Действительно забавно

[ ] Это то, что он говорит тебе, пытаясь спрятать злую насмешку за милой улыбкой, каждый раз, когда заставляет тебя встретиться с последствиями твоего, как он говорит, "непослушания". Как этот ублюдок смеет ещё улыбаться? На твои попытки в сотый раз объяснить, что он не имеет права ограничивать тебя, он всегда лишь закатывает глаза и отпускает смешок. На вопрос, почему ему кажется это смешным, он обычно скажет: "Ах, да ничего такого. Забавно наблюдать, как такая глупая и беспомощная девчонка вроде тебя, пытается выглядить серьёзно", в очередной раз уничтожив твою надежду на серьезный разговор. Это то, что он обычно скажет тебе, прежде чем, сверкнув очками, он наклонится к тебе и скажет снисходительным тоном, в котором ты различишь нотки зарождающейся угрозы, которые он все же старается подавить: "Малыш, я бы не стал делать этого, если бы ты была послушной! Это вынужденная мера, понимаешь?" А после, "смягчившись", он скривит обеспокоенно брови: "Я так сильно люблю тебя, разве стал бы я так опекать тебя без причины? Я стараюсь заботиться о тебе, ты ведь это понимаешь?" На протяжении месяца ты терзалась в сомнениях, ночами прокручивая одни и те же идеи, пугающие тебя саму, но, тем не менее, дающие надежду. Где-то часть тебя, которая не очерствела под его влиянием и не переняла его жестокого цинизма, осторожным огоньком маячила на периферии сознания, кажется, она зовётся совестью? Но в последнюю очередь сейчас ты хотела предаваться терзаниям остатков совести, призывающих задумываться о моральных принципах. С таким монстром как он следует обращаться лишь соответствующим образом. Просто убить его будет мало, но все же, ты сжалишься над ним, ведь "мы же любим друг друга, правильно?" Ты хихикаешь, не потому, что это кажется смешным, ты и сама не знаешь почему. Но все выводы были давно сделаны, решение пришло в голову давно, хоть и осталось неозвученным. Решиться на осуществление этого было легче, чем ты ожидала. Похоже, его издевательства действительно умертвили в тебе доброту. Хаха. Спрятать нож сначала под кроватью, когда он нежился с тобой на ней, после - под подушкой, когда вы обменялись пожеланиями спокойной ночи. Дождаться пока он крепко заснет, поглаживая его волосы. Одним точным движением выхватить оружие. Вонзить нож в его мирно вздымающуюся грудь, вытащить и снова вонзить, наблюдая, как он вздрагивает от внезапной боли, распахивает глаза, выныривая из сна, пытается понять в чем дело. Пару секунд хватает ему, чтобы осознать ситуацию. Его глаза расширяются в ярости - в кромешной тьме тебе кажется, что они сверкнули злыми огоньками. Все, что ты успеваешь сделать - это отбросить нож в угол комнаты, не давая ему шанса отобрать оружие: если он заполучит его, это будет концом для тебя. Ещё секунда - ты оказываешься на спине, он нависает над тобой, рукой сжимая твою тонкую шею, его тяжелое дыхание превращается в булькающий хрип, когда он яростно шипит: "Т/И какого, мать его, черта?, - его губы расплываются в злой ухмылке, а его голос дрожит от переполнящих его адреналина и неверия в происходящее. Острая боль сверлом взвинчивалась в его грудь, заставляя его кукольно красивое лицо скривится. " Этого не может быть" - выдыхает он. В твоих ушах зазвенело. Этого не может быть, но это происходит прямо сейчас, правильно? Впервые за долгое время ты не чувствовала страха перед ним. Если даже он найдет в себе силы, несмотря на жгучую боль, задушить тебя прямо сейчас - тебе все равно, абсолютно все равно. Ты наконец смогла дать ему отпор, крутилось в твоей голове. - Из всех людей...Сдохнуть от ТВОЕЙ руки? Твоей, чертовой соплячки? Как забавно. Да откуда в тебе вдруг взялась решимость, а?" Это действительно забавно. Раньше у тебя никогда не хватило бы хладнокровия, чтобы причинить кому-то вред, и тем более никогда не хватило бы смелости, чтобы даже попытаться противостоять ему. Сейчас, одаривая его пустым взглядом, ты не чувствуешь страха или жалости. "Прости, малыш - глумящаяся, злорадная усмешка непроизвольно появляется на твоем измученном бессонными ночами лице, - это вынужденная мера, понимаешь? " Твои слова заставляют его кипеть от раздражения. Он хочет сказал ещё что-то, но вместо слов его рот наполняется кровью, которую он громко откашливает, пачкая себя и тебя темными пятнами, и он заваливается на бок, в бессилии рухнув на простыни, быстро впитывающими в себя темную жидкость. В отчаянном забвении он зажимает ладонью раны, но это не приносит эффекта. Боль вгрызается в его разум, как и осознание близкого конца. Он смотрит на тебя, щуря глаза. Его взгляд впивается в тебя острой иглой, но постепенно мутнеет и тускнеет, вместе с тем как сознание покидает его. Ты приподнимаешься на локтях, усаживаясь на окровавленные простыни, и откидываешься голову на подушки. Ещё несколько минут он цепляется за жизнь, его шумное дыхание, прерываемое кашлем, замедляется. Когда он полностью умолкает, ты закрываешь глаза и устало выдыхаешь. Два года жизни под гнетом его жестких правил. Месяц тревожных метаний и сомнений. Неделя на оттачивание удара. И одна ночь, чтобы положить всему конец. Ах, действительно забавно.