***
Проходит целых три часа, прежде чем они аппарируют на территорию дома Тонкс. Целых три часа непрерывного сражения во время грозы с десятками Пожирателей. Гермиона удивлена такому везению, ведь их было семь человек, а Пожирателей – около пятидесяти. Да, они прибывали постепенно, но это был нескончаемый поток проклятий. Словно бесконечная стрельба из автомата. Она получила несколько ранений к концу «битвы». Ее светло-розовые пижамные штаны теперь походили на грязно-бордовое нечто. От пояса и до самых икр ткань была запачкана грязью и кровью. Ее и чьей-то еще. Она была вся мокрая от дождя и пота, ее нижнее белье тоже промокло, и было ужасно некомфортно ощущать влажную прохладу именно там. Зажмурившись от боли в теле, она пытается сесть и рассмотреть территорию и дом, который возвышается в метрах ста-ста пятидесяти от них. Они все всемером лежат на влажной траве и смотрят в небо, тяжело дыша. Гермиона вертит головой, стараясь охватить взглядом всех и увидеть, нет ли серьезных травм у ее друзей. Паркинсон держится за правый бок и периодически вздрагивает, что вызывает у Гермионы сильный приступ тревоги и страха. Долго не думая, она подползает к ней и помогает прикрыть глубокий порез краем своей рубашки. – Оч-очень б-больно, – произносит Пэнси и поворачивает голову в другую сторону. Туда, где лежит Тео. Он жив и в сознании, но кажется, что он их не слышит, и тогда Гермиона, прикрыв глаза, зовет его. Она понимает, что Пэнси важно, чтобы он был рядом, если вдруг прямо сейчас она покинет этот мир. Тео поворачивает лицо в сторону девушек, и оно в мгновение становится серьезным и напуганным. Он вскакивает и кидается к Паркинсон. Заметив его резкое движение, остальные потихоньку стали подниматься и смотреть на Пэнси. – Пэнс! – Тео приподнял ее голову, и из-за этого из ее рта вытекло приличное количество крови. Алая струйка обогнула ее нижнюю губу и маленький подбородок. – Кажется, это твое. На его лице мелькнула улыбка и как будто облегчение. Он вытаскивает из-за пазухи крупную серебряную цепочку, на которой висит прозрачный флакон с темно-зеленой жидкостью, флакон огибает серебристая змея, и все это выглядит очень символично. Тео вливает содержимое пузырька в рот Паркинсон, и та морщит нос от неприятного вкуса. Но зато рана под рукой Гермионы начинает буквально срастаться на глазах остальных, и весь вид Пэнси становится заметно лучше. – Ты идиот, Тео! – шипит Паркинсон, и все облегченно улыбаются. – Это же было для тебя. У меня больше нет такого... – Ты говорила, что это зелье поможет спасти одну очень важную жизнь. И я спас ее. Тео на секунду соединяет кончики их носа и говорит это очень тихо, но те, кто сидит близко к Пэнси, слышат его слова, и в эту секунду Гермиона отрывает глаза от его кудрявой макушки и поднимает взгляд в надежде упереться им в дом или лес – во что угодно, что не является человеком, но встречает ледяной взгляд серых глаз. Они будто говорят: «Ну, я же говорил». Гермиона встает, чувствуя резкую боль в конечностях, и понимает, что кое-что упустила. Пока она беспокоилась о ранах других, ее собственные вовсю истекали кровью, и теперь, заметив напряженный взгляд Гарри и Рона, она пошатнулась и схватилась рукой за предплечье ближайшего человека. – Гермиона? – Забини подхватил ее и аккуратно посадил на траву. – Кажется, я ранена, – произнесла она, всматриваясь в лицо Гарри, который подбежал и сел рядом с ней. – Я позову Тонкс, – услышала она голос Рона, прежде чем закрыть глаза. Когда Гермиона узнала, что им скоро предстоит аппарировать в дом Андромеды Тонкс, то представляла она себе это совершенно иначе. Она думала, что сможет рассмотреть этот большой дом из белого камня издалека, пройдется по территории и затем осмотрит комнаты, но в реальности она проснулась в просторной светлой комнате. Белый потолок был так высоко, словно высота стен была четыре, а то и пять метров. В комнате было три высоких окна, открытых нараспашку, белый плотный тюль колыхался от дуновения ветра. Было тихо, и Гермиона невольно вспомнила о больничном крыле Хогвартса, будто сейчас, вот прямо через несколько минут из-за ширмы выйдет мадам Помфри с парой зелий в руках и заставит выпить ее эти ужасные на вкус снадобья. Но никто не появился, и гриффиндорка попыталась сесть на кровати. Резкая боль пронзила ее ребра, и она зажмурилась, издав протяжный стон. – Тебе нельзя вставать, – тихо сказал Рон, поднимаясь с кресла, в котором тихо сидел все это время. Скорее всего, он дремал, потому что его волосы забавно взъерошены, а лицо выглядит сонным. – Рон! – Гермиона потянулась к нему руками, когда легла обратно на подушку. Он подошел ближе и обнял ее, прислоняясь лбом к ее подушке, рядом с ухом. – Я так скучала! Ты как? – В порядке, – тихо ответил Уизли, отстраняясь. – Гарри говорил мне, что тебя держали в Хогвартсе... – Да, они с Джинни чудом вытащили меня оттуда. Не представляю, как им удалось. Гермиона заметила, что вид у Рона был, мягко сказать, задумчивый. – Что-то не так? Что-то случилось? Давно я здесь? – О, и еще десяток вопросов крутится в твоей голове, – Уизли рассмеялся, и Гермиона не смогла отвести взгляд. Улыбка Рона – это самое теплое и самое искреннее, что есть в ее жизни. – Меня раздражает Малфой, – честно ответил Уизли. – Но ты и так это знаешь. Забини и Нотт ведут себя сносно. – Как давно я здесь? В этой... палате? Что это вообще? – Это что-то вроде лазарета. Эту комнату отвели для больных и раненых. И ты тут почти четыре дня. – Ого. Но тут пусто, это значит... все хорошо? Раненых не много? – Мало кто возвращается со сражения, – мрачно ответил Рон, опуская взгляд. – Фреда и Джорджа нет уже больше недели, и мы не можем их найти. Я уже не уверен, что они живы. – Рон... Господи... Я... Я думаю, что ты все-таки ошибаешься. Они живы. Они должны быть... – Да, Гарри тоже так говорит. Скоро придут Джинни и Падма. Они помогают здесь... с ранеными. Они должны осмотреть твои раны, и заодно задашь им свои оставшиеся вопросы. Мне пора сменить охрану. Гермиона лишь удивленно вскинула брови на последнюю фразу друга и, еще раз обняв его, отпустила. Спустя несколько дней, когда Падма в десятый раз проверила все швы и дала Гермионе несколько пузырьков с зельем, она смогла выпустить гриффиндорку из больничной комнаты. Когда Грейнджер смогла нормально ходить, то увидела, что в комнате около десятка кроватей и три больших стеклянных шкафа с различными склянками, заполненными зельями. Все тут практически белое, лишь темно-серые шторы и такие же серые пледы на кроватях выделяются из общей гаммы цветов. Когда Гермиона вышла за дверь, то в первые несколько секунд сильно растерялась. Полгода она жила буквально в поле, одна с тремя молчаливыми парнями из Слизерина, затем почти неделю пролежала на койке в комнате для раненых, где всегда было очень тихо – скорее всего, на комнату наложено заклинание, сдерживающее все звуки. Потому что за дверьми этой комнаты было множество, на взгляд Гермионы, огромное количество людей. Дом изнутри был расширен раз в десять, и он официально был штаб-квартирой для большинства волшебников. Когда Гарри рассказывал ей про дом Тонкс, она ожидала, что здесь человек пятнадцать, ну, может, двадцать. Но на самом деле здесь живет человек сто, и это только те, кто мелькает в коридорах и кого видно через открытые двери комнат. Огромное общежитие волшебников – так бы Гермиона назвала этот дом. Ее голова начала кружиться, и чья-то небольшая рука взяла ее под локоть. Это была Джинни, она улыбалась, глядя на суетливых волшебников, наполняющих коридоры этого старинного дома. – Андромеда и Тед внизу, пойдем познакомлю тебя, – сказала Уизли-младшая и повела подругу к лестнице. – Очень непрактично, что лазарет на втором этаже, – произнесла Гермиона, и Джинни усмехнулась. – Что? – Малфой тоже так сказал, когда они несли тебя сюда. – Они? Кто они? – Он и Нотт, Теодор его зовут, кажется. – Да, Теодор, – кивнула Гермиона, ловя на себе изучающие и любопытные взгляды волшебников.***
В большой просторной комнате посередине на темно-синем диване сидела женщина, она читала письма в окружении нескольких молодых людей и пары девушек. Молодых людей Гермиона опознала как мракоборцев, на них была форма и значки, а девушки были ей не знакомы. Но сам внешний вид Андромеды в первую секунду поверг Гермиону в шок. Она была просто копией Беллатрисы Лестрейндж. Такие же огромные глаза и черные кудрявые волосы. Они были убраны в прическу, но все равно выглядели так же жутко, как и у ее сестры. Гермиона стояла в дверях и не решалась войти. Она все смотрела на женщину, стараясь понять, какой у нее характер и может ли она выпустить в нее «Круцио» только потому, что Грейнджер наступила грязной обувью на ковер. – Мисс Грейнджер! – Андромеда улыбнулась и отложила письма. Она что-то сказала мракоборцам, и те вышли из комнаты через другую, боковую дверь. – Присаживайтесь. Гермионе было очень странно видеть, как женщина, так сильно походившая на сумасшедшую убийцу, может быть такой приветливой и дружелюбной. – Я так ждала, когда ты поправишься, мы очень переживали, что раны серьезные... Гермиона села рядом на темно-синее кресло и потянулась за чашкой чая. Лицо Андромеды, как будто дрогнуло, когда ее взгляд упал на предплечье Гермионы. Она увидела шрам. Конечно. Гриффиндорка проследила взглядом за глазами Тонкс и прикрыла предплечье рукавом. – Все в порядке. Уже все в порядке, – заверила она. – Мне так жаль, – сказала Андромеда, касаясь правой руки Гермионы. – Ты себя хорошо чувствуешь? – Да, намного лучше. – Чуть позже я покажу тебе дом, здесь так много комнат, нам понадобится целый день, – Тонкс улыбнулась своей самой теплой улыбкой. – А остальные здесь? – Гарри и Джинни на кухне... – А... – Твои друзья? – Да, и ваш племянник, – Грейнджер не сразу поняла, что невольно отделила Малфоя от своих «друзей». – Мой племянник, – Тонкс загадочно улыбнулась и убрала кудрявую прядь за ухо. – Да, все трое здесь. Они разговаривали с Аластором, он прибыл вчера. – Аластор Грюм? – Да. – Мне надо с ним увидеться... Мне надо поговорить... – Если успеешь, то они были на третьем этаже в комнате переговоров. Гермиона быстро встала, поставив чашку на стол. – Спасибо вам, – произнесла Гермиона и быстро – ну насколько это было для нее возможно – вышла из гостиной. По лестницам туда-сюда ходили волшебники и мешали быстро подняться на этаж, Гермиона почувствовала себя как во сне, в котором никак не может добежать до своей цели. Она наконец-то поднялась на второй этаж, превозмогая боль в правом боку, там, где еще вчера был кровавый рубец. Она почти дошла до лестницы, как с нее быстрым и хромым шагом спустился Аластор Грюм. – Профессор! – почти крикнула гриффиндорка. – Как забавно, что в такое время кто-то еще зовет меня профессором, – он усмехнулся, и его искусственный глаз быстро просканировал девушку. – Мисс Грейнджер. Чем могу помочь? Имейте в виду, у меня максимум две минуты. – Вы поговорили с Забини и... – И с этим поганцем Малфоем? Поговорил. – Они выполнили уговор. Вы приняли их в Орден? – О чем ты? Они были приняты в Орден Феникса, как только ты оказалась в убежище мистера Забини. – Они знали? Что были приняты сразу? – Вы хотите знать, добровольно ли они вас защищали от каких либо сражений? – Грюм засмеялся. – Ох, мисс Грейнджер, – он покачал головой. – Ну, я думаю, что вам стоит спросить это у них. Его жесткий хилый голос прозвучал уже за спиной Гермионы. Аластор Грюм поспешил покинуть этаж, а вместе с ним и дом Андромеды Тонкс. – Добровольно... защищали? – прошептала Гермиона, скорее себе, чем удаляющемуся Аластору. – Будь здесь, мы вернемся через два дня, не пытайся никуда уходить! – Гермиона, это опасно! Мы должны привести тебя Грюму, сиди в доме! – Ты чокнутая, ты глупая и ты самая невыносимая, блять, ебнутая сука, которую я только знал. Это просто... Ты, блять, вообще понимаешь, что тебя только что могли убить?! – Да, – только и отвечает она. Она распахнутыми глазами смотрит на своего спасителя, который готов убить ее своими руками и даже без магии. Да, он желает задушить ее и свалить все на Пожирателей, он мог бы сказать Поттеру, что не успел спасти ее. – Да! О, Салазар! Ты самая тупая ведьма нашего поколения! – Грейнджер? До боли знакомый голос будто касается ее позвонков и запускает стаю мурашек. Гермиона медленно поворачивается и встречается лицом к лицу со слизеринцем.