Грабли

– Блять, это чё за хуйня? – Петя крутит в руках продолговатую бархатную коробочку, перехваченную тонкой золотой тесемкой. Мужики из его группы топчутся у входа в управление, торопливо перекуривая и отхлебывая кофе из бумажных стаканчиков. – Подарок, – бычится стоящий напротив Гром, шмыгая и сжимая ладони в кулаки. Старые заношенные джинсы, грязные стоптанные кроссовки, рюкзак болтается на плече. Горе, свалившееся на голову Петра Юрича Хазина, видимо, за все его многочисленные грехи. Почти двухметровое, вечно насупившееся горе, которое теперь ходит за Петей попятам, так что даже мужики начали его подкалывать. – Ну чё, Петр Юрич, вы идёте? – орет Паша, салютуя ему стаканчиком. – Планерка через пять минут! – Догоню! – машет им Петя. Они уходят, переговариваясь шумно и гогоча. – Ну вы откройте хоть, – угрюмо бормочет Игорь, глядя куда-то себе под ноги. Ему скоро 17, он учится на первом курсе академии, и он реально заебал Петю до нервного тика. Петя рвет тесемку, открывает крышку и тупо таращится на красивый тонкий браслет, переливающийся россыпью камней. Щеки заливает краской. – Это откуда? Блять, Гром, да он все деньги стоит. Украл что ли? Игорь на него взгляд вскидывает, дышит тяжело. – Почему украл? – сопит обиженно. – Купил! Чек показать? – На что ты купил, балда? Ты в кроссах зимой гоняешь, конченый. – Заработал, ясно вам. Не нравится что ли? Ну отдайте тогда! Самое страшное, что Пете нравится. Нравится, как Игорь таскается за ним, кофе ему через курьера присылает, цветы на столе нравятся и срать на то, как Пашка потом неделю над ним изголяется. Нравится, что кому-то он настолько в душу запал. Нравится, как Игорь смотрит на него, открыв рот, любуется. И как говорит "Петр Юрич", комкая в ладонях натянутые рукава кофты. У него всё есть: тачка крутая, хата, телки, наркота, грядущее повышение. Но все равно впирает до коленей подкашивающихся, когда Игорь ему очередной подарок приносит. Дорогой блядски, шикарный, блестящий. Петя не особо понимает, кто этому каратисту переростку внушил, что именно такого внимания Хазин хочет. – Петр Юрич, на свидание пойдете? Господи, да откуда ты взялся, думает Петя, морщась. На часы смотрит, по сторонам оглядывается, щеку изнутри закусывает. – Ты прикалываешься? – Нет. Петя приходит в парк воскресным утром, натянув капюшон худи, сунвв руки в карманы спортивок, нацепив на нос очки. Гром, который раньше его только при параде видел, в костюмах, водолазках, пальто, дуреет будто. Тянется, сгребает в объятья теплые, душные даже. Петя его толкает. – Обалдел! Увидит кто! – Да тут нет никого, воскресенье, все спят, – глупо лыбится Гром, шурша пакетом из кондитерской. – У меня вот тут кофе и булочки, давайте завтракать. Они сидят на скамейке, Петя в пруд мякиш от булки бросает, лениво глядя, как утки наперебой гребут ближе, возбуждённо крякая. Игорь рядом задорно жуёт, на Петю всё поглядывает, улыбается как дебил. Как же угораздило-то. Прогулка выходит долгой, Гром про отца при исполнении погибшего рассказывает, а Петя про то, как чуть не помер, когда его ножом у клуба пырнули. Игорь живой такой, всё в нем горит, на максимум выкрученное. Пете тоже хочется этой жизни глотнуть немного, пусть ненадолго, поэтому в подъезде, когда Гром говорит: – Пётр Юрич, можно вас поцеловать? Пете так крышу и срывает. Гром выше него, руками своими длинными загребает, хватается везде, прическу лохматит, лижется как голодный щенок. Давно Петя так в последний раз по подъездам сосался, вот в 17 наверное, как Игорь. Голова кружится, ладони под худи горячие бока оглаживают, пальцы под резинку спортивок лезут. – Блять, Игорь, не здесь же. Он смотрит ошалело на Петю, дышит тяжело. Видно, вся кровь от мозга в одно место прилила. – Вы мне очень нравитесь, Петр Ю... Петя его за грудки хватает, прижимая к стене, глядит снизу вверх: – Может на ты уже? Он потом узнает, что Игорь машины угонял, помогая своему дружку, и за это имел определенный процент, на который подарки дорогие покупал. И Игоря взашей вытолкнет, когда тот попросит порошок попробовать: – Да ладно, Петь, про тебя все говорят, что у тебя есть. Всё потом, а пока они наверх поднимаются, не в силах прекратить друг друга касаться и заваливаются в Петину квартиру, начиная стаскивать друг с друга одежду прямо в прихожей.