***
Холодный вечерний воздух хлестал Джорджа по лицу и волосам, когда он побуждал Дейзи быстрее идти через лес, жалил глаза и отвлекал его от эмоций, бурлящих в груди. Он убегал. Он был трусом. Опять. Но Клэй сказал ему уйти, и он просто… просто должен был уйти. Он не мог находиться в этом замке. Не мог ложиться спать, зная, что в подземелье заперт колдун. Не мог снова встретиться с бабушкой, потерпев неудачу. А что еще он мог сделать? Проложить себе путь через королевскую стражу с помощью магии, чтобы освободить Сесилию? Отправить себя в изгнание или, что более вероятно, на костер? Может быть, лучший мужчина так и сделал бы, подумал Джордж. Может быть, он бы так и сделал. Но не сейчас. Ему нужно было время, чтобы подумать. Дейзи, казалось, шла по тропинке через лес, известной только ей, и он доверился ей и позволил вести ее за собой, пока ночь не стала темнее, и вдруг они вышли из леса на открытое пространство, и Джордж увидел озеро, которое он посещал в детстве, мерцающее в лунном свете. У него перехватило дыхание, когда Дейзи замедлила шаг, а ветер тихо шелестел в деревьях. — Хорошая девочка, — прошептал Джордж, спрыгивая, и похлопал Дейзи по плечу. Он начал идти к воде, засунув руки в карманы. По поверхности озера пробегала легкая рябь, заставляя отражение луны дрожать в его центре. Джордж огляделся вокруг, но, как обычно, никого не увидел — только высокие ветви деревьев, тянущиеся к небу и медленно покачивающиеся под дуновением ветерка. Через озеро он увидел скалы, где когда-то лежал с Дримом на солнце, линию деревьев, где все эти годы назад появились бандиты. Это был первый раз, когда Джордж использовал свою магию, чтобы защитить Дрима, первый раз из целой серии моментов, о которых Дрим никогда не знал. И, возможно, никогда не узнает. Его руки чесались, а в голове роились мысли, которые он не мог успокоить, и он решил сделать то, чему редко позволял себе предаваться. Он решил воспользоваться своей магией. Джордж подошел поближе к лесу, чтобы собрать несколько веток, надеясь опробовать новое вокальное заклинание, которое он практиковал в свободное время. Собрав несколько палок, он поджег их одним движением руки, побуждая пламя, пока оно не облизало ветки и не превратило их в угли. Положив руки на искры и сосредоточив свой разум на желаемом результате, Джордж сделал вдох и прошептал на древнем языке: упастие дракон Угли ожили под его руками и взлетели в воздух над озером, и, поскольку Джордж тщательно контролировал их полет, они перестроились в форму дракона, тянущегося к небу. Восхищенный, Джордж попытался толкнуть угли еще немного, чтобы дракон зарычал, но тут он потерял контроль над искрами, и они рассеялись в ночи. Джордж выдохнул и опустил руки, решив больше тренироваться. Это заклинание было больше похоже на такт, чем на чистую силу. Он мог бы броситься вперед со всей своей магией, но — угли просто погасли бы. Как говорила его бабушка: с помощью магии легче разрушить, чем создать. Как все. Это было важное окончание фразы. Как и все остальное. Магия не отличалась по этическим соображениям от меча или камня, если уж на то пошло. Все они могут быть использованы для причинения вреда. Все они могут быть использованы для помощи. Джордж посмотрел на свои руки и несколько раз сжал их в кулаки, чувствуя искры в пальцах и повторяя про себя: Ты не злой. Нет. И это не плохо. — Это было мило, — раздался голос сзади него, и Джордж вздрогнул, внезапная паника пронзила его, как молния. Женщина стояла позади него, внимательно наблюдая за ним. Его видели.***
Пока он шел к подземельям, Клэй успел передумать около двух тысяч раз, но прежде чем хоть одна из них успела овладеть им, он уже спустился на самый нижний уровень замка. Ему никогда не приходилось бывать в подземельях, и сырые каменные коридоры, освещенные мерцающими факелами, показались ему незнакомыми и неприветливыми, когда он приблизился к тяжелой деревянной двери, ведущей в камеру колдуна. Открыв дверь, он увидел Понка и Каллахана, которые были поставлены на вахту первыми. Увидев Клэя, они слегка расслабились. — Все в порядке? — спросил Понк. Каллахан выглядел внимательным и обеспокоенным. — Все в порядке, — заверил его Клэй. - Мне нужно поговорить с заключенным. Наедине. Понк и Каллахан посмотрели друг на друга, а затем в камеру. Решетки камеры были сделаны из тяжелого кованого железа, и сквозь них Клэй разглядел колдунью. Она сидела на полу в углу, ее руки и ноги были закованы в цепи, она прислонилась к каменной стене. — Хорошо, — в конце концов сказал Понк, когда Каллахан пожал плечами. — Полагаю, это нормально. Мы будем стоять прямо снаружи. Кричите, если мы вам понадобимся. — Спасибо, — сказал Клэй, когда его друзья кивнули и вышли из подземелья, закрыв за собой дверь. Он медленно подошел к решетке камеры колдуна и остановился в футе от нее. Колдунья не отрывала взгляда от противоположной стены. Ее лицо выглядело изможденным. Она не выглядела потусторонней. Не выглядела бесплотной. Она не была похожа ни на что, кроме женщины, забившейся в угол камеры. Клэй стиснул зубы. — Меня зовут Клэй, — сказал он, нарушив молчание. — Я хотел поговорить с тобой. Колдунья бросила на него короткий взгляд. Ее взгляд был оценивающим. — Если ты попытаешься что-то сделать, — предупредил Клэй, — Снаружи тебя ждут два охранника. — Я не собираюсь ничего делать, — сказала колдунья, поднимая цепи и наклоняя голову к решетке камеры. У нее был интересный голос, хриплый и сильный. — Я не знаю никаких заклинаний, способных пробить железо. Клэй сузил глаза и скрестил руки. — Ты все еще можешь сделать что-то еще, — пробормотал он. — Например, — сказала она, подняв бровь. — Сделать тебя зеленым? Вывести бородавки? Это была шутка? Клэй не засмеялся. — Я не знаю, — сказал он, защищаясь. — Я не знаю, что — что такие колдуны, как ты, делают с людьми. На это она закатила глаза. — Я первый колдун, с которым ты когда-либо разговаривал? — спросила она. — Да, — с уверенностью сказал Клэй. — Я не общаюсь с предателями. — Тогда я не виню тебя за то, что ты не знаешь, что мы просто нормальные люди, — сказала Сесилия, подтянув ноги немного ближе к телу, — А нормальные люди, как правило, не любят причинять боль другим людям случайным образом. Так что. Ты в безопасности. Клэй прикусил губу. Он не был слепым. Он мог видеть, как эта ситуация выглядела бы для постороннего человека. Его отец предавал эту женщину смерти, а она и пальцем не пошевелила против Клэя. Даже не повысила голос. — Почему вы здесь? — спросила женщина. Она выглядела усталой. — На самом деле я не знаю, — сказал Клэй. — Кроме того, что один мой друг, кажется, думает… ну, я не знаю, что он думает. Что ты невиновна? Что я должен тебя отпустить? — Интересно, — сказала женщина, ее взгляд был задумчивым. Здесь должен быть какой-то подвох. Должно было быть что-то, чего Клэй не мог увидеть. Должно быть нечто большее, чем беспомощный человек, стоически принимающий свою судьбу. Какое бы подтверждение того, что Дэниэл прав, Клэй ни искал, он его пока не нашел. И это пугало его. — Ладно, хватит притворяться. Что у тебя за игра? — огрызнулся он, глядя на колдуна. — Серьезно. Ты, должно быть, что-то задумала. — Почему ты так думаешь? — Ты — ты так спокойна, как будто тебя даже не волнует, что ты скоро умрешь. Почему ты не защищала себя на суде? Она встретила его ровный взгляд. — Это имело бы значение? — Ты могла бы хотя бы попытаться, — сказал Клэй, уклоняясь от вопроса. — В этот момент кажется, что ты хочешь умереть. На ее лице промелькнул мрачный взгляд, а лоб нахмурился в мягком оскале. — Это не имело бы значения, — ответила она на свой вопрос. — Я знала закон. Я знала, что произойдет, как только я исцелю своих детей. Но я все равно это сделала. Мне не хочется позориться, умоляя о пощаде, которую я не получу. — Значит, ты просто будешь тихо сидеть здесь до завтрашнего утра? — сердито сказал Клэй. — Я не настолько наивен. — Может быть, и так, — ответила она, подражая его тону. — Было ли у вас когда-нибудь что-то, за что вы готовы отдать жизнь, принц Клэй? Эти слова остановили его на месте. — Да, — сказал он наконец, его руки упали на бока, а ладони сжались в кулаки. — Я готов отдать свою жизнь, чтобы сохранить мое королевство в безопасности. Колдунья медленно кивнула, не сводя глаз с Клэя. — Это то, что все говорят о тебе, — тихо сказала она. От этих слов по позвоночнику Клэя пробежала дрожь удивления. — Они говорят, что ты не такой, как твой отец. Что ты заботишься о людях. — Конечно, знаю, — пробормотал Клэй. Колдунья только неодобрительно хмыкнула. — Если ты действительно так считаешь… может быть, ты сможешь понять. Ты думаешь, есть что-то, чего я не сделала бы, чтобы обезопасить своих детей? Ты ошибаешься. Завтра я умру. И что? — она пожала плечами. — Они дома, в безопасности, прямо сейчас. Живые. Дышат. Так что я говорю — честная сделка. Договорились, — она сделала движение, словно убирая руки, а затем вернула взгляд к каменной стене. Но когда она заговорила дальше, ее голос задрожал, выдавая тот факт, что она не так стойка, как кажется. — Теперь, если вы закончили убеждать себя в том, что я какой-то злой демон или что-то в этом роде, я бы хотела провести свою последнюю ночь со своими мыслями, а не лелеять ваши чувства, ваше высочество. Слова потрясли Клэя, угрожая вывести его из равновесия. Потому что они казались правдой. Но здесь должно было быть что-то еще, должно было быть. — Я доверяю своему отцу больше, чем тебе, — сказал Клэй, ткнув пальцем в женщину. — И я не отличаюсь от него. Для этого должна быть причина. — Как скажешь, — вздохнула женщина, но когда Клэй повернулся и зашагал прочь от камеры, она сказала: — Но ты другой, что бы ты ни думал. — И почему же? — Клэй бросил через плечо. — Ты пришёл сюда, не так ли? Клэй замер у двери, его сердце бешено колотилось. Он почувствовал на своей спине взгляд колдуна. Он не повернулся. Он протиснулся в дверь и помахал Понку и Каллахану. Ему нужно было поговорить с отцом.***
Голос, испугавший Джорджа, принадлежал женщине с бледным лицом и длинными серебристыми волосами. Она была одета в темно-синий плащ, который развевался за ее спиной, когда она уверенно шла к Джорджу и остановилась в нескольких шагах от него. Джордж сделал защитный шаг назад, его руки сжались в кулаки. — Кто вы? — настороженно спросил он. Его разум метался в поисках оправдания, но не нашел ни одного, даже достойного попытки. О, вся эта история с волшебным драконом? — Да, полное совпадение. Но женщина не выглядела испуганной. Напротив, она выглядела крайне заинтересованной. Ее глаза были странно светлыми, возможно, голубыми, но в ночи они казались почти белыми. Ее лицо было хитрым, и она одарила Джорджа широкой, острой улыбкой. — Меня зовут Минкс, — сказала она. — Не волнуйтесь. Я не кусаюсь. Сильно. Минкс подняла руку и наколдовала искры из воздуха, беззвучно вызвав к жизни такого же угольного дракона. Этот, в отличие от дракона Джорджа, был одушевлен; он хлопал крыльями, делая несколько кругов вокруг Джорджа, а затем взмыл в небо, выдыхая пламя и рассеиваясь по ветру. Сердце Джорджа застучало в горле, и он посмотрел на женщину большими, дикими глазами. — Ты колдунья, — вздохнул он, испытывая одновременно облегчение и потрясение. Кроме бабушки и Сесилии в подземельях, он никогда не встречал других людей, владеющих магией. Тем более не встречал никого, кто был бы близок к его возрасту. — Не только магия, — ответила Минкс, ее глаза блестели. У нее был незнакомый акцент, и в ее голосе слышалась странная, чарующая нотка. — Элементаль. Такой же, как ты, Джордж. Джордж рассмеялся в полном недоумении, прежде чем дважды перевести дух. — Простите… откуда вы знаете мое имя? — Я слышала о вас, — сказала она, делая шаг к нему. — Я хотела встретиться с вами. — И… почему это? — У меня есть план, который, я думаю, вы захотите услышать. План по возвращению силы колдунам в Камелоте, — сказала она, а затем, возможно, уловив, как сузились глаза Джорджа, быстро добавила: — И план по спасению женщины, которую завтра должны сжечь. Это заставило Джорджа задуматься, и хотя он слышал отдаленные тревожные звонки в своей голове, его отчаяние в поисках решения, которое могло бы помочь Сесилии, заглушило их. — Ну… каков ваш план? Минкс ухмыльнулась и жестом пригласила Джорджа следовать за ней. Он опустился на ступеньку рядом с ней, когда она начала обходить озеро. Она просунула руку через его руку, взяла его за локоть и немного застала его врасплох, когда заговорила. — Ты слышал, что происходит в Мерсии, Джордж? — Только слухи, — пробормотал Джордж, взглянув на Минкс. Она была красива, в каком-то странном, диком смысле. На ее губах застыла ухмылка, а глаза были яркими и сосредоточенными на чем-то вдалеке. — Расскажи мне, что ты знаешь, — сказала она. — Что правительство рушится, — сказал он, вспоминая все истории, которые он шепотом слышал в замке. — Что магия становится совершенно неограниченной. Что колдуны обретают все больше и больше власти. Минкс хихикнула. — Хорошо. Это то, что мы хотим, чтобы все маленькие люди знали. Но это не вся история. Эта часть гораздо интереснее. — В чем вся история? — История — это Круг, — вздохнула Минкс, а затем начала рассказ о мире, которого Джордж никогда не знал. Круг был колдовской гильдией, которая выживала на протяжении десятилетий, во время чисток и репрессий, действуя тайно и всегда с намерением защитить колдунов Альбиона. Это была небольшая группа, состоявшая из немногих представителей элиты, сохранивших влиятельные позиции в различных королевствах. Дворяне с магической кровью, советники со скрытыми практиками. Небольшое большинство из них проживало в Мерсии, отсюда и их первоначальные попытки легализовать магию прямым путем, — пояснила Минкс, поморщившись, имея в виду решение мерсийцев, которое несколько лет назад едва не привело к войне с Камелотом. — Сколько бы мы ни пытались, сколько бы способов ни использовали, мы никогда не добьемся прогресса, — сказала Минкс, ее челюсть работала от разочарования. — Большинство королей слишком трусливы, чтобы рисковать своим троном, позволяя людям обладать властью, которую они не могут контролировать, жадные ублюдки. И как только мы добиваемся прогресса, король Засранец из Камелота влетает и уничтожает его одной угрозой. Мы начали кое-что понимать. Что-то большое. Что-то, что ни один колдун в Альбионе больше не может отрицать. — Что это? — спросил Джордж, его рот пересох. Минкс остановилась и схватила Джорджа за плечи, физически повернув его так, что он смотрел прямо на нее. — Пока в Альбионе будут править не колдуны, — твердо сказала она, ее бледные глаза мерцали на лице Джорджа, — Мы никогда не будем свободными. Никогда. — Я… я не думаю, что это должно быть правдой, — заикнулся Джордж. — Я знаю, что ты так думаешь, — сказала Минкс совершенно искренне. — Потому что ты думаешь, что принц Клэй объединит Альбион. Желудок Джорджа опустился на двадцать этажей. — Откуда ты это знаешь? — вздохнул он. — Пророчества — это скучно, честно говоря, — сказала Минкс, закатывая глаза. — Они так предсказуемы. А оракулы — такие халтурщики. Я не верю в пророчества, Джордж. Я не верю в судьбу. Я верю в то, что нужно взять свою жизнь за рога и тащить ее туда, куда ты хочешь. Никто из нас не управляется судьбой, если только мы не позволяем ей управлять нами. И я не собираюсь отдавать свою судьбу в руки какого-то надутого эгоистом красавчика из Камелота. Слова ужалили, и Джордж отстранился, покачав головой. — Ты не знаешь Клэя. Он такой, как говорится в пророчествах, он хороший, добрый и справедливый. Он будет великим королем. — О, это хорошо, это так приятно слышать, — сладко сказала Минкс. — Так я полагаю, это значит, что он будет тянуть с казнью? Джордж остановился, и его лицо потеряло цвет. — Я так и думала, — сказала Минкс. Она накинула плащ, продолжая идти вдоль озера, и позволила Джорджу следовать за ней. — Дэниэл слишком сильно испортил Клэя. Он никогда не примет магию. Никогда. Ее слова затронули внутри Джорджа аккорд, который он не хотел играть, — мысль, на которую он всегда надеялся, была тревожным страхом, а не правдой. Он хотел видеть будущее, в котором Дрим сможет принять магию, но чувствовал, что вероятность этого будущего с каждым днем становится все меньше и меньше, и это беспокойство грызло глубокую, пустую дыру в его груди. — Тогда каково решение? — спросил Джордж, пытаясь угнаться за быстро движущимися поездами мыслей Минкс. — Пророчества говорят, что Клэй — единственный способ восстановить магию на Альбионе. — Неправильно! — закричала Минкс, быстро повернувшись и ткнув пальцем в лицо Джорджа. — Неправильно, Джордж. Они говорят, что это один путь. Не единственный. А у меня есть другой. Лучший. — Что именно? — Вместо этого мы берем контроль в свои руки, — сказала Минкс, на ее губах играла маниакальная улыбка. — Колдуны правят. Больше никаких королей и королевств. Никакого божественного правления. Мы возьмем Альбион под контроль и восстановим магию сами, своими руками. Мы более чем достаточно могущественны, Джордж. Нам просто нужно сделать это. Мы просто должны ударить, как один. Как только мы свергнем всех королей, мы сможем взять власть в свои руки и повести эту землю в величайшую эпоху, которую она когда-либо знала. — Это… это безумие, — заикался Джордж. — Все великие идеи таковы, Джордж, — Минкс рванулась вперед и схватила его руки, сжимая их в своих. — Я знаю, что для тебя это в новинку, но представь себе это, Джордж. Представь себе мир, где мы устанавливаем правила. Больше не нужно унижаться, чтобы нас приняли. Больше не нужно прятаться. Мир, где наличие магии делает тебя могущественным, а не преследуемым. Просто подумай, на что это может быть похоже. И на мгновение он так и сделал. Он представил, как Сесилия выходит на свободу, возвращается домой к своим детям, счастливая и здоровая. Он представлял, как его бабушка использует свои средства для помощи другим, спасая людей от болезней, которые в противном случае убили бы их. Он представлял, как колдуны с помощью магии защищают урожай, устраняют голод, кормят голодных жителей своих деревень. Он представлял, как защищает королевство от внешних угроз с помощью своей магии. Использовать ее открыто. Чтобы его воспринимали как равного, как угрозу, которой он на самом деле являлся. Как человека, которым он был на самом деле. Это вызвало дрожь в его позвоночнике. Он часто думал об этом, обычно в контексте далекого будущего — о возможном восхождении Клэя на трон. Это было видение, которое когда-то было сильным, но со временем становилось все слабее и слабее, а Клэй по-прежнему сопротивлялся идее магии. Но Минкс говорила о скором времени. Сейчас. И Джорджу не пришлось бы ждать Клэя, чтобы увидеть правду. Ты можешь взять свою жизнь за рога, сказала она. — Мне… мне интересно, — сказал он, увидев, как загорелись глаза Минкс. — Конечно, мне интересно. Я устал прятаться. Но… что ты планируешь делать? Медленная, резкая улыбка расплылась по лицу Минкс. — Круг полностью проник в Мерсию, — сказала она, ее голос был тихим и напряженным. — Мы готовы захватить ее в любой момент. Но мы ждем. Мы ждем подходящего момента. — Когда это будет? — Нам нужны люди, готовые действовать в каждом королевстве. Нам нужно захватить каждое из них одновременно, иначе мы получим войну, которую, возможно, не сможем выиграть. Но нам не хватает кое-кого, Джордж. Нам не хватает тебя. — Я? — спросил Джордж, нерешительность заполнила его грудь. — У нас никого нет в Камелоте, — сказала она, указывая пальцем в направлении замка. — Мы думали, что он непробиваем. Мы думали, что война с Камелотом неизбежна. А мы не готовы к этому. Пока не готовы. Но с тобой… — и она прижалась еще ближе, подняв их соединенные руки вверх, заставив Джорджа слегка отступить назад с небольшим румянцем — С тобой мы можем действовать быстро. Мы можем сделать это правильно. Без ненужных смертей. — Ты все еще не сказала мне, чего ты хочешь от меня, — сказал Джордж, нахмурив брови. Минкс колебалась и, вздохнув, кивнула. — Я не буду приукрашивать, Джордж. Не буду, — но она подождала еще мгновение, обрабатывая зубами нижнюю губу. Пауза вызвала тревогу в голове Джорджа. — Скажи мне, — потребовал он, отдергивая руки. Минкс расправила плечи. В ее глазах появился маниакальный блеск, когда она сказала: — В Камелоте больше не может быть королей. — Что ты имеешь в виду? — Все претенденты на трон должны быть уничтожены. Это единственный способ установить новый мир. Лучший. Внезапный ужас вцепился в горло Джорджа. — Они все должны умереть.***
Двери в покои Дэниэла возвышались перед Клэем, как огромные деревянные надгробия. Он нервно сглотнул. Клэй редко приходил сюда без вызова, но это было важно. У его отца будут ответы на вопросы, которые сейчас звучали в голове Клэя громче церковных колоколов. Он сможет все объяснить. Набравшись храбрости, Клэй постучал в дверь. — Кто здесь? — раздался хрипловатый оклик. — Это Клэй. После паузы двери открылись. Его отец был по-прежнему одет, хотя его волосы были слегка взъерошены, и, что необычно, на нем не было короны. — Что-то не так? — спросил Дэниэл. — Нет, — сказал Клэй, — Ну, да, — и почувствовал себя глупо. — Могу я войти? Дэниэл нахмурил брови, но открыл дверь, чтобы пригласить его войти. Покои Дэниэла выглядели так же, как и у Клэя, но больше и как-то пуще. В очаге пылал здоровый огонь. Его кровать выглядела нетронутой. На столе лежало несколько свитков. — Скажи мне, что у тебя на уме, — сказал Дэниэл, и Клэй повернулся к нему лицом. Его отец скрестил руки и выжидательно поднял брови. Клэй глубоко вздохнул. — Я… я не могу перестать думать о суде. Дэниэл тяжело кивнул. — Я ожидал этого. — Это было так непохоже на то, что я думал, — торопил Клэй, его слова лились все разом. — Я не знаю, чего я ожидал, но это было не то. Она казалась такой нормальной! Она совсем не казалась злой, она казалась… она просто казалась нормальной, — повторил он, качая головой. — И… Наверное, я просто не понимаю. Дэниэл снова кивнул и сел в одно из кресел перед камином, пригласив Клэя сесть в другое. — Ты прав, Клэй. Сегодняшний день был… очень обескураживающим. Клэй почувствовал прилив облегчения. Его отец действительно знал, что он чувствует. — Да. Именно так. — Это тревожно, — серьезно продолжил Дэниэл, — Как легко злые змеи могут маскироваться под невинных. Клэй непонимающе уставился на него. — Эта колдунья была, возможно, одной из самых злобных, которых я когда-либо видел, — продолжал Дэниэл тихим шепотом. Он смотрел в огонь, и пламя, отражавшееся в его глазах, заставляло их пылать ненавистью. — То, как легко она призналась в своих преступлениях, словно гордилась ими. И то, как она маскировалась под мать. Просто жутко видеть, как легко колдуны вливаются в нашу среду. — Это… это совсем не то, что я имел в виду, — сказал Клэй, и Дэниэл перевёл взгляд на него, нахмурив брови. — Тогда что ты имеешь в виду? У Клэя на мгновение перехватило дыхание, но… но он должен был сказать это. Он должен был знать, есть ли ответ. — Отец, — сказал он, подавшись вперед на своем сиденье, — Эта женщина… она не сделала ничего плохого. На лице Дэниэла промелькнуло что-то опасное. — Она использовала магию, я знаю, — торопил Клэй, — Но… но она просто лечила своих детей. Я понимаю, что мы не можем разрешить магию, я знаю! Но казнить ее? Это кажется неправильным. Дэниэл молчал. Он продолжал смотреть в глаза Клэя. Это совершенно обеспокоило принца, который заставил себя продолжать. — Я знаю, что ты видел магию вблизи. И ты снова и снова повторяешь мне, что в магии нет серых зон. Но это… это похоже на серую зону! И я просто хочу знать, почему. Почему не может быть нюансов? Почему все должно быть именно так?. Дэниэл молчал дольше всех. В конце концов, он встал и отошел от Клэя, поглаживая рукой свою седеющую бороду, когда его тяжелые шаги скрипели по деревянному полу. Клэй сжал руки в кулаки, надеясь, что ответ будет иметь смысл. Но Дэниэл не ответил на его вопрос. Вместо этого, отойдя на несколько шагов, он остановился и сказал: — Я подвел тебя, Клэй. Клэй моргнул. — Что? — Я подвел тебя, — сказал Дэниэл, повернувшись, и его лицо было сердитым. — Я пытался научить тебя злу магии. Я сделал для этого все, что было в моих силах. А ты все еще не видишь этого. — Нет — нет, все не так, — запротестовал Клэй, вскакивая на ноги. — Я понимаю, отец, понимаю. Но это другое. — Это не другое, — возразил Дэниэл. — Магия никогда не бывает разной. — Ты всегда так говоришь. Но почему? Почему этого не может быть? — умолял Клэй. Он хотел, чтобы Дэниэл объяснил. Он хотел верить ему. Дэниэл только покачал головой. — Я разочарован в тебе, Клэй, — сказал он, и от этих слов сердце Клэя опустилось как камень. — Я думал, что смерти твоей матери тебе будет достаточно, но, полагаю, тебе нужно больше? Тебе нужно, чтобы я тоже умер? Клэй чувствовал себя больным на всю голову, но даже сквозь боль, которую причинили ему слова отца, он все равно видел что-то правдивое. Дэниэл не был справедлив. Клэй даже не был с ним не согласен. Он просто задавал вопросы. Клэй не заслуживал того, чтобы ему говорили, что он разочарование. Он заслужил право задавать вопросы своему отцу. — Смерть моей матери не имеет к этому никакого отношения, — тихо сказал Клэй, отчаянно стараясь, чтобы его голос не дрожал. — И я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. Ты говоришь, что магия по своей сути является злом. Почему? Что делает эту женщину злом? Ярость все глубже проступала на лице Дэниэла, а его плечи напряглись. Он стоял, глядя на Клэя, в течение долгого времени. Клэй стоял на своем. Именно в этот момент тишины Клэя наконец осенило. Дэниэл не ответил на его вопрос, потому что не мог ответить. Ответа не было. — Кто вбивает эти идеи в твою голову? — вместо этого сказал Дэниэл, и по Клэю пробежал холодок. — Кто-то должен быть. — Никто ничего не вбивает мне в голову, — возразил Клэй, но Дэниэл проигнорировал его, протиснулся мимо него и схватил несколько свитков на столе, практически разрывая их в поисках чего-то. — Конечно, это не может быть один из твоих наставников. Я контролировал твои уроки, — пробормотал про себя Дэниэл. — Это был один из рыцарей? — при этих словах он вздрогнул, пригвоздив Клэя к месту своим взглядом. — Я приказываю тебе сказать мне, был ли это он, чтобы я мог исключить их из ордена. — Это был не рыцарь, — полувскрикнул Клэй, но его лицо побледнело, когда он понял свою ошибку. — Но это был кто-то, — сказал Дэниэл, ухватившись за ошибку. Клэй с нарастающим ужасом наблюдал за ним, пока тот шагал вперед, тыча пальцем в лицо Клэю. — Кто это был? Скажи мне, Клэй. Я приказываю тебе сказать мне. Клэй сглотнул. — Это не важно. Важно то, что ты не можешь мне ответить. — Важно то, что среди нас, очевидно, есть предатель, которого ты готов защищать, — шипел Дэниэл, и его глаза выглядели дикими и безумными. Внезапно он остановился, резко обернувшись. Казалось, что-то щелкнуло, и голос Дэниэла был смертельно опасен, когда он спросил: — Это был тот твой мальчик-слуга? Кровь Клэя похолодела, но он старался сохранить нейтральное выражение лица, когда Дэниэл начал шипеть: — Я знал, что с этим мальчиком что-то не так. Что-то не так с тех пор, как он приехал в этот замок. И мне не нравится, как ты с ним разговариваешь. Как будто он тебе ровня. — Он мой друг, — запротестовал Клэй. — Нет, Клэй, это не так. Он твой слуга, — сказал Дэниэл. — Это был он, не так ли? — Конечно, нет, — огрызнулся Клэй, с трудом соображая, что это, возможно, первый раз, когда он откровенно солгал своему отцу. Дэниэл сузил глаза, явно не убежденный. — Он мне все равно не нравится, — пробормотал Дэниэл. — Ты проводишь с ним слишком много времени. Сидишь в своей комнате. Люди начнут думать о тебе неправильно. Клэй почувствовал головокружение и тошноту в животе. — Что это значит? — Ты прекрасно знаешь, что это значит, — пробормотал Дэниэл. — Мне все равно, чем ты занимаешься в свободное время, Клэй, но ты знаешь, что твой долг перед королевством превыше всего. И ты не можешь позволить какой-то маленькой интрижке затуманить твои суждения. В этот момент внутри Клэя что-то щелкнуло, что-то глубокое и фундаментальное. Что-то, что никогда не вернется к прежнему состоянию. — Джордж не имеет к этому никакого отношения, — шипел он на отца, ярость поднималась внутри него. — И никто не вбил мне в голову эту идею, кроме меня и того, что я вижу своими глазами. Эта женщина не сделала ничего плохого. Она спасла своих детей от болезни. Мы не должны предавать ее смерти. Дэниэл стиснул зубы и медленно покачал головой. — Я плачу о том дне, когда ты станешь королем, Клэй, — сказал он, и с таким же успехом он мог бы ударить Клэя по лицу. — Кто-то отравил твой разум этим предательством. Но, к счастью для Камелота, сегодня ты не король. А колдун сгорит завтра. А теперь ты покинешь эту комнату, пока я не бросил тебя в подземелье вместе с ней. Клэй тяжело дышал, его руки тряслись, когда он смотрел на своего отца. Он хотел сказать еще так много. Так много мыслей, которые вырывались из трещин, только что образовавшихся в фундаменте его прежних убеждений. Он впервые увидел своего отца таким, каким он был на самом деле. Не всезнающая, доброжелательная сила. А человеком. Неполноценным, предвзятым человеком. Человеком, у которого не было ответа для Клэя, потому что не было ответа, который мог бы оправдать эту казнь. Была только ненависть. Джордж был прав. Он был прав во всем. Но Клэй также ясно видел, что этот бой нельзя выиграть здесь. Не в этой комнате. Не сегодня. Поэтому он повернулся и ушел, не сводя взгляда отца с его затылка, и позволил дверям в комнату закрыться за ним. Он знал, что ему нужно делать.***
Слова Минкс все еще отдавались эхом в ушах Джорджа, звеня почти болезненно В Камелоте больше не может быть королей. Все они должны умереть. — Ты сумасшедшая, — сказал Джордж, покачав головой и сделав несколько поспешных шагов назад, пытаясь избежать досягаемости Минкс. — Ты действительно сумасшедшая. — Чистка, — вздохнула Минкс, ее глаза сверкали, и она шла вперед с каждым шагом Джорджа назад, сокращая разрыв. — Как они сделали с нами все эти годы назад. Но мы будем лучше, Джордж, мы будем осторожнее. Только королевские особы, дворяне, претендующие на трон, и все остальные, кто отказывается отречься от старых порядков. Только те, кто отказывается признать нашу власть. Все остальные могут жить. — Ты хочешь, чтобы я убил Клэя, — сказал Джордж, а затем, ужас застыл в его груди: — Ты… ты хочешь, чтобы я убил…. — Я бы не хотела просить тебя об этом, Джордж, — сказала Минкс, ее голос был слащавым, — Я знаю, что он тебе дорог, я знаю, что вы друзья. Но ты должен спросить себя, ты должен действительно спросить себя, как далеко ты готов зайти ради Клэя. Готовы ли вы бросить в огонь своих людей? Готов ли ты бросить себя на костер? Ради человека, который без колебаний убьет тебя, если узнает, кто ты на самом деле? Сердце Джорджа забилось в груди, и он покачал головой. — Нет, нет, нет. Д- Клэй не такой, он… он бы не стал. Он бы так не поступил. — Он это сделает, — сказала Минкс, ее лицо внезапно стало жестким. — Завтра. За Сесилия. Ты действительно думаешь, что ты особенный? Она снова, почти хирургически, ударила по этому страху. — Он… он запутался, — возразил Джордж и вдруг почувствовал, что вода плещется у его пяток. Минкс подтолкнула его к краю озера. — Он может измениться. Я знаю это. — Но сколько их, Джордж, — мягко сказала Минкс. Она снова прижалась к нему, схватив его за руки. Джордж почувствовал, как ее ногти впиваются в его запястья. — Сколькими колдунами ты пожертвуешь, прежде чем это случится? Эти слова были как ножи в груди Джорджа, но он покачал головой, не в силах смириться с одной лишь мыслью о другом варианте. — Я не могу этого сделать, — сказал он, отталкивая Минкс. — Я не могу. Должен быть другой способ. — О, есть другой способ, Джордж, и позволь мне сказать тебе, какой, — голос Минкс внезапно стал опасным, а ее лицо исказилось от гнева. Сердце Джорджа заколотилось в груди, когда он увидел первый настоящий проблеск злобы в глазах колдуньи. — Бесконечная. Война. Бесконечный конфликт. Если мы оставим в живых хоть одного претендента на трон, они будут сражаться, убивать и калечить, чтобы вернуться к власти. Так уж они устроены. И знаешь, что произойдет потом, Джордж? — Это не… — начал Джордж, но Минкс оборвала его рычанием: — Что произойдет потом, так это я отрежу Клэю конечности одну за другой и оставлю его истекать кровью на поле боя, вместо того чтобы дать ему спокойно умереть в своей постели. И он убьет сотню, или двести, или пятьсот наших людей, прежде чем это случится. Слова послали ударные волны по телу Джорджа, и он замер на месте, полностью парализованный злобной маской ярости на лице Минкс. Его сердце громко стучало в ушах. — Я не хочу войны. Но я не буду убивать Клэя, — наконец сказал он, его голос прозвучал слабее, чем он хотел. — Я не буду. — Тогда отведи меня в замок, — пробормотала Минкс. — Я убью его сама. Тебе не придется пачкать свои красивые руки. — Нет! — крикнул Джордж. — Это не так — я не позволю ему умереть, и точка. Он мой друг. Минкс выглядела недовольной, и ее голос был смертельно опасен, когда она заговорила снова. — Скажи мне, Джордж. Я хочу понять, почему ты так зациклился на этом мальчике. Я понимаю. Вы приятели. Вы были вместе детьми. Неважно. Но иногда приходится идти на жертвы ради общего блага. И это, Джордж, это величайшее благо. Так почему? Почему ты не можешь отказаться от него? У Джорджа перехватило дыхание, и на мгновение показалось, что время остановилось. Почему? Почему он не мог? В его голове промелькнул ряд моментов. Каждый раз, когда Дрим искажал лицо в насмешке, говоря о магии, его ненависть была очевидна в его выражении. Бесчисленное количество раз Джордж скрывал свое подавленное выражение лица, когда Дрим говорил о колдунах так, словно они были ниже грязи. Высокомерие и презрение, с которым Дрим порой относился к нему, отмахиваясь от него, как от некомпетентного, игнорируя его в пользу более важных друзей. Когда они разговаривали в последний раз. Лицо Дрима, холодное от гнева. Ты должен помнить свое место. Но так же быстро, и даже сильнее, Джордж видел каждый раз, когда Дрим заступался за кого-то слабее его, каждый раз, когда он брал Джорджа с собой, даже когда это было неприлично, каждый раз, когда он бросался в драку и ставил на кон свою безопасность, чтобы защитить кого-то другого. Он видел каждый раз, когда Дрим смотрел на него с мягким, ласковым выражением лица, как Дрим смеялся над его шутками, как никто другой, и подносил ему еду из его собственной тарелки, и — и — и — и… И он тоже видел видения будущего Дрима, те же видения мира с магией, мирного мира, но без жестокости, без кровопролития, устилающего путь туда, которые существовали в видении Минкс. Он видел себя рядом с Дримом в этом будущем. Помогать ему, сражаться с ним, строить новый мир. Быть с ним. Открытым и честным. И любимым. И сила его тоски по этому будущему была такова, что когда он попытался представить, как на самом деле реализует план Минкс — на самом деле убьет Дрима — сам его дух восстал против этого, мгновенно сжигая мысль в пепел. Джордж верил в судьбу Дрима. По этой причине он не стал бы выступать против него. И он тоже любил его. Это он знал до мозга костей, и это было вернее всего. По этой причине он не мог. Никогда. — Ты его не знаешь, — сказал он, возвращая себя к реальности и встречая холодный взгляд Минкса. Он сделал шаг вперед, и на этот раз Минкс отступила. — Он не такой, как ты думаешь. Я доверяю ему. Он мне небезразличен. И я не предам его. Никогда. Минкс сузила глаза. Холодный ветер дул через озеро, сбрасывая капюшон с ее головы и отбрасывая ее серебристые волосы в сторону. — Я хочу, чтобы ты подумал о том, что говоришь, Джордж. Ты бросаешь свой народ ради человека, который его убил, — её голос поднялся вместе с ветром. — Нет, — отрицал Джордж. — Клэй не убивал наших людей. Это сделал его отец. Я не стану наказывать его за это. Я не буду помогать тебе — помогать тебе уничтожать всех, кто с тобой не согласен. Это не решение. Это просто… Его слова оборвались, когда его горло закрылось, и внезапно Джордж не смог дышать, почувствовал что-то вроде тисков на шее, а глаза Минкс вспыхнули призрачным белым светом. Джордж вцепился в свою шею и почувствовал, как что-то подняло его в воздух, его ноги заскреблись в поисках опоры, а затем оторвались от земли, когда Минкс подняла руку, глядя на него с маниакальной интенсивностью. — Ты можешь остановиться, потому что мне все равно, — сказала Минкс, и ее голос загремел, когда ветер усилился. — Мне все равно, почему тебе так нравится этот золотой мальчик, и мне все равно, почему ты предаешь свой народ. Если ты не с нами, то ты против нас. А против нас ты слишком большая помеха. Прости, Джорджи. Джордж задыхался, но не находил воздуха, бесполезно сопротивляясь невидимой хватке на своем горле. Выбросив одну руку, он попытался бороться с магией Минкс своей собственной, но это привело к тому, что он почувствовал в воздухе такую силу, какой никогда прежде не ощущал. Он был бессилен против нее, не мог даже закричать, так как Минкс надавила еще сильнее, сдирая кожу на шее. Он умирал. Он собирался умереть. Борьба начала угасать, когда он почувствовал, что его зрение потемнело, мир сузился до стука его сердца в ушах, и он услышал далекую мысль, как будто ее кричали в пещеру: она убьет Дрима следующим… она убьет его, а меня не будет рядом, чтобы… Но что-то изменилось. Тело Джорджа, застывшее в воздухе, внезапно стало жестким, и болт отрицательной энергии пронесся по поляне, сбив Минкс с ног. Призрачный свет померк в её глазах, она задыхалась, глядя на свою руку, которую покалывало от энергии. Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть Джорджа, все еще висящего в воздухе, когда он открыл глаза. Они светились золотым светом, как будто само солнце заменило ему зрачки. Минкс задыхалась, отшатываясь назад, пока огромная сила не ударила ее, отбросив на полпути через поляну. Она удержалась на ногах, чтобы не упасть, но при падении ударилась плечом о землю, и боль пронзила руку. Минкс повернула голову и увидела, что ноги Джорджа соприкасаются с землей. Его глаза по-прежнему были золотыми, а лицо суровым и незнакомым. Он начал приближаться к ней, и она вскочила на ноги, отступая. Она никогда не видела ничего подобного. Только слышала… — Ты покинешь Камелот сегодня ночью, — услышала она слова Джорджа, и звук был странным, как будто он говорил двумя голосами одновременно. — Ты вернешься в Круг. И скажешь им… …и тут Минкс использовала свою собственную магию, но сила, которая так быстро одолела Джорджа раньше, теперь была похожа на удар камешка о склон горы, и Джордж отбросил ее усилия одной рукой, наклонившись ближе, как он сказал: — Скажите им, что Дрим под защитой. Джордж выставил вперед руку, Минкс полетела в лес и упала на землю. Она поднялась на ноги и, бросив последний взгляд на поляну, которая, казалось, была освещена так же ярко, как и днем, начала бежать в противоположном направлении. Она со злостью прокладывала себе путь через лес, листва засыхала и вяла под ее ногами, пока она ругалась про себя. Она не была готова к этому сегодня. Но она скоро будет.***
Когда Джордж пришел в себя, он лежал, свернувшись калачиком, на влажном песке пляжа, вода мягко плескалась у его ног. Дейзи стояла над ним, тихонько пофыркивая от беспокойства. — Привет, девочка, — сказал он, протягивая руку, чтобы погладить ее по носу. Его рука дрожала от усилия, и когда он поднялся на ноги, он почувствовал, что все его тело дрожит, лишившись всех сил. Его кожа была горячей и лихорадочной. Он оглядел поляну, но Минкс уже не было. Она исчезла так же быстро, как и появилась. Он смутно подумал, не была ли она призраком. Но когда он дотронулся до своей шеи и почувствовал, что там образовались нежные синяки, он понял, что только что произошедшее было слишком реальным. И золотой свет тоже. Джордж чувствовал, как он проникает в его тело, пронизывает его насквозь; он едва контролировал себя, когда оттолкнул Минкс, отправив ее бежать в лес всего несколькими словами и щелчком пальцев. Джордж коснулся своего лица, прижал кончики пальцев к векам, но они были нормальными. Он понятия не имел, что только что произошло. На поляне было совершенно безветренно, озеро было тихим и неподвижным, и Джордж почувствовал, как на глаза навернулись слезы, дыхание участилось, и он начал паниковать. Он… он понятия не имел, что он только что сделал, он не знал, что делать с Минкс, с Кругом. Дрим был в опасности, и Камелот был в опасности, и… и все это выходило из-под его контроля, все превращалось в хаос… Дейзи снова заскулила, вытаскивая его из круговерти, и он похлопал ее по плечу, утешаясь ее устойчивостью, так как почувствовал слабость в ногах. — Хорошая девочка, Дейзи, — сказал он, на мгновение прижавшись к ней лбом. В конце концов, он собрался с силами и смог забраться в седло. — Поехали домой. Его желудок был свинцовым и тяжелым, пока Дейзи возвращалась в Камелот, и беспокойство все еще гудело в его голове, но что-то в его груди также чувствовалось по-другому — более определенно. Что бы ни было дальше, Джордж выбрал Дрима. Раз и навсегда. Назад пути не было. Джордж еще многого не понимал. Но эта часть? Эта часть была правильной. Это должно было быть правильно.***
Когда вы растете в замке, вы узнаете каждый черный ход, каждый забытый коридор. В детстве вы можете называть их тайными ходами. Во взрослой жизни это удобные пути, когда вы не хотите, чтобы вас кто-то видел. Поэтому для Клэя не составило труда вывести Сесилию из подземелья. Когда он снова появился в камере, она выглядела раздраженной, но когда он открыл дверь и снял с нее цепи, выражение ее лица изменилось на искреннее изумление, глаза расширились, а лицо слегка побледнело. Она последовала за Клэем по небольшому проходу, который проходил под замком, мимо кухонных подвалов и выходил на территорию. У него была лошадь, ожидавшая ее, и небольшая сумка с вещами, необходимыми в дороге. — Найди своих детей и уезжай, — сказал ей Клэй, когда помог ей забраться на спину лошади. — В Камелоте ты не будешь в безопасности, так что ищи другое место. Двигайся быстро. Сесилия открыто смотрела на него, и даже почти ничего не ответила, только коротко кивнула. — Ладно, хорошо, — неловко сказал Клэй, похлопывая лошадь по плечу. — Удачи. — Зачем ты это делаешь? — Сесилия проболталась. Клэй глубоко вздохнул. Он и представить себе не мог, что окажется так близко к колдуну. Не говоря уже о том, чтобы помочь ему бежать. — Ты не заслуживаешь смерти за то, что сделала, — сказал он, — А король не хочет прислушаться к голосу разума. Вот и все. Сесилия кивнула, и в лунном свете Клэю показалось, что он видит, как в ее глазах блестят слезы. — Может быть, то, что о тебе говорят, правда, принц Клэй, — тихо сказала она. — Ты особенный. Затем она взяла поводья своей лошади и поскакала в темноту. Клэй наблюдал за ее уходом со странным вихрем эмоций в груди, затем еще раз осмотрел пустую территорию замка, чтобы убедиться, что никто не видел, как он выпустил Сесили через боковую дверь. Это была та самая дверь, где он встречался с Джорджем, когда они были детьми, и эта мысль поразила его, когда он смотрел в лес, на тропинку, ведущую к дому бабушки Джорджа. Джордж. Он был прав во всем. Прав насчет Сесилии. Прав насчет Дэниэла. Прав насчет Клэя. А Клэй его отстранил. Хуже того — унизил его. Клэй был жесток, обращаясь с Джорджем не более чем со слугой. Он вздрогнул от этой мысли, в животе нарастало ужасное, тяжелое чувство. Он все испортил. Плохо. Его желание поговорить с Джорджем было очень сильным, но он не знал, куда ушел его друг, и Клэй начал идти, пытаясь заглушить паническую мысль о том, что Джордж может никогда не вернуться. Неужели он разрушил то, что было у него с Джорджем? Это была дружба, связь, о которой Клэй не задумывался, потому что это было само собой разумеющимся. Они с Джорджем почти не расставались годами. Они рассказывали друг другу все. То, что не рассказывали никому другому. Они говорили друг с другом о своих родителях. О своем честном мнении о других людях. О своих страхах и надеждах на будущее. Бесчисленные ночи они просиживали за разговорами до раннего утра, растянувшись в покоях Клэя, чувствуя себя совершенно комфортно рядом друг с другом. Джордж смешил Клэя сильнее, чем кто-либо другой. И ему нравилось смешить Джорджа, нравилось, как он улыбается всем лицом, как его глаза морщатся по краям. Это не было похоже на то, что подразумевал его отец, думал Клэй, но что-то в этой мысли было ложным, что-то, что заставляло его нервничать и слегка кружилась голова. Они с Джорджем не были — они не были вместе. И он не хотел, чтобы они были вместе. Верно? Он заботился о Джордже больше, чем когда-либо заботился о другом человеке. Означало ли это… …Клэй не знал, что это значит. Он просто хотел найти его. Хотел загладить свою вину. Через несколько минут Клэй понял, куда привели его ноги. Он знал, куда идет. И когда он поднял голову, то увидел груду гладких камней посреди лесной поляны, которую они с Джорджем так часто посещали в детстве, мягко светящуюся в лунном свете. Он увидел фигуру другого мальчика, сидящего со скрещенными ногами на вершине. Облегчение нахлынуло на Клэя, как приливная волна, и ему пришлось на мгновение остановиться, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Джордж был здесь. Он не ушел. У Клэя все еще был шанс все исправить. Клэй подошел к камням, и когда он достиг дна, то негромко позвал. — Эй, Джордж. Джордж подпрыгнул от неожиданности и вскочил на ноги, слегка расслабившись, когда увидел, что Дрим медленно взбирается на вершину кучи. Долгое время они молча стояли друг напротив друга. Их разделяло всего несколько футов, но пространство между ними казалось огромным. Джордж выглядел странно, измученным и слегка нахмуренным. Взгляд Дрима просканировал лицо Джорджа, мягко освещенное луной, проследил путь вниз по шее, и только его желудок слегка подпрыгнул, когда он увидел темные синяки, расцветающие на коже Джорджа. — Что случилось? — спросил он, делая шаг вперед и поднимая руку, чтобы осмотреть синяки на шее Джорджа, но когда Джордж дернулся, он остановил себя. — Джордж, тебя кто-то обидел? Глаза Джорджа выглядели какими-то отстраненными, и он покачал головой. — Ничего не случилось. — Ты ранен, — обеспокоенно сказал Дрим. — Я просто упал, — коротко ответил Джордж, подняв руку, чтобы прикрыть синяки. Дрим нахмурил брови и прикусил внутреннюю сторону щеки. Инстинкты подсказывали ему, что нужно найти того, кто обидел Джорджа, и заставить его заплатить за это, но Джордж явно не хотел говорить об этом. А у Дрима была еще одна боль, о которой он должен был позаботиться в первую очередь. Он был за нее в ответе. — Мне жаль, Джордж, — сказал он, чувствуя, как эмоции прокладывают себе путь в горло. — Мне жаль за все. Я был жесток с тобой. А ты не сделал ничего плохого. Я не знаю, как загладить свою вину, но… мне просто очень, очень жаль. Слова, казалось, не прозвучали, и глаза Джорджа оставались настороженными. — Спасибо, что извинился, — ответил он, сдвинувшись с места и скрестив руки на груди. Дрим тихо выдохнул и наклонил голову. — На секунду я подумал, что ты можешь уйти навсегда. Джордж покачал головой. Он выглядел грустным. — Это был не вариант. — Даже после всего, что я сказал, — сказал Дрим, чувствуя себя пристыженным. Джордж прикусил губу. — Я не могу описать, как бы я хотел изменить твое мнение о Сесилии, — сказал он, его голос дрожал, — но ты мой лучший друг и будущий король, Дрим, и я предан тебе. Всегда. Эти слова отозвались где-то глубоко в груди Дрима, оставив в нем боль. Он не мог больше ждать. — Ты изменил мое мнение, Джордж. Его лицо изменилось. — Ты… ты говорил с Дэниэлом? — Да. И он не смог ответить ни на один из моих вопросов, — сказал Дрим, чувствуя, как его разочарование снова набирает силу. — Все это время я думал, что он знает все. Что он знает что-то, чего не знаю я. И я не думаю, что он во всем ошибается, — уточнил он, больше для себя, чем для кого-то другого. — Я все еще не доверяю магии, я все еще не считаю ее правильной. Но он не прав насчет Сесилии. Он просто озлоблен и раздражен и… и ты был прав, Джордж. Ты был прав. Лицо Джорджа задрожало, а руки опустились на бока, его ладони тряслись. — Дрим, это… Я так рад слышать это от тебя, — сказал он. — Ты говорил с ним о Сесилии? — Он не стал слушать, — сказал Дрим, стараясь тщательно подбирать слова, — Но… она ушла. Она сбежала, вместе со своими детьми. Джордж вздохнул, и Дрим увидел, как напряжение физически покинуло его плечи, когда он опустил голову на руки. Когда он поднял голову, в его взгляде была уязвимость, от которой по телу Дрима пробежала дрожь, и он услышал то же облегчение, благодарность и — и что-то еще, чему он не мог дать названия, что горело в его собственной груди — когда Джордж сказал: — Ты отпустил ее. Ты… Джордж практически упал на Дрима, крепко обхватив его руками и уткнувшись лицом в плечо Дрима. С облегчением выдохнув, Дрим обнял его в ответ, одной рукой обхватив Джорджа за плечи, а другой прикоснувшись к его голове, пальцами провел по мягким волосам у основания шеи Джорджа. Он почувствовал, что Джордж дрожит, и притянул его чуть ближе, закрыв глаза и уткнувшись носом в макушку Джорджа. Он чувствовал каждое место, где они соприкасались, чувствовал, как Джордж придвинулся немного ближе к нему, повернув свое лицо к шее Дрима. Это было много. Это было больше, больше, чем то, как обнимаются друзья. Дриму это было нужно, нужно было знать, что Джордж физически рядом, что он хочет быть рядом с Дримом. Что они в порядке. В конце концов, они разошлись, но только слегка, каждый из них все еще держал руку на другой, рука Джорджа на руке Дрима, рука Дрима нежно касалась шеи Джорджа. Они оставались там в течение долгого момента, на расстоянии дюйма друг от друга, глядя в глаза друг другу в поисках чего-то, какого-то подтверждения. Взгляд Дрима переместился на губы Джорджа. Он придвинулся на полдюйма ближе. А потом Джордж отступил назад, его глаза метнулись в сторону, и сердце Дрима упало так, как он и не знал, что может, зашипело и разбилось в неловком возвращении к реальности. Джордж прочистил горло, и Дриму стало стыдно, он отстранился и потер затылок. — Уже очень поздно, — сказал Дрим. — Мы должны вернуться, пока нас никто не увидел. Джордж кивнул, и они вместе спустились по скалам, в странном, напряженном молчании пробираясь обратно к темному замку. Дрим чувствовал себя неловко. Он не отрывал взгляда от своих ног, пока шел. Он неправильно истолковал всю ситуацию. Он поставил под угрозу свою дружбу с Джорджем — снова. И… и не было ничего важнее этого. Он должен был быть более осторожным. Он хотел бы знать, о чем думает Джордж.***
Джордж хотел поцеловать Дрима. Он ужасно хотел поцеловать его. Он хотел прикоснуться к его лицу, прижать их губы друг к другу и показать ему, показать ему, как сильно он заботится, и как сильно он простил его, и как — как он был счастлив, что Дрим выслушал его, что он изменился, как Джордж знал. Он хотел, чтобы Дрим поцеловал его в ответ, хотел, чтобы руки Дрима были на нем, на его лице, на шее — он дрожал от этой мысли. Он хотел всего. И он хотел показать Дриму свою магию тоже, тогда, прямо сейчас, хотел поразить его, хотел его признания, хотел показать ему все, что он сделал для него и продолжит делать для него, хотел обернуть свою магию вокруг них защитным одеялом, чтобы никто, ни Круг, ни кто-либо, никогда не смог добраться до них. Чтобы никто не мог причинить им боль. Он хотел впустить Дрима и рассказать ему все, все, все, он хотел этого так сильно, что ему было физически больно. Джордж хотел всего этого, так сильно, всего сразу, что это испугало его, послало болт ужаса прямо в его сердцевину, и он захлопнул ворота на излиянии эмоций и заставил себя сделать один, два шага назад, использовал сверхчеловеческие усилия, чтобы убрать свои руки от Дрима, убрать заземляющее физическое прикосновение, которого он так хотел. Он не мог. Просто не мог. Не сейчас. Он не был уверен. И он не мог сделать одно без другого. Не мог поцеловать Дрима, продолжая лгать ему. Не мог отдать Дриму часть себя, не отдав ему все. Нужно было либо все, либо ничего, а сейчас… сейчас это не могло быть все. Джордж не был слепым. Он не заметил, как лицо Дрима поникло, как он смущенно потер затылок, пытаясь прогнать момент, как будто ничего не произошло. Он пробормотал что-то о том, что уже поздно, и Джордж просто кивнул, едва ли способный осознать происходящее, ставя одну ногу перед другой, пока они шли обратно к нависшему замку. Чувства Джорджа не были важны. Не были. Он просто был эгоистом. Хотел слишком многого, слишком быстро. Ставил свои глупые желания выше того, что было лучше. Дрим не мог быть с ним. Он был принцем, а Джордж — никем. Это было слишком рискованно, слишком опасно, чтобы они были вместе вот так. И у Джорджа была практика, во всяком случае, в том, чтобы скрывать подобные вещи от Дрима. Он упаковал все свои чувства и поместил их рядом со своей магией в ту часть себя, которую он прятал от Дрима, прятал от всех остальных. Это было легко, на самом деле. Это была знакомая боль. Когда они дошли до двери в комнату Джорджа, Дрим неуверенно положил руку на плечо Джорджа. — Завтрашний день будет тяжелым, — сказал он тихо. — Не высовывайся. Мы никогда не говорили ни о чем из этого, хорошо? Джордж кивнул, прикусив губу. Глаза Дрима мелькнули по лицу Джорджа, затем вниз, и он быстро улыбнулся Джорджу, прежде чем уйти. Джордж смотрел, как он исчезает за следующим поворотом, а затем вошел в свою комнату и рухнул на кровать. Он был измотан, но не мог заснуть. Он уставился в потолок, а в голове снова и снова прокручивались события прошедшей ночи. Круг приближался. У Джорджа было так много работы.