Terra incognita.

Музыка доносится до ушей приглушенно из-за собственной сосредоточенности. Пускай это и окраина города, но здесь весьма людно, возможно, в силу того, что сейчас вечер выходного дня. Люди вокруг гуляют компаниями, парами или же в спокойном одиночестве, не привлекая к себе особого внимания. Чуя оглядывается, не находя ничего подозрительного. Это просто… оживленная улица с длинными многоэтажными домами, проверенными временем, яркими красными фонариками на столбах и разноцветными вывесками на зданиях. Местные жители громко смеются, весело поют вместе с уличными музыкантами и открыто общаются. Всё напоминает праздничный день, но Чуя не помнит, чтобы в Японии сегодня был какой-то праздник. В воздухе витает миролюбие и счастье — это другая сторона Йокогамы, отделенная от той, на которую падает тень криминала и войн. Парень тихо выдыхает. Прошло достаточно времени, чтобы перестать подозревать каждого прохожего и нервничать из-за любого движения в свою сторону. Но прошло достаточно времени и для того, чтобы быть начеку. Чуя поправляет шляпу, чуть съехавшую на лоб, выходит из машины и блокирует её двери; засунув руки в карманы свободных штанов, направляется ко входу в старое здание, рядом с которым припарковался. По пути молодая девушка слабо толкает его в плечо, поднимает голову и дружелюбно улыбается, извиняясь, тут же спешит по своим делам. Накахара ещё несколько секунд смотрит ей вслед, вспоминая, что уже давно не общался с самыми обычными людьми. Всё его окружение — мафия да члены клана якудза. Он и сам теперь один из них. Парень задумчиво поджимает губы, тянет на себя тяжёлую дверь за металлическую ручку и проходит внутрь, в небольшое тускло освещённое помещение. Откуда-то доносится несильный запах алкоголя, перемешанный с табаком и разными одеколонами, но это не раздражает и не особо отвлекает от поисков нужного человека. Длинного придурка, из-за которого сейчас, в десять часов ночи, Чуя, вернувшийся с задания, здесь, у черта на рогах, а не дома под горячим душем. Его рубашка кое-где испачкана кровью и пылью, но этого почти не видно на тёмном материале, просто ощущается неприятно и грязно. Он не смог найти Осаму в офисе, куда прибыл чуть больше часа назад, а после от Акутагавы узнал, где этот придурок может находиться. В баре на окраине Йокогамы. Так что Накахара недовольно хмурится: пока он был на задании, Исполнитель прохлаждался тут, выпивая и наверняка обременяя очередную невинную жертву своим обществом. Почему Чуя в принципе приехал за Дазаем, а не дал тому возможности переночевать за барной стойкой или на улице, будучи не в состоянии добраться до дома на другом конце города? Потому что Осаму не бросает Чую на поле боя истекать кровью, а Чуя не даёт Осаму помереть в городской глуши в богом забытом переулке. Негласное правило. Парень ведёт плечом и, слыша тихую музыку, идёт к барной стойке, плавно и ловко огибая незнакомцев на своём пути. Каждый его решительный шаг — угроза для Дазая получить под рёбра. Потому что сегодняшний вечер и так выдался не из простых. Потому что в последнее время желание ударить мужчину становится всё сильнее. Или стремление избежать его взгляда в принципе. Но об этом Накахара подумает позже. Жилистая спина, обтянутая белой рубашкой, чуть ссутулилась, а голова опустилась над стаканом, из-за чего тёмные пряди упали на лоб. Чуя моргает, заставая Дазая одного, без какой-либо компании. Значит, ничья психика сегодня не пострадает от пьяного бреда. Кроме его собственной, конечно. Он подходит ближе, окидывая Исполнителя взглядом и анализируя его физическое состояние, — это вошло в привычку ещё на заданиях, — а затем садится на соседний высокий стул. Перед мужчиной даже не один бокал с виски, а два. Второй остаётся нетронутым, лёд в нём практически растаял. — Чуя, от тебя никуда не спрятаться, — негромко говорит Дазай с нотками насмешки, и парень недоуменно изгибает бровь. Тёмная голова повернута в другую сторону — Исполнитель не мог его увидеть. — Я твои громкие шаги из тысячи узнаю. — Очень романтично, идиот. Вставай, поехали домой. Дазай поворачивается к нему лицом медленно, держа руки сложенными на деревянной поверхности, и Накахара на секунду застывает, увидев в карем омуте нечто мужчине не свойственное. Слишком пустое или слишком уставшее, покрытое тонкой плёнкой опьянения. Но всё это быстро сменяется весёлым блеском, стоит только взгляду пройтись по его, Чуи, лицу. — Как прошло твоё задание? — повседневным тоном спрашивает Осаму, опуская голову на собственные руки и заинтересованно глядя на парня теперь снизу вверх. Чуя закатывает глаза, скрещивая руки на груди, и снова натыкается взглядом на нетронутый бокал. Дазай ждал кого-то? Или с кем-то пил? Неважно. Чуя хочет домой, под душ, и, желательно, без лишних раздражителей. Но он снова опускает взгляд на Исполнителя и всё же отвечает, фыркая: — Этот придурок был эспером. Да ещё и быстрым. Было бы куда проще, если бы ты присутствовал на задании, а не пил, — он окидывает небольшое и весьма уютное помещение быстрым взглядом, — здесь. — Очень приятно знать, что ты хотел меня там видеть~, — тянет улыбку Дазай, и Чуя поджимает губы, чувствуя укол под боком. — Нам нужна была твоя способность, — бесстрастно отвечает Чуя, сглотнув. Ему не по себе от гуляющего по его лицу взгляда. Стоило бы уже давно привыкнуть к этому. Но если раньше это раздражало, то теперь — выбивает из колеи. А ещё дело было в том, что Дазай оказывается отчасти прав. Это и колется. Чуя и сам только недавно с болью осознал: с Исполнителем работать легче, чем одному. На деле он оказался куда надёжнее, чем думалось. В этом и была проблема. Дазай на его слова хмыкает, не спуская лукавого взгляда, — не верит. — И каков итог? — Как всегда, — пожимает плечами Накахара, чувствуя, как неприятно горят уши. Ему не нравится, когда Осаму ловит его на таких моментах. — Успешный. Ему не нравится собственная привычка. Чуя солжет, если скажет, что ему комфортно в офисе или на каких-то встречах без Дазая. Потому что Наследник два с половиной месяца всегда ходил с ним, за его спиной. А теперь, оказываясь один на один с угрозой или в полном одиночестве, не знал, вздохнуть ли от этого с облегчением или же сжать челюсти от того, что никто не идёт впереди, создавая иллюзию хоть какой-то безопасности. Они практически не говорили друг с другом с того дня, когда закончилась война. На протяжении трёх недель после того вечера, когда Чуя выдвинул свои условия. Все их встречи — это офис, операции, где чаще всего они хоть и работают вдвоём, но обсуждают только дела, а также отчёты и редкие зрительные контакты в тишине квартиры. Осаму стал появляться там реже, и Чую не должно волновать, где мужчина пропадает днем и ночью. Чуя должен вздохнуть и обрадоваться, что видит это самодовольное лицо не так часто, как раньше. Но, кажется, именно в этом наследник провалился. И эта трясина утягивала с каждым разом всё глубже, хватала за ноги, топила в себе, стоило только наткнуться на вопрос в голове: «Зачем ты спас его тогда?». Насколько жизнь должна была пойти по наклонной, чтобы начать чувствовать себя в безопасности рядом с человеком, который убьёт тебя в любой момент, если ему поступит такой приказ? С человеком, что и бровью не поведёт, увидев или сделав что-то жестокое. — Разумеется, — кивает Дазай, а после, опустошив бокал с виски одним глотком, предпринимает попытку встать со стула. Мужчину сразу же ведёт, и он чуть ли не заваливается в сторону, из-за чего Чуя почти рефлекторно вскакивает с места и опускает руки Дазаю на талию, придерживая. Он хмурится, стиснув зубы и ощутив прилив злости, но закидывает чужую руку себе на плечо. — Это первый и последний раз, скумбрия. Бросай пить, иначе я убью тебя быстрее твоего алкоголизма, — раздражённо рычит Накахара, бросив на лицо Осаму резкий взгляд. Тот же поворачивает к нему голову и расплывается в пьяной улыбке. Парень впервые видит Осаму в таком состоянии нестояния, слишком уж это всё затянулось. Он подталкивает его в выходу. — Под ноги смотри. — Чуя… — горячий выдох опаляет щёку, заставляя повести подбородком. — Ты такой милый, когда заботишься. Ну или когда угрожаешь убийством. Чуя сдерживает в себе желание скинуть мужчину и хорошенько пнуть напоследок, оставив тут. Он ощущает, как горят собственные щеки, и ногой толкает дверь, игнорируя возмущенные взгляды. — Не неси хрень. Я тебе серьёзно говорю, Дазай, заканчивай с этим. — Слушаюсь и повинуюсь… Чуя садится за руль, громко хлопая дверью и недовольно вздыхая. Мужчина, которого он пару минут назад с трудом затолкал в машину, откидывает голову назад, снова глядя на него изучающим, но блестящим и расфокусированным из-за алкоголя взглядом. — Чего уставился? — шипит Накахара, заводя машину, и смотрит в ответ ожидающе. Почему в тот день я не позволил тебе умереть? Чуя долго думал над этим вопросом, вспоминал эту операцию, то, как его оттащили назад, не позволив зайти в здание, хотя с ним ничего серьёзного не случилось бы. То, как его отряд рванул в клуб, что на глазах рассыпался. Они выполняли чей-то приказ, и за эти недели у наследника не было возможности выяснить, чей. Теперь всё время занимало лишь одно — попытки пробиться как можно выше в Портовой Мафии, выполняя любые приказы Огая Мори. Ему наступают на пятки, следят за каждым его движением и взвешивают каждое его слово. Здесь нельзя оступиться, ведь тогда ты не просто пропустишь одну из ступенек лестницы — ты свалишься в бездну. И у Чуи каждый раз скребется в груди, когда он ловит строгие взгляды со стороны людей своего клана, сомневающихся в нём из-за слухов о том дне, распространившихся далеко за пределы организации. Он готовился к этому, знал, что так и будет, но паршивое чувство не оставляет. У людей Портовой Мафии тоже нет причин верить Накахаре, но теперь он заходит в офис плечом к плечу с их Исполнителем. «Чуя Накахара, наследник клана, что убил Акайо Кимуру. Чуя Накахара, единственный человек, работающий с Осаму Дазаем в паре». — Ты ведь уже слышал, что говорят люди, да, подставка для шляп? — Осаму тянет уголки губ вверх, расслабленно опуская руки и склоняя голову. — Мне нет до этого дела, — сухо отвечает парень, надавливая на газ. Он выезжает с парковки, сжимая челюсть и чувствуя слабую, но неприятную ноющую боль в спине. Ему ехать за рулём ещё около сорока минут, и они кажутся вечностью. — Ты снова мне лжёшь, — хмыкает Осаму, отворачивая голову к окну и заставляя нахмурить собственные брови. Чуя знает, как на него смотрят. С опаской из-за способности, с ледяным холодом из-за недоверия. И он каждый раз отвечает на это таким выражением лица, что способно заставить людей отвести взгляд. — Они боятся тебя, — продолжает повседневным тоном Осаму, словно читая мысли, и Чуя сдержанно выдыхает, пропуская перед собой машину. — Этого ты добивался, выдвинув мне тогда условия? — Мне нужно уважение, а не страх. — С твоими амбициями оно не за горами. Хотя это и глупость. Осаму громко выдыхает, удобнее усаживаясь в кресле и закрывая глаза. Его слова брошены будто невзначай, и потому Чуя надувает губы, не зная, воспринимать их как комплимент (из уст пьяного Дазая фраза кажется именно этим) или как оскорбление. — Нас называют «Двойным чёрным», об этом ты тоже знаешь? …Он не дал ему умереть, потому что чаша весов в этих сомнительных отношениях давно пошатнулась. Поиск выгоды в Исполнителе был утомителен и нерезультативен, так как тот всегда действовал только в свою пользу. Он не дал ему умереть лишь потому, что от ощущения своим плечом чужого дышать на собраниях и отчётах всегда становилось легче. Осталось только решить, что делать с привязанностью, укрепившейся за всё это время, к человеку, которого рано или поздно убьёшь. Или от руки которого умрёшь сам. Покоя не давали и последние слова Дазая в ту ночь.

— Я понял твои условия. Взамен, Чуя, у меня будет одна просьба. Ты узнаешь о ней позже и выполнишь её, когда я скажу. Ты согласен?

Согласен. Ведь ему нужно влияние Дазая в Портовой Мафии.

Но даже спустя три недели о «просьбе» так ничего и не было сказано. — Знаю. Двойной чёрный. Он услышал это случайно в одном из коридоров офиса, когда Тачихара шёл за ним хвостом, провожая в кабинет Мори. Чуя даже не понял сначала, о чем вообще говорится, пока Коё-сан не довела всё до его сведения за чаепитием. За эти недели за их плечами осталось далеко не одно убийство и не одна разрушенная организация, а также несколько важных встреч и одно новое дело, лежащее в папке на столе Осаму. Теперь все важные миссии доверяются им, и их тандем называют именно так. Двое из Портовой Мафии, что в один вечер закончили войну с самым опасным и кровожадным в городе кланом. Стратегия и необъятная сила. Только место Чуи, будущего кумичо Накахара-кай, было далеко не в Мафии. — Останови машину, Чуя! — вдруг подскакивает на месте Осаму, заставляя моргнуть и резко нажать на тормоз, из-за чего позади, пускай и на практически пустой дороге, слышатся клаксоны. — Какого черта ты вытворяешь?! — Вот тут, — Дазай кивает на здание метрах в двадцати от них. Чуя набирает побольше воздуха в лёгкие, сглатывая раздражение, и всё же подъезжает, куда было сказано, паркуя машину. — И что тебе тут надо? — Сейчас узнаешь. Дазай вылезает из машины и, пошатываясь, направляется ко входу в какой-то магазин. Чуя качает головой, фыркая и наблюдая за тем, как мужчину заносит в сторону, но даже не собирается выходить и помогать. Упадёт — и черт с ним. Будет знать. Но Осаму, в конце концов, успешно вваливается в магазин, и Накахара достаёт пачку сигарет и шире открывает окно, впуская в салон свежий вечерний ветерок. К коже на уровне рёбер неприятно липнет рубашка, заляпанная чужой уже высохшей кровью. В душ хочется. И перестать размышлять. Три недели с того дня, как он сбежал из квартиры, прослонявшись по району несколько часов. В тот момент он получил позарез необходимую возможность — побыть одному и подумать. В голове не было мыслей о том, чтобы найти Мори и убить или же сбежать из страны. Он и так слишком многое потерял в тот день, чтобы поступать опрометчиво. Однако Чуя всё равно поставил собственное положение под угрозу: он сбежал. А после долго пытался поймать хоть один взгляд в офисе, который сказал бы о его промахе, хоть какой-то слух. Он задавался вопросом, узнал ли кто-нибудь об этом? Но Осаму никому ничего не сообщил. Не стал издеваться или шантажировать. Лишь кивнул на его условия, и черт знает как, но добился того, что Чуя требовал. Даже если обременил наследника пока неизвестной просьбой. Парень в тот вечер понимал, что его могут просто послать, посмеяться над ним, поставить на место. Однако теперь Накахара присутствовал на каждом совещании и самостоятельно отчитывался о своих заданиях. Он даже успел побывать в новом штабе своего клана, хоть и не без присмотра, конечно. Чуя получил возможность вести беседы с людьми из Накахара-кай, говорить с Верленом, пускай пока не без лишних ушей, и знать, что те в относительной безопасности. Это стало большим шагом. А всё из-за влияния Дазая, что просто… сдержал обещание. Не отвёл от себя подозрений в той операции, из-за которого умерли его, Чуи, родители, но сделал так, чтобы парень мог знать больше, участвовать в большем. Сделал так, чтобы в его клетке дышалось свободнее. Осталось только понять мотивы мужчины. Чуя успевает докурить и выкинуть остаток сигареты, когда Дазай спустя семь минут возвращается и открывает дверь, заваливаясь на сиденье. Мужчина кажется чуть протрезвевшим из-за ночной прохлады на улице, но все ещё улыбается как идиот, протягивая Чуе бумажный пакет, от которого исходит приятный запах выпечки. — И что это? — опускает брови Накахара, глядя то на небольшой пакет в руках Исполнителя, то на него самого. — Тайяки! Чуя тупо смотрит в довольное лицо, несколько раз моргнув, и пытается сосчитать до трёх. Порой он всё же жалеет, что не дал Осаму помереть под грудой камней. — Ты считаешь, я знаю, что это такое? Накахара выхватывает у Осаму пакет, заглядывая внутрь, и изгибает бровь, глядя на это выразительно. — О, точно, ты же питался лягушками. Это печенье с шоколадной начинкой, — склоняет голову на бок Дазай и смотрит на него будто в ожидании детского восторга. Но Чуя закатывает глаза на очередную шутку про его жизнь во Франции, а затем фыркает, разглядывая вкусно пахнущую выпечку в форме рыбок, аккуратно упакованных в салфетки. И не слишком-то осторожно опускает пакет на колени Дазая, отворачиваясь и кладя руки на руль, чтобы тронуться с места. Какого черта? — Я не ем сладкое, Дазай. — Чуя… — Осаму звучит слишком уж расстроенно. Никакого больше алкоголя. — Я купил их для тебя, как ты можешь? — Я не просил тебя об этом. — Но тебе ведь всё равно приятно, да? Накахара поворачивает к нему голову, несколько секунд вглядываясь в широко распахнутые невинные глаза, а затем тяжело вздыхает. Он должен был привыкнуть. Но Осаму каждый раз выбивает его из колеи. Их встречи последние три недели редки, но Исполнитель как с цепи сорвался: всё началось с ненавязчивых комплиментов на заданиях, на которые лучше было не обращать внимание. Продолжилось прямыми долгими взглядами. И закончилось полнейшим пренебрежением личным пространством. Дазаю с приходом лета будто стало особенно скучно, и, судя по всему, приказом Мори было не уничтожить наследника, а, скорее, долго и мучительно пытать его обществом Исполнителя, чтобы вызвать в нём желание покончить с жизнью самостоятельно. И вот сейчас Дазай снова это делает. Снова вдруг подается к Чуе, опускает подбородок на его плечо и просто смотрит в упор, улыбаясь. — От тебя приятно пахнет. Чуя мелко вздрагивает от неожиданности, и из-за этого машину слабо ведёт в сторону, заставляя сердце пропустить удар. — Твою мать, Дазай! — Чуя повышает голос и толкает ладонью мужчину в лоб, чтобы тот сел на свое место. — Я за рулём! Осаму хмыкает, проходясь пальцами по лбу. Чуя видит это краем глаза, хмурясь и восстанавливая сбившееся дыхание. Придурок. Дазай замолкает ровно на двенадцать минут, отвернувшись к окну и открыв его, чтобы запустить свежий воздух. Чуя старается смотреть только на дорогу, не думая о чёртовом пакете на панели и о чёртовом Осаму, что из-за выпитого дышит тяжело и шумно, нарушая тишину в салоне. Явно обдумывает, что бы ещё сказать да как бы его позлить! — У нас новое дело, — негромко начинает Дазай, расслабленно складывая руки между коленей. Чуя же достаёт из пачки очередную сигарету, игнорируя когда-то установленное мужчиной правило: в машине не курить. — Да, я в курсе, — зажимает зубами фильтр Накахара, поджигая и затягиваясь. Два открытых окна создают сквозняк, но сейчас прохлада приятна. На улице всё-таки конец мая. Вот-вот наступит лето. — Давай поедем к морю, как закончим его. Ты же там ни разу не был, я прав? Чуя всего на миг замирает, давится дымом и выпускает его резко, что оставляет горький вкус во рту и жжение в горле. Тут же немного краснеет, чувствуя себя неловко из-за собственной реакции. Не стоит удивляться чуши Осаму Дазая, но сейчас это прозвучало слишком серьёзно, поэтому парень бросает на Исполнителя недоумевающий взгляд, откашливаясь в кулак. Но встречается с решительным выражением лица, ожидающим ответа. Ни тени издевки или шутки. — Очередное задание? — щурится Чуя, чувствуя боль в области поясницы — слишком долго за рулём, да ещё и сразу после операции по уничтожению обокравших одну из точек в порту. — Нет, — тихо улыбается Дазай, выглядя спокойным и расслабленным. Его тёмные пряди беспорядочно спадают на лоб. — Просто поездка. Правда. Почему нет? Потому что подобное не для их режима жизни. Не для верного бойцовского пса Босса Мафии и не для наследника авторитетного клана якудза. Не для двух врагов, живущих под одной крышей. Не для Двойного чёрного. Это поездка для друзей, чтобы отдохнуть и повеселиться. Поездка для семьи, поездка для любовников. Чуя отворачивает голову, хмурясь. — Посмотрим на твоё поведение, скумбрия, — переводит в шутку, игнорируя ком в горле, и снова затягивается. — Ох, Морковка, я буду очень хорошо себя вести~. _____ Чуя не спускает внимательного немигающего взгляда с Дазая с момента, как зашёл в кабинет десять минут назад. Он смотрит и понимает, что нижнее веко правого глаза начинает нервно дёргаться, а догадки и мысли грозят взорвать его голову. Как те лимоны. Не то чтобы Осаму никогда его не удивлял. Наоборот, действия мужчины в основном всегда непредсказуемы, требуется немало времени, чтобы привыкнуть хоть к чему-то и уже затем начать угадывать следующие шаги. Как на заданиях, где они работают рука об руку, так и в бытовых вещах. Но сейчас Чуя не понимает совершенно ничего. Будто за длинным столом перед ним сидит не тот человек, с которым он живёт, а совершенно незнакомый и вызывающий этим чувство опасности. А ещё… полнейшую озадаченность. Вчера Чуе пришлось тащить Дазая из бара до квартиры и выслушивать его бредни, а затем упасть без сил на собственную кровать и поддаться чёрной бездне, уснув на добрые десять часов. Сегодня — предоставить устный отчёт Мори в его кабинете, в очередной раз думая о том, что с каждым днем смотреть в холодное лицо, нацепив маску безразличия, становится всё тяжелее. Он уверен — Огай обо всем знает. Знает, что Чуя в курсе, что Портовая Мафия сделала с его кланом. Знает, что Накахара не оставит это безнаказанным. Огай обычно тянет губы в лёгкую улыбку и выдаёт: «Хорошая работа, Чуя». Все походы в кабинет Главы заканчиваются так. Наследник только больше раздражается, но понимает: действовать рано. Надо подняться выше, надо найти слабую точку, надо обзавестись… союзниками. Он так и не обговорил это со Старшим лейтенантом своего клана, а уж с Советником и подавно. Сначала ему стоит разработать конкретный план, а уж потом обращаться к тем, кто сможет помочь его осуществить. К тем, кто, возможно, поддержит это. Нельзя идти туда с пустыми руками и головой, не зная, что говорить. А Чуя действительно не знает. У него на данный момент нет точного плана, только цель: приблизиться к Портовой Мафии, насколько это возможно. Все немногие разы, когда он видел Поля Верлена, тот бросал на него изучающие взгляды, словно знал что-то, но никогда не задавал вопросов. Оставался таким же вежливым и открытым с ним как обычно. Пора заняться поиском союзников. Но Чуя сидит, сцепив пальцы в замок и опустив на него подбородок, упираясь локтями в стол, и смотрит на Дазая. Мужчина рушит все его планы, потому что играет в них немалую роль. Потому что своим поведением в последнее время мешает работать. Потому что так получилось, что репутация Осаму действует и на него, Чую. И того это бесит. Злит. Раздражает. Ему не нужно быть бонусом к Исполнителю, ему нужно самостоятельно залезть наверх этой горы и столкнуть того, кто выше. Осаму же улыбается, ловя его взгляд, а затем протягивает откусанное яблоко. — Будешь? Ты выглядишь голодным, подставка для шляп! Тянет улыбку, за которой Чуя не может увидеть мыслей, и продолжает жевать. Что с тобой не так? Ты издеваешься надо мной? Чего ты хочешь добиться своим поведением? Уже неделю Дазай молчит на собраниях. Неделю Осаму липнет ко всем в Портовой Мафии со своими шутками и бредовыми идеями. «Мне не нравится ковёр в кабинете Босса, может, вынести его оттуда? Поможешь, Чуя?». Ковер пропал. А довольный Дазай продолжает ходить по коридорам офиса, насвистывая мелодии и ловя недоумевающие взгляды. Уже неделю эта мумия позволяет себе заявляться на работу в забавных (по его словам) домашних тапках и футболках, вырубаться во время отчёта прямо на столе перед Мори, подходить на собраниях к Чуе, что высказывает свои соображения, и… нюхать его? Снимать с него шляпу, трепать по голове, словно псину. Уже неделю мужчина практически не появляется в квартире, ночами то ли выпивая, то ли где-то шастая, после чего его приходится вытаскивать из всяких закоулков, рек или неблагополучных районов города. Накахара каждый раз теряется перед теми, кто приводит Осаму в квартиру после очередных приключений, будь то Акутагава или Тачихара, перед теми, кто на собраниях сидит рядом, и лишь шипит на мужчину змеей, не зная, как иначе реагировать. Он не может понять, почему Дазай с его вечно безразличным выражением лица, Дазай, от которого веет таким холодом, что, кажется, в любом помещении с ним понижается температура, Дазай, от одного взгляда которого любой в офисе отводит собственный, ведёт себя вот так. Он словно издевается над всей Портовой Мафией. Мужчина натыкается на острый взгляд Чуи и убирает яблоко, хмыкнув. Сегодня он в дурацкой гавайской рубашке, чересчур яркой и пестрой для места, в котором они находятся. И в солнцезащитных очках. Из-за них Накахара не может увидеть карие глаза, понять, что в них бурлит. При виде того, как беззаботно Осаму крутится в кресле, парень ёжится и встаёт со своего места, отходя к окну и стараясь выбросить из головы лишние вопросы и мысли. Плевать, что с ним, но если Исполнитель не начнёт помогать ему с документами и заданием, то нарвется на драку. Потому что с таким Дазаем контактировать ещё более невыносимо, чем с обычным. Чуя уже собирается спросить, что происходит, но в пустом кабинете, где вот-вот должно начаться уже третье собрание за неделю, открывается дверь, привлекая к себе внимание парня. Он вопросительно изгибает бровь, натыкаясь на незнакомое лицо. Точнее, на рыжий затылок. — Кати-и-сь в а-а-ад, Хигучи! — певуче говорит незнакомец, стоя спиной к Чуе и обращаясь к человеку в коридоре, а затем вскидывает средний палец, вынуждая непонимающе нахмурить брови, и хлопает дверью. Нарушитель спокойствия тяжело выдыхает, что отчётливо слышно в тишине кабинета, перебивающейся лишь жеванием Дазая, и упирается кулаками в бока, резко разворачиваясь к ним. Накахара оглядывает с ног до головы молодого человека, что выше него где-то на голову, и вдруг натыкается на шокированный взгляд распахнувшихся глаз. Ну а ты кто такой?! Незнакомец в расстегнутой белой рубашке, обнажающей его торс, и в чёрных брюках со свисающими ремнями бросает короткий взгляд на Осаму (и Чуя борется с желанием сделать то же самое), а затем возвращает внимание на наследника. И тот замирает на секунду, увидев на лице юноши… радость? Нет, это самое настоящее счастливое изумление. Чуя вынужденно шагает назад, напрягаясь, потому что к нему вдруг просто бросаются. Походка лёгкая, но прёт как танк. — Чуя Накахара, да? — слишком громко спрашивает незнакомец, улыбаясь во все тридцать два. — Наследник того самого клана! Это ведь вы?! Чуя хмурится, сглатывая и совершенно не понимая, что происходит, а затем моргает, слабо кивая и не спуская взгляда с молодого человека, что подаётся вперёд. — Боже… Как же вы… — он набирает воздуха в лёгкие и вдруг крепко хватает Чую за руки, тянет на себя, заглядывая зелёными глазами в лицо почти восхищенно. Накахара рефлекторно отдёргивает руки, открывая рот и поднимая брови. — Марк, отойди от наследника, — слышится сбоку серьёзный голос Дазая, вынуждая Чую совсем потеряться. Но «Марк» словно не слышит. — Я так хотел познакомиться с вами… Чуя-сан, пожалуйста, — зелёные глаза становятся ещё больше, пугая блеском одержимости. — Сходите со мной на свидание? — Марк. Накахара сглатывает, медленно переводя взгляд на Дазая, что всё ещё сидит в кресле, но уже не излучает такую радость, как пару минут назад. Он сидит спокойно, но его глаз Чуе не видно. Снова глядит на Марка, что ожидает ответа и сжимает его кисти в перчатках всё крепче, притискивая к своей оголенной груди. Накахара в ступоре, отчего дышит тяжелее. От незнакомца едва уловимо пахнет чем-то сладким и цитрусовым. — Чуя-сан… — Во-первых, убери свои руки, если не хочешь их лишиться, — придя в себя, строго говорит Чуя. Какое к черту свидание? Что за сумасшедший?! — Во-вторых, отойди и представься. Чуя ещё раз дёргает руками, видя почти разочарованное выражение лица Марка, и делает шаг назад, потирая свои кисти. Ну и хватка. — Да, разумеется, — рыжеволосый парень тоже чуть отходит, но все ещё смотрит на Чую щенячьим взглядом, кланяясь. — Марк Твен. Сн- — Снайпер Портовой Мафии, — холодно перебивает его Дазай, после чего звучно откусывает яблоко и отворачивается. — И без тебя бы обошёлся, Дазай, — Твен в миг становится серьёзнее и бросает на Исполнителя недовольный взгляд, чем снова заставляет Чую поднять тонкие брови. — Извините, Чуя-сан, за мою прямоту, — снайпер улыбается, заведя руку за голову и взъерошив ладонью собственный затылок. — Что вы скажете? Вы пойдёте со мной… — Нет. — Ох… — Что за… Накахара резко выдыхает, отворачиваясь от Марка и отходя. Он хмурится, понимая, что голова начинает болеть, и трёт пальцами переносицу. Тут вообще есть адекватные люди?! — Тогда позвольте участвовать с вами в задании. Чуя опускает голову, снова смотрит на Марка, и ему кажется, будто он сходит с ума. Что за бред вообще? — Твен, что ты тут забыл? — скучающе спрашивает Дазай, не глядя на них, и продолжает крутиться в кресле. Кажется, Марк только сейчас замечает прикид Осаму — это видно по его недоумённому взгляду, гуляющему по яркой рубашке, и поднятой брови. — Я буду присутствовать на операции. Я вам нужен в этом деле. — Не нужен. — Нужен. Я не твой подчинённый, Дазай, так что не пойти ли тебе к черту? Меня прислала Коё-сан, — самодовольно говорит Марк, скрещивая руки на груди, и Чуя поджимает губы, сдерживая внезапную улыбку. Да, такого обращения к Исполнителю Накахара ещё не видел. Снайпер, подняв подбородок, раскованно идёт к ближайшему стулу за столом и приземляется на него. Да так, что едва не падает назад. Теряется на секунду, но после снова выглядит довольным и улыбается. Дазай же разворачивается к нему медленно, вздыхает и бросает в урну, что стоит в углу, огрызок. Накахару почти трясёт от этой идиотской рубашки. И от сцены. И от непонимания, что, блять, происходит. — Коё-сан? — спрашивает Чуя, подходя к столу и начиная складывать фотографии и бумаги в нужном порядке, чтобы представить их на собрании. Значит, Твен в подчинении Коё. Это почему-то растворяет враждебность, пускай только что и произошла слишком странная сцена. Ещё и это дебильное предложение. Свидание? Он же совершенно не знает Чую. Свидание с одним из членов Портовой Мафии, которому уже снится её крах? Сомнительно. — Угу, — активно кивает Твен, снова смотря на него… с блеском. Пугает, если честно. И смущает. Чуя натыкался на разные взгляды, но эта тень восторга… — В охоте мне нет равных. — Не обращай на него внимания, Морковка. Чуя щурится, потому что уже не раз просил не использовать эти обращения. Особенно перед кем-то. Он натыкается на почти оскорбленный взгляд зелёных глаз и думает о том, что с Дазаем надо поговорить обязательно. — Знаешь что, ты не- — Хватит, — Чуя вздыхает, бросив взгляд на дверь, что открывается и впускает в кабинет Акутагаву, Хироцу и ещё нескольких представителей Портовой Мафии. Вместе с ними заходит светловолосая молодая девушка в костюме, её Чуя часто видит в коридоре рядом с Акутагавой. Он знает лишь имя и ни разу не вступал с ней в диалог. — Начнём. Накахара ждёт, пока все сядут на свои места, и достаёт нужную фотографию, взглянув на Осаму, что заинтересованно рассматривает только свои ногти. Понятно, он и в этот раз участвовать не собирается. Недовольство скользит по коже тонким лезвием, заставляет заострить черты лица и поджать губы в опасении сорваться и высказать все свои мысли при лишних ушах. Чуя резко отворачивается, как только натыкается на хитрую улыбку, адресованную ему. Тот словно испытывает. Парень выпрямляет плечи и поправляет шляпу, игнорируя зелёные глаза неподалёку, обладатель коих качает ногой из стороны в сторону. — Новое дело, — начинает рыжеволосый, пальцами выдвигая папку чуть вперёд. — Опираясь на полученную информацию, могу сказать, что мы имеем дело с- — Мы знаем, с кем имеем дело, — перебивает его женский голос, и Чуя тут же переводит взгляд на его хозяйку, скрестившую руки на груди. — Нам всем известно об этой организации. Дазай-сан, почему собеседование ведёте не вы, а наследник чужого клана? Насколько мне известно, союза больше нет. Накахара тихо выдыхает. Боль в висках давит сильнее, и пальцы слабо дёргаются в желании закурить. Это было ожидаемо, дело редко когда обходится без высказывания мнений, о которых не спрашивали. Осаму вдруг встаёт с места и подходит ближе, пока Чуя старается собраться с мыслями и подавить в себе вспышку горячей злости, из-за которой нетерпеливо жжётся в груди. Мужчина садится рядом на стол, спиной к остальным, улыбаясь и смотря на Чую, на что тот сводит брови. Лучше бы помог, идиота кусок. Лучше бы просто делал свое дело — вёл собрания, отчитывался, делился информацией. Накахара сверлит взглядом идиотские очки, а затем смотрит на девушку. — Это совещание веду я, госпожа Хигучи. Дело дано мне Мори-саном, так что если у вас возникают ещё вопросы или возражения, обратитесь к Главе. — Всё никак не могу понять, почему Мори-сама даёт задания вам, хотя вы к Портовой Мафии не имеете никакого отношения, Накахара, — с нажимом говорит девушка, используя его фамилию практически как оскорбление. Чуя сжимает край стола пальцами, едва не касаясь ими бедра Дазая, чей взгляд чувствует почти физически. — Тогда вам следует научиться анализировать ситуацию и делать выводы. Чуя прикрывает на секунду веки. Дурак. В чем проблема держать язык за зубами? Хигучи высоко поднимает брови, а затем сводит их, её лицо вытягивается, и девушка подается вперёд, теперь кладя локти на деревянную поверхность стола. — Извините? — Ичиё-тян, — вдруг скучающе говорит Дазай, не спуская взгляда с его лица. — Юному Господину мало что известно об организации в силу его весьма продолжительного отсутствия в городе, но, раз уж ты начала говорить, то оповести его, а не срывай собрание. Или же покинь кабинет. Чуя чувствует, как по позвоночнику прямо до затылка морозом проходится незнакомое ощущение. Он хмурится, сглатывая, но на мужчину в ответ не смотрит, почти не двигаясь. Хочется спросить, узнать, что это было. Осаму сейчас заступился за него или что? Впервые сказал хоть что-то по делу за всю эту неделю? Накахара слышит уставший и тяжёлый вздох Хироцу, что молча поправляет свой монокль, и на его лице написано нежелание здесь присутствовать. Чуя видит отсутствующее выражение лица Акутагавы, чей взгляд переводится на Хигучи и вдруг становится острее. Видит саму возмущённую девушку. И отсутствие эмоций на лице Марка, что крутит в пальцах лямку брюк. Твен ловит его взгляд и тут же улыбается, из-за чего на его щеках появляются ямочки; закидывает руки назад, кладя ладони на затылок. — Да-да, Хигучи, давай, рассказывай! Всем нам очень интересно тебя слушать! — Заткнись, Марк, — рычит девушка, поправляя пиджак. Её щёки загорелись краской, и вид стал практически сконфуженным. — Какие же вы все унылые… Аж тоска в сердце закрадывается. — Что он здесь делает? — спрашивает Акутагава у Чуи, подавая голос впервые за все собрания, на которых был, и тихо кашляет в кулак. Боже. Чуя вздыхает, опуская голову, и трёт виски пальцами. Лучше бы его убили вчера на задании, правда. Это всё превращается в абсурд. — Я тоже участвую в задании! — с забавными нотками слишком громко говорит Марк, поддаваясь вперёд. — Так что, Рюноске, у нас будет возможность продолжить наше соревнование. В висках и ушах пульсирует практически невыносимо. Чужой взгляд из-под очков начинает давить. — Я убью тебя при первой же возможности. Тук-тук-тук. — Это честь для меня, — говоря это, Марк отправляет Акутагаве воздушный поцелуй, но не ладонью, а двумя пальцами, улыбаясь. — Вы все ведёте себя низко, — делает замечание Хироцу, убирая руки в карманы и откидываясь на спинку стула. — Продолжим собрание… Чуя отчётливо слышит смешок Дазая, чувствуя, как чужие горячие пальцы проходятся по его кисти. Издевается. Они все тут просто… — Чуя, — почти шёпот. — Неужели тебе нечего сказать?.. Накахара одергивает руку, а затем с силой опускает папку на стол ещё раз, ударяя по ней ладонью с оглушающим на секунду звонким звуком. — Я сейчас слушаю только Хигучи-сан. Если у кого-то есть желание ещё что-то добавить — сделайте это за дверью. Ясно?! — он повышает тон неосознанно, практически рявкает, зло глядя на каждого. Нервы как стальные струны рвутся, бьют по рукам. Портовая Мафия?! Кучка детей, которым просто скучно! Его тошнит от этого места, от этих стен, от этих лиц, от этого весёлого взгляда. — Я сказал, слушаю, — тихо рычит Чуя, глядя девушке в глаза, что на пару секунд распахиваются, прорезав длинными ресницами накаленный воздух. Ичиё наполняет лёгкие, нахмурившись, открывает рот, но тут же поджимает губы, ловя взгляд Чуи. Она отводит глаза в сторону, видимо, стараясь взять себя в руки, и сцепляет пальцы в замок, опуская их на колени и начиная вещать: — Организация, о которой идёт речь, — это Вооружённое Детективное Агентство. Оно имеет тесные связи с правительственными учреждениями, поэтому персонал Агентства наделён особыми полномочиями, — сдержанно говорит девушка, уставившись в одну точку. Осаму же вдруг встаёт с места, начиная ходить туда-сюда за спиной наследника, иногда едва касаясь его спины словно ненароком. — Следовательно, им разрешено использовать оружие. А также каждый из них является эспером. Всё, что вам, Накахара-сан, следует знать из не написанного в отчёте — Агентство очень сильно. Мы не раз имели с ними дело. Накахара старается игнорировать то, как Осаму вдруг нагибается к фотографиям на столе через его плечо и чужое дыхание чувствуется на щеке. Он дёргает плечом, задевая мужчину по ключице, и тот фыркает, отходя. — Президент организации — Юкичи Фукудзава, — продолжает блондинка. — Лидеры — Ранпо Эдогава и Доппо Куникида. Накахара сводит брови, ведь последнее имя смутно кажется знакомым. — Хорошо, — кивает Чуя, вглядываясь в фотографию. Внутри его раздирает чувство неправильности происходящего. Насколько парень понял, эта организация работает на благо города, а задание, данное ему… — Наша цель — ослабить Агентство, потому что то стало вмешиваться в дела Портовой Мафии, вам всем об этом известно. А так же у них есть то, что нужно нам, — говорит Наследник, мысленно исправляясь — то, что нужно Мори. Он двигает фотографию вперёд. — Нам нужен этот эспер. Ацуши Накаджима. Чуя моргает, резко вспомнив, где слышал имя, сказанное Хигучи, и это отдаёт громким ударом сердца о грудную клетку. ____ Накахара молча заходит в квартиру вслед за Дазаем лишь слегка удивлённый тем, что сегодня мужчина вернулся сюда с ним, а не уехал по своим делам как обычно. На часах уже почти девять вечера, но Чуя сейчас ощущает только усталость и непонятное ему чувство в области грудной клетки. Что-то противно царапает ребра уже около часа, а вопросы, повисшие на кончике языка, так и хочется задать. Но он смотрит на расслабленную спину Дазая, что проходит по коридору в свою спальню, не сняв обуви, и сжимает челюсть. Сразу после собрания парень пошёл в кабинет, где чувствовал себя куда лучше и комфортнее, чем где-либо ещё в офисе. Кабинет Коё Озаки, в котором пахло цветами и чаем, всегда встречал его открыто и тепло. Исполнительнице Портовой Мафии не привыкать, ведь Чуя часто стал заявляться к ней последние три недели. В детстве она была для него кем-то большим, чем просто другом семьи. В детских глазах она была едва ли не божеством, и потому Накахара чувствовал, что может обратиться к ней, если ему есть, что сказать или о чем спросить. Озаки всегда сдержанно улыбалась ему, наливая в тяван горячий чай и давая понять, что слушает. И сегодня тот спрашивал про Дазая. Спрашивать было странно и даже неловко, ответов он не то чтобы ожидал, ведь раскрывать какую-либо информацию про сотрудников организации — недопустимо. Но Коё, заглянув в голубые глаза и подумав, ответила на размышления Чуи о странном поведении напарника коротко и понятно. — Дазай упоминал при тебе Оду Сакуноске? — Да. Он считал его близким другом… — Это правда. Весной, почти шесть лет назад, Ода погиб. Он всем нам был другом и коллегой, но Дазай в тот день потерял куда больше. Все по-разному переживают потери… Каждый год происходит что-то подобное, но чтобы до такой степени, — вздохнула тогда девушка, выпрямляя плечи в лёгком хиори. — Это пройдёт, Чуя-кун, не обращай внимания. — Да… Спасибо, анэ-сан. — Не называй меня так, я не настолько стара. Чуя в ту минуту так и не смог разобраться с собственными чувствами и мыслями. Потерял куда больше, чем просто друга? Насколько они были близки? Вероятно, более чем, раз Осаму так часто кричит во сне его имя. Не обращать внимания? Но от этого, от состояния Дазая, зависит не только работа Чуи, но и его жизнь на заданиях. Их планы, их операции. Накахара делает шаг вперёд, следуя за мужчиной, но останавливается, размышляя. Сжимает ладони в кулаки, когда сердце начинает биться быстрее. Нет, что бы там ни было, есть профессиональный подход, при котором на работе не место подобному поведению. — Дазай, — продолжает движение Накахара, уверенно сводя брови и поднимая голову. — Нам нужно поговорить. Решительность уходит на второй план, стоит оказаться на пороге чужой комнаты. Накахара давно тут не был, пускай и ничего не поменялось. Он натыкается взглядом на Дазая, что стоит без своей дурацкой гавайской рубашки, перемотанный бинтами и ищущий что-то в шкафу. Мужчина тут же поднимает брови, поворачивая к нему голову. — Чуя, такое начало разговора не сулит ничего хорошего, — он улыбается, а после вытаскивает из шкафа черную рубашку. — Куда ты опять собираешься? — спрашивает юноша, скрещивая руки на груди и облокачиваясь плечом на дверной косяк. — Выглядишь, как ревнивая жёнушка. Подозреваешь меня в измене? — Мне не до шуток, — понижает тон Чуя, невольно бросив взгляд на рабочий стол Исполнителя. А точнее, на отвернутую рамку с фотографией. Он помнит, что на ней, и в голове складывается паззл. Мужчина, с которым на фотографии стоит Осаму, ещё будучи подростком, — Ода Сакуноске. Парень хорошо помнит искреннюю улыбку, что видел, и вдруг осознаёт: он знал Оду в детстве. Скорее всего, несколько раз видел его в своём доме, на встречах погибшего мужчины и его, Накахары, родителей. Часто видел его рядом с Коё. — То, как ты ведёшь себя последнюю неделю, ставит под угрозу успешность операции. Чуя переводит строгий взгляд на Дазая, но, наткнувшись на оголенный торс и широкие плечи, на которые падает тонкая ткань рубашки, отчего-то резко поднимает взгляд в лицо, стараясь удержать его только на карих глазах. И что это было? — Как я себя веду, Чу-у-я? — Как идиот. — Думал, ты считаешь, что я всегда такой, — отвечает мужчина, опуская голову и начиная застегивать рубашку. — Я не знаю, что случилось… — Чуя врет, тушуется, а Дазай резко меняется в лице, заставляя замереть. — Но возьми себя в руки. Черты лица напротив становятся острее, опаснее, и Накахара чувствует желание отступить, но лишь чуть поднимает подбородок. Он всё равно прав. Чтобы там ни было, это не должно касаться работы… Чуя не позволяет себе подобное, хотя ему тоже есть по кому скорбеть. Он вспоминает слова Осаму о том, что когда у человека умирает близкий человек, тот обязательно плачет. Дазай и слезы? Самые обычные человеческие чувства? Отчего-то представить это, а особенно увидеть, кажется чем-то из ряда вон выходящим. Вот откуда взялся вчерашний пустой взгляд в баре. И причиной ночных кошмаров и криков является тот человек из прошлого. Осаму останавливается на пуговице посередине, опускает руки и вдруг делает несколько больших шагов к Чуе, из-за чего невозможно чуть не оступиться. Руки мужчины поднимаются, но Накахара и не думает о том, чтобы встать в защиту, только голову поднимает и смотрит, вновь чувствуя знакомый запах печенья. Тонкие пальцы тянутся за его голову, зарываются в рыжие волосы на затылке, скидывая шляпу и заставляя на миг перестать дышать. Лицо Исполнителя оказывается совсем близко, а взгляд каштановых глаз снова становится таким. Как в баре, как в машине, как в офисе, в его, Дазая, кабинете, пока Чуя разбирается с документами. Изучает, плавно гуляя по лицу, вынуждает нахмуриться, пока пальцы неосторожно перебирают мягкие волосы, ерошат. Накахара отмирает, хватается ладонями за чужие руки, чтобы сбросить, дёргает подбородком. — Что ты… — Говоришь, как я, Кицунэ. Он смотрит в карие глаза, что совсем близко, и хочется вытащить собственный орган из груди — мешает, колотясь уже где-то выше, в горле. Движение по затылку — мурашки по рукам; раздражает, чувствуется это всё странно, неправильно. А горячие ладони вдруг оказываются на щеках, подушечки пальцев проходятся по нахмуренным бровям, разглаживая складку. — Это бред, — тихо говорит Чуя, сильнее сжимая пальцы на руках Осаму. Прикосновение к лицу отдаётся на коже огнём, отзывается тянущим чувством, и голос уже не звучит так уверенно. — Я лишь хочу, чтобы ты занялся своими обязанностями, а не тем, чем ты занимаешься. И заканчивай уже ставить меня в неловкое положение перед другими. Ведёшь себя легкомысленно и мешаешь мне работать своими выпадами. Нужно отстраниться. Осаму подается ещё ближе, опуская взгляд с голубых глаз ниже. — Перед лицом прекрасного не страшно немного побыть легкомысленным. У тебя нос курносый. Парень вскидывает брови, моргая, а затем пытается сделать шаг назад, чтобы окончательно выйти в коридор, но Исполнитель проделывает то же самое, не давая создать дистанцию. Чуя игнорирует собственный румянец на лице, чувствует его жар и все же сбрасывает руки Дазая, когда пронзительный взгляд становится невозможно терпеть, а приближающееся по непонятным причинам лицо заставляет сердце забиться ещё яростнее, выбивая из лёгких воздух. Совсем с ума сошёл. Да ещё будто со стенкой разговариваешь! Чуя отворачивается, невольно проходится пальцами по своей шее, где только что лежали широкие ладони. Лицом прекрасного. Где-то мужчина всё же ударился головой, пока Чуя не видел. Накахара подхватывает шляпу с пола и идёт дальше по коридору в сторону кухни, тяжело дыша. — Так куда ты собрался? — он останавливается у стены, что отделяет прихожую и гостиную, с трудом снова смотрит на Дазая, стараясь не прятать взгляд. Его шутки уже переходят грань дозволенного. — По делам. Осаму подходит к лифту, заправляя рубашку в брюки, и нажимает на кнопку, стоя к нему спиной. Двери сразу же открываются, но стоит Дазаю войти в лифт, как Чуя быстро оказывается там же. — Чуя, что ты- — Я еду с тобой, — Накахара поднимает голову, решительно заглядывая в глаза. Там нет свойственной насмешки и веселья. Брови сведены, челюсть сжата, а взгляд внимательный. Нет, парень не может понять, что происходит в этой голове. — Доппо Куникида? С твоей стороны глупо было считать, что я не вспомню того мужчину на набережной. Это ведь он передал тебе ту папку? — Напомни мне, как это касается тебя? — тихо вздыхает Дазай, отпуская кнопку, что держала двери лифта открытыми. Чуя сглатывает, не находя ответа. Вообще-то никак, но он не может позволить Осаму просто так уйти, потому что нехорошее предчувствие бьёт под ребра. Ему хочется сказать, что он может пойти с этой информацией к Мори, хочется использовать шантаж, ведь Дазай явно что-то замышляет, но эти слова застревают в глотке. Не может. — Мне просто нужно знать. Карие глаза настойчиво смотрят в светло-голубые, а затем Дазай всё же хмыкает, поднимая уголок губ. — Имей в виду, Чуя, таким образом ты однажды наткнешься на то, что будет стоить тебе жизни. И твоему окружению. ____ По дороге Чуя вопросов не задаёт, да и в принципе старается на Осаму не смотреть. Он старательно избегает мыслей о том, что кожа у Дазая приятная и мягкая. Пускай Чуя и заметил это ещё на источниках. Потому что подумать об этом — тронуться головой окончательно. Но и на это у Накахары нашлось логичное объяснение — тело отзывается на прикосновения из-за элементарного тактильного голода. Прошло много времени с тех пор, как Чуя мог просто кого-то обнять или почувствовать чьи-то невраждебные прикосновения. — Морковка, — нарушает тишину Осаму, сидящий за рулём, и Чуя мелко вздрагивает, когда его резко выдёргивают из таких мыслей, и поворачивает голову. У него не раз было ощущение, будто мужчина умеет их читать. — Расскажи мне что-нибудь. Исполнитель выглядит задумчивым, но стоит пересечься взглядами, как его губы тянутся в лёгкую ухмылку. — Что? — моргает Чуя, ещё не до конца вынырнувший из омута мыслей. — Что тебе… рассказать? — О себе? Чуя не сдерживает усмешку, потому что всё кажется абсурдным, и цокает, откидывая голову назад. — Ты и так все знаешь. Не на меня ли у тебя дело в столе лежит, м? — это звучит уже острее, и парень щурится, но не испытывает желание выходить на конфликт. — То, что я знаю — сухие факты. А ведь внешнее отражает внутреннее… Вот мне интересно узнать всё с другой стороны. Дазай бросает на него довольный взгляд и затем снова следит за дорогой, пока Чуя прикусывает щеку изнутри и думает. — Ну… Я сменил несколько школ во Франции, тебе это известно, — на его слова мужчина лишь кивает, включая поворотники, и Накахара складывает руки на груди, отводя взгляд. — В первой проучился почти пять лет, но там было невозможно. Я, — он осекается, не зная, действительно ли хочет говорить об этом, — подвергался издевательствам из-за способности… Я уже говорил, меня боялись, и потому все были настроены против. Учителя и наставник тоже. — И из-за этого ты решил поджечь целый этаж? — в голове Осаму слышится ухмылка, а Чуя вздыхает, вспоминая. Какая-то неловкость забирается под кожу от таких разговоров. — Мне нужно было, чтобы меня оттуда выкинули. И я… был зол. Воспоминания блеклые, размытые, но чувства будто свежие. Чуя помнит, что сделал это после очередного издевательства сверстников и то, как это проигнорировали старшие. Никто не вставал на его защиту. Никогда. Положиться можно только на себя самого — вот, что выучил Накахара. — Я забрался в школу ночью, когда там никого не было… Я не думал, что всё зайдёт настолько далеко, был в ярости и лишь хотел отомстить. Сработала пожарная сигнализация, а огонь вышел из-под контроля. Я хотел просто навести шуму, испортить кабинет наставника, а в итоге огонь разошёлся по всему этажу. Тут же приехали пожарные, было не так поздно, — негромко рассказывает Чуя, сминая пальцами шляпу и опуская взгляд в ноги. — И учителя… Я не успел убежать, испугался, поэтому поймали. Повезло, что опекуны разобрались с этим. — А ты был той ещё оторвой, да, Чу-у-я? Постоянные драки, поджог… С тобой страшно жить, — звучит довольно мягко, и Чуя смотрит на Дазая, ловя чужую улыбку и тоже тихо усмехаясь. — Они сами напросились. Под рёбра вдруг снова забирается то необычное чувство, как и на собрании, когда Осаму ответил Хигучи. Словно впервые кто-то был на его, Чуи, стороне, но парень сразу же отмахивается от подобных мыслей. Дазай — Исполнитель Портовой Мафии. Он не более, чем временный напарник. Они приезжают достаточно быстро, или же Чуя не замечает, как проходит время. Он выбирается из машины, оглядываясь и надевая шляпу, но теперь уже чувствует напряжение, ища, за что можно зацепиться взглядом, и ожидая опасности. — Где мы? — спрашивает Накахара, когда Осаму закрывает за собой дверь машины. Перед ними самая обычная, едва освещенная редкими фонарями тёмная улица, находящаяся недалеко от центра. Высокие здания, дома, магазины, но всё закрыто, уже слишком поздно. — Ты же сам захотел поехать со мной. Сейчас узнаешь, пойдём. Они идут дольше, чем предполагал Накахара, по привычке запоминая весь маршрут. Он молча следует за Дазаем, пряча руки в карманы пиджака, и лишь ждёт с тяжело бьющимся сердцем. Явно что-то не так, а ещё ощущение, будто он снова куда-то лезет… Во что-то, его не касающееся. Перед ними появляется кирпичное здание с пятью этажами, но оно кажется заброшенным. Чуя даже не обращает на него особого внимания, пока Исполнитель вдруг не направляется ко входу в него, вынуждая терпеливо следовать за собой и оставаться готовым к атаке или защите. Внутри здания пахнет лёгкой сыростью и пылью, Чуя морщится, но держится за спиной Осаму, стараясь не оглядываться, когда они поднимаются по лестнице. Вглядывается в плохо освещённое место и прислушивается, когда до ушей доходит чей-то негромкий разговор. В ушах пульсирует, а ощущение небезопасности только растёт, из-за чего вспотевшие ладони сжимаются в кулак. Дазай кажется слишком тихим, и на его лице нет эмоций, когда тот поворачивается к Чуе и открывает одну из дверей на втором этаже, впуская свет в тёмный коридор. Он кивает в сторону комнаты, заходит первым, и Накахара тоже делает шаг вперёд, хмурясь и оглядываясь, едва не вздрагивая, когда перед глазами появляются четыре человека. Разговоры тут же прекращаются, взгляды направляются сначала в сторону Осаму, а потом и на Чую, что выглядит готовым к активной обороне. — Дазай, — подаёт твёрдый голос один из мужчин, и Чуя не сдерживается — вскидывает брови, когда видит уже знакомое лицо. — Кто с тобой? — И тебе добрый вечер, Куникида. Сердце в груди пропускает удар, а кулаки автоматически вытаскиваются из карманов. — Что происходит? — тихо спрашивает Чуя, поднимая глаза то на Исполнителя, то на присутствующих. Воздуха вдруг перестаёт хватать. Осаму переводит на него серьёзный взгляд, от которого становится не по себе, и бесцветно отвечает, пожимая плечами: — Это — Вооружённое Детективное Агентство. Ты сам не оставил мне выбора, Чуя.