***
Когда они добираются до спальни — Гон крепко стискивает в руке телефон с забавным брелком-котенком, подозрительно похожим на Киллуа, — Хисока указывает на приличную стопку одеял и подушек на краю кровати. — Я сейчас пойду в душ, а ты можешь подготовить нам гнездышко, пока будешь разговаривать со своим другом. — Гнездышко? — недоумевающе переспрашивает Гон. — Да. Твоя тетя или бабушка ни разу не делали этого при тебе? Омег это очень успокаивает, особенно во время течки. — Нет, — Гон качает головой. — Мито альфа, а бабушка Абе… кажется, тоже. Но я в любом случае не видел, чтобы кто-то у нас дома наваливал столько одеял на кровать. А хотя — о! Мне самому очень нравилось делать на полу шалаши из стульев, подушек и одеял, я стаскивал их со всего дома в одно место. — Вот и отлично, тогда ты сам с этим разберешься. Попробуй — тебе понравится, — улыбается Хисока, разворачиваясь в сторону ванной, и Гон окликает его на полпути: — Подожди! А что именно мне делать со всем этим? — Делай, что покажется правильным, — мурлычет Хисока и уходит в душ. Некоторое время Гон с недоумением смотрит на гору подушек и одеял, затем кладет телефон у изголовья кровати, и его руки сами тянутся к мягкой ткани. Его осеняет, что ему просто надо повторить звериное или птичье укрытие. Испачканное покрывало и подушка отправляются на пол, и Гон укладывает несколько одеял поверх того, что уже лежит на кровати. Немного подворачивает края, делает бортики, накидывает по бокам и к изголовью подушки, и в его груди разливается тепло при виде получившегося «гнезда». Это ощущение… очень похоже на дом, вкусную выпечку Мито и сказки на ночь от бабушки Абе. Он забирается под два одеяла с головой, понимая, что немного замерз, несмотря на теплую погоду. После невероятного жара, который охватывал его тело целый день, стало сложнее сохранять тепло. Гон притягивает к себе телефон. Несколько секунд он буравит взглядом иконку вызова напротив номера Киллуа и почему-то, только на долю мгновения, чувствует себя так неловко и неправильно… Он тут же нажимает на вызов, решая не тянуть с этим. На той стороне отвечают через считанные секунды. — «Гон!!! Ты в порядке?! Он тебе не навредил? Боже, прости, я так хотел забрать тебя, но не смог, если бы я только не-» — Киллуа, — Гон невольно растягивает губы в улыбке, — все хорошо, не волнуйся! Хисока очень ласковый. Настолько, что даже непривычно. И он не делает ничего плохого! В трубке звенит тишина, затем Киллуа выдыхает: — «Какой же ты идиот», — но в его голосе звучит облегчение, пусть напряжение до конца и не уходит. Завязывается небольшая словесная перепалка, такая привычная для них двоих, и Гон тоже выдыхает с облегчением. Ничего не изменилось, даже несмотря на то, в каком виде его застал Киллуа, и то, что теперь особые циклы их тел настолько отличаются. — «Ты уже идешь назад?» — неожиданно спрашивает Киллуа, и Гону приходится объяснять, что Хисока советует ему переждать еще сутки или двое, пока не закончится течка. В трубке вновь повисает неловкая тишина, и затем Киллуа произносит: — «Гон. Если Хисока сделает тебе больно, если заставит тебя делать что-то мерзкое — я лично вырву ему кишки и обмотаю их вокруг его глотки», — в его голосе читается холодная уверенность и искреннее обещание, и Гон старается поскорее заверить его, что все будет хорошо. — Он не станет, — коротко отвечает он. И сразу же: — Можешь рассказать, как прошел твой день? Хочу еще немного поговорить с тобой. И Киллуа рассказывает, как ходил утром в центр города — и верил, что Гону действительно приспичило уйти на почту в паре десятков километров от гостиницы! — как хватился его днем и… Киллуа переводит тему, и Гон с интересом слушает про новую игру для приставки, которую достал Киллуа и в которую они обязательно поиграют, когда он вернется. И у него нет никаких шансов выиграть, да-да! Когда тема их разговора плавно перетекает к обсуждению их следующего места назначения, кровать мягко проседает от большого веса. Встрепенувшись, Гон сбивчиво говорит в трубку: — Ой, мне пора! Хисока уже вернулся, а мы с ним договаривались посмотреть что-нибудь. По раздраженному выдоху Гон понимает, что Киллуа сейчас опять начнет расписывать всевозможные ужасы, через которые пройдет Хисока, если обидит его. Но, к его удивлению, Киллуа просто шепчет: — «Ладно. Только позвони мне завтра, хорошо? Хочу быть уверен, что у тебя все в порядке». — Конечно, — Гон широко и тепло улыбается, пусть Киллуа и не может видеть его лица. Короткое прощание, и в трубке раздаются гудки. — Какое очаровательное гнездышко ты нам свил, — доносятся сверху мурчащие интонации. Гон стаскивает одеяла с головы и щурится от включенной лампы на комоде — в приятном мраке «гнезда» глаза отвыкли от света. В следующее мгновение он удивленно выдыхает: — Ого! Это как… И Хисока заливисто смеется, когда Гон лезет щупать его за лицо и волосы. — Так сильно нравлюсь тебе, милый? — урчит Хисока, щурясь от приятных ощущений, когда Гон зарывается ладонью в его волосы. — Я думал, они всегда стоят! Ну, лежат вот такой волной. И твоя звезда с каплей… Получается, тебе приходится рисовать их каждый день? А я думал, они всегда держатся на лице. — Да, имидж — это тяжелый труд, милый мой, — тяжело вздыхает Хисока и откидывается на подушки у изголовья. — Но отлично оплачивается тем, как хорошо тебя запоминают. С распущенными, немного волнистыми волосами, которые доходят почти до плеч; без макияжа, и грима, и излишне подчеркнутых острых черт лица, Хисока выглядит очень непривычно. Почти по-домашнему, насколько это возможно для его дикой натуры. Из одежды на нем только серые свободные штаны, поэтому круги кровавых укусов на плече все еще ярко выделяются на коже, ничем не прикрытые. Яркие ароматы шампуня и геля для душа немного перебивают естественный запах альфы, но внутри Гона все сладко сжимается и пульсирует даже от малейших ноток этой манящей смеси. — Мне кажется, тебя бы и без этого все узнавали. На тебя сложно не обратить внимание, — задумчиво тянет Гон и убирает руки. — Несомненно, — почти напевает Хисока, — но такой образ оставляет особое впечатление, не правда ли? Гон кивает. Сложно отрицать, что Хисока мгновенно притягивает к себе взгляды, где бы он ни появлялся. И что он оставляет просто неизгладимое впечатление. — Еще не хочешь спать? — переводит тему Хисока, наблюдая за тем, как Гон полностью выползает из-под одеял и устраивается рядом с ним. — Нисколько! К тому же, ты обещал, что мы посмотрим фильм, — сразу оживляется Гон. — Хорошо, такое обещание я готов сдержать, — усмехается Хисока. Напротив кровати на отдельной тумбочке стоит телевизор. Выглядит он гораздо лучше и дороже, чем тот, что находится в их с Киллуа номере, и немного больше телевизора, который был в их комнате на Небесной Арене. Манящим движением руки Хисока притягивает к себе пульт с другой стороны комнаты и, включив экран, начинает перелистывать каналы, пока не находит платные, на которых показывают полнометражные фильмы. Гон подтягивает к себе подушку и обнимает ее, наблюдая, как разные актеры и локации сменяют друг друга. Наконец, что-то цепляет его внимание, и он просит Хисоку остановиться. Судя по окошку программы внизу экрана, фильм начался совсем недавно, и уже спустя пару минут у Гона получается ухватить нить сюжета. Это типичный подростковый — если не детский — приключенческий фильм, но Гона быстро захватывает происходящее, и он с интересом смотрит, как омега отправляется в опасное путешествие, чтобы спасти свою альфу. Хисока смотрит молча, лишь посмеивается и мурлычет что-то в ответ на комментарии Гона. И, хотя Гон не уверен, что Хисоке действительно интересно смотреть этот фильм, кажется, тому все равно нравится, как они проводят время. Гон прижимается поближе, и Хисока тут же приобнимает его рукой, будто для них это в порядке вещей. История заканчивается на счастливой ноте, и Гон с улыбкой смотрит, как две воссоединившиеся девушки целуются на экране. Начинаются титры, Хисока тянется за пультом свободной рукой. — Будем еще что-то искать? — спрашивает он, приглушая звук. — Нет, наверное, мне пока хватило. Классный фильм был! — тянет Гон, разомлевший от тепла и запаха чужого тела рядом с собой. — А завтра ты согласишься еще что-нибудь посмотреть? Если мне придется остаться, конечно. — С удовольствием, — мурлычет Хисока, выключая телевизор. — А сейчас пора ложиться. Тебе стоит отдохнуть, прежде чем снова начнется течка. Я чувствую по твоему запаху, что до второй волны осталось совсем недолго. Гон резко хмурится. — Она будет такой же сильной, да? — шепчет он, сжимая в руках подушку, которую обнимал весь их киносеанс. — Скорее всего, — нисколько не обнадеживает Гона Хисока, поглаживая его талию. — Первый полноценный раз всегда самый интенсивный, потому что твое тело еще не привыкло к резким переменам. Но я с тобой и готов облегчить твое состояние, разве это не здорово? Гон соглашается коротким «Угу», но без особого энтузиазма. Хисока страдальчески вздыхает, притягивая его к себе поближе, и приподнимает его подбородок указательным пальцем. — Можешь поделиться со мной своими тяжелыми мыслями, чтобы не нести их в свой сон, — мурлычет он, мягко бодаясь лбом, как большой кот. — Просто… Мне не нравится, что из-за течки я не понимаю, чего я хочу. Точнее, я только хочу, но… — Гон сбивается с мысли и смотрит в прищуренные глаза Хисоки; тот внимательно слушает его. — Все, что ты делал, было очень приятно, но мне бы хотелось самому пробовать новые вещи. А теперь получается, будто мое тело — не часть меня и делает что-то самостоятельно, а не из-за моего желания. Выражение лица Хисоки как всегда сложно прочитать, но тем не менее тот кивает — кажется, понимает его спутанные слова. — Зайчонок, то, что у твоего тела появились такие потребности — это совершенно нормально. Я уже говорил тебе, что это естественно и что потом ты будешь сам контролировать свой организм, — успокаивающим голосом объясняет Хисока. — Ничто не помешает тебе попробовать эти «новые вещи» отдельно от течки — и это можно будет считать другим, новым опытом. И все решения и действия будут зависеть именно от твоего желания. Гон заметно приободряется, уголки его губ ползут вверх, и он прислоняется лбом к груди Хисоки. — Спасибо, — коротко шепчет он, прислушиваясь к ритму чужого сердца. Его биение немного ускоряется, когда Хисока начинает водить ладонью по спине Гона, пересчитывая пальцами позвонки. — Всегда пожалуйста, милый, — мурлычет Хисока у него над ухом и добавляет: — Ну что, теперь готов баиньки? — Ага, но сначала я бы хотел кое-что сделать, — неожиданно заявляет Гон. Признаться, он уже думал об этом, но вот только… Хисока не предлагал ему. И все же кажется правильным сделать это после всего, чем они занимались. Отложив подушку в сторону, Гон задирает голову и целует Хисоку в уголок губ. Хисока замирает с широко открытыми глазами. — Ох, Гон… — выдыхает он, когда Гон отстраняется. — Какой приятный сюрприз. — Я просто подумал, что это именно то, что я хочу попробовать с тобой. И к тому же, мы делали то, чем занимаются пары, и даже ни разу не поцеловались! — Гон тихо фыркает, пока Хисока посмеивается с хитрым прищуром. — Мы можем поцеловаться по-серьезному, как настоящая пара, — шепчет он в сантиметрах от его лица. — Научить тебя? — Я уже умею, — решительно отвечает Гон и снова прижимается к нему губами, прикрыв глаза. В этот раз поцелуй приходится не в уголок, а в сами губы. Гон подается вперед, пытаясь притиснуться поближе, и невольно дергается, отклоняясь назад, когда к теплу чужих губ присоединяется влажный язык. — Что такое? — мурлычет Хисока, горячо выдыхая ему в лицо, и трется носом о его щеку. — Ты же сказал, что умеешь. Неужели передумал? — Умею, но без… всего этого, — оправдывается Гон и чувствует, как по его телу разливается жар. — Тогда просто повторяй за мной, это не так сложно. Давай, приоткрой немного рот. — В этот раз Хисока подается вперед, чтобы соприкоснуться с ним губами. Снова это горячее влажное ощущение, и Гон сдавленно охает, когда Хисока проскальзывает языком между его губ и обводит кромку зубов по кругу. Толкается еще глубже, почти что гладит язык Гона своим и несдержанно стонет, положив руку на его загривок. Так горячо, нестерпимо приятно и странно — Гон неловко двигает языком, пытаясь зеркалить движения Хисоки, двигаться с ним в одном темпе. Он сильнее наклоняет голову, вжимается все ближе, ближе, уже сам исследует рот Хисоки, проскальзывая в него, и Хисока тут же прикусывает его за язык. Гон отрывается только на мгновение, когда Хисока тянет его на себя, вынуждая его устроиться на коленках и прижимая его к своему телу. Их поцелуй становится более грубым, напористым со стороны Хисоки — к языку добавляется все больше зубов, и уже через несколько минут Гон едва не скулит, пока его жестко прихватывают за нижнюю губу, прокусывая почти до крови. Он не остается в долгу, кусается в ответ, и Хисока стонет — громко, низко, не скрывая удовольствия. На языке остается металлический привкус, и Гон наконец отрывается, чувствуя, что успел возбудиться. Без макияжа и грима ничто не скрывает покрасневших щек Хисоки, даже в тусклом свете лампы. У Гона тяжело пульсирует внизу живота, когда он понимает, что Хисока тоже возбудился и прижимается к нему, твердый и очень горячий даже через ткань одежды. Хисока медленно проводит языком по губам, слизывая кровь из небольшой ранки. — Такой отзывчивый, сладкий, милый, — сбивчиво шепчет он, поглаживая талию и лопатки Гона, — так быстро учишься. Хороший, хороший мальчик… Скажи, чем я для тебя пахну? Вопрос застает Гона врасплох, бешеное сердцебиение заглушает все мысли, и он выдавливает: — А… Клубникой? Наверное. — Фи, как пошло, — хрипло посмеивается Хисока. — Подумай еще. Вот мне твой запах напоминает мед, кору, — Хисока подается вперед, чтобы уткнуться носом ему в шею и шумно вдохнуть, — …морскую соль и имбирь. Такая тягучая, своеобразная и яркая смесь. Мм-м. — Хисока мокро вылизывает его шею, будто смакует его, пробует на вкус. Все чувства вновь обостряются, каждое прикосновение отдается пульсацией в паху, и Гон едва не скулит. — Есть еще варианты? — урчит Хисока ему в шею и несильно прикусывает кожу. Гон с трудом вспоминает вопрос. Ненадолго прикрыв глаза, он принюхивается и пытается понять, что ему напоминает запах Хисоки. — Жженый сахар, — наконец выдыхает он. — И свежая кровь. — Вот это уже поинтереснее, — довольно тянет Хисока и вновь льнет к нему за поцелуем. На этот раз Гон пытается вести, берет лицо Хисоки в свои ладони, тесно-тесно жмется к нему, но скоро сдается и отдает контроль в чужие руки — становится слишком сложно концентрироваться, пока их твердые члены трутся друг о друга. Хисока тянуще стонет в поцелуй, зарывается рукой в жесткие волосы Гона и покачивает бедрами, заставляя его задыхаться от ласк. Когда терпеть напряжение становится уже невозможно, Гон тянется рукой вниз, чтобы проскользнуть между их животами. Он останавливается, когда натыкается пальцами на возбужденный член Хисоки, зажатый в ткани штанов. Интересно, насколько он отличается от его?.. — Любопытно? — оторвавшись от поцелуя, хрипло стонет Хисока. Гон молча кивает и немного отодвигается, пока Хисока приспускает штаны большими пальцами, высвобождая член. Тот с влажным звуком шлепается о его живот и нависает над рельефным прессом, слегка подергиваясь. Гон замирает, ненадолго забыв, насколько хотел избавиться от возбуждения. — Ого, — удивленно выдыхает он, — такой большой… Член похож на его, но только частично. Тонкой кожицы у головки нет, у основания вокруг ствола набухла заметная шишка, а ниже, там, где у Гона сразу начинается переход в малые половые губы, у Хисоки висит внушительного размера мешочек. Сам орган выглядит почти огромным, особенно так близко. — В первый раз видишь член альфы? — тихо посмеивается Хисока. — Ну, мы с Киллуа купались вместе, но я никогда не рассматривал его. — Гон с интересом тянется ближе, и Хисока берет его за руку, чтобы положить на свой член. — Кажется, ты хотел попробовать что-то новенькое, — мурлычет Хисока, пока Гон неловко обхватывает его ствол — он пульсирует и ощущается довольно тяжелым в руке, из головки выделяется прозрачная смазка. — Мы можем сделать друг другу приятно по очереди… Что думаешь, милый? Вместо ответа Гон покрепче сжимает его член, добавляя вторую руку, чтобы придержать его у основания. — Вот так, вот так, — жарко шепчет Хисока, обхватывая его бедра ладонями. — А теперь постарайся ритмично двигать руками. Ладони у Гона грубые, мозолистые от частых тренировок и сражений, но Хисока не выказывает недовольства из-за этого — наоборот, активно подается вперед, толкаясь в небольшие, но сильные руки. Поначалу Гон двигается неловко, постоянно сбивается с ритма. Он уже трогал себя и знает, как это делать, но повторять это на ком-то другом непривычно и не особо неудобно. Хисока подсказывает ему, как поудобнее перехватить член, как приятно можно сделать, если потереть головку, и где стоит сжать посильнее. Его речь становится все более сбивчивой, дыхание шумным, прерывистым от стонов, а лицо краснеет еще сильнее. Он едва не всхлипывает, когда Гон плотно обхватывает его узел и давит, так сладко давит на него… От осознания, что он сам плавно довел Хисоку до такого состояния, у Гона бешено колотится сердце. Хочется постараться еще сильнее, заставить его обмякнуть под ним… — Да, да, да! — исступленно стонет Хисока, выгибаясь и едва не скидывая с себя Гона. — Сожми!.. Сожми сейчас как можно сильнее! И Гон послушно стискивает набухающий узел. Хисока кончает с гортанным, громким стоном, который переходит в тонкий всхлип. Его член стремительно и горячо пульсирует, сперма заливает живот и грудь, и Гон удивленно охает, когда узел в его руках раздувается в несколько раз, пока Хисока дрожит в оргазме и впивается в его бедра. Яркий запах чужого удовольствия щекочет ноздри и разливается жаром в груди. — Умница, умница, молодец, — прерывисто выдыхает Хисока, пока его член мягко подергивается, выдавливая из себя последние капли. — Гон, Гон, лапочка… Гон медленно разжимает руки, и Хисока, уже успевший полностью расслабиться от наслаждения, заторможено притягивает его ладони обратно. — Нет, подожди… — стонет Хисока, и в его голосе звучат жалобные нотки. — Подержи еще немного… — Тебе так приятно? — спрашивает Гон, послушно возвращая руки на место. — Очень приятно, милый. — Хисока откидывается обратно на подушки и шумно дышит, его грудь вздымается как после тяжелого и долгого боя. — Так приятно, будто ты сжимаешь меня внутри своими влажными стеночками… Хисока плавно ведет руками по его бедрам, задирая длинную футболку. Комплекция у Гона гораздо более компактная, но то, что он возбужден и притом довольно сильно, мгновенно бросается в глаза. Хисока хрипло стонет, замечая ниточку смазки, которая тянется от влажных складок до ткани его штанов — в том месте образовалось небольшое мокрое пятнышко. — Ты бы пустил меня погреться? — возбужденно шепчет он и скользит пальцами по его члену, сверху вниз, чтобы у самого основания притронуться к набухшим губам. Гон крупно вздрагивает. — Ты бы не влез, — после небольшой паузы отвечает Гон, оценивая размеры узла. — Мм-м, но мы бы очень, очень постарались… И тебе бы так понравился мой узел, он бы так сладко растянул тебя… — Кому может понравиться, когда в него пихают что-то размером с кулак? — с подозрением спрашивает Гон. — Ох, малыш, — тихо смеется Хисока в ответ. — Я столько раз принимал узел и уверяю тебя: это очень приятно. Восхитительное ощущение. Гон удивленно вскидывает брови. — А разве альфы могут… — Конечно, какая разница, кто принимает узел? Главное — это тщательная подготовка, а после нее уже неважно, с кем ты спишь. Девушки, мужчины, альфы и омеги — это не имеет значения, к тому же если вам нравятся запахи друг друга. Пока Гон озадаченно сводит брови, Хисока притягивает к себе банджи-жвачкой упаковку салфеток с комода, чтобы вытереть вязкие объемные лужицы с живота и груди. Смятые салфетки летят на пол у кровати, а затем Гон вскрикивает от неожиданности — Хисока резко переворачивает их, подминая его под себя. — Но все же с омегами приятнее всего. Вы так сильно, сладко течете от каждого прикосновения… Особенно во время течки, ох. — Хисока! Тяжело! — сдавленно возмущается Гон, когда Хисока практически ложится на него, придавливая своим весом. — Сейчас моя очередь делать тебе приятно. Мм-м, ты ведь не забыл? — напоминает ему Хисока и со смешком приподнимается, получив заслуженный удар кулаком по ребрам. Пока Гон восстанавливает дыхание, Хисока пристраивается между его ног и разводит его бедра коленями, чтобы тесно прижаться к его паху и ягодицам, и почти усаживает его на себя. Чересчур длинная футболка задралась, снова открыв возбуждающий вид, и Хисока медленно ведет рукой по телу Гона, подворачивая его одежду до груди. — Ты только взгляни, — шепчет Хисока, завороженно смотря на то, как его еще твердый член ложится на живот Гона. Гон опускает взгляд и охает: Хисока настолько большой, что головка заканчивается гораздо выше его пупка. И если бы они с Хисокой занялись этим, то… — Мм-м, представь, с каким сладким трудом я бы заполнил тебя, растянул до предела… Мой член был бы заметен даже через твою кожу, прямо в твоем животе. — Хисока нависает над ним, поставив руки по обе стороны от его головы. Он начинает лениво покачивать бедрами, и Гон судорожно ахает, когда член альфы притирается к его. Объемный горячий узел ощущается так странно, но так приятно скользит по его чувствительной коже. Ладонями Гон машинально хватает Хисоку за предплечья. — Я бы так хотел, чтобы твой животик округлился от моего члена, узла и спермы. Ох, только подумай… Я бы накончал в тебя столько, что тебе было бы сложно ходить, — лихорадочно шепчет Хисока. Его взгляд мутнеет, и Гон тихо всхлипывает, зажмурившись. Слова Хисоки звучат слишком странно, больше напоминают угрозу, чем ласковый шепот, хотя в голосе Хисоки и сквозит бесконечное обожание и никакого насилия. — Хисока, не думаю, что… — Тебе бы понравилось? Понравилось бы греть мой член в себе целыми сутками? Вынашивать мое семя, моих щенков? Ох, Гон, как же сильно я хочу тебя… Тихие стоны Гона сплетаются в вереницу всхлипов и оборванных фраз. Его снова бросает в жар, болезненный, почти лихорадочный. Когда Хисока неожиданно спускается пониже, чтобы провести членом не по его возбужденному органу, а дальше, по половым губам, Гон пытается свести колени, но вместо этого лишь теснее обхватывает бока Хисоки. Хисока трется головкой о влажные складки, смотрит на него с такой дикой смесью безумия и обожания, и Гону вдруг становится страшно, что тот сейчас не сдержится, толкнется глубже и- Сердце пропускает несколько ударов, тело вспыхивает пламенем. Между ног стремительно становится влажно, горячая липкая смазка начинает стекать по бедрам, выливаясь из узкого входа. — Ммф, — сдавленно цедит Хисока, втягивая носом воздух. — Опять потек, сладенький? Гон хрипло стонет и толкает Хисоку ладонью в грудь. Тот поддается, пусть и не с первого раза, и дает ему отползти. — Это, — сбивчиво начинает Гон. Его сознание уже начинает путаться, но он не хочет так просто сдаваться в этот раз. — Это из-за тебя сейчас началось! Снова! Хисока, ну какого..! — Мм-м? Неужели я так сильно тебя возбудил? — смешок Хисоки звучит весьма ехидно. — Нет, ты просто бубнил и бубнил какие-то гадости, а теперь, — Гон рвано вдыхает, — теперь все опять мокрое! Я не хочу спать в луже, — почти жалобно добавляет он, обхватывая себя руками. — Ничего, ничего, сейчас вылижу тебя досуха, не дам пролиться ни капле… Подожди немножко, — урчит Хисока и снова подползает к Гону, ластясь и поглаживая его бока руками, чтобы успокоить. Притянув с комода сухое полотенце, Хисока укладывает его на подушку и подтаскивает Гона поближе, помогая устроиться на ней тазом. В такой позе очень удобно развести ноги омеги, снова втиснуться между ними и, почти улегшись на кровать, припасть губами к напряженному животу. Гон гортанно стонет, пока Хисока покрывает мокрыми поцелуями его пресс, пупок, синяки от их тренировки и спускается ниже, оставляя влажную дорожку на коже. — Х-хисока, — разочарованно скулит Гон, как только Хисока опускается слишком низко и, вместо того чтобы наконец, наконец дать ему кончить, принимается покусывать внутренние стороны бедер, уже липкие от смазки. Течная горячка подступает слишком быстро, тело стремительно охватывает жаром, мысли сбиваются, контроль ускользает из рук — но в этот раз Гону не так страшно. Хисока совсем рядом и наверняка позаботится о нем — нет, просто обязан позаботиться как альфа. — Ну же, Хисока, — умоляюще стонет Гон, и Хисока наконец отрывается от потемневшего засоса на его бедре и милосердно проводит языком по набухшим губам снизу. Гона едва не подкидывает от ощущения горячего языка в такой близи от половых органов. — Ох, — только и выдыхает он, когда язык снова проходится по губам, задевая основание члена чуть выше, а затем спускается ниже и тут же возвращается на место, собирая обильную смазку. Кажется, он сейчас готов кончить даже от этого. — Ммф, — стонет Хисока между его ног и неожиданно толкается языком глубже, между малых губ, чтобы проникнуть кончиком в узкую дырочку. Гон почти кричит и выгибается, дрожит и едва не всхлипывает, пока Хисока методично трахает его языком и тянуще-приятно вылизывает изнутри; собирает каждую каплю ароматной смазки. — Нравится, малыш? — Хисока отрывается от его вагины, чтобы голодными глазами посмотреть на его лицо и медленно облизать губы; подбородок весь мокрый и блестит от обильной смазки. Выслушав вереницу разочарованных стонов и насмотревшись на раскрасневшееся лицо омеги, Хисока сжаливается над ним и снова опускает голову — на этот раз чтобы мягко обхватить губами головку члена и медленно насадиться ниже, без труда принимая небольшой ствол в рот. Гон рвано всхлипывает, дергается, подается вперед бедрами, и Хисока помогает ему закинуть ноги на его плечи и притягивает его руку к своим волосам, разрешая направлять себя — Гон тут же сжимает их в кулак, толкаясь глубже в его рот. Кончая, Гон хрипло вскрикивает, жмурится и до боли дергает Хисоку за волосы, заполняя его рот солоноватой смазкой. Без какой-либо передышки он начинает снова двигаться, подаваясь вперед тазом и прижимая к себе ногами альфу — отчаянно пытаясь удержать того как можно ближе к себе. Хисока не возражает, лишь с довольными стонами вылизывает и посасывает его член, а немного погодя проскальзывает в узкую влажную вагину сразу двумя пальцами, заполняя его, заставляя Гона мгновенно сжаться и выгнуться. Омеге незачем беспокоиться о новом витке течки: они будут заниматься этим столько, сколько потребуется, и Хисока будет более чем рад пройти с ним этот путь до конца.***
Тихие знакомые шаги у двери — Киллуа подрывается с места, вскакивая с дивана, и так и застывает посреди комнаты. Он ведь ждал его столько времени, почему же в груди тоскливо заныло именно в этот момент?.. Гон отсутствовал трое суток и пусть и звонил ему несколько раз в день, заверяя, что у него все в порядке, беспокойству Киллуа не было предела. Несколько раз трубку брал Хисока и заставлял его напрячься еще сильнее, рассказывая сахарным голосом, как хорошо он присматривает за Гоном. Киллуа пытается выбросить из головы все тихие всхлипы, и стоны, и раскрасневшееся лицо Гона из головы — он не собирается думать об этом, тем более в этот момент. Ну уж нет. Киллуа невольно закусывает губу, когда Гон заходит в их номер — он выглядит почти так же, как и всегда, не считая сонного выражения лица и более растрепанных, чем обычно, волос. Та же зеленая одежда, те же вечно заживающие ссадины на коленках, тот же яркий взгляд. — Привет, — устало улыбается Гон и привычно тянется за объятиями. Киллуа замирает в ступоре, пока Гон мягко обхватывает его руками, прижимаясь так близко — слишком близко после всего, что произошло, — и от него столь приятно по-новому пахнет… К его запаху примешивается что-то чужое, настораживающе острое — об источнике странных ноток не сложно догадаться. На глазах Киллуа невольно выступают злые слезы, и он смахивает их, прежде чем наконец обнять Гона в ответ и пробормотать ответное приветствие. — Знаешь, я даже успел соскучиться! — говорит Гон, наконец отстраняясь от него. — Мы с тобой будто не виделись месяц. Хочу поскорее это наверстать. — Тебя не было три дня, — просто констатирует Киллуа; не добавляет ни «всего», ни «целых», ни «я так жалею о том, что допустил все это, прости». — Ага, но без тебя чего-то не хватало, — отвечает Гон. — Забавно, я понял это только сейчас, когда вернулся. Так что я очень рад снова видеть тебя! Уголки губ Киллуа невольно ползут вверх, щеки теплеют. — Я тоже. И я рад, что все обошлось. — Он снова окидывает Гона взглядом, пытаясь заметить малейшие повреждения, которые могут указывать на то, что Хисока причинил ему боль. — Слушай, он ведь точно- Гон тихо фыркает. — Ну хватит уже, это, наверное, сотый вопрос. Все в порядке, ты не веришь мне? Гон тактично умалчивает о том, сколько засосов и глубоких меток оставил на нем Хисока под слоями легкой одежды и ткани обмана. Гон также умалчивает о том, что в обмен на иллюзию чистой нетронутой кожи он пустил Хисоку погреться в нем — только головкой, не больше, — и тот почти час пыхтел и стонал над ним, пока не кончил ему на живот. Киллуа закатывает глаза, возмущенно вздыхает в ответ, но больше не спрашивает: доверяет Гону. — Ага, ладно, ладно, больше никаких вопросов, но ты взамен не будешь говорить об этом клоуне и тем более не будешь соглашаться на его идиотские предложения. — Нет, ну вот насчет последнего… — тянет Гон и получает заслуженный подзатыльник и подсечку под ноги. Он валится на пол, охает от неожиданности и тут же утягивает за собой Киллуа, дернув того за лодыжку. Завязывается небольшая возня на полу, и Гон не сдерживает смеха, когда Киллуа, надув губы, придавливает его к мягкому ковру. — Ты просто идиот! — восклицает Киллуа. — Ты из-за Хисоки так разозлился? — Гон ойкает, когда Киллуа двигает ему ногой в живот, и пытается перевернуть их: безрезультатно. Он растягивается на полу, смотря в голубые глаза напротив. — Мне правда было приятно проводить с ним время, но все же именно ты мой лучший друг, поэтому с тобой мне гораздо приятнее! Я хочу снова увидеться с Хисокой, хочу потренироваться или сразиться с ним, но остаться и путешествовать я хочу именно с тобой. И я не хочу, чтобы ты переживал из-за него или из-за того, что произошло — между нами все по-прежнему, и ты мне ближе всех. Поэтому не злись, пожалуйста. — Гон улыбается своей обезоруживающей теплой улыбкой, и Киллуа мгновенно сдается и слезает с него, бубня под нос, что он опять сморозил какую-то глупость. — Знаешь, как я за тебя волновался? — тихо спрашивает Киллуа, повернувшись к окну. Гон поднимается с пола и отряхивается. — Но ничего страшного же не случилось. Мы с Хисокой просто посидели вместе, поразвлекались, ну, немного пообнимались еще, пока у меня- Киллуа издает мучительный стон, мотая головой. — Даже знать не хочу! — Пф, сам ведь все время спрашивал. Гон тихо фыркает и опускается на кровать, распластываясь на ней и вытягивая руки и ноги. Его тело ощущается тяжелым и медлительным после течки, а от тянущей усталости снова клонит в сон. Наверное, он все же снова ляжет поспать на пару часов, прежде чем они с Киллуа начнут собираться в путь. А пока… — Может, лучше покажешь мне ту игру, о которой ты говорил? Киллуа тут же оживляется, оборачивается к нему с задорными искорками в глазах, и Гон снова расплывается в довольной улыбке, переворачиваясь на свою сторону кровати, чтобы освободить место для Киллуа.