Terra incognita.

В его бездонном взгляде на секунду мелькает нечто хитрое, триумфальное, но тут же скрывается под какой-то незнакомой маской. Дазаю в это же мгновение перестаёт нравиться то, что он видит, пускай и улыбается, глядя на Чую. Он понимал, что рано или поздно, если доживёт до этого момента, увидит, как покрываются морозной коркой глаза, которых не встретишь случайно среди глаз прохожих. Самая настоящая находка, почти драгоценность. Он знал, что увидит, как чужие тонкие губы сначала дёрнутся в саркастичной усмешке, а после — в озлобленном оскале. И сейчас на лице Чуи это единственный признак его прежней честности. Накахара вдруг убирает ногу с его груди, но её ставит сбоку от его плеча, присаживаясь над ним, но не касаясь. Заглядывает Исполнителю в лицо, ровно дыша и щурясь, напоминая хищника, готового впиться острыми зубами в яремную вену. — Твоя самоуверенность, к сожалению, не затерялась в Китае. Скажи, Скумбрия, не слишком ли глупо заявляться в свою же квартиру, пока вся Мафия, в том числе и Мори, считает тебя погибшим? Дазай солжет, если скажет, что не думал об этом голосе, не воскрешал его в памяти. Нет, у него был целый месяц, чтобы ощутить желание снова услышать злость или яд в этом тоне. Но сейчас Чуя звучит неожиданно колко, чересчур, пускай и на грани строгости. Осаму улыбается чуть шире, гуляя взглядом по лицу Накахары, ища в нём уже знакомое, а не новое. Он приподнимается на локтях и беспечно пожимает плечами. — А ты всё так же сомневаешься во мне. Чуя ещё несколько секунд изучает что-то в его лице, в глазах, а затем резко отодвигается и встаёт на ноги. — Никогда не сомневался в том, какой ты придурок. Для чего весь этот спектакль со смертью? — с натянутым спокойствием спрашивает парень, складывая руки на груди, пока Дазай, наконец, встаёт и снова оказывается выше. Он едва ли не отвык от этого за прошедшее время. Накахара всё ещё такой же низкий, но теперь его гордо поднятый подбородок и острый взгляд полностью меняют впечатление. И пяти минут не прошло с момента их встречи, а Дазай уже всем нутром ощутил — только тронь эти напряжённые плечи, и тебя вышвырнет отсюда взрывом. Обратно в прохладный Китай, где пролито много крови и оставлено собственное прошлое. — А так разве не веселее? — вопросом на вопрос отвечает Дазай, украдкой оглядывая прихожую в поисках того, что могло рухнуть на пол, когда появился Чуя. Дорожная сумка? Он переводит уже более внимательный взгляд на Накахару, что снова подозрительно щурится, обдумывая ответ. Или же ожидая продолжения. — Так было нужно. Детали позже. Скажи лучше, Чуя… — Дазай делает шаг вперёд, и ему не кажется — парень напрягается сильнее, — каково тебе в роли Исполнителя? Губы на знакомом лице тут же сжимаются в тонкую полоску, а голубые глаза несвойственно холодеют. Что-то совсем не так, и это вдруг начинает беспокоить, раздражать. — Как видишь, живу и процветаю. Дазай изучает, понимает это «что-то» сразу же, но лишь хмыкает и неспеша заходит на кухню, пробегаясь по ней взглядом и находя доказательства своего предположения насчёт сумки. Это отзывается неприятным уколом в боку. — Задания, что даёт мне Мори, не годятся для обычного солдата. Он сам сказал, что у него нет выбора, кроме как повысить меня в должности… — Попасть в Исполнительский комитет за месяц… Не слишком ли шустро? Он идёт к полке, где, как и прежде, стоят его бокалы, но желание брать виски в руки отчего-то пропадает. Поэтому Дазай сжимает на миг ладонь в кулак, не тронув бутылку, и разворачивается к Чуе лицом, подпирая тазом столешницу. — Не этого ли вы все ждали? Почти выплевывает. Едко. К удовольствию Дазая, что видит искреннюю раздраженность. Только вот она почти сразу сменяется невозмутимым выражением лица. — Я выполняю свою работу. Так что не могу жаловаться на собственное положение, — равнодушно произносит Накахара, застывая в арке и, кажется, не спеша проходить на кухню. Парень в обуви и перчатках, которые раньше дома практически не носил. — И всё же я удивлён, — усмехается Дазай, скорее дразня. Он скользит по Чуе взглядом, рассматривая. Тот всё ещё кажется хрупким на первый взгляд, но его мышцы под одеждой явно стали крепче. — Расскажешь, какую такую работу ты выполнял ради повышения? Дазай спрашивает, чтобы добиться блеска рассерженности в чужих глазах. Он и сам знает, что это за работа. Живёт ею почти всю жизнь. Только вот ему ради места Исполнителя пришлось служить «хозяину» три года, а этот несчастный месяц вызывает лишь подозрения. Мори никогда и ничего не делает без причины. Накахара закатывает глаза, но остаётся почти безразличным. — Если это всё, то мне пора. — Куда-то спешишь? Чу-у-я, ты месяц меня не видел, — Дазай прячет руки в карманы брюк, для которых этот вечер оказывается слишком душным. — И с радостью не видел бы ещё столько же, — Чуя разворачивается, чтобы окончательно покинуть кухню. — Я всё равно не услышу от тебя ответов на свои вопросы. Только время потеряю. Дазай и сам не замечает, насколько широкие шаги делает к Чуе, чтобы взять за локоть и остановить, почувствовать, как тот мелко вздрагивает, но не разворачивается и почти не двигается. Застывает в ожидании. Мужчина подаётся вперёд, утыкаясь подбородком в напряжённое плечо Чуи. Тот вот-вот ударит. Дазай знает, но это не останавливает его от того, чтобы понизить тон голоса почти до шёпота, вдыхая едва не забытый запах и словно играя с тонким лезвием. — Брось, ты ведь хотел меня увидеть. Я здесь по той же причине, Лисёнок, — говорит мужчина почти в ухо, чувствуя, что чужое дыхание становится глубже. Он пальцами аккуратно убирает с плеча Чуи мягкие рыжие пряди. — Нам столько ещё нужно обсудить… — Всё, что требуется, будет обсуждено при встрече с Агентством, — чеканит Чуя, обдавая Дазая холодом и заставляя поднять брови, пока собственный нос утыкается уже в чужую скулу. Чуя словно не просто терпит, а игнорирует, но Дазай чувствует жар его кожи. — Даже тот вечер в гостиной? Осаму слышит, как Чуя сглатывает, и это выдаёт новоиспеченного Исполнителя с головой. Собственный взгляд на секунду невольно переводится на место у дивана, но ответ, следующий за словами Дазая, оседает внутри горькой досадой. Чуя чуть поворачивает к нему голову, вынуждая немного отодвинуться. Они едва не сталкиваются друг с другом носами. — Не думаю, что там есть, что обсуждать. Но если таково твоё желание, то пожалуйста. Голос, пропитанный сталью, эти слова и лицо Чуи, чью честность он так хотел увидеть, заставляют раздражение вспыхнуть в груди. Оно и толкает на то, чтобы тут же неискренне усмехнуться, а затем припасть губами к чувствительному местечку за ухом Чуи, явно сбивая того с толку, судя по удивлённому резкому выдоху. Дазай цепляет зубами мочку, прикусывая. — Ложь тебе не идёт. Он горячо выдыхает эти слова над чужим ухом перед тем, как Накахара ведёт плечом, грубо задевая им Дазая, а затем быстро отходит, направляясь к выходу. В коридоре хватает свою сумку, останавливаясь только у лифта, пока мужчина тяжело дышит, глядя сощурено и следуя за ним в прихожую. — Увидимся на собрании. — Сбегаешь? — Осаму хмыкает, подавляя собственную лёгкую растерянность и скрещивая руки на груди. — Ну и куда ты? Чуя вызывает лифт, двери которого тут же открываются. И выражение его лица неоспоримо злит. — Ты прав, Дазай. Многое поменялось. Я здесь больше не живу. Накахара не ждёт ответа, заходит в лифт и смеряет его взглядом перед тем, как двери закроются. Дазай остаётся на месте, сжимая челюсть, но всё же чувствует толику едва уловимого удовлетворения. Румянец на выстуженном лице никуда не делся. Его не было в городе месяц, и Дазай оглядывает квартиру, из которой уйдёт через десять минут после Чуи. Она стала пустой, омертвела, и мужчина совсем не ожидал, что когда-нибудь испытает блеклую тоску по ней. Более сюда возвращаться нельзя, иначе план с инсценировкой собственной смерти будет бессмысленным, а это единственный билет к относительной свободе собственных действий. ____ Чуя откидывает голову на жёсткую подушку, закрывает глаза, вздыхая и чувствуя над собой чужое крепкое тело. Его мысли уплывают далеко за стены этой небольшой комнаты, пропахнувшей нелюбимым запахом цитрусов. Это отвлекает и коробит. Сознание сейчас на другом конце города, полностью увлеченное вчерашней встречей, выбившей привычный ритм жизни из колеи. Вчера Накахара смог задышать, только сев в машину, а сердце его успокоилось лишь по приезде на свою квартиру. Рассеянно наткнуться ногой на не распакованную коробку с вещами, сматериться на французском и схватить сигареты, от которых почти получилось отказаться. Пульс бил в пальцы, и те мелко дрожали, пока в солнечном сплетении затягивался гадкий узел. Собственное ухо всё ещё горело в тот момент, несмотря на полчаса, прошедшие после встречи. Чёртов придурок вернулся. И внутреннее равновесие даёт трещину, сознание раскалывается, пробуждая накопленную злость, интерес, желание. Это всё смешивается в ядерный горький коктейль с кислым послевкусием. Такого больше нельзя допускать. Дазай Осаму должен быть как можно дальше, нужно держаться на расстоянии. Накахара приоткрывает веки, когда чувствует чужие руки у себя на бёдрах, и к горлу резко подкатывает тошнота. Сегодня, судя по всему, не получится. Он вздыхает почти разочарованно, ведь даже на своём спутнике сосредоточиться не может, видя перед собой не юное лицо, а внимательные карие глаза. Чуя садится на кровати резко, вызывая в почти незнакомом лице вопрос, а затем пихает молодого человека в грудь, когда чувствует пальцы на своей ширинке. Дьявол. — Эй, в чем дело? Чужой хриплый голос совершенно не тот. Да почему Чуя просто не может выкинуть всё из головы? Только злится и быстро слезает с постели, хватая со стула черную футболку. — Извини, не сегодня. — Чёрт, ты серьёзно? Накахара смеряет парня, имя которого уже и не помнит, жёстким взглядом. И тот только качает головой, спиной падая на кровать и закидывая руки за голову. — У тебя даже не встал, так что не особо интересно было, — усмехается незнакомец, на что Чуя изгибает бровь. — Или дело во мне? Он надевает футболку, поправляя низ, хватает свою шляпу и идёт на выход из комнаты, не отвечая. Черт, да он весь пропах чужим сладким одеколоном и этим тропическим запахом дешёвого освежителя воздуха. Отвратительно. Они зашли сюда, в этот богом забытый мотель, почти пятнадцать минут назад. Накахара под вечер просто не смог справиться со своими мыслями, сдался и довольно быстро нашёл в ближайшем баре незнакомца. Затем эти чужие небольшие ладони на собственном теле, оглаживающие торопливо. Губы на шее, неприятная слюна и отсутствие поцелуев. Конечно, у него не встал. Он, блять, даже не находился здесь мысленно всё это время, начиная лишь закипать. Осаму Дазай — паразит в его черепной коробке, скользит повсюду и создаёт пробоины, выедая изнутри мозг. Это уже третья попытка за несколько недель. С первой дальше бара не зашло, с последними всё одинаково: мотель, жар чужого тела, осознание, что возбуждением и не веет. — Ладно, свидимся! — слышится крик из комнаты, пока Чуя надевает обувь, хмурясь и нервно дергая за шнурки. — Сомневаюсь, — едва слышно бурчит под нос парень, выходя, наконец, из душного номера. Тело ноет и тоскует по контакту, просит разрядки. Но как же бесит невозможность элементарно возбудиться. Накахара резкими шагами спускается на первый этаж. Не глядя на администрацию, дёргает на себя тяжёлую входную дверь и выходит на улицу. Он рвано хватает вечерний воздух, пропитанный летним теплом и нежным запахом цветущей зелени. Небо уже затягивается одеялом темноты, и улицу освещают многочисленные фонари. Накахара на секунду закрывает глаза, пытается выкинуть из головы ненужное, потому что до встречи с Агентством от силы час, а он совсем не готов заглянуть в ухмыляющееся лицо. Как будто Дазай сможет прочесть его мысли. И издевательски засмеётся ему в лицо. Чуя брезгливо трёт шею, пытаясь стереть ладонью чужие поцелуи, и уже тянется к пачке сигарет, как замечает две фигуры, что отталкиваются от машины и вдруг приближаются к нему. Он закатывает глаза, достаёт сигарету и зажимает её губами, ища зажигалку. — Чуя-сан, добрый вечер! — Добрый. Вы двое что тут забыли? — ворчливо спрашивает Накахара, немного отходя от входа в мотель и поджигая кончик сигареты. — Решили лично забрать тебя от любовника. Ты помнишь, что мы должны были сегодня увидеться, Накахара? — с усмешкой спрашивает Кимура, вставая напротив рядом с Твеном и суёт руки в карманы пиджака. Чёрт. Мало Детективного Агентства, так сегодня же ещё и эти. Чуя мысленно ругает себя, ведь действительно забыл. Просто из головы вылетело из-за постороннего дерьма. — Помню, — выдыхает дым Исполнитель и ведёт плечом, когда видит чужие улыбки. — Чё смешного? — Мы ждали тебя от силы минут пятнадцать. Выглядишь недовольным, — подмечает Акайо. — Встреча не удалась? — подхватывает весело Марк, выглядя лукаво. — Если хотите, мы можем его… того, — парень издаёт непонятный звук, проводя пальцем по горлу и, судя по всему, намекая на убийство его неудавшегося партнёра на ночь. Чуя опускает брови. — Это уже без меня... Но пару советов дать могу, — играет бровями Кимура, насмешливо растягивая губы. — Брось, ты поможешь мне убить его, — в голосе Твена слышится возмущение, и он переводит оскорбленный взгляд на Акайо, задевая того плечом о плечо. — Откуда в тебе столько кровожадности, герой? — Моя личная жизнь вас не касается, — равнодушно говорит Накахара, обводя взглядом после почти безлюдную улицу. Не стоит оставаться здесь. — Это было жестоко, — театрально вздыхает Акайо, и Марк тут же кивает: — Согласен. Значит, после всего, что нас связывает, Кимура, ты вот так… Слова, долетающие до ушей, начинают плыть. Когда эти двое вообще успели спеться? Чуя устало качает головой, трёт переносицу и теперь просто молча наблюдает за небольшой перепалкой, уйдя в свои мысли. За последние три недели у них было немало встреч. В небольшом частном домике на окраине города, что принадлежал погибшим родителям Кимуры. Марка приходилось брать с собой, ведь союзники были нужны, а он стал случайным соучастником. Но пользы от незатыкающегося снайпера оказалось больше ожидаемого. Акайо же… К опасному преступнику привыкнуть почти невозможно. Чуя при каждой встрече чувствует, как неприятно тянет в груди в ожидании угрозы, но Кимура ещё ни разу за это время подобное ощущение не оправдал. Мужчина выложил ему всё как на духу и в подробностях ещё на второй встрече: зачем и как вернулся, что ему нужно и как он хочет действовать. Ход его мыслей казался логичным, но доверия не появилось ни капли. Накахара часто приезжал в этот домик на тренировки, во время которых Кимура делился с ним законами якудза, просвещая. Он учил его обращаться с кинжалами, катаной. Мужчина рассказал ему о поведении в обществе якудза, о работе клана Хаяси, о стратегиях. Вот так вот, казалось бы, честно и легко, словно… просто делился опытом с учеником. А Чуе оставалось только впитывать и наблюдать, потому что сильнее, чем Акайо, союзника у него не было. Он живёт в Йокогаме с начала весны и только недавно, от Кимуры, узнал историю якудза, по какой схеме они работают, как продвигаются по карьерной лестнице. Что эти люди чтут и уважают, а за что наказывают. Знания мужчины оказались обширными во всех сферах — бизнес, экономика и обыденная жизнь. Чуя просто не смог не воспользоваться возможностью, но каждый раз ожидал нападения. Он просто не мог поверить в мотивы убийцы. Но Кимура сейчас стоит перед ним и пытается угомонить Марка, с которым те неожиданно сошлись во мнениях, и Накахара лишь выдыхает дым и тушит сигарету о мусорку. Жизнь принимает самые неожиданные обороты. Из мыслей Чую вырывает чужой хриплый кашель, приглушённый кулаком. Он поднимает взгляд на Акайо, видя, как чужое лицо перекашивается болью, и сводит брови. С каждым днем мужчина выглядит всё болезненнее, бледнее, но каждый раз отвечает лишь нахальной улыбкой, на привыкание к которой потребовалось много времени. Нет, Накахаре нет дела до того, что Кимура медленно умирает, ведь его способность забирает жизненные силы, пускай и дарит жизнь. Какая ирония. Но чужие медленно сгнивающие органы не касаются Чуи, мужчин связывает только договор. — У меня через час встреча с Агентством. Пройдёмся и обсудим всё сейчас. Завтра сообщу новую информацию, — решает Накахара, пряча в карманы лёгких штанов пачку сигарет, которую всё это время неосознанно сжимал в ладони. — Как скажешь, Босс, — лишь хмыкает Акайо, первым делая шаг в сторону. Марк хмурится каким-то своим мыслям, задумчиво следя за Кимурой взглядом, но затем быстро догоняет его, и они уже втроём отходят от мотеля. — Накахара, ты же хорошо помнишь наш договор? — спрашивает спустя минуту молчания Кимура, смотря перед собой и выглядя весьма расслабленно. Чуя фыркает, но отвечает: — Да. Я помню о твоём желании помереть. — Может, расскажешь нам, почему? — вдруг спрашивает Марк, поворачивая голову к Акайо и излучая любопытство. Чуя и сам чувствует толику интереса, но напоминает себе, что это не его дело. — Не суй свой носик, куда не надо, Твен, — усмехается Кимура, ероша чужие рыжие волосы и получая за это в плечо. — Какой загадочный! Ну и пожалуйста... Чуя поправляет шляпу и потирает ладонью шею от внезапных мыслей о Дазае, когда видит чужую руку на голове Марка. Осаму был прав, говоря, что они с Кимурой похожи… Это каждый раз выбивает из колеи. Их хитрость, их логика, их зеркальное друг другу поведение. Что-то, что скрывается за улыбками, тёмное и непонятное для Накахары. Они оба игроки, способные на многое, лишь бы развеять скуку… Но есть ощущение, что руководит ими нечто разное. — К чему ты спрашиваешь? — Чуя чуть насупливает брови, наблюдая за проезжающими машинами, пока они идут вдоль тротуара, освещённого разноцветными магазинными вывесками. Он хорошо помнит, что во Франции шагу не сделать — везде рестораны и небольшие кафе. Здесь же, в Йокогаме, на каждом углу разные прилавки и магазины. Кругом рынок, торговцы и самые разные запахи еды, что смешиваются друг с другом. Чуя и сам не заметил, как освоился в некогда чужом городе. — До меня дошёл слух, что Дазай Осаму мёртв. Это ставит наш договор под угрозу, потому что в таком случае мои условия не будут выполнены. Имя «умершего» члена Портовой Мафии тут же отзывается злостью в груди, горячей вязкой слюной в горле, что приходится проглотить. Чуя мажет языком по губам, натыкаясь на вопросительный взгляд Марка, а затем на ровный, почти холодный от Кимуры. Он совсем не подумал об этом… Ведь об инсценировке смерти Дазая, мотив которой все ещё бередит сознание неизвестностью, знает только сам Чуя да Детективное Агентство. Так вот, собственно, для чего Кимура их собрал сегодня. Накахара отводит взгляд, задумчиво глядя перед собой. Если он не скажет о том, что Осаму жив, то потеряет сильного союзника. Но можно ли доверять Кимуре такие новости? — Тебе не о чем беспокоиться. Дазай мёртв лишь для Портовой Мафии, — все же отвечает Чуя, подумав. — Я виделся с ним вчера, — Кимура знает уже многое, и если бы хотел подставить его, то давно бы уже сделал это. Что-то внутри съеживается, но чувствует, что Акайо с ним честен. Тот уже много правды выложил за всё это время. Осталось только Дазаю донести о том, что Чуя втянул его в свой договор, не уведомив. Но это была почти игра, почти интересно. 1:1. Тот тоже не просвещает его о своих планах, творя, что вздумается. И всё же под ложечкой начинает неприятно посасывать в лёгкой тревоге. — Ха, — усмехается мужчина. — Я догадывался об этом. Оттого ты такой задумчивый? — О чем ты? — устало спрашивает Чуя, бросая взгляд на наручные часы. Нужно поторопиться. — О твоём бойфренде. — Не неси чушь, — встревает Марк, хмурясь и поднимая нос. — Перейдём ближе к делу, — прерывает Чуя обоих, пока те снова не начали ругаться. — Кимура, у тебя было предложение насчёт Портовой Мафии. Я слушаю. Они проходят несколько кварталов, пока Накахара выслушивает идею мужчины, кивая и задавая вопросы, а затем медленно поворачивают обратно к машинам. За это время в Чуе пробуждается воодушевление, ведь Акайо предлагает логичный и сильный ход. Парню будет что предложить на собрании, до которого остаются невыносимые двадцать минут. Он старается не думать о приближающейся встрече, концентрируясь на деле, но сердце предательски заходится в грудной клетке, объяснений чему Чуя искать не хочет. ____ Старый диван под его весом отдаёт тихим скрипом, что почти не слышен из-за бодрых обсуждений в комнате. В тускло освещенном помещении слабо пахнет пылью и сыростью. Два окна заколочены досками, сквозь которые всё равно пробивается лунный свет, разбавленный уличными фонарями. По потолку иногда ползут вспышки фар проезжающих мимо машин и плавно тают, словно их и не было. Стены обшарпаны, трескаются под влиянием времени, осыпаясь старой штукатуркой. Они хранят в себе главные тайны двух сильнейших организаций города, и в Дазае от этого просыпается неукротимая жажда интриги и риска и практически наслаждение. Он садится на диван, закидывая ногу на ногу, и обводит взглядом присутствующих, с толикой нетерпения замечая отсутствие рыжей макушки. Чуя должен явиться на сегодняшнее собрание, но явно опаздывает. Раньше было проще — каждое действие парня, каждый его шаг контролировались самим Осаму, но теперь новый член Исполнительного комитета волен быть где захочет, не уведомляя об этом мужчину. Это не раздражает — наоборот, пробуждает любопытство, пеплом оседающее на рёбрах. — Вот, Дазай, взгляни, — отвлекается от разговора с Ацуши Куникида, протягивая ему папку. — Тебя не было слишком долго, лучше поспешить. Уголки губ Дазая приподнимаются, когда он заглядывает в чужие глаза за тонким стеклом очков. Доппо поправляет очки лёгким толчком в переносицу и смотрит с тенью укора, на что он отвечает ему с улыбкой. — Были кое-какие дела в Китае… Я слишком увлёкся уткой по-пекински и Гохуа. Я привёз тебе одну картину, отдам в следующий раз, — с нотками серьёзности заявляет Дазай, забирая из рук Куникиды, сердито вскинувшего бровь, папку. — Расслабься… Я шучу! Доппо фыркает, отходит к столу и опирается на него тазом, рукой указывая на документы в руках Осаму. — Это вся информация, что мы нашли на того эспера. О нем почти ничего неизвестно, но- Его монолог прерывается скрипом открывающейся двери, на которую Дазай резко переводит взгляд, мгновенно переставая слушать детектива в принципе. В комнату неспеша входит Чуя, снимая шляпу. Уверенная, почти грациозная походка и ровная спина тут же бросаются в глаза, как и спокойное, бесстрастное выражение лица. О чем он думает с таким равнодушным взглядом? Что скрывает в груди? Ведь это парень, который в начале весны направил на Дазая пистолет, крича о несправедливости перемен в его жизни, это лисёнок, что на заданиях взрывался по щелчку пальцев, скалился, шипел на него из-за каждой шутки… Он просто не может быть вот таким. Не в четырёх стенах с Осаму, тот в этом уверен. — Добрый вечер, Накахара-сан, — кивает ему сдержанно Доппо. — Добрый. Взгляд голубых глаз проходится по комнате, огибая Дазая, что поднимает уголки губ, подмечая, как старательно Чуя его избегает. Парень здоровается с Ацуши, извиняется за опоздание, затем проходит в угол помещения. Садится на одно из кресел под изучающим взглядом Осаму. — Чуя-кун, что тебя так задержало? — ухмыляется Дазай, поворачиваясь к Накахаре и закидывая локоть на спинку дивана. — Тяжёлая служба на новой должности? В груди начинает бурлить, когда Чуя вдруг кидает на него острый взгляд, поджимая губы. — Да. Выполняю ту работу, от которой ты слинял. Удобно быть «мёртвым»? — поднимает тонкую бровь Чуя, пряча руки в карманах хаори с длинным рукавом и рисунком красного дракона. — Весьма скучно… — задумчиво хмыкает Дазай, на секунду отведя взгляд в сторону. — Жаль только... теперь не могу зайти в своё любимое кафе за выпечкой. Не хочется наткнуться на твоих коллег. Осаму дразняще улыбается, ожидая реакции, но ни одна мышца на лице Накахары не дёргается, только стеклянный взгляд переводится на Доппо: — Какие новости, Куникида-сан? Дазай удерживает в груди недовольное фырканье, медленно и нехотя переводя взгляд на высокого мужчину в костюме. Он не собирается играть по таким правилам, но это вызывает интерес. Неужели Чуя правда думает, что он позволит себя игнорировать? — Дазай, открой папку, — начинает Доппо, и Осаму, стараясь вернуться мыслями в реальность, пальцами подхватывает корочку папки, открывая её и натыкаясь взглядом на небольшую фотографию мужчины средних лет, полного телосложения. Его губы искривлены неприятной улыбкой, и Дазай сводит брови, изучая его лицо. — Это эспер, которого мы искали. Благодаря Рампо-сану нам стало известно его местонахождение… — пока Куникида говорит, Дазай хватает фото и поворачивается к Чуе, поднимая её перед лицом, показывая и наиграно морщась. Накахара на его действия лишь закатывает глаза, из-за чего мужчина опускает уголки губ дугой и пожимает плечами, переводя внимание на говорящего. — …Он был замечен неделю назад в часе езды от города… — Осаму листает бумаги дальше. — … К сожалению, это всё, что есть на него. — Этого достаточно, — отвечает Дазай, закрывая папку и протягивая её Чуе, глядит на него, склонив голову и сладко улыбаясь. Накахара тянется вперёд не сразу, но всё-таки берет бумаги для изучения и откидывается на спинку кресла. — Мы с Чуей его поймаем, — заявляет мужчина и замечает посланный ему острый взгляд. — Этим может заняться Ацуши-кун и Миядзава-кун, — говорит Куникида, и Накаджима, сидевший за столом с понуро опущенными плечами, вдруг вскидывается, активно кивая. — Да, Дазай-сан, мы уже осмотрели ту местность. — Прекрасно, покажешь нам её завтра. Я понимаю твоё рвение помочь делу, Ацуши-кун, но этот эспер на данный момент — наш главный противник, — поясняет Дазай, слабо улыбаясь и рассеянно жестикулируя правой ладонью. — Он крайне опасен, и лучше, если это сделаем мы. — Не много ли ты на себя берёшь? — бесстрастно спрашивает Накахара, не отрываясь от папки. — Пока тебя не было, мы с Агентством уже разработали план, — Осаму в ответ на такую подлость щурится, вглядываясь в его лицо, но затем довольно тянет уголки губ вверх. — К тому же, меня в любой момент может вызвать Мори. — Будем решать проблемы по мере их поступления, — задорно отвечает Дазай. — Твоя сила завтра пригодится, — он не врет, пускай и затеял всё это, по большей части, ради собственного удовольствия. — Никто не знает, что этот эспер выкинет. Ацуши будет в тылу, поможет, в случае чего. Ты согласен со мной, Ацуши-кун? — Дазай поворачивается к мальчишке. — А?.. Ну, да. Да, Дазай-сан, можете положиться на меня! — Чудненько. Куникида? — Это будет разумнее, — соглашается Доппо, вздыхая и упирая руки в бока. Дазай почти с триумфом медленно поворачивает голову в сторону Чуи, ожидая увидеть его раздражение из-за вносимых в план изменений. Но Накахара смотрит на него несвойственно спокойно, вынуждая на секунду недовольно сжать челюсти и выдавить натянутую улыбку. — Хорошо. Значит, завтра в восемь вечера. За час доберёмся, ближе к десяти закончим, — решает Чуя, снова опуская взгляд в папку. — После десяти у тебя какие-то планы, Чуя? Вопрос неосторожно слетает с языка быстрее, чем хотелось бы. Дазай смотрит на Исполнителя, пытаясь поймать его взгляд. Сам не замечает, как начинает нетерпеливо покачивать ногой из стороны в сторону. — Мои планы тебя не касаются, Дазай. Куникида-сан, — Чуя встаёт, проходит мимо, изучаемый внимательным взглядом, и отдаёт Доппо папку. Осаму скользит глазами вверх по его ногам, ровной спине и собранным в низкий пучок волосам. — Что насчёт моей просьбы? — Да, вот, держи. — Спасибо. Доппо протягивает Накахаре красную папку, и тот резво проделывает путь обратно в угол комнаты, садясь на прежнее место. Он откладывает папку на небольшую тумбочку у кресла и водружает на неё шляпу. И Дазай поднимает брови, подстёгиваемый любопытством. Что такого мог попросить у Куникиды Чуя? Что за информация в папке? Неосведомленность и неучастие вдруг раздражают. — Теперь, Дазай, — начинает Накахара, глядя на него и сцепляя пальцы в замок. — Поясни, что за цирк с твоей смертью? Осаму тянет хитрую улыбку, теперь глядя исподлобья. Ему не хочется отвечать на вопрос лишь из желания подразнить, но сейчас ответа ждёт не только Чуя. Да и с последним могут возникнуть ещё большие проблемы, если юлить, а Дазаю это не нужно. — Я лишь обеспечил себе свободу действий, — пожимает плечами Дазай, устремляя взгляд перед собой. — Для Мори я мёртв, и это расширяет моё поле деятельности. — Сомневаюсь. У тебя ведь теперь нет возможности работать изнутри Портовой Мафии, — фыркает Чуя, явно недовольный текущим положением вещей. — Там у меня есть ты. Я буду помогать, направлять действия, и пока за мной нет слежки, так как я официально мёртв, могу использовать некоторые свои связи. — Дазай, ты уверен, что Мори не подозревает о таком ходе? — с недоверием спрашивает Куникида, поправляя пиджак. — Мори всегда будет подозревать… Но мои знакомые в Китае обеспечили мне отличную смерть! — смеётся мужчина, глядя на Доппо. — Чуть позже все тебе расскажу, это захватывает, — отмахивается он рукой. — Более того, они провернули всё так, что Босс мог лицезреть мой труп. Осаму чувствует на себе прямой взгляд слева, но когда поворачивается к Чуе, тот лишь неспеша приподнимает подбородок, переводя взгляд на изумленного Ацуши. — Но как, Дазай-сан?.. — Великая сила науки, — улыбается ему Осаму, подмигивая. Его настроение становится только лучше из-за реакции Чуи. Та незаметна на первый взгляд, но Дазай с лёгкостью читает эти эмоции в голубых глазах. Накахара не сможет его обмануть, как бы ни старался. — Ясно, — сухо отвечает Чуя, скрещивая руки на груди. — Куникида-сан, нахождение Хаяси вот-вот станет известно. Чёрные Ящерицы уже успели засечь его в городе. — Хорошо, спасибо, Чуя-сан. Что-то ещё? — Да… — Чуя чуть наклоняется вперёд, и Дазаю остаётся лишь сжать челюсть, замерев, когда парень вдруг выкладывает свою задумку насчёт первого хода против Портовой Мафии. Они уже обсуждали последовательность действий разрушения организации изнутри, но сейчас план Чуи чётче, яснее. У него откуда-то появился компромат, который осталось лишь слить городским СМИ. Репутация у якудза — ценная вещь, и из-за таких новостей она может быть подорвана. Это хороший ход, но Дазай щурится на появившиеся в его голове вопросы. Вывод напрашивается сам, и теперь нужно только услышать подтверждение. Что становится проблемой. — Хорошо. Тогда начнём действовать сразу после того, как найдём эспера. У тебя ведь есть доказательства этой информации? — Разумеется, — расслабленно усмехается Чуя, кивая. — Отлично, — Доппо вдруг даже улыбается, а затем несильно трясёт за плечо Ацуши, что уже вырубается, сидя за столом и безуспешно сопротивляясь слипающимся векам. — Мы уйдём первыми. Оставайтесь на связи. Все подобные собрания заканчивались так, и как только дверь за членами Агентства закрылась, Дазай просто не мог не вскочить с места. Он резво направляется в сторону кресла, где Накахара почти не двигается, глядя на него в ожидании. Чуя не выглядит напряжённым, чуть расставив расслабленно ноги. Дазай встаёт перед ним, едва не касаясь чужих коленей, немного наклоняется, но как только открывает рот, чтобы заговорить, парень его опережает: — Я знаю, о чём ты хочешь спросить, — хмыкает Чуя, и в голубых глазах мелькает что-то хитрое, — но сначала ты ответишь на мои вопросы, Дазай. Осаму поднимает одну бровь, усмехаясь, но принимает правила: — Хорошо. Я слушаю. — Во-первых, — Чуя чуть откидывает голову назад, смотря на него снизу вверх, расправив плечи, — то, что случилось месяц назад. Взрыв в машине. Тогда ты не ответил мне, кого подозреваешь в этом. Дазай едва сдерживается от того, чтобы не нахмуриться. Нет, эту тему сейчас развивать нельзя. Но Чуя явно не перестанет гнуть свою линию. — Да, не ответил. Потому что ты проиграл мне в сёги, помнишь? — Дазай игриво улыбается всплывшим в голове воспоминаниям, и бросает мимолётный взгляд на губы Чуи. — Помню, но это было покушение на меня. — Такое повторялось? — Нет. — Тогда сейчас это не актуально. Зачем тебе вообще мои догадки? Накахара хмурится, раздражённо цокая языком, и даже такая реакция уже отзывается вязким удовольствием. — Мне нужно знать, кто это мог быть, Дазай. Речь идёт о моей жизни. Ветер за окном начинает завывать громче, стараясь пробиться сквозь старые рамы. В ответ на это мужчина выдыхает, переставая улыбаться, и почти сдаётся. И когда, наконец, начинает говорить — не выкладывает всё подноготную, к тому же щедро привирая, потому что сейчас ещё не время: — Я получил записи с камер наблюдения, но не заметил на них ничего, что могло бы обличить кого-то, — это чистейшая правда, но следующие слова являются ложью: — Так что я не знаю, кто это был. Я проверил всех, кого подозревал. Возможно, это дело рук Хаяси. Мы найдём этого человека, но после завершения нашего дела. — Я понял, — ответ Чуи удивляет, но что-то подсказывает, что тот всё ещё не верит ему. Парень хочет что-то спросить, Дазай видит это по распахнутым губам, но те тут же захлопываются. Чуя размышляет и задаёт явно не тот вопрос, который первым пришёл в голову: — В Портовой Мафии последнее время пропадают люди, ты слышал об этом? — Слышал. — И у тебя есть предположения, кто бы это мог быть? — Откуда мне знать, Чуя? Я в городе всего два дня, — усмехается Осаму, подходя ещё ближе и теперь намеренно упираясь ногами в острые колени. Старые половицы скрипят под ним жалобно, но тихо. Накахара отвечает настойчивым взглядом в ожидании ответа, уже хорошо подмечая, когда Дазай может его дать. — Что, если я скажу, что это Накахара-кай? Колени слабо дёргаются, и взгляд голубых глаз становится тяжелее. — С чего бы это? У нас с кланом союз. — Таковы мои догадки. Разве тебе это не на руку? — Я не хочу ещё одной войны. Это невовремя. — У тебя, как у Исполнителя, есть возможность проверить мои подозрения, — ответ Дазая лаконичен, даёт понять, что более развёрнутого ответа ждать не стоит. — Ну а теперь, — он наклоняется ещё немного, замечая уже напряжённые плечи, но натыкается на строгий взгляд, — ...Ты злишься на меня, Подставка для шляп? Дазай видит, как у Чуи от обращения нервно дёргается уголок губ и его тонкие брови ползут вверх от неожиданного вопроса. Накахара резко меняется в лице и теперь смотрит практически насмешливо, усмехаясь и скользя по нему взглядом. Что-то новенькое. — Я всегда зол на тебя. — Это и так понятно. На что ты зол сейчас? — уже тише спрашивает Дазай, кладя одну ладонь на спинку кресла сбоку от головы Чуи. На несколько долгих секунд помещение окутывает полная тишина. — Это связано с моим продолжительным отсутствием? Накахара вдруг фыркает, и Дазай чувствует, как тяжелеет биение сердца от возмущения. Чуя снова прячет эмоции… Или же в нем действительно что-то резко поменялось? Но парень вдруг слегка подаётся вперёд, кладя ладонь на его, Осаму, левую коленку. Не отодвигая от себя, как тот ожидает, а только впиваясь пальцами, слегка надавливая ладонью. В лисьих глазах мелькает азарт, и это удивляет и на пару мгновений заставляет усомниться в том, что именно Дазай ведёт эту игру. Кажется, они и правда поменялись ролями. — У тебя слишком раздутое самомнение, Дазай. Мужчина хмыкает и ставит правую ногу ближе, вклиниваясь между бёдер Чуи, но не касаясь выше. Он наклоняется ближе, глядя сверху в большие глаза. — Лисёнок, — выдыхает Дазай, когда касание чужих пальцев обжигает через ткань брюк. Они скользят по ноге выше, к внешней части бедра, оглаживая. Что за игры? Он хмурится, чувствуя волну возбуждения, граничащего с азартом, жгучим интересом. — Ты ждал всё это время, а теперь зол? Мужчина скользит ногой выше, касается внутренней стороны Чуиного бедра коленом и замечает, как меняется выражение лица парня. От почти невинного взгляда, что сверху смотрится неожиданно сексуально, и тяжелеющего дыхания до очередной насмешки, расплывающейся на влажных губах. — Когда ты уехал, я открыл бутылку восемьдесят девятого года, чтобы отпраздновать. И откуда это в нём? Почему не может ответить честно? Дазай чувствует укол злости и прилив чистого возбуждения. Сердечный ритм сбивается, и он подаётся вперёд, к чужим губам. Чуя мгновенно перемещает ладонь на его шею, впиваясь пальцами, стоит только Осаму коснуться его губ. Дазай хмыкает, улыбается, но не отходит — не чувствует, чтобы его отталкивали. Он целует Чую порывисто, слышит его тихий вздох и держит глаза приоткрытыми, пальцами сгребая рыжие пряди на затылке. Видит, как дрожат чужие ресницы, как красиво изламываются брови, а затем сводятся, нахмуриваясь. Осаму мнёт его губы своими, скользит по нижней языком, пробуя на вкус, и от пальцев на шее кружит голову, ведь воздух почти не поступает. Хватка сильная, предупреждающая. Стоит только попытаться углубить поцелуй, как Чуя отталкивает его, упираясь ладонями в грудь. Воздух наполняет лёгкие слишком неожиданно. Невыносимо хочется снова податься вперёд, не дать себя оттолкнуть. Поцеловать глубоко, так, чтобы услышать стоны, почувствовать жар прекрасного тела, коснуться каждого миллиметра тонкой кожи. — Прекрати, — шипит Чуя, и его лицо очаровательно краснеет, а взгляд мечется по Дазаю, что делает шаг назад. — Уверен? По-моему, мы хотим одного и того же, — Дазай почти язвит, впиваясь взглядом в румянец, вслушиваясь в каждый рваный вздох, слетающий с губ парня. Накахара резко встаёт с кресла, ведёт плечом и хватает шляпу с папкой. — Что за просьба к Куникиде? — тут же спрашивает Дазай, делая шаг вслед за Чуей, что словно прячется от него, отворачиваясь к выходу. Сбегает, снова сбегает и раздражает этим. — И откуда компромат на Портовую Мафию? Ты с кем-то работаешь? Чуя! Дазай рычит, и Накахара оборачивается к нему, надев шляпу, и снова выглядит так, что хочется встряхнуть его за плечи, высказать всё, что думается. Чуя с ног до головы обводит его холодным взглядом, сохраняя дистанцию. — Я завтра напишу тебе о времени и месте встречи. Нужно обсудить кое-что. Всё узнаешь там, Дазай, — чеканит его имя Чуя, разворачиваясь и быстро удаляясь из комнаты. Лишь громкие шаги на лестнице выдают его злость. Дазай глядит на закрывшуюся дверь и понимает, что теряет контроль над ситуацией. ____ Чуя делает глоток пунцовой жидкости, что растекается во рту с приятным лёгким привкусом, и ставит бокал на подоконник, поджигая сигарету. Он сжимает фильтр губами, будто всё ещё горевшими после прикосновений чужих губ, пульсирующими и искрящимися от навязчивых воспоминаний. Парень, высовываясь в открытое окно, трёт глаза ладонью, но туманящие разум картинки, всё ещё стоящие перед ними, не исчезают. Как они вообще пришли к этому? Чуя вспоминает последние месяцы, квартиру, в которой жил, задания, тренировки с Дазаем. Он не принимал всерьёз шутки в свой адрес, они только раздражали, не зацикливался на комплиментах и многозначительных взглядах. Первый поцелуй должен был быть забыт ими двумя, потому что казался невозможным, не вписывающимся в их привычный режим жизни. Но если первый стал вспышкой эмоций, то второй случился осознанно. А третий?.. Будет ли он вообще? Хочет ли этого сам Чуя? Границы между ними стёрлись так незаметно и неожиданно, что пробирает лёгкая дрожь. Он шумно выдыхает дым, пока тёплый летний ветер бьёт в лицо, но не отрезвляет. Прикосновения Дазая окунают в жар, будят желание, заставляют повиснуть в воздухе нотку интриги, незавершённости. Но не дают почувствовать опасность. С Осаму он едва ли ощущает угрозу собственной жизни, и правильно ли это? Дазай злит до безумия, и этот гнев тяжело понять даже самому Чуе. Сегодня слова мужчины снова оказались правдивыми, но Накахара не готов принять тот факт, что одно лишь отсутствие Дазая способно так его задеть. Привязанность, взращенная всеми событиями, остаётся внутри яркой печатью, тревожит. Чуя делает ещё один глоток, стараясь игнорировать бешено бьющееся сердце. Завтра их совместное задание, встречи не избежать. Он хмурится, когда понимает, что скорее ожидает её, чем желает отсрочки. Но у Дазая всегда свои мотивы, и Чуя их опасается. Он не может понять, чего хочет мужчина, для чего всё это делает. Способ манипулировать им через физическую близость? Попытка привязать к себе в личных целях? Чуя опускает взгляд на безлюдную улицу, покрытую ночной тьмой, потирает подбородком плечо и накрывает щеки прохладными ладонями. Те резко загораются, неприятно, хочется стереть с себя эту краску. Что если это искреннее желание Дазая? Что если он, Чуя, мог просто ему… понравиться? Парень мотает головой, пытаясь выкинуть из сознания лишнее. Он нервно затягивается, посильнее, чтобы дымом обожгло лёгкие, потому что подобное могло бы произойти в его жизни во Франции. Он мог бы встретить красивую, уверенную в себе девушку или обаятельного парня в университете, если бы только успел туда поступить. Мог бы, если бы в его дом не ворвались люди Накахара-кай, твердящие о семье и наследии. Его жизнь была бы спокойной, как у всех, с обычными житейскими проблемами и радостями, свиданиями, знакомством с родителями и переездом. И в неё бы вписывались симпатия и влюблённость. Но он опускает голову и сгибается, утыкаясь носом в изгиб локтя, находясь здесь, в Японии. В организации якудза, с чётким осознанием того, что способен скучать по человеку, чья жизнь идёт рука об руку со смертью. Дазай существует вне понятий «обычное» и «спокойствие». Дазай оказывается для него пороховой бочкой, и не угадаешь, когда рванёт. Его мышление ошеломляет, его поведение постоянно выводит из себя. Стоит лишь посмотреть на Осаму, и каждый раз становится тяжелее дышать. Он пытается быть равнодушным, но к Дазаю влечёт — отрицать это глупо. Однако поддаваться подобному слишком рискованно. Чуя тушит окурок в пепельнице, садится на подоконник и осушает бокал с вином. Взгляд обводит новую квартиру, в которую Чуя съехал не больше двух недель назад. После того, как понял, что стены квартиры Дазая создают иллюзию безопасности. Ему нужно было выйти из этой зоны комфорта, нужно было чувствовать себя защищённым собой же, а не человеком, к которому всё ещё слишком много вопросов. Студия, выделенная ему Портовой Мафией, едва ли дарила ощущение комфорта — только пустоты. Небольшая комната с двуспальной кроватью, всё ещё пустой длинный шкаф и выход на маленькую кухню. Все вещи ещё в коробках, что кучей стоят на полу. Чуя вытащил только самое необходимое, потому что не собирается здесь задерживаться. Потому что и не хочет чувствовать себя здесь как дома. Он не впервые пытается представить своё будущее жилище в Накахара-кай. Если когда-нибудь снова окажется там. Но картинки в голове не складываются, всплывают лишь воспоминания о той квартире, где он жил с самого приезда. Тоскливый взгляд неспеша скользит по брошенным коробкам дальше, на кухню, где натыкается на барную стойку. На ней пристроен маленький горшок с цветком — попытка создать уют. А также красная папка — доказательство того, что в жизни есть вещи куда важнее, чем анализ собственных чувств. Куникида достал ему всю имеющуюся на Акайо Кимуру информацию. Накахара весь вечер откладывал прочтение папки от корки до корки в попытках найти хоть какое-то подтверждение тому, что Кимура лжёт, что в справках этого не было. Но всё, что Чуя узнал о мужчине с его же слов, оказалось правдой, в которую всё ещё трудно поверить. Ветер, ворвавшийся в открытое окно, забирается под майку, вызывает лёгкие мурашки по спине, и Чуя кусает щёку изнутри, беря с подоконника телефон. Долго думает перед тем, как написать и отправить сообщение, и теперь с ухнувшим вниз сердцем ожидает ответа. 00:03. Вы: Адрес — переулок ХХХ, 279-112. В 16:00. Не опаздывай. Чуя моргает, потому что ответ приходит слишком быстро, и поджимает колени к груди. И почему он всё ещё не переименовал этого придурка? 00:05. Сэнсэй: ты приглашаешь меня на свидание, Чуя? (˵ ͡° ͜ʖ ͡°˵) 00:05. Бестолочь: Ох~~~ как мне теперь уснуть? 00:06. Вы: Мёртвым сном. Почему он вообще отвечает? Но Чуя чувствует, что уголки его губ слабо дёргаются в улыбке. Да, такое наименование в контактах явно подходит Дазаю, Чуя остаётся доволен. 00:08. Бестолочь: я буду думать о тебе перед сном Отсутствие смайликов и дебильных обращений заставляет опустить брови и поджать губы. Чуя роняет голову, утыкаясь лбом в колени. Едва ли он сам сможет сегодня уснуть.