— — -
Марко Ботт стал первым близким другом и товарищем, на которого можно положиться. И, следует сказать честно, даже сейчас Жан сомневается в том, заслужил ли он такого человека. Смотрящего в рот, видящего в нем нечто прекрасное и величественное. Марко постоянно следовал и выполнял поставленные поручения: без пререканий или отказов. Да так, что Эрен (этот недальновидный суицидальный полудурок) однажды назвал его послужной собакой на поводке. Был ли он прав? Жан являлся настолько плохим другом? Было ли это нормальным? Блять, да если бы он только знал. Все глупые мечты и ночные разговоры о будущем разбились в тот момент, когда сломалась ещё одна стена. Тогда Жан умер. В буквальном смысле. И появился новый Жан.— — -
Было ещё одно желание, ещё более недосягаемое, чем первое. И оно исчезло в тот же день, когда Трост пал под топот ног титанов. А может быть, ещё раньше… Да и важно ли это всё? Микаса, его великая богиня (Не Криста, по которой сохла половина ребят из сто четвёртого, нет) казалась важнее всего долбаного мира. Эта белоснежная кожа и красивые, стальные глаза. Чёрные волосы. Такой идеализированный образ. Первая влюблённость — несчастная, говорят люди? Ну так вот. Оно и есть. Это сейчас Жан видит, что Микаса всё сердце готова была отдать ради благополучия тупорылого Йегера. А этот суицидник не замечал, как его приёмная сестра стаптывала все ноги ради возможности увидеть уверенную ухмылку и зелёные глаза.— — -
За один день сломалось мировоззрение мальчика и появилось видение солдата, готового отдать жизнь ради эфемерной свободы. Стоит ли говорить, как он дрожал и хотел убежать, когда выдался шанс не стать разведчиком? Ох. Мать всегда говорила, что её сыну не достаёт чуткости и понимания сути вещей. Да Жан и не спорит. Сам знает, сколько непонятных выборов совершил за свою короткую, ничем непримечательную жизнь. И тогда, когда множество людей прошло большой толпой через ворота, Эрвин Смит посмотрел на оставшихся с большой гордостью и еле заметной улыбкой. Он произнёс приветственные слова, но Жану казалось, что командир открывает дороги в Ад — до такой степени стало страшно. Может, следовало отойти в самом начале пути? Без понятия теперь. Но о чем Жан точно не жалеет — так это о Леви. Леви, самом-большом-мать-его-спасителе человечества. Как он, простой Жан Кирштейн, сумел обратить внимание этого монстра на себя? Каким чудом? Всё началось с ничего.— — -
Когда он и ребята пришли в Разведческий Корпус, жизнь кипела маслом на сковороде. Йегера, конечно, видеть не разрешали, но обыденные дела никто не отменял. Собственно, началась недельная гонка по сбору вещей и уборке комнат. Каждый из его товарищей растекся по новому замку, чтобы выполнять поручения. Конни неимоверно раздражал своими глупыми вопросами, Райнер и Бертольд ушли куда-то, Армин… Был рядом с Микасой, чтобы та не устремились искать Эрена. А что он, Жан? Таскал воду из колодца, слушал чужие разговоры, думал о новом письме от матери, которое пришло несколько дней назад. Мир казался невзрачным серым пятном, где не было радости и покоя. Если бы рядом были ребята, конечно, пришлось бы снять с себя усталость и печаль, чтобы другие не заметили слабость. Но он выполнял работу в одиночестве. Пригнуться, окунуть щётку в мыльный раствор, тереть до неприятной боли на запястьях. Встать, поменять ведро на чистое, повторить предыдущее действие. То, что раньше казалось карой Божьей, стало привычной задачей. И насрать, что к концу дня пальцы будет неприятно покалывать. Так прошёл час, два, а может, уже целая смена. И в комнату зашёл Капитан Леви. Увидеть суровое лицо, укрытое защитным платком, то ещё удовольствие. Тело неожиданно дёрнулось, когда безразличный взгляд окинул помещение в поисках грязи. Жан встал на ноги, поставил тряпку на края ведра, невольно выпрямил спину. В голове пронеслись сторонние маты: — Тц. Этот карлик заебал. Видите ли, полы надо ещё раз помыть до начала обеда, иначе завтра пошлёт чистить конюшни! Хренов хуесос! Где-то в начале дня мимо его рабочей зоны пронеслась на полном ходу Имир. За ней бежала Криста. — Но… Имир, не надо так грубо отзываться о нашем Капитане! Он просто… — Выполняет свою работу, бла-бла-бла-бла. Но если он ещё раз назовет тебя неотесанной свиньей за распущенные волосы, я закопаю этого кобеля под землёй. Дальнейший разговор он не услышал, потому что через дверь неожиданно прошёл Конни. Уверенно-глуповатое выражение гримасы сменилось виной и… Удовольствием? Что этот дурак себе позволяет? — Эй, Лошадиная Морда. Меня отправили во внутренний двор убирать обломки, так что… Удачи тебе! — не успел Жан и слова вставить, как Конни вышел из комнаты. Так, получается, придётся смывать грязь и пыль в одиночестве. Жан усмехнулся про себя. Невелика потеря. Всё лучше, чем работать с суицидальным ублюдком. Капитан изучил поверхность стола и рамы. Осмотрел вытертую дверь, обернулся в сторону Жана. — Сопляк, почисти оконное стекло двумя новыми тряпками. Одной влажной и второй сухой. Ясно? — лаконичный, короткий приказ. — Да, сэр! — ответ прозвучал слишком громко, поэтому, отругав себя за беспечность, Жан решил заткнуть свой рот. Капитан хмыкнул. Глаза на этот раз оценивающе осмотрели длинное худощавое тело. — Имя, солдат. — Жан Кирштейн. — Хм. После уборки обработай руки в лазарете, чтобы потом не пришлось самолично отрезать пальцы. — Да, сэр. — Свободен. И тут же Капитан Леви вышел за пределы комнаты. Вспомнив о правилах приличия, Жан приложил правую руку к сердцу. По виску прокатилась капля пота. Чуть не облажался.— — -
После заселения в новое место случилась плановая проверка сто четвёртого отряда. Людей собрали в первом полигоне. Всё невольно напомнило о давних тренировках с Шадисом: только без Марко, Мины, Томаса и других ребят, которых уже давно нет в живых. Каждому выбрали соответствующую пару для сражения в рукопашном бою. К Жану, по иронии судьбы, подошла Микаса. И да, она раздавила его на земле, как неуклюжего навозного жука, спустя две минуты. Спину неприятно ломило, когда крепкая рука подхватила скрюченную ладонь. — С тобой всё в порядке? — чёрные волосы скрыли солнечный диск за спиной. Невольно Жан вспомнил, как сильно любил эту красивую, уверенную в себе девушку ещё два месяца назад. Сердце отдало старой ноющей болью. — Да, Микаса, всё нормально. Жан заставил себя встать, намеренно игнорируя буравящий взгляд Капитана Леви за ограждением. Не стоит напоминать себе, каким слабаком Жан Кирштейн является на самом деле. Смерть Марко — самое хорошее напоминание, которое вообще существует. Жан натягивает на лицо слабую ухмылку, когда становится в защитную стойку. Кулак Микасы пробивает его плечо через семь секунд. … Следующее, что изучают разведчики — это способность нового состава работать с Устройством Пространственного Маневрирования. — «Блять!..» — думает про себя Жан, когда крюк в очередной раз соскользает с дерева и падает вниз. Обычно этот навык даётся легко, но наблюдение со стороны не даёт нормально сосредоточиться. Почему Капитан Леви продолжает смотреть на него?— — -
Когда проходит ещё несколько дней, Жан не перестаёт задавать этот вопрос. Он нечасто пересекается с Капитаном Леви, а узнать ответ лично у своего начальника больше похоже на самоубийственную миссию. Пока однажды перед выходными к нему не подходит сам-спаситель-долбанного человечества. Это происходит весьма неожиданно: после ужина, когда Жан собирается провести вечер в кровати и уснуть беспробудным сном. Он слишком сильно устал. На улице, когда на небе зажигаются звезды, он не замечает тихих шагов за спиной. — Кирштейн, — уверенный голос сбивает с толку, — поможешь мне разобраться с документацией. Ты вроде не являешься отсталым в развитии идиотом. Жан смотрит назад и видит перед собой бледное лицо Капитана. Круги явно прослеживаются под покрасневшими глазами. Мертвый, безэмоциональный взгляд. — Так точно, сэр. — Жан не имеет права отказаться. Он солдат. Жан не знает, на кой чёрт его Капитану нужен новобранец для выполнения задания, но ничего не говорит. Это не его дело. Кабинет, в который они оба входят, пахнет хозяйственным мылом и бумагой. Стол, заваленный кипой документации — единственное явное пятно беспорядка среди организованного пространства. — Сядь на диван, — без церемоний Капитан вытаскивает заполненные бланки, — Осмотри тексты на наличие ошибок. - Представленные листы заполнены разными почерками. Жан мимолетно проходится взглядом по фамилиям, но все они кажутся незнакомыми. Происходящая ситуация все больше и больше напоминает непонятную шутку. Но Жан прекрасно понимает, что такой человек, как Капитан Леви, меньше всего любит глупые выходки и тупость подчинённых. — Сэр, — его голос звучит неуверенно, — Какая часть… Заявлений требует большего внимания? Без слов Капитан кидает на колени новый документ. Вглядевшись в него, становится понятно, что это — пример. Жан сразу приступает к выполнению. Помимо всего прочего возле бёдер лежит серия папок, куда нужно складывать готовые варианты. … Его начальник сидит в двух метрах от него. Сначала привыкнуть к чужому присутствию сложно — дерьмо, как всё дошло до такого? Но рутинная работа успокаивает мозг. В голову постепенно лезут посторонние мысли. Капитан Леви чем-то напоминает Микасу. Да, к чёрту, они похожи на близких родственников! Те же серые, подобные грозовому небу, глаза. Только у Капитана они светлее, и внутренняя радужка имеет нечто схожее с тающим снегом. А ещё эта непонятная внутренняя сила… И способность убивать. Жан не является тупым, вопреки общему ржачу и шуткам однокурсников. Хрен бы с два он решил нагрубить Микасе или Капитану. Кажется, что эти двое, при должном желании, способны перерезать глотки целому взводу. Чувство опасности пленяет. Марко однажды сказал, что Жан имеет какое-то непонятное стремление находиться рядом со смертельными вещами. Что постоянные драки с целеустремленным Эреном Йегером, что та же Микаса. В тот раз Кирштейн отмахнулся, не обратив внимание на замечание лучшего друга. И зря. — Эй, — короткое хмыканье отвлекло Жана от задумчивости. Жар прошёлся от головы до кончиков пальцев, — Паршивец, что ты себе позволяешь? Не отвлекайся, иначе я запихаю испорченные записи прямо тебе в глотку и заставлю жевать. Если не можешь работать, вали отсюда и больше не возвращайся. — Мне жаль, сэр! Больше такого не повторится, сэр! — стук сердцебиения отразился гулом в ушах. Ради всех стен, Жан, не будь таким идиотом. — И перестань повторять слово «сэр». Зализывать задницы можешь гарнизону или военной полиции. — Понял, Капитан. — Хорошо, а теперь за работу.— — -
— Жан, тебя что, Капитан Леви к себе вызвал? — во время обеда Саша из соседнего стола подходит к нему. Кусок хлеба, оставленный в левом рукаве, успешно скрылся от взглядов начальства. Иначе бы нагоняй не заставил себя ждать. Жан молчит, не зная, что сказать. Правду? Подгонит огонь к дровам. Проигнорирует? Станет ещё хуже. Хочется проматериться. — Мхм. — он глотает безвкусную похлебку, надеясь, что неприятность пронесёт. Но нет. Назло, громкое восклицание Саши слышит Конни. — Ооо, Лошадиная Морда. В очередной раз влюбился? А, может, Капитан решил дать нагоняй? — слова привлекли внимание людей из соседних мест. Ситуация стала ещё более неловкой, и злость потоком пронеслась по венам. Влюбился? Он? Не следует вообще испытывать глубокие чувства к кому-либо. Микаса не посмотрела на его жалкие потуги ни разу за три года, и всё время следила за Армином и Эреном. Члены развёдкорпуса умирают на каждой вылазке, словно мухи. Пересечь черту смерти проще простого. — О чём ты вообще говоришь? — Бля, Жан. Пойми, что такой человек, как Капитан, вряд ли попросит помощи у такого простака, как ты. У него есть целый отряд. Так в чём подвох? — не замечая накаляющейся обстановки, Конни продолжил говорить. Благо, что рядом нет Эрена. Стоит за это благодарить его способность обращаться в Титана. — Ни в чём, Конни. Отвали. Но следует подумать… Что чужие слова не лишены правды. Зачем Капитан Леви подошёл к нему? Не может же это быть интересом? Или может? С этого момента Жан начал обращать внимание на то, что происходит вокруг. И всё чаще устремлять едва заметные взгляды на Капитана Леви. Почему он не может просто выбросить мысль в помойку? Ну случилось один раз такое непонятное событие, следует уже забыть. Но непонятное ощущение всё не отпускало. Жан уверен, что интерес со стороны подчиненного (это даже влюблённостью нельзя назвать) — дурацкая ошибка, которая будет просто проигнорирована. Сейчас человечество стоит в нескольких шагах от победы. Это важное время, которое не следует растрачивать… На такое. Но почему тогда Жан невольно подслушивал ежедневные разговоры спецотряда? — Вы знаете, что нам следует поблагодарить Капитана Леви за весь проделанный труд? — девушка с рыжевато-каштановыми волосами (кажется, Петра) обратилась к остальной части команды. — Думаю, неплохая идея. Он спас задницу Оруо на последней экспедиции и чуть не вывихнул плечо. — ответил темнокожий парень с короткой стрижкой. — Но что нам подарить? Повисло молчание. — Мы даже не знаем, когда у него День Рождения.— — -
Накопив все пожитки из представленного жалованья, Жан купил в одной лавке тёплое меховое одеяло: тонкое, но достаточно удобное; без привычного колкого покрытия и волосинок. Он нихрена не знает, какие вещи предпочитают люди более высокого чина, но цветочки и бесполезное барахло сразу выпадают из списка. Зимой здесь будет достаточно холодно, чтобы проклинать всех и вся за недостаток отопления. Отдавая представленный подарок в почтовое отделение, он не ставит на бумаге инициалы и собственный адрес. Пусть пришлось оплатить одну серебряную монету и несколько медяков за дополнительную доставку. Лучше уж это останется тайной. Жан не собирается отправлять своему Капитану любовные письма и признания. Он не следит за тем, как один из лидеров разведовательского корпуса ходит в сортир или Бог знает куда ещё. Личные границы остаются личными. Замечание Конни было абсолютно неподходящим и кретинским. Жан любит девушек, обращает внимание на их красоту и утончённые манеры (Картофельная Голова не считается, потому что Саша всегда остаётся Сашей). Это просто… Жест уважения. Ничего больше. Правда. Последствия наступили чуть позже.— — -
Резкий захват плеч сбивает с толку; Жан замирает на месте, не смея ступить и шагу дальше. Расчётливый блеск глаз Капитана взирает на него сверху вниз, и невольно сердце накрывает холодом. Сейчас наступит смерть. — Итак, — голос, до этого ровный, становится ещё тише, — Что это такое? Размытый фокус стабилизируется, и Жан видит в левой руке небольшую деревянную коробку. Внутри находится запечатанное покрывало. — Это… Посылка, Капитан. — Я вижу, что это посылка, Кирштейн. Почему она адресована мне? — Я… Не знаю. — стыд и смущение на лице выдают все эмоции. Жан проклинает свои краснеющие щеки и дрожащий тембр. — Другим паршивцам можешь отвечать, что не знаешь, но спрашиваю тебя я. Отправителем являешься ты. Этот корявый почерк можно узнать где угодно. И, подобно молодой девице, Жан не знает, что сказать. Дышать становится в разы труднее. Он задыхается? Выражение лица Капитана Леви неожиданно выравнивается и становится ненамного мягче. Мужчина тихо вздыхает; смотрит прямо на Жана: во взгляде нет осуждения или презрения. Только усталость. — Кирштейн, ты не первый солдат, который влюбляется в своего командующего. В этом нет странности: твои гормоны желают секса. Это человеческий инстинкт. Багровый румянец накрывает кожу. Капитан действительно завёл с ним разговор о физической близости? Он действительно считает, что всё основано на… мужеложестве? — Дело не в этом, К-к-капитан. Это действительно просто подарок. Без серьёзных намерений. Простите, что сбил вас с толку. Тонкие тёмные брови приподнимаются: видно, что человек, стоящий напротив, не верит его словам, но никакое изречение не вылетает из чужих губ. Жан сглатывает слюну. Горло давно стало сухим. Капитан Леви задумчиво произносит: — Допустим. Тогда почему ты постоянно смотришь на меня? Это раздражает. Чёрт. Как Жан может на это ответить? Он сам не знает, что заставило его поступить именно так. — Простите. … — Кирштейн. — Да, Капитан? Атмосфера вдруг изменилась: кажется, что окружающее пространство сразу утратило все возможные цвета. Слова Капитана Леви прозвучали мрачно. — Не мне говорить, на какую херню тратить время. Предупреждаю: не совершай выбор, о котором можешь пожалеть в дальнейшем. Не лезь ко мне, если не готов взять на себя последствия. А они будут, обещаю, — небольшая пауза, — Я замечаю взгляды. И говорю, что ты влезешь в это дерьмо по горло, если не разберёшься. Без ожидания ответов, он повернулся в сторону, готовый уйти. Но в голове у Жана что-то переклинило. Капитан… И по мужчинам, и по женщинам? Согласился… На что? Принять подарок? Если задуматься, слова звучат разумно. И дело даже не в сексе или влюблённости (боже, Жан действительно задумывается об этом?), а во времени. Смерть может прийти за ними в любой день. Следует ли вообще надеяться на счастливое будущее? Жан ещё месяц назад думал, что будет прожигать жизнь в Военной Полиции, нахаляву зарабатывая деньги. А теперь он, потерявший своего лучшего друга, разговаривает с вышестоящим начальником об отношениях. Из губ вырывается нервный смешок. Хочется плакать. Но, собравшись с мыслями, Жан заставляет себя говорить. Иного шанса больше не будет. — Капитан, я знаю, что происходящее выглядит странно. Вы, наверное, думаете, что я глупец, но… Я хочу сказать. В первую очередь, я не… Влюблён в вас. Это… дружба? Желание помочь? Леви (может ли простой солдат называть этого человека так?) останавливается и вновь смотрит на Жана. — Может быть, это из-за того, что я потерял товарищей в Тросте? Всё изменилось за последние недели. Увидев, как члены вашего отряда разговаривают друг с другом о благодарности, я решил купить вещь и отдать. Чужой таз опёрся об косяк: Капитан скрестил руки, в молчании слушая монолог. Что-то изменилось. — Кого ты потерял, Кирштейн? Кто это был? Леви задал вопрос, и от него внутренности перевернулась вверх дном. Дыхание спёрло. Нечто, похожее на тошноту, поднялось из глубин тела. Остановить это невозможно. Чьи фамилии следует назвать? Двести семьдесят жертв и пропавших без вести. Чьи имена Жан помнит? Какие лица уже успел забыть? Франц, Мина, Томас, Милиус, Нак, Ханна… Продолжать можно до бесконечности, потому что список продолжается уже давно. Уже сто лет. Но те, кого знает Жан Кирштейн… Веснушки, мягко переливающиеся на солнце. Прерывистый смех, аккуратное прикосновение к лопаткам. Множество разговоров, которые канули в небытие. Его умерший близкий человек. — Марко, — речь прозвучала практически жалко. Жан вырывает чувства из груди, чтобы преобразовать их… Во что-то, — Марко Ботт. Он был моим лучшим другом, и я нашёл его тело два дня спустя, когда рядовые очищали город от последствий разрушения. Он выглядел… Таким иссохшим. Глаза были направлены в никуда, и… Тени, скрытые под облаками. Запах крови, впитавшийся в ноздри. Последствия чужого убийства хочется смыть. Лишь бы не видеть ровно лежащее тело, которое имеет трупные пятна и запах разложения. — Эй. Но Жан уже не слышит. Он находится там, среди разбросанных обломков и следов проигранной битвы. — …Она сказала, что это неважно, что дальше нужно собирать трупы, пока не наступило заражение… — Кирштейн! Жан вздрогнул и неожиданно заметил собственные дрожащие руки. Кожа на пальцах обрела мертвенно-бледный оттенок. Зрение размыто, но наконец-то различается обеспокоенное (?) лицо Капитана. Леви практически наклонился к нему, и цвет стали пронзает взор. Ладонь крепко сжимает плечо, да так, что наверняка после останутся синяки. А у Жана сжимаются лёгкие. Окружающее пространство становится тёмным — он зажмуривает глаза и поворачивает голову вправо, лишь бы не… Серый цвет. Жан не хочет вспоминать тот день. Вторая рука касается пиджака и притягивает к себе. Запах железа на секунду сменяется еле заметным ароматом знакомого мыла. — Дыши. Смотри на меня, — конечности накрывает озноб, но присутствие живого человека снимает напряжение. Капитан даёт ему приказ, — Давай, паршивец, наклони голову и дай мне посмотреть. Жан не может противиться чужой воле. — Молодец, — теперь Леви тянет его куда-то, не отрывая физического контакта. Униформа сминается под воздействием натяжения, — А теперь садись. Не закрывай глаза. Деревянная поверхность: Капитан укладывает его на твёрдый стул. В один момент чуть не теряется равновесие, но уверенная поддержка не даёт грохнуться на пол. Леви находится прямо напротив. Жан мельком замечает, как его командир усаживается на корточки. Словно взрослый, успокаивающий ребёнка. — Слушай внимательно и повторяй за мной. Жан с трудом кивает, но не может выдавить из себя и звука. Тиски продолжают сдавливать грудь. Не обращая внимания на молчание подчинённого, Капитан кивает. — Раз. — два коротких вдоха и один длинный выдох. Леви медленно повторяет указанное действие и ждёт, пока Жан не последует за ним. У Кирштейна получается с четвёртой попытки. — Два. — прикосновение пальцев к вискам. Тепло чужого прикосновения на мгновение расслабляет. Глубокие вдохи и выдохи. Постепенно становится легче. — Три. — ещё один заход. Жан окружён запахом сырости, проникающим прямо из улицы. Чувствуется онемение ног от сидения на стуле. Это неудобно. Уверенный взгляд Капитана устремлён прямо на него.— — -
Как этот сумасшедший мир устроен, если всё случилось именно так? В который раз Жан задумывается, но не может найти ответ. Всё началось с революции незрелого мальчика, который хотел прожить жизнь счастливо. Но теперь понятно, что Жан проходит этот дерьмовый, наполненный болью и смертью путь не в одиночестве. Всё только начинается.— — -
Мама, Похороны убитых провелись позавчера. Я решил присоединиться к развёдкорпусу, и ничто не способно меня переубедить. К письму прикреплён рисунок Марко от Эрена. Думаю, ты сохранишь его намного лучше, чем я. Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я не один. Твой сын, Жан