Ночной небосвод

Ветер сильно дул в лицо, обдавая холодом, заставляя немного нахмурится от противного холодка, щекочущего тёплую кожу, но стоять вот так у окна, медленно затягиваясь горькой сигаретой, было необходимо сейчас Хисыну, конкретно заебавшемуся за сегодня. Целый день ор школьников неконтролирующих свои эмоции, накладная от очередной бешеной мамаши, за то, что он «некорректно» выразился в сторону её избалованного ребёнка, высказав недовольство за громкие разговоры на его уроке. Дежурство в столовой, где нужно следить за каждым дитём, особенно за малышнёй, которая особо не собиралась слушать его. Он устал. Глаза прикрылись сами по себе, усталость вынудила. Очередная затяжка. Хисын уходит в себя, стараясь хоть немного расслабиться и привести мысли в порядок перед предстоящей подготовке новенького, которого Хисын видел несколько раз на всеобщих собраниях. Очень симпатичный парень, с безумно красивыми, горящими глазами, огонёк которых заставлял Хисына содрогаться, ведь такого взгляда у него не было давно. Напоминал юношеские года Хисына, когда он только устраивался на эту чёртову работу, не зная всех прелестей этой профессии. Теперь и он внушает о том, сколько будет перспектив в будущем, если ты устроишься в школе, не упоминая о смерти миллиона нервных клеток. Кажется это ни к чему. Пак Чонсон—имя новенького учителя химии. Парень кажется очень ответственным, постоянно тараторит и очень любит детей. Хисын это заметил, когда Пак выходил с кабинета после собрания. В него врезался мальчик младших классов, который летел на скорости самолета, наверное, так Чонсон не то что отругал мальчишку, он потрепал его по волосам, и сказал быть осторожней. Тогда лицо старшего озарила тёплая улыбка, давно такого не было, давно он не улыбался. Такое простое действие, но тепло разливается по всему телу, отдавая более горячее в области сердца, согревая, оставляя след надолго, так, что до прекрасных сновидений с участием младшего, которых раньше и вовсе не было. Чонсон конечно хороший парень, но сейчас безумно хотелось домой, в холодную кровать, развалится на ней и просто лежать, не думая ни о чём. Хисын выпустил ещё один густой клубок дыма в окно, и никто иной, как Пак Чонсон, появился со спины ярко улыбаясь, разглядывая красивые черты лица старшего, в небольшом освещении лучей солнца сквозь тучи. На голове у Чонсона полнейший бардак, будто он всё это время зарывался в них, и специально ворошил, пытаясь нормально думать. Выглядит мило, пронеслось в голове у старшего, но он уже привык к таким странным мыслям, когда в поле зрения появляется Чонсон —Курить, между прочим, очень вредно—встав ближе к Хисыну сказал младший, мимолётно бросая взгляд на пухлые губы Ли, которые крепко сжимали бычок. Словно статуя... Старший повернулся лицом к Чонсону и выпустил дым прямо ему в лицо, из-за чего тот закашлялся, немного отступив, стал размахивать руками, стараясь избавиться от едкого дыма —И без тебя знаю—закатив глаза ответил Хисын, и снова повернулся в сторону окна, делая последнюю затяжку. Чонсон заворожено смотрел. Каждое движение Ли, будто было захватывающим представлением. Расслабленный взгляд, ленивые движения рукой, и эмоция раздражения на лице, так красиво... ... Ему понравился Хисын, как только тот заговорил о поведении некоторых учеников, которых Чонсон ещё не знал. Его расслабленная поза, взгляд с холодным безразличием, и ручка, которую тот ловко перебирал пальцами, не оторвать глаз. Голос томный, проникал куда-то глубоко, заставляя вслушиваться в каждое слово и слушать ещё, ещё и ещё...но Ли говорил мало и по делу, так как и можно было представить, осматривая его, делая свои анализы. Но фатальным ударом в сердце молодого парня стал тот случай, когда он вечером задержался в школе, изучая некоторые аспекты своей новой работы. Ему захотелось прогуляться и немного развеяться, спина немного болела, а голова совсем работать перестала, поэтому он вышел в длинный школьный коридор, где было темно и пусто. Он из пугливых людей, но делать было нечего, так что пришлось идти. Внимание Чонсона привлекла приоткрытая дверь, с которой лился лучик света, указывая на то, что там кто-то есть. Любопытный парень тут же пошёл к интересующему его месту, тихо шагая, дабы его не было слышно. Но поскрипывание школьного пола его казалось бы выдавало, но никаких изменений не было, никто из кабинета не вышел. Он заглянул в небольшую щель приоткрытой двери, и увидел там сидящего Хисына, явно занятого чем-то серьёзным и трудным. Ли был нахмуренным, а его нижняя губа была в плену у острых зубов, что заставило сердце невольно сжаться. Старший был таким уставшим, захотелось его обнять, уложить к себе на колени, и медленно водить по взъерошенным волосам, успокаивая бушующие нервы. Чонсон не знает сколько простоял там, но Хисын уже закончил работу, и сладко потягивался, откидываясь на спинку стула. Он резко повернул голову в сторону двери, будто чувствовал прожигающий взгляд, из-за чего младший тут же отскочил от неё, и пряча свои горящие щеки, побежал в сторону своего кабинета, стараясь успокоить бушующее сердце. ... Докурив сигарету, Хисын потушил бычок о подоконник и сбросил вниз, что было запрещено, но Хисын сегодня не в силах думать об этом. Став полубоком, Ли стал медленно делать массаж напряжённой шеи. Сильные руки массировали слишком медленно, оставляя белые следы от пальцев. Стоящий рядом Чонсон затаил дыхание и просто смотрел, просто наслаждался тем, какой Ли сейчас перед ним —Ладно, давай тогда начнём—отрывая руки от шеи сказал старший, закрывая большое окно, и садясь за свой рабочий стол. Чонсон тут же постарался привести мысли в порядок, придавая своему лицу уже не такой красный оттенок, и сел близко к Ли, выкладывая все нужные предметы. С Хисыном спокойно. Хоть сердце и бушевало, но с ним ты чувствуешь себя в безопасности. Его спокойный тон, медленные движения рук, размеренное дыхание, и его тон голоса...он будоражил кровь, особенно когда он приближался достаточно близко, и говорил практически на ухо, заставляя мурашкам пробежать по всей коже, а глазам закрыться, от столь сильного удара сердца об грудную клетку. Знаешь ли ты, что творишь, Ли Хисын?... Рядом с Чонсоном ты расслаблен. Все мечты о походе домой улетучились, хотелось просто вот так сидеть с младшим, чувствовать его дыхание щекочущее щеку, лёгкое соприкосновение ног, заинтересованный взгляд, и смотреть на то, как он сосредоточенно что-то записывает для себя, закусывая губу, заставляя Ли нервно выдохнуть, и постараться успокоить и без того бушующее сердце. Знаешь ли ты, что творишь, Пак Чонсон?... —Думаю на сегодня хватит—устало выдохнул Хисын и посмотрел в сторону окна. Уже темно. Луна красиво освещала улицы, а звёзды гармонично украшали ночное небо. Этот вид можно сравнить лишь с глазами Чонсона, который смотрел в ту же сторону, и думал о том, как бы хотел прогуляться с Ли за руки в этой ночной атмосфере, такой родной для них обоих —Красивый вид—прошептал Чонсон, подходя к окну, стараясь лучше разглядеть ночное небо. Хисын решил сделать то же самое, поэтому тихо встав, подошёл к Чонсону, запрокидывая голову, смотря на ночной небосвод. В его глазах отражались звёзды, галактика, или вселенная. Эти слова приходят в голову младшего, когда он поворачивает голову в сторону Ли. Свет луны смотрелся на нем ещё прекрасней, делая холодное лицо мягче, очерчивая каждую деталь красивого профиля. Хисын почувствовал взгляд со стороны, поэтому повернулся на Чонсона, встречаясь со своим океаном, в тёмных омутах младшего. Такой красивый, расслабленный. Свет луны слишком подходил его острым чертам лица, хотелось провести рукой, ведь кажется, что перед ним не настоящий человек, а произведение искусства. Взгляд опустился на аккуратные губы, которые были сухими и повреждёнными от частых терзаний зубами. Слишком красиво. Не в силах сопротивляться своим желаниям, Хисын прильнул к губам Пака, оставляя нежный поцелуй, отдавая ту самую частичку себя, которую не видел никто, кроме Чонсона, который кажется забыл как дышать. Слишком хорошо, слишком желанно. Но чувство пустоты от потери тёплых губ на своих, заставило вернуться в чувства —Прости...я не должен был...—замешкался Хисын, смущённо потирая заднюю часть шеи, опуская взгляд вниз. Глупый поступок, но он не мог этого не сделать, когда Чонсон так близко, и смотрел, кажется с такой же взаимностью? Из раздумий, старшего вывели холодные руки на собственных щеках. Чонсону не нужно было ничего говорить, он даёт понять старшему, что он чувствует тоже, новым поцелуем, таким отчаянным, горячим, будто это его последний шанс выжить. Руки Чонсона переместились на широкую шею, легонько царапая ту, в то время как руки старшего крепко сжимали тонкую талию, заставляя младшего мычать от удовольствия в поцелуй. Губы Хисына чувствовались слишком правильно. Он обхватил нижнюю губу Чонсона посасывая, оставляя лёгкий укус, от чего бывшая ранка снова начала кровоточить. Старший любезно слизал каплю крови, делясь вкусом железа с младшим, проводя своим языком по чужому, сплетаясь, проходясь по щекам и зубам, вылизывая тёплый рот. Ли поднял Чонсона под бёдра и усадил на большой подоконник, возле которого они недавно стояли, просто разглядывая ночное небо, но сейчас, Хисын смотрит на горячего Чонсона, который ждёт его, его прикосновений, горячих губ, и красивых слов на ухо, которые бы смущали, в тоже время заставляя затвердеть, улыбаясь в мимолётный поцелуй в губы. Старший прильнул к вспотевшей шее, проводя носом, вдыхая такой кажется уже родной аромат. Невозможно не попробовать. Он проводит языком по нервно дёрнувшемуся кадыку Чонсона, легонько прикусывая, заставляя младшего немного прогнуться в спине. Единственное спасение—крепкие плечи старшего, в которые Чонсон вцепился всеми силами, крепко сжимая, успокаивая бурю удовольствия. Хисын водил руками по внутренней части шикарных бёдер младшего, оставляя россыпь поцелуев уже на острых ключицах, на которые старший часто смотрел. Своими длинными пальцами, он медленно расстегивал пуговицы на белой рубашке, смотря прямо в глаза Чонсону, улыбаясь ему, и целуя опухшие губы от поцелуев. Невероятно. Холодные руки Хисына прошлись по горящей коже младшего, задевая соски, заставляя сильно прогнуться в спине Пака, приглушив стон рукой —Вряд ли кто-то остался в школе, можешь не сдерживать себя, Чонсон~а—прошептал Ли прямо на ухо младшему, надавливая рукой на вставший член через джинсы, давая новой волне удовольствия вылиться в уже громком стоне Чонсона —Молодец—усмехаясь сказал старший, и прильнул губами к подтянутому телу Пака, оставляя поцелуи бабочки на груди, но проводя языком по прессу, наслаждаясь сладкими стонами своего имени, которое никогда так красиво не звучало, как сейчас с уст стонущего Чонсона. Руки уже на ширинке. Думать не получалось, мысли потерялись где-то в тумане удовольствия. Чонсон и не пытался прийти в себя, зарываясь в мягкие волосы старшего. —Боже...Хисын~на!—выкрикнул младший, когда Ли освободив член, провёл легко по нему языком. Я даже не начал...подумал про себя Хисын, умиляясь с такой реакции младшего. Такой чувствительный. Он снова провёл языком по одной из венок, и остановился на головке, обхватывая ту пухлыми губами, с мокрым звуком впуская в рот. У Чонсона уже нет сил, но он не должен так стыдно кончить, рано, слишком рано. Ли взял на половину, обводя длину языком, оставляя мокрые следы, смешав с естественной смазкой. Собственный член больно терся об джинсы, хотелось прикоснуться, поэтому Ли одной рукой стал водить по своему возбуждению, не переставая жадно сосать член Чонсона, который запрокинув голову, шептал что-то невнятное, но сильно заводящее. Опустив взгляд, Чонсон заметил как старший хочет и прикосновений к себе, поэтому Пак постарался более уверенно попросить Ли подняться к нему, и у него вышло. Хисын выглядел слишком сексуально. Распухшие губы от минета, весь рот в слюне, а в уголках застыли слёзы, которые Чонсон вытер, убирая влагу с глаз. От такой картины трудно устоять... Чонсон впился в губы старшего, чувствуя собственный вкус, и чувствуя их пульсацию. Он спустился к шее, и стал всасывать чувствительные участки кожи, заставляя рукам старшего на ягодицах Чонсона сильно сжаться, и промычать того в шею Хисыну. Рука опустилась к ширинке, медленно расстегивая её, в это время смотря на старшего, который пытался привести дыхание в норму, но мокрые поцелуи от Джея, не давали этого сделать. Холодная рука прошлась по всей длине, заставляя Ли громко простонать, выгнувшись дугой —Не думал, что ты такой чувствительный—с насмешкой в голосе сказал Чонсон, но тут же пожалел об этом, когда рука Ли обхватила его член, надавливая на чувствительную головку. Слёзы непроизвольно полились с глаз, слишком хорошо... Чонсон ускорил движения руки, целуя старшего в плечо, оставляя лёгкий укус. Он явно растянул его свитер, но вряд ли тот будет ругаться. Хисын свободной рукой приподнял лицо Чонсона, и усилив хватку на члене, приблизился к горящему уху —Видел бы ты себя сейчас...такой красивый, сексуальный, Чонсон~на, ты восхитителен—шептал Хисын на ухо, заставляя Чонсона дрожать, биться сердцу ещё быстрей, а толчкам в руку старшего ускориться —Я скоро...я...—тихо шептал Чонсон, закрывая глаза, ускоряя движения руки. Ли прикусил мочку уха, и это стало не возвратной точкой для Чонсона. Громко кончив с именем Ли на губах, он положил тому голову на плечо, обессилено выдыхая, но движения руки не замедлил, доводя Хисына до края. Резко движения прекратились и Чонсон поднял голову, оставляя мизерное расстояние между губами —Кончи для меня—прошептал Чонсон в губы Ли, целуя того, возобновляя движения с бешеной скоростью. Ли простонав прямо в поцелуй имя младшего, так же кончил, содрогаясь от оргазма, накрывшего тело с головой. Иногда наши мечты кажутся недостижимыми, но для этих целующихся парней на рабочем столе, кажется уже всё возможным, они слишком влюблены...