Справочник по уходу за цветками тьмы

Она не одобряла его выбор. Где-то внутри нее шептало возмущение: почему несправедливый рок судьбы доверил драгоценный, кропотливо выполированный до блеска алмаз дикой, невежественной руде? В этом уродливом, необтесанном камне не было ничего привлекательного. Но видимо, ее бесценный алмаз считал иначе. — Уже уходишь, Чуя? — Да, сестра. Сегодня вечером у меня очень важная встреча. — На тебе твой лучший костюм. Кажется, даже на встречи с боссом ты не одеваешься так тщательно, — заметила Кое. Ее губы изогнулись в полуулыбке: — Неужели ты идешь на свидание? — Это не!.. — спохватился Чуя, но что-то в глазах сестрицы дало ему понять, что отпираться глупо. — Все-то ты замечаешь, — вздохнул он. Кое скрыла усмешку за длинным рукавом кимоно. Чуя был влюблен — об этом говорил его по-особенному пылающий взгляд. Он смотрел, но не видел, его глаза равнодушно скользили по глади реальности, а сознание витало возле будущих встреч — укромных свиданий, где двое прятались от целого мира. Необузданные сердца бросаются в любовный омут с головой и, упоенные, тонут, наполняя вены слепыми, густыми чувствами. Чуя был именно таким — своенравным королем, львом, способным скалить клыки даже богам, а потом, урча, игриво и нежно лизать ладони любимому существу. Когда ласковая рука избранного гладила его гриву, он ощущал невинные поцелуи ее пальцев и растворялся в них. В улыбке Кое скользила материнская радость; она редко позволяла себе искренность, и все же Чуя был достоин глубин ее души. Вероятно, он догадывался, что она рада за него — за счастье, которое он обрел; безусловно, он знал о том, что его выбор она не одобрит никогда. — Будь аккуратнее, Чуя, — услышал он перед тем, как шагнуть за порог. — Разумеется, сестра. Чуя ушел. Кое вздохнула. Несмотря на связывающие их тесные узы, она не была ему родной сестрой, а в их жилах текла разная кровь. Наверное, именно поэтому она не сопротивлялась покалывающим ее сердце призрачным иголочкам зависти — то была зависть к Тигру.

***

— Куда ты собираешься? Ацуши вздрогнул. Казалось, звук шагов Кеки съедало само пространство. — Да так, просто решил прогуляться, — бросил он первое, что пришло на ум. — В парадном костюме и... своих лучших ботинках? — Кека смерила его невыносимо внимательным взглядом. Ацуши неловко усмехнулся. Кончики его ушей, кажется, жутко покраснели. Действительно: его вид меньше всего походил на вид человека, собравшегося на обыкновенную вечернюю прогулку. Врать он, к сожалению, так и не научился. — Ну-у, понимаешь... Ладно, я ошибся, это не обычная прогулка, вернее, это даже не совсем прогулка, хотя, в принципе, с одной стороны ее можно назвать прогулкой... — с каждым словом его скользкое объяснение превращалось в ахинею. Не говоря ни слова, Кека подошла к нему и аккуратно поправила галстук. Ацуши удивленно замолчал. — Узел криво сидел, — объяснила девочка. — В дорогих ресторанах очень строгий дресс-код. Ацуши показалось, что внутри него взорвался вулкан, и жаркая лава хлынула к лицу. — Откуда ты... — Твой мобильник зазвонил и упал на пол. Я случайно заметила сообщение от Накахары-сана, когда поднимала его. — Кека замолчала и слегка смутилась. — Извини, я не должна была этого делать. — Не переживай, ты не виновата, — улыбнулся Ацуши. — Спасибо, что положила его обратно. Все тайное становится явным — так гласила безжалостная поговорка жизни. Влюбленный Ацуши таил, боясь быть осужденным. Теперь же то, что он скрывал, обнаружилось. Впрочем, что-то подсказывало ему, что Кека разгадала его маленькую тайну уже давно — ведь лгать он не умел, особенно догадливой Кеке, — и даже не подумала осудить его. — Тебе пора идти, — напомнила девочка. Ее голос вывел Ацуши из раздумий. — Точно... — отозвался он. — Точно! — воскликнул он, взглянув на часы. — Мне пора бежать!.. До встречи, Кека! — Хорошо проведи время, — крикнула ему вслед Кека. Ацуши махнул рукой на прощание и стремительно скрылся за дверью. Вскоре его торопливые шаги стихли. Кека вздохнула. Ее юное сердце не испытывало ревности — оно ощущало лишь теплую радость за Ацуши. Не друг, не напарник, не бойфренд — он был для нее оплотом — для ее чувств, эмоций, ее замкнутой души. Образ Ацуши складывался в ее голове по кусочкам, напоминая витраж, и надпись, вышитая на этих лоскутках размышлениями, гласила: «старший брат».