о себе, не говоря уже о том, чтобы при этом говорили так бодро и беспечно.  Шок делает Хаджиме достаточно податливым, так чтобы Нагито плюхнулся на свое место и утащил Хаджиме за собой.  Он был прав, сидение тесновата для двоих, и колено Нагито оказывается прижато к его бедру.  Это неловко и немного неудобно, но в целом не так уж и плохо.  "Так нормально?"  - спрашивает Нагито.  И нет, это не совсем нормально, потому что он в особняке человека, который платит за его обучение, и теперь они почти обнимаются, но Хаджиме это, вроде как, нравится, и это в новинку.  "Все в порядке."  "Ты уверен?"  Нагито ерзает, и его колено скользит по ноге Хаджиме.  Сейчас она на середине бедра.  «Я бы не сказал этого, если не имел ввиду».  Нагито мычит, как будто что-то обдумывает.  Как будто он, скорее всего, подумывает о том, чтобы возразить, и при этой мысли у Хаджиме начинается головная боль.  «Ты такой честный, Хаджиме.  Это заставляет тебя думать, что ты лучше других? "  Кривая улыбка украшает его лицо.  Это наполовину ухмылка, наполовину искренняя улыбка, и он явно доволен.  Этот Нагито так отличается от того, который был в кафе: чувствует себя более комфортно, он откровенный и менее неуверенный.  С одной стороны это мило, а с другой - странно.  Может быть, Нагито - тот тип людей, которому нужно разгореться - Хаджиме, определенно такой, иногда - поэтому он решает списать на это и на чувство безопасности, которое приходит от пребыванием в собственном доме.  "Ты думаешь, ты такой забавный, не так ли?"  Хаджиме ворчит.  Но за этим нет настоящего злого умысла, и они оба это знают.  Нагито смеется - отчетливо, как колокол, - и он заглушает ритмичный стук дождя по окнам.  Его колено соскальзывает с бедра Хаджиме.  Это действительно странно, как Хаджиме почти скучает по этому. «Я не думаю, что я смешной.  Вовсе нет, - отвечает Нагито и говорит это с более мягкой улыбкой.  Однако он звучит настолько серьезно, что Хаджиме не может понять,он все ещё шутит или действительно это имеет в виду.   «Конечно, веди себя так, как тебе привычно», - парирует Хаджиме, потому что это кажется правильным.   Тогда они смеются, и Нагито зарывается в свою куртку.   Хаджиме рядом с ним и это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но сколько бы раз Нагито ни моргал, Хаджиме все ещё сидит на противоположном конце дивана.  Он чувствует легкость и головокружение.  Как будто он мог улыбаться всю оставшуюся жизнь.   Честно говоря, он не помнит, когда в последний раз сидел вот так с кем-либо.  Во всяком случае, кроме Джунко, Мукуро и остальных, потому что они не в счет.  Он никогда не чувствует себя по-настоящему счастливым, когда они рядом.   «Я никогда не видел таких волн».   Голос Хаджиме вырывает Нагито из мыслей.  Он повернулся к окну, пристально глядя на то, чего Нагито не видит.  Было бы так легко прислониться к нему, получить несколько драгоценных дюймов, которые так нужны, чтобы увидеть то, что так увлекло Хаджиме.  Но это было бы странно - потому что все, что делает Нагито, почему-то странно - поэтому он остаётся на месте.   «Иногда мне кажется, что океан поглотит этот дом», - отмечает Нагито.  Его голос заставляет Хаджиме оторваться от окна.  "Разве это не было бы ужасной неудачей?"   «Так бы и было», - автоматически говорит Хаджиме.  Как будто он в трансе.  Нагито смотрит на него, а он смотрит в ответ, и что-то неприкасаемое плывет в глубине бесконечных, бурных глаз Нагито.  Что-то, что напоминает Хаджиме об авиакатастрофах, горящих зданиях и отчаянии, сдерживаемом тонкой нитью.   «Ты когда-нибудь задумывался о том, что однажды один из нас перестанет существовать?»   И Нагито выглядит таким крошечным.  С запястьями, подобными птичьим крыльям, и такой бледной кожей, что она почти светится в тусклом, приглушенном свете ливня.  Почти призрак.  Неземной.   "Я не знаю."  - шепчет Хаджиме.  Говорить во весь голос кажется неправильным, и что-то глубоко в горле мешает ему даже попытаться.  Снаружи волны разбиваются о пляж.  Вдали мигают красные и белые огни, несчастный корабль кувыркается по волнам, и Хаджиме задается вопросом, каково это - утонуть.   "Я да."   Дыхание Нагито едва коснулось его лица, и Хаджиме сомневается, услышал бы он слова, если бы они не были так близко.  Это должно вызывать тревогу, но почему-то кажется правильным,  как будто они последние люди на Земле, запертые в этом особняке у моря, и это священно.  Губы Нагито расплылись в злой улыбке.  Он выглядит невменяемым.   "Нагито".  Голос Хаджиме звучит слишком громко, и Нагито вздрагивает.  Он не отвечает - а что бы он ответил?  Хаджиме не стал задавать вопросов - вместо этого он решает взглянуть через плечо Хаджиме ни на что и сразу на все.  Итак, они сидят так тихо, Нагито смотрит в никуда, а Хаджиме изучает, как его волосы растрепались на концах.   "Ты в порядке?"  - в конце концов спрашивает Хаджиме.  Нагито выглядит на удивление спокойным, и кажется неправильным его отвлекать.  Но он не может отрицать, что, какой бы пугающе нормальной ни казалась эта ситуация, она по-прежнему чрезвычайно странная.   Нагито моргает один, два раза и снова он на террасе.  Его голова поворачивается к Хаджиме, заметно, как глаза двигаются  медленнее, и он выглядит таким виноватым, когда наконец встречает взгляд Хаджиме.   "Ой!  Я ужасный хозяин, не так ли?  Хочешь что-нибудь поесть? "   "Я-" Нагито вскакивает со своего места, непреднамеренно прерывая Хаджиме, поскольку тот чуть не спотыкается в своей спешке.  Он опасно наклоняется вперед, вытянув руки, чтобы не не удариться, в случае падения.  Только инстинктивно рука Хаджиме вытягивается, чтобы поймать его, как Нагито вздрагивает, сразу после того как Хаджиме удается прикоснуться к нему.  Он чудесным образом быстро восстанавливает равновесие для человека, который так шатается.   «Пожалуйста, никуда не уходи.  Я скоро вернусь. "   Нагито выбегает из комнаты с такой скоростью, что Хаджиме даже не подумал бы, что тот может так быстро передвигаться.  Тем не менее, он замечает тот отстраненный взгляд Нагито, когда тот произнёс те слова, как будто он все еще где-то далеко.  Там, куда Хаджиме не может добраться.   Теперь, когда он один, дождь стал намного громче.  Он все еще приглушен толстым стеклом, но он замечает это более остро, чем тогда, когда Нагито отвлекал его.  Он думает написать Казуичи и Фуюхико, чтобы сообщить им, что с ним все в порядке, но в данный момент он действительно не хочет иметь дело с кучей вопросов.   Кроме того, Нагито скоро возвращается.  Он заходит в комнату с тарелкой нежной итальянской выпечки и шатенкой в придачу.  Девушка с каштановыми волосами, сонно-розовыми глазами и изящно изогнутым ртом, который сразу узнает Хаджиме.   "Чиаки?"   Это она, это точно она.  Они не виделись десять лет, но Хаджиме узнал бы свою старую лучшую подругу где угодно.   "Хаджиме?"   Она покорно ставит чайный сервиз, который несла, на один из боковых столиков, прежде чем полностью повернуться к нему лицом.  Ее глаза осматривали все его тело , как будто она не была уверена, что это действительно он, но когда их глаза наконец встретились, она мгновенно разлилась в улыбке.   "Хаджиме!"  Она повторяет и бросается вперед, раскинув руки, чтобы заключить его в объятия.  Нагито неловко стоит рядом с ними.  Он знает, что смотреть на них грубо - он делает это слишком часто, как Джунко любит напоминать ему, - поэтому, наблюдая за их объятиями, он поспешно занялся приготовлением чая.  Чашка для Хаджиме, чашка для себя, две ложки и сахарница, и они все еще обнимаются.   Голос Чиаки мягко перекликается со звоном посуды.  Это не касается Нагито, он не должен слушать, но ничего не может поделать в таком крошечном помещении.  Голос Хаджиме присоединяется к ее, и они просто общаются,  - возможно, Нагито действительно ничего не знает, - но от этого его грудь кажется стеклянной.  Смех пытается вырваться из него, и он с трудом прикусывает губу, чтобы сдержать его. Настолько сильно, что он удивляется, что не повредил кожу.   "Ты в порядке, Нагито?"   Он понимает, что никто больше не разговаривает.  Нагито понятия не имеет, когда они остановились, но на полу лежит ложка, а сахарница опрокинута, и он не знает, когда произошло что-то из этого.   «Я-я в порядке.  Просто неуклюжий.  Простите".   Он машинально наклоняется, чтобы поднять ложку.  И Хаджиме, и Чиаки смотрят на него, и они больше не разговаривают, а это значит, что он испортил момент.   «Позволь мне принести вам новые».  Чиаки - нежная, милая, совершенная Чиаки - шагает вперед, чтобы забрать упавшую посуду из его рук.  Он сжимает ее без толку, как потерянный ребенок.  "Садись.  Развлекайся, Нагито.  ”   Ее руки нежно обнимают его за плечи, и  она подталкивает его к одному из диванов.  Он чувствует запах ее духов, когда она наклоняется, чтобы зачерпнуть немного сахара обратно в миску.  "Ты тоже, Хаджиме.  Было так приятно видеть тебя снова". Нагито не упускает из виду их улыбки, которыми они обмениваются, когда Хаджиме садится на свое место.  "Ага.  Не могу поверить, что ты была здесь все это время, а я даже не знал.»  Что-то в этом вызывает у Нагито тошноту, поэтому он занят тем, что наливает чай и выбирает пирожное, когда они прощаются.  Он расслабляется только тогда, когда слышит, как закрывается дверь.  Хаджиме не говорит, но на его лице виднелись остатки чего-то близкого к блаженству.  Он выглядит легче, ведет себя немного иначе, и из-за этого слишком сильно тянет у Нагито в груди.   «Итак, - Хаджиме поднимает взгляд на первый хриплый слог голоса Нагито, - откуда ты знаешь Чиаки?»  «Она была моей лучшей подругой до средней школы.  Ее семья переехала в седьмом классе, и мы пытались поддерживать связь, но через некоторое время это стало слишком сложно.  У нас обоих происходили разные вещи ».  Хаджиме осторожно постукивает ложкой по краю чашки, как в фильмах.  Это заставляет его чувствовать себя красивым, даже если шум слишком громко отзывается эхом в тихой комнате.  «Но я не знал, что она вернулась сюда.  Мы не разговаривали ... ну, должно быть, уже почти шесть лет.»  "А, понятно."  Нагито играет ложкой в ​​своей чашке: крутит ее по кругу, по кругу, по кругу, пусть он и не добавил сахара.  «- Если хочешь, можешь приходить к ней в гости.  Не думай, что ты должен оставаться со мной ».  Его глаза слишком уж яркие, улыбка слишком уж широкая, при этом тон его голоса искренний.  «Я серьезно, правда,»- продолжает Нагито.  «Она была твоей лучшей подругой.  Я уверен, что увидеть ее снова через восемь лет - это куда важнее, чем пить чай и смотреть на дождь с кем-то вроде меня ».  И это загадочно.  Если бы Хаджиме услышал этот разговор до того, как встретил Нагито, до того, как сидел здесь, он бы согласился.  Он вскочил бы со стула, как только бы услышал предложение, и никогда не оглядывался назад.  Однако теперь эта мысль кажется неправильной.  Он не видел Чиаки восемь лет, она человек, которого Хаджиме больше не знает.  Но Нагито?  Нагито, он знает, а то, чего он не знает о нем, он хочет узнать.  Так что на самом деле ответ дается легко.  «Нет, мне здесь хорошо.  Я наслаждаюсь этим". Он не упускает из виду застывшего Нагито или, то как его лицо морщится.  Он явно не ожидал такого ответа, и это сбило его с толку.  «Но тем же самым мы занимались в кафе», - слабо протестует Нагито.  Его словам не хватает убедительности, и Хаджиме знает, что говорит это просто потому, что все еще не уверен.  "Да.  Но это не меняет того факта, что я хорошо провожу время ».  Он акцентирует свои слова резким глотком чая, закрывание глаз и расслабленным откидываением на спинку кресла.  Когда он ставит чашку и снова смотрит, все нутро Нагито направлен на него.  Его глаза слишком сфокусированы, как будто Хаджиме - единственное, что имеет значение.  «Мы можем пойти в игровую комнату после, если хочешь», - робко предлагает Нагито.  «Я никогда ей не пользуюсь, но там может быть что-то забавное».  «Хорошо», - улыбается в ответ Хаджиме.  - я ужасно играю в бильярд. Так что мы не притронемся к нему ».  Нагито нежно смеется за чашкой.  Его голос дополняет унылый ритм дождя, наполняющего комнату.  Когда никто не говорит, это оглушительно, но все равно кажется правильным.  Он ловким движением тянется за печеньем, нежно откусывает край, глядя на пустую ванночку для птиц в саду. Он так отличается от Нагито в кофейне.  Так отличается от Нагито двадцать минут назад.  Они заканчивают неторопливо, и Хаджиме настаивает, чтобы он помог Нагито вернуть пустые подносы на кухню.  Он уже подготовился, к тому что Нагито будет против, так что решает дождаться момента, когда его ненадежная хватка ослабнет, и бросается, чтобы забрать один из подносов.  Нагито, конечно, жалуется, но это по-доброму и не пытается забрать его обратно.  Затем они возвращаются - через фойе с потолком высотой с небоскреб и гостиную, полную экзотических безделушек, - в игровую комнату, в которой никто не был  определенно целую вечность.  Нагито не знает, где находятся джойстики от игровых систем, когда Хаджиме спрашивает его об этом, а ещё он не знает, что это такое.  Он выглядит пристыженным, говорит Хаджиме, что купил их для кого-то другого, и спотыкается, когда предлагает купить новую версию для Хаджиме. Это заставляет Хаджиме с нежностью думать о ночах, которые он мог бы потратить, и еще приятнее - о несомненной зависти Казуичи.  Было бы так круто - он давно хотел новую консоль - и с ее помощью он, наконец, мог получить новые игры, на которые он засматривался.  Тем не менее морально, что-то кажется неправильным в том, чтобы позволить кому-то купить ему что-то настолько дорогое.  Он пытается возразить, но Нагито не слушает, и вскоре он смотрит на экран с подтверждением заказа.  «Они будут здесь в четверг», - гордо говорит Нагито.  Как оказалось, у Нагито безбожное количество игр.  Он оказывается у шкафа, заполненными играми высотой в четыре фута, только открой дверь и они все упадут. Хаджиме не должен удивляться.  «Должно быть у тебя есть все игры на свете» .  - саркастически отмечает он.  Это остается незамеченным Нагито, который с энтузиазмом кивает и замечает, что ему нужно доставлять удовольствие своим гостям.  Это звучит так неправильно, когда он формулирует предложение таким образом, говорит ему Хаджиме, но это тоже проносится мимо его ушей.  То, каким невинным он иногда кажется почти достойно восхищения.  Невинный или невежественный? В голове у Хаджиме появляется два варианта, и он останавливается на первом.  Так лучше звучит.   Единственная игра, в которой может разобраться Нагито, - это одиночная детективная игра.  Хаджиме знает, что сумеречный синдром - это классика, но он никогда бы не подумал, что в неё можно играть вдвоём.  Он уже прошел ее трижды и знает сюжетную линию как свои пять пальцев.  Десять минут он тратит на то, чтобы убедить Нагито, что он не против переиграть ее, и еще пятнадцать, чтобы научить его управлению.  Механика проста, а логика определенно сложнее, но Нагито больше борется с вращением камеры и перемещением своего персонажа, чем с поиском подсказок.  Ему не нужно много времени, чтобы все это решить, и через несколько минут он передает джойстик Хаджиме.  Из них получилась хорошая команда: Нагито решает загадки, а Хаджиме управляет персонажем.  Он становится более уверенным, замечает Хаджиме: он быстрее берет на себя управление и менее пуглив в своих словах.  Он молодец.  Они только что закончили расследование первого дела, а Нагито уже составил идеальное представление о преступлении.  «Ты слишком умен для этой игры», - говорит Хаджиме, потому что это правда, и этот крошечный комплимент заставляет Нагито радостно краснеть.  Они так играют, пока краем глаза Хаджиме не замечает движение.  Он поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как голова Нагито слегка покачивается, прежде чем его глаза резко открываются, и он отскакивает назад.  Его глаза поворачиваются в сторону, явно пытаясь понять, видели ли его или нет, и он застенчиво улыбается, когда его взгляд встречается с Хаджиме.  "Ты устал?"  - спрашивает Хаджиме, как будто ответ не до боли очевиден.  "Нисколько!  Почему ты так подумал?"  Нагито - плохой лгун,  зевок, который он не может скрыть, подтверждает это.  «Я не знаю, - тут же отвечает Хаджиме, - почему я так подумал?»  «Я только что тебя спросил это».  И, да, верно.  Он уже забыл о странной неспособности Нагито понимать сарказм.  Он смотрит на Хаджиме со странной смесью снисходительности и замешательства.  Честно говоря, он немного раздражён, но он уже знает, что было бы слишком сложно объяснить, что он имел в виду.  «Ага», - он делает паузу.  «Думаю, тогда мне следует поехать домой.  В любом случае, наверное, уже довольно поздно.  "Ага."  Нагито не пытается встать, и может это из-за сонливости, но Хаджиме кажется, что он выглядит как-то грустно.  «Мне было очень весело», - решает сказать он.  Это обычная фраза, но Нагито немного оживляется, услышав ее.  « И мне. Мне так весело не было давно, правда".  Кажется, застенчивый и пугливый Нагито вернулся.  Он медленно поднимается с дивана, как будто смирившись с тем фактом, что Хаджиме действительно уходит, и вместе они молча возвращаются в холл.  Нагито стоит у входной двери, а Хаджиме надевает куртку.  Он не чувствует клаустрофобию, как когда он только зашёл сюда, и  "Ты скоро снова приедешь?"  - деликатно спрашивает Нагито, и Хаджиме в ответ обнимает его.  Он застыл у него в руках.  "Конечно.  Мы должны закончить игру, не так ли? " Он не слышит ответа Нагито, потому что наконец-то Нагито обнимает Хаджиме за талию и зарывается лицом в плече.  Хватка Нагито намного сильнее, чем он ожидал, и он так скручивается от прикосновения.  Где-то в глубине души зарождается мысль, что это первое настоящее прикосновение Нагито за долгое время.  Они отходят друг от друга после того, что казалось слишком долгим прикосновением.  Щеки Нагито краснеют от смущения, он поправляет переднюю часть своей куртки.  Местами она помялась, наверняка от того, что ее так близко прижали к Хаджиме.  «Тогда увидимся, Нагито.  Я тебе напишу."  Хаджиме никогда не умел прощаться.  Но, похоже, Нагито тоже, так что никто не комментирует напыщенные прощания, которыми они обмениваются, когда Хаджиме достаёт ключи из кармана и устремляется сквозь дождь к своей машине.  «Хорошей дороги, Хаджиме!»  - кричит Нагито, открывая дверь.  Он с энтузиазмом машет рукой, яркая солнечная улыбка заполняет все его лицо, и Хаджиме не может сдержать ухмылку, которая поднимается на его собственных губах.  Он ныряет в машину, машет в последний раз, выезжая с подъездной дорожки, и смотрит на Нагито в зеркало заднего вида, пока тот не объезжает первый поворот.  Все это время улыбка не сходила с его лица.  

***

 Смотровая комната доктора Ясукэ Мацуды всегда спокойна.  В ней нет личности, нет души.  Даже на стенах ничего нет.  Нагито сидит и смотрит на манжету для измерения давления, торопливо закрепленную на скучном серебряном крючке.  Кушетка скрипит, когда он перекладывает на него свой вес, бумага шуршит под его ногами.  Мацуда будет кричать, если он слишком сильно ее испортит - это его больная тема , - поэтому Нагито изо всех сил старается сидеть спокойно, пусть он и чешет бедра.  На нем уродливый розовый халат.  Пахнет больничным дезинфицирующим средством, и это заставляет его скучать по зеленой куртке, аккуратно сложенной в другом углу комнаты.  Мацуда настаивает на том, чтобы он носил халат, и это нормально, но странно сидеть голым в чужом кабинете.  И он всегда чувствует себя таким голым, когда приходит Мацуда со своим блестящим стетоскопом и чистым белым халатом.  Его телефон находится в другом конце комнаты - беззвучный черный экран.  В каком-то смысле приятно видеть там его вещи.  Они напоминают, что он здесь гость.  По крайней мере, пока.  Однажды его не будет.  Однажды он будет прикован к кровати с лампами, мониторами и всем тем, чего он научился не бояться, а его вещи будут спрятаны где-нибудь в ящике, а не на стуле, потому что ему не позволят уехать.  Никогда.  Так что да, приятно видеть там свои вещи.  Это напоминает ему.  Ясукэ Мацуда не из тех, кто любит светские беседы, поэтому почти всегда приходит вовремя.  Ровно в два часа он стучит в дверь и заходит. Он хотел подождать, а затем войти, Нагито знает, но у такого человека, как Мацуда, нет на это времени.  Его присутствие полностью заполняет комнату.  Уродливая синяя папка в руке, на которой написано имя Нагито, выглядит грязной и потрепанной рядом с чем-то таким сияющим.  «Это не рядовой визит, Нагито». «Нет, это не так». Он ерзает на кушетке, и шорох бумаги заставляет Мацуду пристально взглянуть на него. "Прости." Мацуда усмехается. Он не слишком осторожно бросает папку на кушетку и начинает мыть руки.  «По крайней мере, ты наконец послушал меня. Сколько раз я тебе говорил, сразу же приходить ко мне, как только ты почувствуешь себя плохо? И это действительно первый раз, когда ты так делаешь ». Суровый голос Мацуды не заглушается водой, а смех Нагито - да. Это непроизвольно, и он отчасти рад, что Мацуда этого не услышал. В основном рад. "Открой глаза." Нагито делает это немедленно, наклоняясь вперед и дрожа, когда холодная рука Мацуда без перчатки касается его лба. Другая его рука скользит в карман халата и извлекает оттуда офтальмоскопом. Он немедленно щелкает - быстрый, звонкий щелчок - и без предупреждения ослепляет Нагито.  «Так ярко. Он что, новый... "Хватит говорить." Так вот. У Мацуды плохой день, и присутствие Нагито только усугубляет ситуацию. Ему становится хуже, и это должно плохо отражаться на столь уважаемом докторе. «Простите» Нагито так широко открывает глаза, что становится больно, он старается не обращать внимания на то, каким пустым выглядит лицо Мацуды. Он даже не принимает извинений. «Следи за фонариком». Его глаза смотрят вверх, вниз, по сторонам, и, наконец, когда свет настолько сильно прожигает сетчатку, то он начинает моргать сквозь белые пятна и Мацуда решает, что с него достаточно. Он безмолвно убирает инструмент в карман, прежде чем тяжело опереться на кушетку. "У тебя были симптомы?" «Я, а, да, - заикается Нагито. Мацуда выглядит таким скучающим и несчастным, что заставляет его колебаться. «Поведенческие проблемы ухудшаются. Иногда мои эмоции меняются очень быстро, и я думаю, что многих это может тревожить ». Он имеет в виду, что это тревожит Хаджиме. Но Мацуда, похоже, не в настроении узнавать о нем, поэтому было бы грубо упомянуть. Даже жестоко. "Как же так?" Мацуда всегда спрашивает его об этом, и каждый раз это кажется ловушкой. Он не выносит отступлений Нагито, но только так он может все это описать. «Эмоции не линейны», - сказала ему однажды Мия. «Ты их рационализировать». Он хочет, чтобы она объяснила это Мацуде. «Я… я не знаю, как вам сказать», - признаёт Нагито. Его голос тихий. "Попытайся." Если у Нагито слабый голос, то у Мацуды громадный. Он не особо громко говорит, но говорит убедительно, и Нагито съедает это заживо. «Вам это не понравится. Это не линейно». Мацуда только смотрит. Его глаза настолько поразительного голубого цвета. «Все равно скажи мне». Его глаза настолько поразительного голубого цвета, и они напоминают Нагито волчьи. Но в то же время они чувствуются безопасными . «Иногда…», - начинает он. Останавливается. Затем начинает снова. «Иногда я чувствую себя самозванцем. Я слышу то, что говорю, и чувствую: «Нагито Комаэда никогда бы этого не сказал. У него никогда не хватит уверенности в себе для этого ''. И иногда это так приятно, потому что бывает из-за этого я могу больше нравиться людям. Они думают, что я веселый, счастливый и не такой уж и странный. Но потом я все порчу, говоря что-то неправильное. И я никогда не знаю, что именно неправильно, за исключение того, когда я знаю что это, все равно уже слишком поздно что-либо исправить». Это выходит на одном дыхании, и его слабые легкие не могут выдержать такого напряжения, поэтому он прерывается от слишком большого вдоха.  "Не торопись." "Я в порядке."  «Нет, ты не в порядке» Из-за взгляда Мацуды Нагито снова вжимается в кушетку. Врач протягивает руку через кушетку, как можно быстрее наполняет пластиковый стакан теплой водой и сует его в руки парня. «Выпей это и говори помедленнее». Вода стекает по его горлу, и, ох. Нагито не осознавал, насколько сильно оно пересохло. «Вы действительно такой потрясающий», - скулит он, и Мацуда только качает головой. «Но я же говорил, не так ли? Что иногда я говорю что-то не так или заставляю кого-то чувствовать себя некомфортно, и я не знаю почему. Я больше не хочу этого делать, но думаю, что становится только хуже ». Его голос растворяется в комнате, замещаясь лишь слабым царапанием ручки Мацуды. Нагито ерзает в тишине. Бумага шуршит под его ногами, и он напрягается. «Я хочу взять кровь на анализ», - без конца говорит Мацуда.  «И сделать МРТ.  У тебя все показатели были такие хорошие ». Это должно звучать грустно, если бы только Нагито знал, что Ясукэ Мацуда не испытывает такого чувства.  Это больно, потому что Нагито не контролирует свой мозг, и они оба это знают.  Но это не останавливает Мацуду от комментариев и, конечно же, не останавливает Нагито от стыда.  "Сегодня?"  Мацуда кивает.  Он не спрашивает, нормально ли это, поскольку он должен знать, что Нагито никогда не занят, но все же, было бы хорошо.  «Мне нужно немедленно узнать, что происходит».  И, ох, Нагито действительно ужасный человек.  Мацуда всегда заботится только в его интересах, а Нагито сомневается в нем.  Конечно, есть и другие пациенты, которые нуждаются в осмотре, но их время переносят из-за него.  Он не заслуживает такого заботливого, настойчивого врача, и все же он здесь, отнимая все больше и больше времени у Мацуды.  «Перестань болтать в своей голове», - ругает Мацуда.  «Я практически слышу твои мысли».  «Ничего не поделаешь.  Вы такой замечательный ».  Он делает паузу.  «Я бы уже вылечил тебя, будь я замечательным».  Мацуда всегда говорит такие вещи, и Нагито грустно от этого.  Он не должен быть таким строгим с собой.  Он знает, что Нагито никогда не был предназначен для долгой и здоровой жизни, и даже Мацуда недостаточно силен, чтобы бросить вызов судьбе.  «Я уже говорил вам раньше, не говорите так!  Ничего не поделаешь, что вы не можешь вылечить такого никчемного человека, как я ».  Он как марионетка, наклоняющаяся вперед по чужой прихоти.  Что-то электрическое наполняет его разум.  Это выплескивается из его глаз и просачивается на его губы, и на самом деле ужасно быть единственным, кто улыбается, когда все, что делает Мацуда - это пристально смотрит.  «твой мозг действительно разлагается».  После этого все молчат.  Мацуда, потому что он занят записью и без того бесконечного файла Нагито, а Нагито, потому что его разум слишком расплывчатый для разговора.  Черные как смоль волосы Мацуды выделяются на фоне его совершенно белого халата.  Это напоминает Нагито камни го, шахматные доски и более крупную аналогию.  Ту, которая убегает от него.  «кто-то скоро придёт для сбора анализа крови», - сообщает ему Мацуда.  Его острые глаза просматривают бумаги в последний раз, прежде чем грубо постучать ими по стойке и спрятать обратно в папку.  Один край оторван, раньше такого не было.  Они ждут.  Мацуда постукивает ногой, смотрит на часы, пишет новые записи и бросает взгляды на дверь.  Нагито хочет сказать ему, что он может идти, потому что, несомненно, у него есть дела поважнее, чем сидеть здесь.  Но это то, что Нагито уже выучил: Мацуда никогда не оставляет его одного.  Вскоре в дверь стучат.  Женщина, которая зашла веселая и до жути знакомая.  Это любимая медсестра Мацуды - та, которая всегда присутствует на приеме у Нагито.  «Привет, Нагито», - улыбается она, прежде чем передать то же самое обычное приветствие Мацуде.  Он игнорирует ее.  «Два флакона.  Немедленно отправьте их в отделение патологии ».  Он встает со своего места, не отрывая глаз от бумаг в руках, и проверяет информацию в последний раз.  "Конечно."  На ее лице мерцает беспокойство.  Она мимолетно бросает взгляд на Нагито, берет себя в руки и продолжает.  «И вас ждёт звонок, доктор.  Рёко.»  Это вызывает интерес у Нагито.  Он не знает эту Рёко, но медсестра выглядит напуганной и значительно понижает голос, так что это должен быть кто-то важный.  Да, важно знать, насколько быстро Мацуда отреагирует.  «Какого хрена она хочет?»  Нагито никогда не видел его таким.  Мацуда буквально кипит, сжимая карту в руке так крепко, что она начинает мяться.  Это первая настоящая эмоция, которую он проявил сегодня, и, эгоистично, Нагито рад, что она не направлена ​​на него.  «Позаботься об этом».  Он пихает ей бумаги, даже не удосужившись посмотреть, схватила ли она их, и уходит из кабинета.  Дверь за ним громко хлопает.  Он даже не потрудился попрощаться.  Медсестра откашливается, явно не зная, что сказать в защиту Мацуды.  Она улыбается как бы извиняясь.  «Семейные дела, - поясняет она, - но все же это не оправдание». Нагито уверяет ее, что все в порядке.  Они ведут добродушную светскую беседу, пока она готовит инструменты.  Нагито закатывает рукав и думает о том, что было бы, если бы у него была семья, на которую можно злиться.  Он не может себе этого представить, да и вообще, теперь ему нужно уделять больше внимания медсестре.  Она ждет, что он ответит на то, чего он не услышал.  Анализ крови быстрый, как всегда.  Ему это нравится больше, чем МРТ с такими лязгающими звуками и непрекращающимся жужжанием.  Но, как и ко всему здесь, Нагито к этому привык.  Он засыпает практически сразу после начала работы МРТ.  Когда это закончилось, они снимают наушники, осторожно помогают ему встать; все, что он делал тысячу раз раньше.  Но рентгенолог новый, и он еще не знает Нагито, поэтому он впечатлен ветеранским спокойствием Нагито.  Они - Нагито и медсестра - проходят мимо кабинета Мацуды на обратном пути в смотровую.  Из-под двери доносится сердитый шепот, и как только они завернули за угол, воздух пронзил приглушенный звук бьющегося стекла.  Медсестра Мацуды спешит вперед, достигая темпа, за которым Нагито едва успевает угнаться, и поспешно прощается, закрывая за ним дверь.  Ее шаги эхом разносятся по коридору, когда она уходит.   Нагито сбрасывает больничный халат и быстро одевается.  Когда он берет телефон, то видит смску от Хаджиме.  Там ничего важного, просто фотография сэндвича, который он ест на обед, но Нагито рад, что его включили в такую ​​бессмысленную часть дня Хаджиме.  Он впервые за долгое время чувствует себя важным.  Ничего страшного, что Мацуда сегодня был груб.  Ничего страшного, что ему, наверное, становится хуже.  Теперь все будет хорошо, потому что у него есть Хаджиме.