***
В ночь, когда Нарцисса накладывает заклинание, они вместе в главной спальне. Астория знает, что Нарцисса и Люциус уже много лет не спали в одной постели, и эта комната полностью принадлежит Нарциссе: на тумбочке стоит ее косметика, а на комоде — вечно цветущие розовые гвоздики. Астория лежит среди роскошных мягких простыней, положив голову на глубокие подушки. Она раздета и нервничает, каждый вздох вырывается с легкой дрожью. Но рядом с ней лежит Нарцисса, тоже обнаженная, и ее прекрасные руки перебирают волосы Астории и касаются ее щеки. Когда Нарцисса улыбается, у ее глаз появляются морщинки, и она так прекрасна, что у Астории перехватывает дыхание, и она тянется к ней. Она целует губы Нарциссы, ее щеки, шею… Нарцисса вздрагивает, когда Астория добирается до ключиц — места, которое, как знает Астория, очень чувствительно. Астории хочется прикасаться, и чтобы прикасались к ней, но Нарцисса мягко отталкивает ее, укладывая обратно на подушки. — У тебя должен быть ясный ум, — шепчет Нарцисса, проводя рукой между грудей Астории, вниз по ее животу, — ты должна хотеть этого. Своим сердцем, — добавляет она, прежде чем Астория успевает ответить, тем самым тоном между строгостью и любовью, который всегда заставляет Асторию сесть и обратить внимание. — Ты должна хотеть этого всем своим сердцем, — продолжает она, ее рука медленно движется вниз и ложится ниже живота Астории, над ее лоном. Астория кладет свою руку на руку Нарциссы, и обе они касаются места, где она плодородна, колыбели жизни. Она смотрит на Нарциссу, и глаза ее ясны. — Я хочу, — шепчет она. Палочка Нарциссы из темного дерева вяза, тонкая и изящная. Взяв ее с прикроватной тумбочки, Астория смотрит на нее с чем-то близким к благоговению — она никогда раньше не видела палочку в таком виде, как нечто сверхъестественное и могущественное. Здесь, когда они вдвоем уютно лежат в том, что могло бы стать их супружеской постелью, она чувствует себя именно так. С палочкой в руке, Нарцисса гладит самую мягкую часть внутренней поверхности бедра Астории и нежно целует ее грудь. У Астории перехватывает дыхание, но она лежит неподвижно, ожидая. Рука Нарциссы поднимается выше, и она шепчет на ухо Астории щекотливые слова, которые она никогда не слышала раньше и забудет после, ускользая в темноту, чтобы сохранить их тайну. Под простынями, между бедер Астории, палочка Нарциссы светится зеленым — не болезненно-зеленым цветом смерти, а свежим весенним зеленым цветом новой жизни, настолько желтоватым, что это почти как золото. Пальцы Нарциссы раздвигают губы Астории. Она задыхается от этого ощущения, прижимаясь к ней, желая ее прикосновений. Она мокрая, и Нарцисса собирает влагу кончиками пальцев, распределяя ее по складочкам Астории. Астория дрожит, сжимая кулаки. Когда кончик палочки Нарциссы касается ее входа, это не похоже ни на что, что она могла себе представить. Тепло, подобное солнечному свету, проникает в нее и распространяется по всему телу, разрастаясь, как новые корни саженца, по рукам и ногам, покалывая и золотясь. Свет палочки исчезает, когда Нарцисса осторожно входит внутрь. Это не похоже ни на ощущение мужчины внутри нее, ни на женские пальцы. Палочка — это не игрушка, не то, чем можно доставить ей удовольствие; это нечто совсем другое, нечто яркое и возвышенное. Когда заклинание Нарциссы достигает крещендо у ее уха, Астории кажется, что она парит над кроватью, все остальное исчезает — не остается ни печали, ни зависти. Есть только Нарцисса, и есть только любовь.***
Проходит темная луна, затем еще одна, а Астория не кровоточит. Она ловит себя на том, что медлит, одеваясь, разглядывая свое тело в зеркале. Она наблюдает, как припухлость внизу живота растет от недели к неделе — она смотрит спереди, потом поворачивается, чтобы проверить профиль. Она наблюдает, как темнеют ее соски, и чувствует, как меняется текстура ее груди, сначала незаметно, а затем явно. Она обнаруживает, что смех непроизвольно прорывается наружу, когда она видит себя, смеющуюся как от абсурда, так и от радости. Нарцисса стучит в дверь. — Идем, — говорит она, — нужно многое сделать. Сейчас зима, снег падает медленно, тяжелыми хлопьями, и Астория могла бы скрыть свое состояние под тяжелым пальто, если бы захотела, но они ничего не скрывают. Они идут в магазин одежды в Косом переулке, чтобы купить одежду для беременных, и Астория просто не может перестать улыбаться. — Ткань будет постоянно менять свою форму, чтобы соответствовать Вашему телу, — говорит продавщица, держа в руках зеленое платье с золотой отделкой, — это последний дизайн, очень популярная вещь. — Что ты думаешь? — спрашивает Астория у Нарциссы, беря платье и разглаживая его на своем теле, — Мне нравится цвет. — Это прекрасно, дорогая, — говорит она, поглаживая волосы Астории, — оно подчеркивает твои глаза. Она целует невестку в щеку, и они идут рука об руку к кассе, не обращая внимания на любопытные взгляды ведьм, которые притворяются, что не смотрят.***
Чем больше становится Астория, тем чаще они занимаются любовью. Нарцисса, кажется, одержима телом Астории, целуя ее натянутый живот, покусывая ее тяжелые груди. Они перекрещивают ноги друг с другом, и Нарцисса толкается против нее, закрыв глаза и распустив волосы по плечам — она выглядит столь дико, как Астория никогда ее не видела, и это заставляет ее голову кружиться в фантазиях: их брачная ночь, она как краснеющая невеста Нарциссы, мать ее детей. Когда молоко начинает прибывать, оставляя мокрые пятна на ее ночной рубашке, Нарцисса сворачивается калачиком вокруг нее и сосет ее грудь, упиваясь ею. Это самое странное и головокружительное ощущение, которое Астория когда-либо испытывала, кормя грудью женщину, которая почти стала для нее матерью. Она гладит волосы Нарциссы, благоговея перед собой — благоговея перед собственным телом и тем, чем оно стало, прекрасным и питательным, как земля. Однажды ночью она возвращается в постель Драко, а он не спит. Вернее, он не притворяется спящим. Она колеблется, а потом ложится рядом с ним. Она принадлежит этому месту так же, как и он. Драко с любопытством смотрит на нее, на свою жену на восьмом месяце беременности, с которой он не занимался любовью уже два года. Она не уверена, чего ждет от него. Она мало что знает о личных делах своего мужа; у Малфоев свои порядки. В полутьме, с размытыми красками, глаза Драко выглядят точно так же, как у Нарциссы. Наконец, он спрашивает: — Ты счастлива? Это не обвинение. Только вопрос. Астория открывает рот, но не может найти слов. Как она может рассказать ему об этой огненной радости, о том, что значит иметь все, чего она когда-либо хотела — все внутри себя и все без остатка? Как она может говорить о том, что значит вынашивать ребенка Нарциссы? — Да, — говорит она. Он кивает, задумчиво глядя мимо нее. — Хорошо, — говорит он и переворачивается, — хорошо.***
Цветы в своем полном летнем расцвете, сладкие и роскошные. Астория сидит по-турецки в саду за домом, солнце светит ей в спину и заставляет ее покалывать от ленивого тепла. Скорпиус уже так хорошо ходит сам, что ей приходится все время за ним присматривать. Он подходит к бегониям и хватается за них своими крошечными ручками, вскинув брови в серьезной, детской сосредоточенности, которая всегда вызывает у нее улыбку. Она слышит, как вдалеке позади нее захлопывается задняя дверь дома, и через минуту Нарцисса уже там, лениво крутит зонтик, ее легкое льняное платье шелестит на ветру. Астория прикрывает глаза одной рукой, глядя вверх. — Ты пропустила его падение в пруд, — говорит она, — жаль, что тебя здесь не было — он наколдовал идеальное маленькое облачко, чтобы упасть на него и не промокнуть. Нарцисса слегка прислоняет свой зонтик к ветке декоративного грушевого дерева и приседает, обращаясь к Скорпиусу: — Ах, мой дорогой мальчик, ты действительно это сделал? Скорпиус поднимает глаза на звук ее голоса, и его губы расплываются в широкой ухмылке. Он ковыляет к ней, и она раскрывает ему свои объятия. — Иди сюда, милый, — говорит она, а затем издает небольшой звук «уфф», когда Скорпиус почти хватается за нее. Астория сдерживает смех. — Каким большим мальчиком ты становишься, — говорит Нарцисса, как будто Скорпиус понимает каждое слово. Она садится на траву, и он хихикает у нее на коленях, обняв ее за шею. Все говорят, что Скорпиус похож на своего отца. Они видят Драко в его светлых волосах и цвете глаз. Астория смотрит на него и видит изящную линию челюсти Нарциссы и нежную кожу, которую Нарцисса передала обоим своим сыновьям.