температура

*Динь-дон* Он и сам не понял, как пришел сюда. Он просто гулял, стараясь не думать ни о его прогулах, ни о самочувствии Эдуарда. Он просто пришел и стучится в квартиру к своему другу. Другу, о котором он беспокоится больше, чем о друге. Их дружеские отношения на самом деле были очень странными. Познакомились они еще в песочнице, будучи малышами, которые ели песок. Первые лет 10 они упорно игнорировали друг друга, хоть и жили в соседних домах. Когда же они оба перешли в восьмой класс, то с удивлением обнаружили что являются одноклассниками. Соответственно постепенно, однако, вполне ожидаемо начали вместе идти и возвращаться со школы. Со временем они постепенно интегрировались в жизни друг друга и сейчас два десятиклассника уже не могли представить свои жизни друг без друга. Тем не менее, они были слишком разными, и друзья каждого из них не нравились второму. В итоге сошлись на том, что навязывать друг другу свои компании не будут, а прогулок за беседой после школы хватает обоим. Вадим молится всем существующим и несуществующим богам, чтобы ему не открыли, хотя в душе теплится надежда на то, что его все-таки впустят. Затаив дыхание он ждёт, каждый удар сердца отдает в ушах, а на ботинках тает снег, превращаясь в лужицу под его ногами. Он громко дышит, пытаясь успокоиться, сам не зная почему так волнуется перед тем, как просто навестить своего друга. Может быть виноваты события накануне, и он переживает за реакцию Эдика на его визит, а может он боится, что теперь его отвергнут, ведь Вадим так позорно сбежал и бросил его. Вчерашний вечер был прохладным, шел дождь вперемешку со снегом и под гнетом погоды весь город казался серым и неуютным. Они по-обыденному гуляли после школы, а лужи хлюпали под ногами. Уже через пару недель, погода совсем не будет располагать к таким прогулкам. Гулять вдвоём было гораздо приятнее чем по одному. — А ты что завтра делаешь? — без задних мыслей спросил Вадим он просто хотел снова прогуляться после школы, но вот, последовавший за вопросом, ответ его обескуражил. — А что хотел позвать меня на свидание? — хитро улыбнувшись спросил Эд. — Если в кино, то я свободен, — он делал вид будто разглядывает ногти, но и ежу понятно, что он наблюдал и ждал реакции собеседника. Когда тот запнувшись, чуть не въехал лицом в грязь, усмехнулся и посмотрел в небо. Птицы стаями летели на юг, оставляя их в этом холоде. — Нет! Зачем мне звать тебя на свидание и вообще я просто так спросил. Что уже поинтересоваться нель… — Не оправдывайся, я бы тоже пригласил себя на свидание. Ну разве я не красавчик? — и попытался состроить милую мордашку, как тот рыжий кот со шляпой. Стоит признать он выглядел мило. — Ага, да, голубоглазый и светловолосый, идеал Гитлера. Может если воскреснет даже позовет тебя, но не в кино, а в ряды солдат, — Вадим улыбнулся своей шутке, а вот Эдуард её не оценил. — Вот знаешь, радуешься тут своему остроумному ответу, а на деле тупой как пробка, — вдруг остановившись выплеснул злость светловолосый. «Словно жидкость в его чаше терпения наконец-то разорвала поверхностное натяжение» — подумал Вадим и прошел ещё пару метров остановившись, вполоборота к своему собеседнику. — Ну ты это прости, я не думал, что тебя это так обидит. Если хочешь больше про вторую мировую шутить не буду, — замялся Вадим. Он не думал, что его безобидная шутка может так задеть его друга. — Идиотина, — закатил глаза Эдик и громко топая подошёл к брюнету, схватил за затылок и наклонил к себе, чтобы их глаза были на одном уровне, — я тебе намекаю, а до твоей головы никак не дойдет… Не ожидавший такой смены настроения Вадик опешил: — Что не дойдет? Плюнув на все, Эд прильнул к его губам. Он отчаянно сминал его губы в надежде передать свои чувства, которые копились последние пару лет. Вышло неумело, но, наверное, неплохо для первого поцелуя. Вадим резко отпихнул его от себя. Это казалось неправильным, совсем не таким как он это представлял и вообще, как Эд мог такое совершить. Секунду они просто смотрели друг на друга, а потом он сбежал. До сих пор стыдно, так позорно, даже не поговорив, не спросив его мнения, так просто убежал. Позже тем же вечером ближе к 10, ему позвонила мама Эдика и спросила не с ним ли он. Тревога и беспокойство начали зарождаться ещё тогда. Ночью Вадим не сомкнул глаз, обдумывая их разговоры и думая, куда же мог деться Эдуард. На утро в школе сказали, что Эдик заболел и не придет. В душе Вадима зародилось еще больше волнений. Он пришел к выводу, что Эд уже не маленький и скорее всего просто притворился больным, чтобы не идти в школу и попусту волноваться смысла нет. В итоге после второй пары брюнет не выдержал, купил пару ярких апельсинов и пошел по заученному маршруту к дому друга. — Кто там? — послышался осипший голос. Совсем не похож на его звонкий голос, которым он распевает шуточные песенки. — Я, — сухо, коротко и по делу. Щёлкнул замок и на пороге стоял Эд бледный, растрёпанный, в шортах и майке. — Я тут пришел справиться о твоём самочувствии, вот апельсинов принес, — ему было неловко, вчерашние события до сих пор стояли перед глазами. Несмотря на свой явно нездоровый вид, Эдуард улыбнулся, словно ничего не было и неловкость Вадима сама как-то улетучилась. — Ну что ты как неродной, заходи. В квартире было тепло и уютно. Вадима усадили за стол и поставили чай. — Ну так ты чего пришёл? Вроде как сейчас история, твой любимый предмет, а ты тут сидишь. — Встречный вопрос, а ты чего не на истории? — У меня освобождение, я болею, а вот ты наглый прогульщик! — пошутил хозяин квартиры. — Никакой я не прогульщик, я как настоящий товарищ, всю ночь не спал и беспокоился, вот и пришел узнать самочувствие своего друга, — на последнем слове лицо Эдика едва заметно поникло, но он не подал виду, а Вадим не подал виду, что заметил, — так ты чего так расклеился, вчера был здоровым как бык, а сейчас вон бледный какой. — Я же тебе не суперклей, могу позволить себе и расклеиться. А вообще сам попробуй до двенадцати ночи в холодный дождь на качелях сидеть, прийти домой и отхватить от матери. Я промок до нитки, вот и заболел. Если бы ты был на моем месте, то тоже бы сейчас сидел больным, — его голос прозвучал немного обиженно. — Балбес, а чего домой не пошёл? Или тебе дураку вчера мозги продуло, что соображать не смог. Какой здоровый человек будет сидеть на улице в такую погоду? — А ты разве не знал, я болен. Болен хронической болезнью, называется безответная любовь. От нее и не такое в голову взбредёт! — от резкой смены тона даже хрипотца из голоса пропала. — Не неси ерунды, у тебя кажется температура. — Да температура, мое тело горит из-за того, что меня не любят в ответ. Сейчас, наверное, дошло до точки кипения — Точка кипения 100 градусов по Цельсию, и ты бы уже умер. Где градусник? — спросил Вадим, оглядываясь в поисках термометра — В комнате. — Ай ладно, — он подошёл к нему и потянул на себя, слегка коснувшись губами его лба, спустя пару мгновений он воскликнул, — Да ты горишь! Где жаропонижающее? — В левом, верхнем шкафчике, — чего, а такого способа мерить температуру от него он не ожидал. Обычно так делала только мама, но нельзя сказать, что ему не понравилось. От этого действия Вадима он так раскраснелся, что стал похожим на помидор. Слава богу, Вадим этого не заметил. Спустя десять минут, когда температура была наконец-то сбита, Вадим дотащил его до кровати и накрыл двумя одеялами. — Уже уходишь? — Да — Останься, не сбегай снова, — засыпая произнес Эд. — Ладно, ты ведь не шутил про любовь? — Нет, а ты не хочешь меня излечить ответной любовью? — Спи уже, — повторять не было смысла, ведь Эдуард уже уснул, Вадим же после бессонной ночи уснул, положив голову на одеяло. Когда-нибудь, когда он наберется смелости, то скажет, что совсем не против излечить своего не совсем друга от безответной любви.